7
***
Утро наступило с тяжестью, осевшей в висках. Голова гудела, словно внутри бился большой, раскалённый колокол.
Прошлый вечер накатил с новой силой, и Чеён почувствовала не только похмелье, но и глубокое, жгучее чувство унижения. Она посмотрела на часы, и ругательство сорвалось с губ — она опаздывала.
Лиса всё ещё спала, укрывшись с головой, но Чеён помнила, что та долго ходила по квартире, что-то бормотала, нервно крутила волосы в пальцах. Но Чеён не хотела ничего знать. Она старалась не смотреть в её сторону, быстро и бесшумно собираясь, словно она была невидимкой.
Её рука потянулась к строгому костюму цвета тёмного вина. Не случайно. Сегодня ей нужна была броня. Приталенный жакет с глубоким вырезом, подчёркивающий тонкую, лебединую шею, и узкая юбка-карандаш, которая идеально облегала её фигуру, подчёркивая каждую линию. На ногах — высокие чёрные шпильки, в ушах — крошечные золотые серёжки, которые блестели, как два острых огонька. Волосы она собрала в тугой, гладкий хвост, а губы покрыла алой матовой помадой.
Она посмотрела на себя в зеркало и увидела не уставшую, помятую женщину, а саму сталь.
Строгую, неприступную, безупречную.
И сегодня это было её оружием.
В главном зале уже кипела привычная офисная жизнь. Стук клавиатур, похожий на барабанную дробь, звонки, которые сливались в один непрерывный гул, люди, которые сновали с папками, как муравьи. Бумаги летали, как маленькие белые птицы, кружки с кофе стояли на каждом столе, создавая ароматный туман.
Чонгук появился в офисе, как обычно, чуть раньше всех, и его появление всегда было похоже на рассвет после долгой ночи. В тёмной рубашке с закатанными рукавами, обнажающими его татуированные предплечья, с серьгой в ухе, которая поблёскивала, как ледяная звёздочка. Волосы он зачесал назад, и в его холодной концентрации было что-то, что заставляло всех вокруг невольно подчиняться.
Он говорил с начальником отдела, просматривал отчёты, что-то быстро черкал в блокноте, и всё это было так чётко и идеально, что казалось, он никогда не делает ошибок.
Но его глаза, несмотря на всю его занятость, сразу заметили отсутствие Чеён. Он даже не смотрел в её сторону, но его взгляд автоматически скользнул к её столу, который был пуст. На его скулах щёлкнула жилка, но он ничего не сказал. Он просто продолжил работать.
Весь день он невольно искал её глазами. В конференц-зале, где он проводил короткое совещание, его взгляд скользил по столу, но её там не было. В коридоре, когда он выходил за кофе, он оглядывался, но её силуэта нигде не было. В общей рабочей зоне он невольно поднимал глаза, но её не было среди других сотрудников.
Чеён словно растворилась. Она сидела в маленьком боковом кабинете, который обычно пустовал. Она специально выстроила себе день так, чтобы не пересекаться с ним: отправляла отчёты по почте, передавала документы через секретаря, даже в столовую пошла, когда он был занят. Она была невидимой. Она была недоступной.
Чонгук сжимал ручку так, что та почти треснула. Игнорирует? Правда? Злость поднималась в нём, как горячий пар.
Ближе к обеду телефон Чонгука завибрировал, и на экране высветилось сообщение от неизвестного номера. Он посмотрел на экран и приподнял бровь.
"Привет, это Лиса. Можем поговорить?"
Он откинулся в кресле, слегка усмехнувшись.
Пальцы задумчиво пробежали по стеклу.
— Интересно, — пробормотал он себе под нос, но отвечать сразу не стал. Он никогда не отвечал сразу. Это было частью его игры, его правил. Сначала он закончил правки по презентации, потом подписал бумаги, которые лежали на его столе, потом сделал глоток чёрного, обжигающего кофе. И только спустя час, когда он почувствовал, что она достаточно понервничала, набрал короткое:
"Когда и где?"
