15
В иллюминаторе медленно скользили облака — белые, мягкие, будто кто-то рассыпал по небу вату. За окном уже вечерело; солнце садилось, окрашивая небо в розово-золотые оттенки.
Я сидела рядом с Максом. На борту было тихо — только негромкий гул двигателей и ровное дыхание. Он выглядел усталым, но в глазах всё ещё теплился тот свет, что всегда появляется после победы.
Я потянулась, устроилась ближе и обняла его за плечи. Он не удивился — просто повернул голову и чуть коснулся губами моих волос.
— Заснёшь? — спросил он тихо.
— Нет, — ответила я, — я хочу запомнить это.
— Полёт?
— Нет. — Я улыбнулась, уткнувшись в его плечо. — Это чувство. Когда всё позади, когда ты рядом, и никуда не нужно спешить.
Он кивнул, глядя куда-то вдаль.
— Таких моментов мало. Нужно их беречь.
Некоторое время мы молчали. За окном небо постепенно темнело, на крыле отражались огни. Я смотрела, как его рука лежит на подлокотнике, тёплая, спокойная, и накрыла её своей.
Он переплёл пальцы с моими, чуть сжал — не сильно, просто чтобы я почувствовала.
— У тебя холодные руки, — сказал он, почти шёпотом.
— А у тебя — горячие. Хороший баланс, — ответила я.
Он усмехнулся, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.
— Если заснёшь — я не понесу тебя до машины.
— Значит, не засну, — сказала я, но голос всё равно стал тише, мягче.
Мир постепенно растворился в звуке двигателя. Всё было так спокойно, что хотелось, чтобы этот полёт длился вечно: небо, облака, лёгкое мерцание света и его рука, всё ещё держащая мою.
Перед посадкой он открыл глаза, посмотрел на меня и тихо сказал:
— Домой.
Я улыбнулась.
— Домой, — повторила я.
Самолёт мягко приземлился в Ницце, и, когда колёса коснулись земли, я почувствовала, как в груди отзывается то странное чувство — смесь облегчения и тепла. Дом. После всей суеты, трасс, света и шума — это слово звучало, как музыка.
На перроне уже стояла машина. Макс, как всегда, спокоен, сдержан. Я — наоборот. Всё внутри дрожало от радости и предвкушения.
— Сначала к Виктории? — спросила я, застёгивая ремень.
— Конечно. Наш малыш, наверное, уже думает, что мы его забыли, — усмехнулся он.
Дорога из Ниццы в Монако всегда казалась короткой, особенно вечером, когда море отражало огни города. Я смотрела в окно, чувствуя, как с каждым поворотом сердце бьётся чуть быстрее.
Когда мы остановились у дома Виктории, дверь открыла сама она — тёплая, добрая, с привычной улыбкой.
— Наконец-то! — сказала она, обнимая нас обоих. — Чемпион и его принцесса! Проходите, проходите.
Я рассмеялась, а Макс только покачал головой:
— Ты не могла просто сказать «привет»?
— Нет, — ответила она, смеясь. — У меня живёт твой кот, мне позволено всё.
Мы прошли в гостиную.
Я сразу начала осматривать комнату, ожидая, что Риччи, как обычно, выбежит навстречу, уткнётся в ноги и начнёт требовать внимания. Но... было тихо.
— Где он? — спросила я, чуть растерянно.
— А вот это загадка, — сказала Виктория, опираясь на перила лестницы. — Он тут... стал скромный. Целыми днями спит. Иногда даже не ест, если я рядом не сижу.
Я нахмурилась.
— Не ест?
— Ну, немного. Думаю, скучает, — ответила она мягко. — Подожди, сейчас найду.
Она пошла наверх, а я подошла к дивану и села. Сердце щемило. Мы уехали всего на пару дней, но, видимо, для маленького котёнка это целая вечность.
Через минуту Виктория вернулась, держа на руках пушистый комочек. Риччи. Только теперь он был другой. Спокойный, серьёзный, будто повзрослевший.
— Привет, малыш, — сказала я тихо, протягивая руки.
Он посмотрел на меня, моргнул и вдруг потянулся ко мне — вяло, но узнал. Маленькие лапки упёрлись в мою грудь, и я прижала его ближе.
— Вот и всё, — прошептала я. — Мы вернулись.
