голову тобою кружит
Каждый новый день хёнджин встречал одинаково. в основном, выходил пораньше - спалось плохо - и шел в магазин за «завтраком». новая пачка сигарет, бутылка воды в рюкзак и вперед. так уж природа распорядилась, что он совсем ничего не ест, когда много переживает, а переживает он постоянно, думает постоянно и все волнуется - как пройдет их встреча в субботу. хёнджин не тот альфачный тестостероновый мужик, он нежный парень, хоть по нему и не скажешь, и в людях ищет нежность к себе, которую когда-то ему никто не удосужился дать. поэтому он так охотно льнет в ликсовы объятия, просит погладить, берет за руку, и когда этого нет - привычное становится далеким, надуманным по пьяни, и тревожность накрывает с головой. хёнджин теряется во всем в последнее время.
об этом он никому не говорил и не скажет, только самому феликсу объяснял, почему так. и то, не вдавался в подробности, почему он крайний и только ему хван в руки лезет. феликс вообще не был против, помимо его взаимной влюбленности он любил касаться других людей, а хёнджина касаться особенно приятно, до влюбленных вздохов и замираний сердечных. он всегда отвечал на прикосновения ответными, такими теплыми, от которых тепло именно в сердце. порой они заигрывались и слишком долго трогали друг друга, пока не отпустит желание прижаться поближе, причем совсем не сексуальное, а оно не отпускало подолгу. природу такого они не обсуждали, им обоим проще пошутить и перевести тему.
когда ликса нет в руках, в доступности, не пощупать - хван невольно ревнует, аж зубы скрипят, к каждому, но есть один человек, который беспокоит его больше всего.
когда он видит феликса с чонином, встречающим его после уроков, внутри что-то брошенным щенком скулит и шкребется в закрытую перед ним дверь. ян предлагает руку, и ликс за нее охотно берется, а у хвана внутри все медленно осыпается. джисон ему уже говорил, что волноваться не о чем, эти двое всегда такими были, но хвану ревностно. от этого только хуже становится, и он на всех кидается, кроме йеджи. на сестру срываться негоже.
у хёнджина всё утро по-блядски кружится голова, а в горле стоит тошнота, потому что организм столько никотина переварить не в состоянии. энергетик он только что допил до последнего глотка, резковато закинув голову, и коридор стал казаться мутным, медленно поплыл из стороны в сторону. хёнджин никогда не принимал наркотики, но это было похоже на бэд трип. из разговора он давно выпал, йеджи и чанбин угарают о чем-то из их общей беседы, что хван упустил - ему дурно с момента, как он поднялся с кровати и в глазах тут же потемнело, потому что тело не видело хорошего, плотного приема пищи с трех часов прошлого дня. стоило опять увидеть чонина, который должен быть в техникуме, по утру с феликсом, и все, пиздец, все мысли заняты только этим.
- хёнджин? - звучит как в вакууме голос чанбина.
пол кажется облаком ваты, ноги отпускает гравитация, и весь коридор охает, когда хван драматично падает, как в кино, на холодный камень. чанбин не успевает среагировать и подхватить его вовремя, хотя, обращаясь к нему, смотрел прямо на друга.
со переворачивает парня на спину и видит только нездорово бледное лицо, кожа у него как прозрачная. страх берет мгновенно, потому что у хёнджина со здоровьем все очень даже, и если уж этот парень падает посредь белого дня и еле дышит, то всему точно пришла пизда. бин человек эмоциональный, и когда видит своего единственного более и менее близкого друга таким, начинает невольно пытаться его разбудить с таким видом, словно он здесь умирает. у йеджи, незаметно ни для кого из-за опущенного взгляда, наворачиваются слезы, - она устала от этого всего конкретно. ведь брат ей не приятель какой-то, он вся ее семья. что бы между ними не происходило, он единственное, что у нее на самом деле есть, и сколько бы она не скрывала все, что на самом деле чувствует, иногда и ее холодный взгляд сменяется влажным.
феликсу довелось это увидеть своими глазами, он как раз выходил из кабинета корейского языка, как вдруг его взгляд сам перевелся на упавшего неподалеку от лестницы парня. узнать в нем хвана не составило труда - у кого еще в школе розовые волосы? джисон тоже замер на полпути, поднял взгляд с экрана телефона и завис вместе с ликсом.
сердце пропустило удар. один, второй, третий и еле завелось.
у хана аж в горле пересохло от вида феликса, который и сам был близок к подобному исходу. когда чанбин подхватывает бездыханную тушку, несмотря на свои габариты в сравнении с нею, и уносит вниз, в медпункт, ли продолжает пусто смотреть в коридор, в котором возобновляется движение школьников.
