14
Я проснулась от тихого звука шагов и запаха кофе. Макс стоял у окна, полусонный, но уже в форме — волосы взъерошены, взгляд сосредоточенный. Он выглядел так, будто не спал вообще, но при этом в нём не было усталости — только привычная энергия перед гонкой.
— Доброе утро, чемпион, — сказала я, садясь на кровати и кутаясь в простыню.
Он обернулся, усмехнулся.
— Доброе утро, принцесса.
Я рассмеялась.
— С чего вдруг принцесса?
— Посмотри на себя, — сказал он просто. — Даже без короны — видно.
Я закатила глаза, но где-то глубоко внутри стало тепло. Сегодня была гонка. Самая важная. И я чувствовала, как он напрягается, хотя внешне оставался спокоен.
После душа я долго стояла у чемодана, глядя на вещи. Я выбрала лёгкое платье цвета айвори с открытыми плечами и тонкий ремешок на талии. Волосы распустила, лёгкий макияж — ничего лишнего. Всё идеально... кроме обуви.
Передо мной стояли два варианта: кроссовки и каблуки. Кроссовки — удобно, безопасно, я могла спокойно ходить по паддоку.
Каблуки — красиво, элегантно, но... я на них едва держалась.
Я вздохнула.
— И почему нельзя быть принцессой в кроссовках?
— Потому что принцессы должны страдать, — раздался за спиной его голос.
Я обернулась — Макс стоял в дверях, держа в руках чашку кофе, с той самой ленивой ухмылкой.
— Ты подслушивал? — прищурилась я.
— Нет, просто угадал, — сказал он, проходя ближе. Его взгляд скользнул к обуви. — Возьми каблуки.
— Я на них ходить не умею.
— Тем интереснее, — ответил он с лёгкой усмешкой. — Я всё равно рядом.
Я прикусила губу, не зная, смеяться или спорить.
— А если я упаду?
— Я поймаю, — сказал он спокойно, будто это само собой разумеется.
Он протянул руку, помог надеть туфли, потом поднялся и посмотрел на меня так, будто видел впервые.
— Теперь точно принцесса, — сказал он. — Только без страха.
Я улыбнулась, немного неуверенно встала и сделала пару шагов. Да, неудобно. Да, непривычно. Но, когда он положил руку мне на спину, всё показалось лёгким.
— Ну что, — сказал он, открывая дверь, — готова к большому дню?
— Готова, — ответила я. И впервые сказала это не только про гонку.
Когда мы вышли из машины у паддока, солнце уже поднималось над трассой, и утренний свет будто специально искал её — нежный, золотистый, скользящий по асфальту и отражающийся от металла болидов.
Я держала Макса под руку. На мне было то самое платье цвета айвори, лёгкое, струящееся при каждом шаге. Волосы свободно падали на плечи, а тонкие каблуки едва слышно постукивали по бетонному полу. Я не знала, откуда во мне столько спокойствия, — может, просто потому, что он был рядом.
Вокруг, как всегда, — суета: инженеры, гонщики, камеры, вспышки. Но стоило нам появиться, движение на секунду будто замедлилось. Кто-то из журналистов даже перестал говорить в микрофон, просто повернув голову.
Макс остался абсолютно невозмутимым — привычный к вниманию, к звуку затворов, к шёпоту. А я... старалась не думать об этом.
Я просто шла рядом, спину держала прямо, улыбка — лёгкая, не показная.
— Ты чувствуешь? — шепнула я, когда вспышки стали чаще.
— Что?
— Все эти взгляды.
Он чуть сжал мою руку.
— Пусть смотрят. Они всё равно видят только поверхность.
— А что под ней? — спросила я, улыбаясь уголком губ.
Он склонился чуть ближе, так, чтобы слышала только я.
— Женщину, из-за которой я сегодня не спал.
Щёки вспыхнули, и я тихо выдохнула, стараясь не показать, как сильно дрогнуло внутри.