Макс подошёл, провёл рукой по шерсти котёнка и усмехнулся:
— Даже он стал тише. Что со всеми делает Мишель Лурье.
— Очень смешно, — ответила я, но улыбка сама появилась.
Риччи тихо замурлыкал, уткнувшись носом мне в ладонь.
~
Когда мы наконец добрались до квартиры в Монако, уже давно стемнело. Город сиял за окнами — золотыми и белыми огнями, отражаясь в стеклянных фасадах домов. Макс открыл дверь, пропустил меня вперёд, и я первой переступила порог.
Запах был знакомый — немного кофе, немного его парфюма, и что-то тёплое, домашнее.
Я поставила Риччи на пол, и тихо сказала:
— Ну что, Риччи... добро пожаловать домой.
Кот сначала нерешительно выглянул, обнюхивая всё вокруг. Он шёл медленно, будто вспоминал каждый угол. Наконец, поднялся на диван, свернулся клубком и заурчал.
— Кажется, он доволен, — сказала я, снимая пальто.
— Как и ты, — ответил Макс, закрывая за нами дверь.
Я повернулась к нему. Он стоял у прохода, руки в карманах, взгляд — спокойный, усталый, но мягкий. Такой он бывал только дома, без трассы, без шума, без камер.
— Да, — сказала я тихо. — Наконец-то.
Он подошёл ближе, взял меня за руку.
— Всё это время я думал, что дом — это место. Трасса, отель, квартира, неважно. А теперь понимаю — это ты.
Я почувствовала, как щемит грудь, и улыбнулась, глядя прямо в его глаза.
— А я думала, что ты никогда не скажешь ничего настолько банального.
— Я устал быть только гонщиком, — усмехнулся он. — Иногда можно быть просто человеком.
Я прижалась к нему, чувствуя, как его дыхание ровное и спокойное.
— Значит, человек и его принцесса?
— Нет, — сказал он, чуть сильнее обнимая меня. — Чемпион и его спокойствие.
Я тихо рассмеялась. Риччи уже спал на диване, свернувшись клубком, а за окном волны мягко разбивались о берег. Дом наполнился звуками тишины — настоящей, живой.
Я посмотрела на него и прошептала:
— Макс?
— Мм?
— Не уезжай слишком скоро.
Он кивнул, глядя куда-то в окно.
— На этот раз — нет.
Я закрыла глаза, чувствуя, как его ладонь скользнула по моим волосам. Впервые за долгое время не нужно было ждать или бояться. Мы просто были. Дома. Вместе.
~
Утро пришло слишком быстро.
Мягкий свет медленно пробирался сквозь полупрозрачные шторы, лаская глаза, а за окном Монако уже просыпалось — гул машин снизу, звонкий крик чаек над морем, и где-то далеко — гулкие звуки яхтенного порта.
Я лежала на боку, уткнувшись носом в подушку, и внутренне спорила с реальностью: вставать или нет. Где-то рядом послышался низкий голос:
— Уже семь тридцать.
Я сделала вид, что не услышала.
— Мишель.
— М-мм, — протянула я, натягивая одеяло до ушей. — Пять минут.
— Ты так же говорила вчера. И позавчера. — Макс стоял у кровати, уже одетый — простая чёрная футболка, джинсы. Уставший, но спокойный, как всегда.
Я открыла один глаз.
— А ты куда?
— На симулятор. — Он усмехнулся. — У нас тесты после обеда. А у тебя университет.
— Университет никуда не убежит, — пробормотала я, переворачиваясь на спину.
— А вот декан — может, — сказал он, присев на край кровати.
Я не удержалась от улыбки.
— Ты сговорился с ним?
— Нет, просто у тебя лицо человека, который сейчас снова уснёт.
— И что ты сделаешь?
Он наклонился, тихо отодвинул одеяло и поцеловал меня в висок.
— Подниму.
— Это угроза?
— Это забота, — сказал он спокойно и, поднимаясь, добавил: — Завтрак уже на столе. Кофе тоже.
Я всё-таки села, с неохотой спуская ноги на пол. Риччи уже терся о мои щиколотки, требуя внимания, а Макс, проходя мимо, только бросил через плечо:
— И не забудь корм для этого лентяя.
— Ты говорил про меня или про него? — спросила я, но он уже вышел, и в ответ донёсся только лёгкий смешок.
Я вздохнула, улыбнулась и пошла умываться.
