12
***
Этой ночью Чеён никак не могла уснуть. Белоснежные простыни отельного номера казались ей ледяными, потолок — чужим и незнакомым. Её тело было измотано долгим днём, перелётом, напряжёнными переговорами, но голова, словно в огне, отказывалась успокаиваться. Внутри неё бушевала настоящая буря, вызванная всего парой слов и одним взглядом.
Она снова и снова прокручивала в памяти их ночной разговор во дворе отеля. Каждое слово, каждый жест. Она помнила, как его рука скользнула на её плечо, как его голос стал мягким, почти интимным, и эти слова, от которых сердце делало кульбит: «С тобой мне спокойно». Она чувствовала его тепло, его дыхание, и это было так близко, так интимно, что у неё срывало крышу.
Она переворачивалась с боку на бок, в какой-то момент уткнулась лицом в подушку и простонала: «Господи, Чеён, очнись. Это Чонгук. Тот самый самовлюблённый, циничный, высокомерный Чонгук». Она пыталась убедить себя, что это была просто игра, очередной его трюк, чтобы вывести её из равновесия.
Но стоило закрыть глаза, как перед ней вставала картина: его улыбка в полумраке двора, тень, которая ложилась на его скулы, тепло его груди, когда она неосознанно потянулась к нему. Она ненавидела себя за то, что сердце предательски ускоряло ритм при воспоминании, за то, что ей было так хорошо, так спокойно рядом с ним.
***
Следующее утро встретило их солнцем и влажным жарким воздухом, который обволакивал, словно тёплое одеяло. В офисе партнёров они сидели в переговорной, и Чеён поймала на себе внимательные взгляды — не только мужчин, но и женщин.
Она была в светлом льняном платье, с тонкими бретельками, и чувствовала, как ткань обволакивает её талию, подчёркивает длинные ноги. Она старалась не обращать внимания, но каждый раз, когда ловила взгляд Чонгука, сердце будто делало кульбит. Он не пытался скрывать, что смотрит. Его взгляд был долгим, оценивающим, и он словно проникал ей в душу.
Вону тоже пару раз задерживал взгляд, смущённо отводя глаза, а Наён, напротив, сияла и в перерывах неизменно оказывалась рядом с Чонгуком, смеясь слишком звонко и касаясь его руки «случайно».
Чеён фыркала про себя, сосредотачиваясь на документах, хотя в груди что-то неприятно сжималось. Она пыталась убедить себя, что это ревность, но на самом деле это была не ревность. Это было отвращение. Отвращение к себе, к Чонгуку, к этой ситуации.
Рабочий день выдался изнурительным, но продуктивным. Они выступили с презентациями, обсудили стратегию. Когда дело подошло к концу, глава японской компании, улыбаясь, хлопнул в ладони:
— Ну что ж, дорогие коллеги, теперь, думаю, пора немного расслабиться. Сегодня вечером я приглашаю вас окунуться в сердце Японии! Вы должны увидеть The Heart of Japan!
Коллеги оживились. Чеён переглянулась с Вону.
— Думаешь, это музей? — тихо спросила она, и в её голосе звучала надежда.
— Или парк, — пожал плечами он. — Звучит слишком пафосно, чтобы быть рестораном.
Чонгук наклонился к ним, лениво усмехнувшись.
— У меня плохое предчувствие. Слишком уж таинственно он это сказал.
Чеён скрестила руки на груди.
— Ну, чего бы это ни было, главное — чтобы был кондиционер.
Они все рассмеялись, не подозревая, что вечер обернётся вовсе не культурным походом, а совершенно другим опытом.
Они ехали на такси через сияющий Токио, и чем ближе становились к месту, тем громче становились звуки ночной жизни. Когда наконец машина остановилась, Чеён остолбенела: никакого музея или парка. Над входом горела огромная неоновая вывеска The Heart of Japan, и это сердце пульсировало в такт басам, которые пробивались наружу.
— Это шутка? — выдохнула она, глядя на вереницу людей в откровенных нарядах.