В зоне команды нас встретили механики и несколько сотрудников пресс-службы. Один из них кивнул в мою сторону, шепнув коллеге:
— Она сегодня выглядит как будто из журнала.
Я услышала, но лишь опустила взгляд, делая вид, что не заметила. Макс уловил мой жест и тихо сказал:
— Не смущайся. Это нормально.
— Нормально? — я усмехнулась. — Ты хотя бы представляешь, каково это — идти по этому аду на каблуках?
Он посмотрел на меня, чуть прищурившись.
— И всё же идёшь. Элегантно. Женственно. Как будто этот мир создан под твои шаги.
Я засмеялась.
— Даже если я вот-вот споткнусь?
— Даже тогда. Особенно тогда, — сказал он.
Я покачала головой, но улыбка всё равно не исчезла. Мы подошли к боксам. Воздух был густой от звуков моторов, людей и предвкушения. И в этот момент я поняла: я больше не просто наблюдаю. Я — часть его мира. Не зритель, а кто-то, ради кого он становится сильнее.
Он посмотрел на меня, уже собираясь идти к инженерам.
— Увидимся после финиша, — сказал он тихо.
— Только если снова будешь первым, — ответила я.
Он усмехнулся, коротко коснулся губами моего виска и пошёл вперёд. Я смотрела ему вслед и впервые подумала: он может быть холодным, резким, упрямым... но рядом с ним я становлюсь кем-то, кем всегда хотела быть — уверенной, сильной и живой.
Гул двигателей разносился по всему паддоку, будто воздух дрожал от напряжения. Я стояла в боксах, среди механиков, все уже готовились к старту. Мониторы вспыхивали цифрами, инженеры переговаривались коротко и чётко — у каждого своя роль, свой ритм.
А у меня — только одно. Следить. Ждать.
Я сжала руки перед собой, чувствуя, как каблуки едва слышно скользят по полу от нервов. Макс был уже в болиде. На экране показали его крупным планом — холодный взгляд, шлем, отражение трассы в визоре. Я знала это выражение. Полная концентрация. Он уже не здесь.
Механики отошли от машины, кто-то крикнул:
— Thirty seconds!
Я затаила дыхание.
Пять красных огней. Мир замер.
И когда они погасли — всё вокруг взорвалось.
Моторы взревели, болиды сорвались с места, словно вспышки. Гул прошёл через всё тело, и я инстинктивно шагнула ближе к экрану.
— Он первый после старта! — сказал кто-то позади, и у меня сердце подпрыгнуло.
Каждый круг был как вечность. Я не дышала, когда кто-то выходил на обгон, не моргала, когда он входил в поворот на пределе. Фиолетовые секторы мигали на табло — снова лучший круг, снова лидерство.
Потом пит-стоп. Короткая пауза. Две секунды — и он снова на трассе.
Как он это делает...
Я чувствовала, как в груди нарастает дрожь. Не от страха — от адреналина, будто его пульс стал моим.
Когда на экране замигали последние круги, всё вокруг стихло. Механики перестали говорить, даже инженеры молчали. Последний поворот.
Финишная прямая.
P1 — VERSTAPPEN.
Шум, возгласы, аплодисменты — бокс взорвался радостью. Я выдохнула, сжимая ладони так сильно, что побелели пальцы.
Он снова первый. Мой чемпион.
Я смотрела на экран, где он стоял на болиде, подняв руку вверх. Свет прожекторов, флаги, крики фанатов — и где-то среди всего этого он оглянулся, как будто знал, что я смотрю.
Когда он вернулся в боксы, я не успела даже что-то сказать — просто шагнула вперёд и обняла его, чувствуя, как его дыхание горячее, а сердце бьётся быстро. Он снял шлем, глянул на меня и усмехнулся:
— Ну как, принцесса, выдержала?
Я улыбнулась, глотая остатки волнения.
— С трудом. Но ты стоил каждого поворота.
Он засмеялся, поцеловал меня в висок и сказал тихо, чтобы слышала только я:
— Знаешь, почему я выиграл?
— Почему?
— Потому что знал, что ты смотришь.