В зеркале — та же я, но с новым взглядом.
~
Когда я вошла в здание университета, всё почувствовалось странно. Будто ничего не изменилось — те же стены, те же лица, та же суета в коридорах. Но воздух был другой. Тяжёлый, внимательный.
Каждый взгляд, который я ловила на себе, был слишком долгим. Кто-то оборачивался, кто-то делал вид, что не замечает. Но я чувствовала: знают.
Я сделала глубокий вдох, стараясь идти спокойно, как будто всё это меня не касается.
Просто лекции. Просто день, как и все остальные, — убеждала себя.
— Мишель! — услышала я позади знакомый голос.
Это была Лия. Она догнала меня почти бегом, улыбаясь, но в глазах — то же неприкрытое любопытство.
— Привет... как ты?
— Нормально, — ответила я, поправляя сумку на плече.
— Слушай, — Лия замялась, — я тут... случайно видела кое-что.
— Все что-то видели, — тихо сказала я.
— Ну... да, — она неловко усмехнулась. — Просто... это действительно ты с Ферстаппеном на фото?
Я остановилась на секунду, посмотрела на неё.
Вроде обычный вопрос, но за ним стояло то, чего я не любила — чужое вторжение в личное.
— Это не важно, — сказала я спокойно. — Лучше расскажи, готовилась ли ты к семинару.
Лия моргнула, не ожидая такого ответа.
— Эм... да, вроде да.
Мы пошли дальше, и за нами потянулись взгляды. Кто-то шепнул моё имя, кто-то хихикнул. Я старалась не обращать внимания, но внутри всё равно было странное чувство — смесь неловкости и непонимания.
Я никогда не хотела, чтобы меня обсуждали.
Не за оценки, не за отношения, не за то, кто рядом со мной. Я просто хотела быть собой. Учиться, идти своим путём, без этого лишнего блеска, который тянет внимание, как свет мотыльков.
Когда мы дошли до аудитории, Лия сказала почти шёпотом:
— Если что, я никому ничего не скажу.
Я посмотрела на неё и тихо улыбнулась.
— Спасибо. Но мне и нечего скрывать. Просто не люблю, когда обо мне говорят вместо меня.
Она кивнула, а я заняла своё место у окна, достала ноутбук и включила экран. И пока вокруг шептались, я смотрела на море за стеклом и думала: пусть мир говорит, что хочет.
~
Я вышла из университета, накинув лёгкое кофту. Вечер был спокойный — небо уже темнело, и город утопал в мягких огнях. Хотелось просто пройтись молча, без лишних слов, выдохнуть после этого дня.
Но позади снова раздалось знакомое:
— Эй, Мишель! Подожди!
Я вздохнула, даже не оборачиваясь.
— Лукас, пожалуйста, не сегодня.
— А что такого? — он догнал меня, легко шагая рядом. — Мы просто идём в одну сторону. Не кусаюсь же.
— Не сомневаюсь, — ответила я сухо, поправляя сумку.
Он хмыкнул.
— Слушай, я видел тебя в новостях. Теперь понимаю, почему ты такая... недосягаемая.
Я не отреагировала.
— Интересно, — продолжил он, — каково это — быть девушкой чемпиона? Всё под контролем? Фото, интервью, охрана... И он, наверное, тоже тебя так же контролирует, да?
Я повернулась к нему, прищурившись.
— Осторожнее, Лукас.
Он усмехнулся, не сбавляя шаг.
— А что? Просто любопытно. У вас же там всё по расписанию. Даже... — он сделал короткую паузу и наклонился чуть ближе, — даже когда он с тобой.
Я резко остановилась.
Он тоже, на шаг впереди, и теперь между нами — всего несколько сантиметров. В его глазах не было ни капли смущения, только наглая уверенность.
— Ты сейчас серьёзно? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается от злости.
— А что? — пожал он плечами. — Не обижайся, просто сказал то, о чём все думают. Думаешь, кто-то верит, что ты с ним просто так? Не смеши.
— Замолчи.
— Или что? Он придёт и поставит меня на место? — усмехнулся он, глядя прямо мне в глаза. — Знаешь, Мишель, может, ты и живёшь в его мире, но не забывай, откуда ты сама. Для таких, как он, вы все — просто игрушки на время.
Эти слова ударили сильнее, чем я ожидала.