— Нет, это Япония, — сухо заметил Чонгук, поправляя манжет рубашки. — Добро пожаловать в клуб.
Наён тут же оживилась и схватила Чонгука за руку, будто они пришли вдвоём. Вону посмотрел на Чеён и тихо предложил:
— Если хочешь, можно поехать обратно.
— Ни за что, — фыркнула она, упрямо поднимая подбородок. — Я не собираюсь быть белой вороной.
Внутри клуб был оглушающим. Музыка вибрировала прямо в груди, неоновые огни разрезали темноту, люди танцевали так, словно завтра не существовало. Чеён чувствовала себя слегка не в своей тарелке, но бокал вина помог расслабиться.
Коллеги расселись по разным углам, а их временный японский партнёр, седовласый господин Такада, пил стакан за стаканом. Сначала он был весёлым, но вскоре его смех стал слишком громким, а руки — слишком вольными.
— Чеён-сан, вы... такая красивая женщина, — сказал он, наклоняясь к ней слишком близко, дыхание пахло сакэ. — У вас такие глаза...
Она отодвинулась, смущённо улыбнувшись.
— Спасибо, господин Такада, но, пожалуй...
— Позвольте мне... — его рука почти легла на её колено.
И прежде чем она успела что-то сказать, рядом оказался Чонгук. Он наклонился, мягко, но твёрдо перехватил руку босса и с улыбкой произнёс:
— Господин Такада, давайте я провожу Пак Чеён. Вы заслужили отдых, а она — глоток воздуха.
Тот хмыкнул, уже слишком пьян, чтобы спорить.
Чонгук легко взял Чеён за запястье и повёл к столику в углу, подальше от шумной толпы.
— Ты в порядке? — спросил он, глядя прямо в глаза.
Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь.
— Да. Спасибо. Это было... неловко.
— Он пьян. Не принимай близко, — тихо сказал Чонгук, наливая ей ещё вина. — Но если бы я не вмешался, я бы себе этого не простил.
Она посмотрела на него дольше, чем собиралась. Слишком близко. Слишком искренне.
Они молча выпили по бокалу. Музыка гремела, но вокруг их стола будто возник кокон тишины.
И тут к ним подсел Вону. Смущённо улыбаясь, он обнял Чеён за плечи.
— Ну, надеюсь, этот вечер всё-таки запомнится хорошим.
— Уже запомнился, — пробормотал Чонгук, его взгляд потемнел.
Вону рассмеялся и добавил:
— Она всегда была моей музой. Даже не думай, Чонгук.
И в тот же миг Чонгук потянулся вперёд, его рука легла на щёку Чеён, и он накрыл её губы своими. Поцелуй был глубоким, страстным, без тени сомнений. Его дыхание смешалось с её, язык мягко раздвинул её губы, и Чеён ощутила, как ноги предательски подгибаются.
Она должна была оттолкнуть. Но вместо этого пальцы вцепились в его рубашку, и она ответила на поцелуй с той же яростью, что копилась в ней недели.
Музыка взорвалась в ушах, мир исчез, остались только они — жадные, голодные, словно всё это время ждали именно этого момента.
Когда их губы оторвались друг от друга, дыхание Чеён сбилось, губы горели от поцелуя. Она взглянула на Чонгука — его глаза потемнели, в них не осталось и следа той холодной сдержанности.
Вону что-то пробормотал, но Чонгук даже не повернул головы.
— Потанцуем? — его голос прозвучал так низко и властно, что у неё по спине пробежали мурашки.
Она хотела отказаться, но он уже поднял её со стула. На танцполе музыка била в такт сердцу. Его ладони легли на её талию, медленно скользнули ниже, задерживаясь на бёдрах. Его тело прижалось к её спине, дыхание горячим потоком обжигало шею.
— Ты же понимаешь, что сводишь меня с ума? — прошептал он прямо в ухо.
Она прикусила губу, не зная, что ответить, но её тело выгнулось навстречу его движениям.
— Чонгук... — выдохнула она, и голос сорвался.