- если я к нему схожу, будет правильно, да? - не дожидаясь ответа, феликс кивает сам себе, нервно теребя ленточку на рюкзаке. - тогда зайду на истории.
джисон лишь вздыхает, когда феликс мнется попроситься за пределы кабинета, а затем дрожащим голосом отпрашивается у учителя выйти и случайно громко хлопает дверью, а сам на призрачных ногах плывет по коридору до медпункта втихую, как будто украсть что-то хочет, тихо и сам не ощущая, как идет. сердце готово выпрыгнуть от самых разных чувств, выстроившихся мозаикой и сменяясь одно на другое. медсестра никогда в медпункте не находится - постоянно где-то шастает, подворовывает еду в столовой и заговаривает всем зубы тем, какая она занятая, - и сейчас не будет исключением. ликс подходит к приоткрытой белой двери, сильно выделяющиейся на фоне остальных, и вслушивается в каждый шорох, но ничего не слышит совсем. дверь предательски скрипит, когда он ее приоткрывает, вспотевшей рукой хватаясь за ручку, чтобы протиснуться внутрь и пройти чуть дальше, ко второй двери, которая отделяет коридорчик ожидания от самой импровизированной палаты. парниша всем телом нажимает на дверную ручку, чтобы тихо открыть, и, когда она свободно поддается, понимает, что теперь обратного пути нет, и заходит смело в кабинет, как сам себя учил. в чем-то не уверен - делай так, словно так и было задумано.
как и ожидалось, никого, кроме спящей красавицы. ли облегченно выдыхает. стоило ему перевести взгляд, и тот почти взвыл от бедного вида парня на жутко неудобной (ему уже доводилось там лежать) койке. блондин тут же бросился к хвану, присаживаясь с краю. он тут же, без всякого сомнения, подобрал его руку в свои две и аж сжался весь, когда ответной хватки не последовало. даже дыхание слышно, только если склониться к парню вплотную. он знает, что быть здесь не должен, раз уж решил хёнджина игнорировать, но не может теперь так просто уйти. скучает безумно по этому мерзавцу, помнит каждый его вдох и выдох, каждое сказанное им слово, каждые из тысячи ужасно родных объятий и нежных поцелуев в макушку, и сейчас, когда может ему сказать все, что на душе без его ведома, пользуется возможностью. вдруг полегчает.
- я надеюсь, это не из-за меня. - шепотом говорит феликс мертвой тишине, что стоит в кабинете, иногда прерываясь пением птиц за окном. легкий ветерок колышет занавески, а солнечные лучи падают на черные брюки феликса, обжигая ноги. - я помню, что ты, когда переживаешь, совсем ничего не ешь. ну пожалей себя, глупый, неужели тебе правда так все это важно?
он очерчивает до боли знакомое лицо взглядом и не знает, какое слово подобрать, но хван выглядит, как живой труп. человек, в котором жизнь угасает, хотя он просто переборщил с самобичеванием. феликс не черствый, совсем. может, дурной, может, ребенок, но не черствый. он наклоняется поближе к парню и зависает совсем рядом, в миллиметрах от его лица. целует сначала в лоб, затем чуть ниже - в щеку, а на губах останавливается. какой-то порыв вынуждает его отчаянно прижаться к ним и тут же отпрянуть. внезапно от склизкой слабости в грудной клетке хочется плакать, но ликс слышит шаги и напрягается каждой мыщцей. если сейчас вскочит - будет странно, поэтому смирно сидит и ждет, когда же этот кто-то себя покажет.
в кабинет суется русая макушка йеджи, и та от неожиданности аж подпрыгивает, почти роняя то, что у нее было в руках.
- екарный бабай, феликс. - как оказалось, она принесла братцу поесть и воды, чтобы проще было в себя приходить. ли неловко ей улыбнулся, благодарный за то, что ему не задают странных вопросов о том, что он здесь забыл и почему так и гладит руку спящего джина с особенной нежностью, не отпуская. сестру хвана он давно к себе расположил, как никак, они не всегда проводили время только вдвоем.
девушка проходит вглубь и оставляет на тумбочке синюю коробочку и обычную негазированную воду, а затем садится на рабочее место мед.работника и говорит, небрежно отпихивая книжку посещений, в которой за сегодня, почему-то, ни одного человека. конечно, чего учет вести, когда можно булку в столовке пожевать халявную.