Но я не отступила. Сделала шаг ближе, почти вплотную, глядя ему прямо в глаза:
— Никогда больше не произноси его имя рядом со мной. Ни в каком контексте. И не смей говорить со мной так, как будто ты имеешь на это право.
— Право? — ухмыльнулся он. — Ты сама дала его, когда полезла в чужой мир.
— Нет, — прошептала я. — Я просто не знала, что в моём есть такие, как ты.
Я развернулась и пошла прочь, не давая ему ни шанса что-то ответить.
Он крикнул мне вслед что-то вроде:
— Ему быстро надоест! —
Но я даже не обернулась.
Город гудел, машины проносились мимо, но я слышала только собственное дыхание — неровное, тяжёлое. В груди пульсировала злость, смешанная с обидой и чем-то другим — тем, что так сложно объяснить.
Я просто шла вперёд. К дому.
Когда я вошла в квартиру, было тихо.
Только лёгкий шум телевизора из гостиной и приглушённый свет над кухней. Риччи спал, свернувшись клубком на кресле.
Я сняла кофту, поставила сумку на пол и на секунду просто остановилась, глядя в окно. Ночь в Монако была красивой, как всегда — слишком спокойной для того, что творилось у меня внутри.
— Ты поздно, — услышала я знакомый голос.
Макс стоял в дверях кухни.
Футболка, спортивные шорты, чуть влажные волосы — видно, только из душа. В руках — чашка с кофе. Но взгляд... внимательный. Тот, от которого невозможно ничего скрыть.
— Было занятие, — ответила я, стараясь говорить ровно.
— И только занятие? — он подошёл ближе, поставил чашку на стол. — Ты не похожа на себя.
Я отвела взгляд, но он не отставал.
— Что-то случилось?
— Нет. — Я попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
— Мишель, — он произнёс моё имя тихо, но с той интонацией, от которой я всегда сдавалась. — Говори.
Я глубоко вдохнула и всё-таки подняла на него глаза.
— Просто... один человек позволил себе сказать лишнее.
— Кто? — спросил он сразу, спокойно, но в голосе мелькнуло что-то холодное.
— Один из университета. — Я сжала пальцы. — Лукас.
— Что он сказал?
— Глупости. — Я хотела закончить на этом, но Макс стоял неподвижно, и молчание только усиливало напряжение.
Я выдохнула.
— Он... сказал, что не понимает, что я в тебе нашла. И потом — что ты, мол, "лучше всех" не только на трассе.
Тишина. Долгая. Та, в которой можно услышать, как что-то ломается внутри другого человека.
Макс опустил голову, ладони сжались в кулаки.
— Он это сказал тебе в лицо?
— Да.
— И ты позволила ему?
— Нет, — я шагнула ближе. — Я поставила его на место.
Он посмотрел на меня, и в его взгляде смешались злость, холод и боль.
— Такие, как он, думают, что имеют право открывать рот просто потому, что ты рядом со мной.
— Я знаю. — Я подошла ещё ближе, осторожно коснулась его руки. — Но я не собираюсь позволять им.
— Всё равно, — сказал он глухо. — Я бы хотел, чтобы ты не сталкивалась с этим вообще.
— Макс... — я взяла его за ладонь. — Я знала, что быть рядом с тобой — это не только свет, но и тень. Я не из хрусталя.
Он посмотрел на меня, и на мгновение лицо смягчилось.
— Ты не должна защищаться от чужой глупости. Это моя работа.
— Твоя работа — гонять на трассе, — сказала я тихо, улыбаясь. — Моя — не позволять тебе думать, что я хрупкая.
Он выдохнул, шагнул ко мне и обнял, крепко, почти слишком сильно.
— Он пожалеет, если я его увижу.
— Не нужно, — прошептала я, прижимаясь к нему. — Сам факт, что я пришла домой — уже победа.
Он не ответил, просто прижал меня ещё сильнее. Молчание между нами было тяжёлым, но в нём — понимание. Без слов, без обещаний.
Мы сидели в гостиной, укрывшись одним пледом. Телевизор что-то тихо показывал — новости, реклама, потом интервью из паддока, но я почти не слушала. Голова лежала у него на плече, а его рука обнимала меня так, будто после всего сегодняшнего дня он просто не хотел отпускать.