Он слегка усмехнулся, скользя ладонями выше, к её рёбрам, едва не касаясь груди.
— Скажи ещё раз.
— Чонгук, — уже почти простонала она.
Его губы скользнули по её шее.
— Поехали в отель, пожалуйста, — сорвалось у неё, и она почти умоляюще обернулась к нему.
Он ухмыльнулся, взгляд прожигал её насквозь.
— Вот это я понимаю правильное предложение. — Его рука крепко обхватила её за талию. — Поехали.
Они едва успели захлопнуть дверь номера, как он прижал её к стене и снова поцеловал — жадно, грубо, так, словно боялся, что кто-то может их разорвать. Его руки спустились по её телу, срывая ткань.
— Ты даже не представляешь, сколько раз я хотел это сделать, — прошипел он, целуя каждый дюйм её кожи.
— Тогда не трать время, — выдохнула она, вцепившись ногтями в его плечи.
Он усмехнулся низко, грязно.
— Ты сама напросилась, Чеён. Сейчас я не остановлюсь.
— А я и не хочу, чтобы ты останавливался, — её голос дрожал от желания.
— Скажи это ещё. — Его ладонь скользнула по её бедру, и она застонала.
— Я не хочу, чтобы ты останавливался.
Он прижал её к кровати, нависая над ней.
— Боже, ты самая горячая женщина, что я когда-либо держал в руках.
— Докажи, — дерзко ответила она, глядя ему в глаза.
И он доказал. Каждый его поцелуй, каждое движение были смесью голода и ревности, словно он хотел стереть все воспоминания о других мужчинах в её жизни. Их разговоры прерывались стонами, шёпотом и грязными признаниями:
— Ты с ума сводишь меня, Чеён.
— Чонгук... сильнее.
— Я знал, что ты доведёшь меня до этого.
— Замолчи и целуй меня.
Возбуждение было немыслимым. Чеён думала, что, если он сейчас не войдёт в неё, ей придётся самостоятельно натянуть его на себя. Пак почувствовала, как он оттянул в сторону её стринги и прошёлся головкой по её входу, отчего она прикрыла глаза в блаженстве.
Она была слишком влажной, что вызвало у Чонгука неистовое чувство блаженства и триумфа. Он смотрел в её затуманенные глаза, пока член медленно, дразняще исчезнал в ней. Чеён была прекрасна. Чонгук задрал её платье, опустил свои губы к её груди, облизывая сначала ореолы, а потом прикусывая багровые, острые горошины.
С её опухших губ сорвался тихий стон, и она быстро прикрыла свой рот ладонью.
— Нет-нет, — Чонгук легонько прикусил её сосок. — Куда делась эта стервозность? Как спорить - ты первая, а стонать стесняешься?
Громкое и хриплое дыхание Чеён разнеслось по всему номеру отеля. И наконец-то она разрешила себе сладко, громко простонать в момент, когда Чонгук начал вколачиваться в неё, удерживая за талию.
Они были как огонь и бензин — жадные, ненасытные, словно боялись, что этой ночи может больше не быть.
Ему сносит крышу от ощущений её пальчиков на своих плечах, которыми она царапает его кожу, когда он делает несколько толчков, слегка сместив одно колено в сторону, чем внезапно и себе, и ей помогает — головкой попадает прямо по точке, из-за которой она, шокировано распахнув глаза, громко стонет.
Он теряет всякое терпение — удерживаясь в позиции одной рукой, второй он зарывается в распущенные длинные локоны опирающейся на влажную стену девушки, удерживая её ноги разведёнными благодаря собственному телу, он находит устойчивое положение и ласкает её свободной рукой, пока второй всё так же, сжав длинные пряди пальцами, держит её голову у своего лица и тихо, опьяненный возбуждением, шепчет:
— Хорошая девочка, так жадно меня принимаешь... — хрипит сиплым голосом, тихо смеясь, играя на нервах Чеён, которая затуманенным взглядом смотрит прямо в глаза, наполненные абсолютным вожделением и довольно стонет, раскрыв губы, когда понимает, что вожделеет он именно её.