К вечеру было назначено большое совещание по проекту, где должны были присутствовать все ключевые сотрудники. Комната была уже наполнена гулом голосов, папки с бумагами стучали по столу, ноутбуки светились холодным, синим светом. Все ждали.
Чонгук вошёл первым, как хозяин арены. Он уверенно уселся на своё место во главе стола, раскрыл ноутбук и бросил беглый взгляд по сторонам. Он чувствовал, что она здесь. Он чувствовал её присутствие, как животное чувствует свою добычу.
И в этот момент дверь открылась.
Чеён вошла последней. Она опоздала. И выглядела так, будто сделала это нарочно: холодная, собранная, красивая до невозможности. Её взгляд был ровным, губы плотно сжатыми, и она двигалась с той самой грацией, которая всегда сводила его с ума.
Она заняла своё место, и её появление, словно ледяной ветер, заставило всех замолчать.
Начальник отдела нахмурился, его голос был строгим и раздражённым:
— Пак Чеён, вы снова опаздываете. Это уже второй раз за месяц. Если вы не умеете планировать своё время...
— Достаточно, — голос Чонгука прозвучал спокойно, но твёрдо. Он не поднял головы, не посмотрел ни на кого, но в его голосе была такая сила, что никто не смел перечить. — Пак Чеён проделала большую часть работы по этому проекту. Без неё вы бы не получили половины этих данных. Опоздание в десять минут не отменяет её эффективности.
Комната замолкла. Все переглянулись, словно им разрешили посмотреть на что-то запретное. Начальник недовольно фыркнул, но замолчал. Он знал, что спорить с Чонгуком бессмысленно.
Чеён почувствовала, как её бросило в жар. Не от выговора — от того, что он встал на её защиту. Это было невыносимо. Он словно заявлял права на неё, хотя ещё недавно говорил о какой-то «девушке на примете».
После совещания она догнала его в коридоре. Её каблуки звонко стучали по мрамору, и этот звук был похож на бой барабана.
— Чонгук! — она окликнула его, и её голос был похож на сталь.
Он обернулся, спокойно, с той самой насмешливой ухмылкой, которая всегда выводила её из себя.
— Да?
— Не нужно этого, — она сжала папку так, что ногти вонзились в картон. — Не нужно прикрывать меня. Я сама справлюсь.
Её глаза метали молнии, но голос оставался холодным, как лёд. Она хотела, чтобы он понял: её не нужно защищать.
Он усмехнулся, медленно скользнув взглядом по её фигуре в идеальном костюме.
— Безупречно выглядишь, между прочим. Даже когда злишься.
— Пошёл к чёрту, — тихо, но отчётливо бросила Чеён, и эти слова были не просто оскорблением, а выражением всего того, что она чувствовала.
Она резко развернулась, оставив его с усмешкой и тихим смешком за спиной.
Он стоял и смотрел, как она уходит. Как её фигура в винном костюме становится всё меньше. Как каблуки отбивают ритм, который он не сможет забыть.
***
Офис, как живое существо, постепенно вымирал. Один за другим сотрудники покидали свои места, закрывая ноутбуки с тихим щелчком, собирая бумаги в аккуратные стопки, словно готовясь к долгому сну.
Шум телефонов постепенно стихал, голоса переговоров растворялись в коридорах. Свет в кабинетах гас один за другим, и каждый щелчок выключателя был похож на чей-то выдох, знак того, что день окончен.
Чеён закончила последнюю правку в таблице, словно ставя финальную точку в изнурительном марафоне. Она сохранила документ, закрыла ноутбук и откинулась на спинку кресла. Сердце у неё всё ещё билось быстрее обычного, и она знала почему. После совещания, после его слов, после его саркастического тона. Она выдохнула, медленно поднялась и щёлкнула выключателем в своём кабинете, погружая его в темноту.
Коридор был почти пуст, освещённый лишь редкими, тускло-жёлтыми лампами. Её каблуки звонко стучали по плитке, и этот звук был единственным спутником, пока она направлялась к лифту.