- он надолго не вырубается, - смотрит на время на настенных часах. - если не хочешь, чтобы спалил, беги.
австралиец лишь глухо хлопает ресничками на ее слова и наклоняется поближе, чтобы расслышать получше. она его сейчас выгораживает?
- беги, говорю, давай-давай, - и машет ручкой на выход, что блондин аж слушается, кидает ей сдавленное «спасибо, йеджи, ты лучшая» и как в какой-то сценке театрально валит поскорее. она лишь вздыхает, думая, что и так это знает, а затем отсчитывает пять минут с тех пор, как быстрые шаги парня отдалились, и смотрит на брата. ну, не рассчитала, он мог еще с ним побыть. тот только через минут десять нехотя приоткрывает глаза, недовольно кряхтя от неприятного урчания живота и слабости, одолевающей тело. приложился к полу он здорово, аж локоть теперь болит и на бедре явно будет синяк. желудок внезапно решил пробудиться, видимо, поцелуи принцовы сработали. он медленно ищет взглядом по светлой комнате, в которую еще и солнце чертово пробивается и слепит. смотрит, как если бы в ней что-то не хватало, а затем резковато поворачивается к сестре и хмурится, только что проснувшийся.
- ты тут была не одна, что ли?
- какой проницательный, - передразнивает она и сует ему под нос принесенный в коробочке обед. свой, между прочим. - жри, а иначе я тебя прям здесь убью нахуй. ты нас жутко напугал.
хёнджин обреченно вздыхает и перенимает коробочку себе, понимая, что сейчас от этого не отмажется. сначала съедает фрукты, апельсиновые дольки и нарезанную грушу, после них хоть все какой-никакой энергией наполняется и унимает сухость во рту. затем уже принимается за рис и мясо, подхватывая его палочками, и в какой-то момент с жадностью уплетает. у хван-младшей аж сердце радуется смотреть, как этот чудик ест нормально, а не бутерброды да хлопья с молоком, сигареты да энергетики. так и погубить себя можно, но для начала хвану стоило бы перестать столько думать обо всем на свете, а потом уже и проблема с голоданием решилась бы.
- чанбин? - интересуется хёнджин, с явной привязанностью во взгляде смотрит на девушку, и та усмехается его милому виду.
- да какой чанбин, он уже расстроился и сидит там кукует по тебе со всхлипами «ыы, бро». похоронил нас вдвоем уже, небось, потому что я обещала вернуться, а сама с тобой сижу. - девушка разваливается в кресле, откинувшись на спинку, и думает, догадается ли брат, кто здесь был, но тот лишь непонятливо на нее смотрит и пытается как-то втянуть воздух поглубже, может, запах пришедшего остался - нихуя, окно открыто на верхнее, только отдаленный аромат черемухи. он смотрит зачем-то на свою руку и ощущает, словно ее. гладили? мягко так, но какое-то определенное время. думается сразу, что хоть бы не какая-то из его бывших пассий, и хван выдает предположение:
- блять, дженни что ли? - упоминает одну из самых настойчивых своих дамочек, которая бегала за ним долго, хотя они даже не целовались. хёнджину на их первом свидании показалось, что лучше не лезть с этим всем, и он чисто по-дружески с ней общался, чем случайно зацепил.
- какая дженни? - йеджи косится на брата с сморщенным лицом - ей эта девушка тоже не понравилась совсем, потому что вечно ей тупые замечания делала - и расцепила ручки, сложенные на животе, стуча по виску пальцем. - подумай, кто может о тебе переживать. твои бывшие девушки? да они бы сами тебя в гроб положили за все хорошее, а вот один мальчик с веснушками.
и хёнджин замирает.
весь мир сужается в одного человека. феликс ради него ушел с урока. феликс был здесь. феликс держал его за руку. феликс. феликс. феликс.
- он ничего тебе не сказал? - растерянно спрашивает.
- да нет, только очень расстроенным показался. ручонку твою даже погладил. поэтому ешь давай и не переживай о том, что он тебя никогда не простит.
пользуясь моментом минутной слабости, в конце учебного дня, уже на выходе на знойные улицы сеула, хёнджин решает написать давно свалившему отсюда феликсу (это он видел через окно, как ли просто со скоростью света оттуда летит на своих двоих, вроде как в сторону дома, а за ним еле поспевает хан), чтобы получить уже хоть какую-то долю контакта с ним.