Чеён кусает губы, краснея, когда невольно на эти слова ещё раз сжимает стенки влагалища, заставляя Чонгука бархатно рассмеяться ей в шею, от чего глаза закатываются — для неё внезапный нежный звук становится чистейшим удовольствием, разливающемся мурашками по телу и горячей магмой по венам.
— Ты прекрасна..так прекрасна
Она слышит, как тяжело он дышит, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, чувствует, как его толчки становятся всё менее чёткими, теряется одинаковый темп, но вместо этого они становятся более глубокими, задевающими, кажется, каждый нерв в её теле, заставляя её выгнуться.
Чонгук теряет контроль, когда чувствует сумасшедшую пульсацию и неконтролируемые сжатия стенок вокруг своего члена, контрольными глубокими толчками добивает и её, и себя, крепко ухватив её за бёдра и буквально насаживая на свой член кончающую девушку, которая может лишь сладко стонать и дрожать под крепкими руками, выстанывая томно, протяжно, так невероятно вкусно, что он не может сдержаться — кончает с громким низким стоном прямо в неё, полностью войдя в неё и заставляя сжаться вокруг его члена.
— Я, кажется, люблю тебя, Чеён...
Но Чеён уже не слышала. Она была в эйфории, сладко проваливаясь в сон.
***
Солнечный свет пробивался сквозь плотные шторы, тонкой полоской скользя по комнате. В номере пахло вином, её парфюмом и им — резким, до боли мужским.
Чеён открыла глаза первой. Несколько секунд она просто лежала, пытаясь понять, где находится. Простыни были сбиты в кучу, тело ломило, но приятно, будто после долгой тренировки. Она повернула голову — и сердце ухнуло вниз.
Рядом спал Чонгук.
Он лежал на спине, одна рука небрежно закинута за голову, другая — всё ещё на её талии, будто он и во сне не хотел отпускать. Его волосы слегка растрепались, губы приоткрыты, дыхание ровное. Он выглядел слишком спокойно для человека, который несколько часов назад практически свёл её с ума.
Чеён тихо выдохнула и уткнулась взглядом в потолок.
"Что я сделала? Чёрт... Что теперь?"
Её пальцы сами собой коснулись его руки на своей талии. Тёплая. Надёжная. Слишком настоящая.
Она осторожно приподнялась, стараясь не разбудить его, и потянулась за халатом, валяющимся у края кровати. Но как только её ступни коснулись пола, за спиной раздался его хрипловатый утренний голос:
— Куда собралась?
Чеён вздрогнула и обернулась. Чонгук прищуренными глазами смотрел на неё, явно ещё наполовину во сне, но с той же дерзкой усмешкой, от которой её колотило.
— В душ, — коротко ответила она, натягивая халат и стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— Уже жалеешь? — он приподнялся на локте, изучая её взглядом.
Она фыркнула, но щеки предательски порозовели.
— Жалею, что вчера выпила слишком много.
— Лжёшь, — спокойно сказал он и встал, даже не подумав прикрыться. Его тело — мускулистое, рельефное, с татуировками, в мягком свете утра казалось ещё более опасным. Он подошёл ближе и склонился к её лицу. — Если бы ты жалела, ты бы не смотрела на меня так.
Она вскинула голову.
— И как же я смотрю?
Он наклонился ещё ниже, их губы почти соприкоснулись.
— Как будто хочешь снова.
Чеён резко оттолкнула его грудь и прошла мимо, направляясь к ванной.
— Разберись в себе, Чонгук. Я не хочу быть очередной в твоём списке.
Он усмехнулся, проводив её взглядом.
— Очередной? — пробормотал он себе под нос. — Да чёрт возьми... ты первая, кто довёл меня до такого.
Дверь ванной закрылась, и Чонгук сел на край кровати, проведя рукой по лицу. Его сердце билось быстрее, чем после любого поединка в спортзале. Он впервые чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля.
"Что ты со мной делаешь, Чеён?" — пронеслось у него в голове.