Когда двери скользнули в сторону, внутри уже стоял он. Чонгук. Высокий, в расстёгнутом вороте чёрной рубашки, которая скрывала, но не прятала его татуировки. Он стоял, опершись плечом о стену, с папкой под мышкой, и на лице у него было то самое выражение — спокойное, но цепкое, от которого у Чеён всегда сжималось сердце.
Чеён внутренне закатила глаза. Конечно. Именно он.
— Какая удача, — пробормотала она, заходя внутрь. Её голос был полон сарказма, который она даже не пыталась скрыть. — Вечер без сарказма явно был бы слишком скучным.
Он чуть приподнял бровь, нажал кнопку первого этажа и, облокотившись плечом о стенку, лениво усмехнулся.
— Даже в темноте ты была бы язвительной.
И словно по какому-то жестокому сговору, лифт дёрнулся. Лампочки мигнули, словно моргнули, и погасли. Кабина резко остановилась где-то между этажами, погружая их в почти кромешную тьму.
— Отлично, — процедила Чеён, нащупывая в темноте стену. — С тобой в запертом лифте. Именно то, чего я ждала от своего вечера.
— Не льсти себе, — его голос прозвучал ближе, чем она ожидала. — Я тоже мечтал провести лишние полчаса в тесноте с женщиной, которая смотрит на меня так, будто хочет придушить.
— А может, и хочу, — огрызнулась она, и её голос был полон злости, которую она уже не пыталась сдержать.
Они стояли так близко, что каждый вдох отзывался о грудь другого. В темноте, где зрение отказывало, обострялись другие чувства. Её учащённое дыхание, его тихий смешок, шелест ткани, когда он слегка пошевелился.
Воздух в маленьком пространстве стал плотным, горячим, как перед грозой.
— Кстати, — её голос стал колючим, но дрожал от напряжения, — почему не сказал ничего об отношениях с Лисой?
Он замолчал. Несколько секунд в лифте стояла гробовая тишина, пока она не почувствовала, как воздух словно потяжелел.
— Ты думаешь, это было... что-то серьёзное? — его голос был низким, хрипловатым, и он звучал так близко, что Чеён почувствовала, как волосы на её шее встают дыбом. — Или тебе просто приятно злиться, представляя, что да?
— Мне отвратительно, — прошипела она. — И не льсти себе.
Он тихо рассмеялся, но в этом смехе не было ни капли веселья.
— Знаешь, Чеён, в тебе восхитительно то, что ты ненавидишь меня каждой клеткой... но я клянусь, иногда мне кажется, что ты хочешь меня ещё сильнее.
Эти слова были последней каплей. Она резко развернулась к нему, её глаза сверкнули в темноте, как две раскалённые угли.
— Ты... — но не успела договорить.
Он шагнул ближе, его тело было горячим, как огонь. Его ладони легли на её талию, чуть ниже, где ткань жакета обтягивала её изгибы. Горячие пальцы сжали её бёдра, и она не оттолкнула. Не смогла. Её тело, словно предатель, отказало ей.
Воздуха стало не хватать.
Её сердце билось так громко, что казалось, лифт наполнился этим стуком. Его дыхание обжигало её губы, и она чувствовала, как его тень нависает над ней. Прежде чем она успела произнести хоть слово, их губы встретились.
Это был не поцелуй, а столкновение. Жадное, жгучее, как огонь, прорвавшийся изнутри. Он прижал её к холодной стенке лифта, и её пальцы сами нашли его плечи, скользнули выше, к его шее, в его волосы. Она ощущала каждую линию его тела, каждый нерв, каждую секунду.
Он целовал её так, словно хотел доказать всё то, что скрывал месяцами. Словно хотел стереть каждую её колкость, каждый сарказм, каждую попытку игнорировать. Его губы были требовательными, его руки сжимали её талию, прижимая её к себе, и она чувствовала, как его тело отзывается на её.
Она отвечала ему с такой же яростью, с тем же голодом, которого боялась сама в себе. В этом тёмном лифте не было ничего, кроме них.