Риччи спал на подлокотнике, время тянулось медленно и спокойно. Я уже начала расслабляться, когда Макс вдруг сказал почти без эмоций:
— У меня появилась идея.
— Хм? — я подняла взгляд, думая, что речь пойдёт о чём-то рабочем.
— Что, если его... отчислить?
Я моргнула.
— Кого?
— Лукаса, — ответил он совершенно серьёзно, даже не моргнув. — Ну, просто случайно. Без драмы.
Я приподнялась на локте, чтобы посмотреть на него.
— Макс... ты сейчас серьёзно?
Он слегка пожал плечами, всё с тем же каменным лицом.
— Ну а почему нет? Я знаю людей, у которых есть люди. Всё можно уладить. Тихо, без следов.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Ты с ума сошёл.
— Не совсем, — ответил он, чуть приподняв уголок губ. — Я просто за равновесие. Он говорит глупости — его исключают. Закон причин и следствий.
— Закон Макса Ферстаппена, — усмехнулась я, садясь ровнее. — Ты хоть понимаешь, как это звучит?
Он медленно повернул ко мне голову, будто обдумывал мои слова, и с таким же невозмутимым видом сказал:
— Да. И именно поэтому я подумаю над этим завтра.
Я закрыла лицо руками, смеясь, а он обнял меня за талию и притянул обратно.
— Не смей, — сказала я, пытаясь говорить сквозь смех.
— Ладно, — произнёс он с притворной усталостью. — Но если он ещё хоть слово скажет — я позвоню в университет и скажу, что он списывал на всех экзаменах.
— Макс!
— Что? — притворно удивился он. — Это просто гипотеза.
Я покачала головой, но улыбка не сходила с лица. Он смотрел на меня с тем спокойным выражением, где под шуткой всегда прячется настоящая забота.
— Знаешь, — сказала я, укладываясь обратно у него на плече, — иногда я думаю, что в тебе живёт два человека. Один — чемпион мира. А второй — тот, кто готов мстить студентам из университета.
— Вот именно, — ответил он спокойно. — Универсальность — ключ к успеху.
Я снова рассмеялась. И впервые за день почувствовала, что всё действительно в порядке.
~
Ночь выдалась удивительно тихой. Монако спало, и только лёгкий шум моря за окном напоминал, что где-то там, за стеклом, всё ещё живёт город. Я лежала на спине, не в силах уснуть. Мысли текли куда угодно — от университета до того, как странно быстро всё поменялось. Всё казалось слишком большим, чтобы просто остановиться и перевести дух.
Макс лежал рядом, лицом ко мне, глаза прикрыты. Я думала, что он спит, пока не услышала низкий, чуть хриплый голос:
— Ты не спишь.
— Угу, — ответила я тихо.
Он открыл один глаз.
— Тогда скажи, что у тебя в голове.
Я замерла на секунду. Что у меня в голове? Миллион мыслей — о жизни, о нас, о том, как странно себя чувствую в этом новом мире. Но признавать это вслух — нет, спасибо.
— О... — протянула я, делая вид, что задумалась. — О сумке.
Он приподнял бровь.
— О сумке? Серьёзно?
— Ну да, — я повернулась к нему с невинным видом. — Думаю, что, может быть, пора купить новую. Hermes. Прежняя морально устарела.
Он моргнул, потом чуть усмехнулся.
— Hermes. В три часа ночи. Вот почему ты не спишь.
— Ну, знаешь... важные решения требуют вдохновения, — сказала я с абсолютно серьёзным лицом.
— Угу, — он наклонился ближе, прищурившись. — А я думал, ты переживаешь из-за чего-то настоящего.
— Hermes — это очень настоящее, — ответила я, едва сдерживая улыбку.
Он не выдержал, рассмеялся, закрыл глаза и покачал головой.
— Ты невозможна.
— Это комплимент?
— Нет. Это предупреждение.
Я засмеялась, а он обнял меня и прижал ближе.
— Спи, мисс Hermes. Завтра купим тебе хоть десять сумок, если ты перестанешь думать о них ночью.
— Сколько?
— Пять, — поправился он, не открывая глаз. — Остальные — если хорошо себя поведёшь.
Я рассмеялась тихо, положив голову ему на грудь. И подумала, что, может, именно это и есть счастье — когда даже три часа ночи превращаются в маленький домашний разговор, где «сумка Hermes» — просто смешной способ не говорить: я думаю о тебе.