шлюховатая блонда:
13:05
я живой, если что
ликса от внезапного сообщения аж передергивает, и он тут же проверяет, от кого оно, потому что да не может нахуй быть. джисон идет рядом, значит сомнений нет - он самый. хан даже заглядывает в телефон ли так, словно там намечается киношка, и не хватает ему в руки только попкорна, а на глаза 3D очки, тоже понял, что явление христа повторилось.
sunshine:
13:08
не похоже было.
- да нахуй ты точку поставил? спалил всю контору сразу! - шипит хан, и феликс его отталкивает рукой подальше, чтобы не лез куда не просят, а сам неспешно побрел дальше. брюнет его все равно нагнал, уж очень интересно, о чем они будут говорить. ответа не приходит какое-то время, потому что хвану даже как-то. страшно? феликс не стал ему чужим за это недолгое время, нет. напереться на его гнев он как-то не был морально готов, да и не понимал, почему с ним так жестоки.
феликс должен был уже понять, что его не использовали, и он-то понял, просто теперь ему не было понятно, какого черта хван посмел не признаться ему ни в чем, хотя у него была сто и одна возможность. значит не очень-то и хотелось, как он думает, а подумать, что хёнджин ни разу так не делал, как-то не может, потому что он тоже никогда в таком не признавался, но сказал же ведь. пусть и в неподходящий момент, но сказал.
шлюховатая блонда:
13:25
прости, если напугал, ликси
sunshine:
13:26
да все, проехали.
шлюховатая блонда:
13:27
ты нормально?
sunshine:
13:28
лучше не бывает.
шлюховатая блонда:
13:29
я чувствую, когда ты врешь, а еще тебя точки палят)
sunshine:
13:30
блять, хён, че ты хочешь от меня? отъебись. живой и ладно
sunshine:
13:34
иди там, не знаю, девочкам своими ручками под юбочку нырни, а меня не трогай
тут феликс с треском палится - если хёнджин его ревнует к излишне нежному другу, с которым у них рофл на рофле рофлом погоняет и ничего больше, то он его. к девушкам, которые его сто лет в обед не интересуют с момента, как хван вдруг влюбился. джисон прикрывает рукой губы - о, нет, только не это.
и тут терпение хвана лопается. за кого этот маленький засранец его принимает вообще? за клинического конченного пиздабола? за сумасшедшего? за полоумного? за кого, блять?
шлюховатая блонда:
13:37
ликс, ты охуел что ли, блять?
шлюховатая блонда:
13:38
ты думаешь, я обратно по бабам пошел? мне делать, по-твоему, нехуй??? знаешь, что
sunshine:
13:40
что? пошел я нахуй?
шлюховатая блонда:
13:44
как обижаться перестанешь, я тебя собственноручно туда отправлю
sunshine:
13:45
try me bitch
шлюховатая блонда:
13:46
мы увидимся скоро. даже быстрее, чем ты думаешь. и никуда ты, блять, не денешься
sunshine:
13:47
это мы еще посмотрим
- какой же он папочка, - джисон смешно закусывает губу, чтобы разрядить обстановку, потому что у феликса полный бич мод и вид недовольный. он нехотя усмехается, и складывает руки на груди. вечно хан портит все своим стендапом одного человека, но за это он его и любит.
- не порти момент, не каждый день я так себя веду. ну бесит, правда. такой простой, мать его. о чем это он, кстати, не знаешь? - и смотрит на хана, уже в привычной святой невинности, а тот аж запинается. он знает, что хёнджин имел в виду, но профессионально делает вид, что не в курсе. феликсу не верится, и он начинает что-то подозревать, но он уверен, что минхо бы врать ему не стал. жаль, не знает, что хо задолжал джину много за что, хотя бы за всю доброту и понимание.
- на репетицию заявится, думаешь? - предполагает австралиец.
- ли феликс, отстань от меня со своим хваном, у меня своя личная жизнь хуйня какая-то. - джисон машет на него рукой, чтобы не продолжать тему, о которой не может говорить, иначе что-то не то взболтнет. зря его говорливому рту минхо столько доверяет.
- а у меня нет, что ли? - бурчит ликс почти обиженно. - тебе хотя бы сообщили о чувствах, а я насчет своего не знаю.
- че ты там не знаешь? вон он обещает тебя никуда не отпустить, радуйся и пляши. - хамовато выдает ему друг, и вдруг нагоняет его и встает впереди, чтобы убедиться, не обманывают ли его глаза.
австралиец смотрит в сторону и давит улыбочку. улыбочку, подлец.
- а ему и в кайф! ли феликс любит, чтобы за ним побегали, ая-яй. - джисон заходится смехом от ироничности ситуации и понимает, что цирк на этом не заканчивается, а только начинается.