Только их дыхание, их столкновение, их борьба и желание, от которого срывались все маски. Она открыла рот, и его язык проник внутрь, исследуя её, а её пальцы впились в его волосы, желая ещё.
Когда они оторвались друг от друга, она тяжело дышала, её лоб коснулся его щеки.
— Это... ошибка, — выдохнула она, пытаясь совладать с голосом, который дрожал.
— Может, — он едва улыбнулся в темноте, всё ещё держа её за талию. — Но чертовски правильная ошибка.
***
Металлический корпус лифта дрогнул, и лампочки над их головами вспыхнули, возвращая холодный, белый свет. Кабина ожила, мягко тронувшись вниз. И этот внезапный свет был как пощёчина, которая вернула их из мира, где существовали только они двое.
Они всё ещё стояли слишком близко. Губы Чеён были распухшие от поцелуя, её дыхание сбивалось, а руки, которые ещё секунду назад обнимали его шею, теперь дрожали. Чонгук, высокий, с тяжёлым взглядом, не убирал ладони с её талии, словно не мог отпустить, словно хотел продлить этот момент до бесконечности. Его горячее прикосновение жгло её кожу, и Чеён почувствовала, что если он оставит их там ещё на секунду, она просто сгорит.
Она первой опомнилась. С силой, которой, как ей казалось, у неё уже не осталось, она оттолкнула его грудь ладонями. Но даже через ткань рубашки она чувствовала тепло его кожи, тепло, которое она так хотела, но не могла себе позволить.
— Никто... — её голос предательски дрогнул, и она прикусила губу, чтобы не выдать себя. — Никто не должен знать.
Он склонил голову чуть набок, и уголки его губ медленно поднялись. В его глазах читалось издевательское наслаждение, которое, как она знала, всегда было частью его игры.
— Ты боишься, что я расскажу? — в его голосе слышалась насмешка, которая обжигала её хуже, чем любой огонь. — Поверь, Чеён, мне достаточно помнить. И этого я не забуду.
Она резко отвела взгляд к дверям, которые раздвигались с тихим шипением, словно открывая сцену, где они должны были сыграть свои роли.
В холле первого этажа стоял охранник, скучающе глядя в телефон. Рядом уборщица протирала стол у ресепшена, её движения были медленными и монотонными. Оба подняли головы, когда они вышли из лифта.
Чонгук, как ни в чём не бывало, поправил манжет рубашки, словно он только что вышел из кабинета после долгого рабочего дня. Он лениво поздоровался с охранником, кивнув ему, и направился к выходу. Его походка была расслабленной, уверенной, словно он только что не целовал её так, что у неё до сих пор кружилась голова, словно он не прижимал её к стенке лифта, словно он не делал всего того, что должно было остаться тайной.
Чеён шла позади, стараясь держаться прямо, хотя её колени едва слушались. Она чувствовала на себе взгляд уборщицы — тот самый женский взгляд, который видит больше, чем должен. И от этого внутри всё сжалось.
Она чувствовала, что её лицо горит, и что она не может скрыть следы поцелуя на своих губах, следы его прикосновений.
— Спокойно, — прошептала она себе. — Ничего не было. Ничего.
На улице воздух оказался свежим и холодным, пахнущим ночным городом. Машины проезжали мимо, мигая фарами, где-то мигали вывески кафе, создавая цветные пятна на асфальте. Чонгук остановился, достал телефон, и на секунду их глаза снова встретились.
Он улыбнулся — легко, нагло, с тем самым блеском, который она видела в его глазах всегда, когда он хотел вывести её из себя.
— Спокойной ночи, Пак Чеён, — сказал он, делая акцент на её имени. — Не слишком сладких снов.
И, не дожидаясь ответа, пошёл к своей чёрной машине, которая стояла у входа, сверкая на свету.
Чеён осталась стоять с сердцем, которое стучало так громко, будто весь город слышал. Она обхватила себя руками, словно могла спрятать всё, что сейчас горело внутри.
Ошибка. Ошибка. Ошибка.
Но воспоминание о его губах снова и снова вспыхивало перед глазами.