И я поняла — он говорил это не для эффектной фразы. Он действительно это чувствовал.
Я стояла на пит-лейне, прямо перед барьером, за которым начиналась церемония. Вокруг — шум, аплодисменты, флаги, музыка. Всё казалось нереальным, слишком громким и ярким.
Макс поднялся на подиум — спокойный, уверенный, будто для него это привычный воздух. В руках он держал шлем, волосы чуть растрёпаны, взгляд сосредоточенный. Когда объявили его имя, толпа взорвалась.
Я не могла отвести глаз. Он поднял кубок, и солнечный свет ударил в блестящий металл, заставив его вспыхнуть. В этот момент я поняла, что всё это — не просто гонка. Это его жизнь. Его дыхание. Его стихия.
Толпа кричала, шампанское брызгало во все стороны, но я видела только одно — его улыбку. Ту самую, редкую, настоящую.
И вдруг, среди всего этого шума и хаоса, он повернулся. На секунду. Просто посмотрел в мою сторону.
Наши глаза встретились, и мир будто перестал двигаться. Он чуть приподнял кубок и махнул мне — коротко, но достаточно, чтобы я поняла: он видел, что я здесь.
Я подняла руку в ответ, улыбнулась, и в ту же секунду по щеке скатилась горячая слеза.
Не от грусти, не от переизбытка эмоций — от гордости. За него. За то, что он снова доказал всему миру, кто он есть. И немного — за нас.
Ветер трепал волосы, люди вокруг кричали, но я стояла тихо, просто смотрела, как он спускается с подиума. И всё внутри было так просто и чисто: я люблю его.
Он снова посмотрел в мою сторону, на этот раз с той самой улыбкой, от которой у меня всегда перехватывает дыхание, и, пока охрана открывала проход, просто кивнул — коротко, но достаточно, чтобы я поняла: жди.
Я вытерла слезу, глубоко вдохнула и улыбнулась. Жду, Макс. Всегда жду.
Когда всё наконец закончилось, трасса начала стихать. Шум моторов сменился смехом, хлопками и голосами команды — облегчение и радость смешались в одном огромном вихре.
Макс стоял в центре боксов с кубком в руках, вокруг него — механики, инженеры, все синие, красные и жёлтые от логотипов Red Bull. Кто-то уже вытащил телефоны, кто-то держал банки в руках.
— Фото, фото! Все сюда! — крикнул кто-то, и в ту же секунду кто-то из команды обернулся ко мне:
— Мишель, иди сюда! Ты тоже часть этого дня!
Я замерла, не ожидая, но Макс уже махнул рукой:
— Иди, — сказал он, улыбаясь. — Без тебя фото будет неполным.
Я подошла, встав рядом, и он тут же обнял меня за плечи, притянув ближе. Его комбинезон был мокрым от шампанского, волосы растрёпаны, но глаза светились, как у ребёнка.
— Готова? — спросил он, склонившись чуть ближе.
— К чему?
Он только ухмыльнулся.
— К хаосу.
Щёлкнула камера — один снимок, потом второй, а потом...пшшш!
Кто-то открыл банку Red Bull, потом ещё одну, потом ещё. Напиток брызнул фонтаном во все стороны, и команда закричала.
Я вскрикнула, когда на меня полетела первая волна, отскочила на шаг назад, но не успела — следующая банка взорвалась совсем рядом.
— Макс! — закричала я, смеясь. — Это твоя команда!
— Они просто радуются, — сказал он, но в ту же секунду подскочил ко мне и, смеясь, попытался прикрыть меня собой.
Он встал позади, обняв меня за плечи, и наклонился так, чтобы я оказалась под его рукой.
— Теперь ты в безопасности, — сказал он с самой серьёзной миной, хотя с нас обоих уже стекали капли.
— Безопасности больше нет! — рассмеялась я, чувствуя, как очередной всплеск попадает и на нас обоих.
Мы оба были мокрые — волосы, одежда, даже ресницы блестели от сладкой влаги. Макс выдохнул, откинул голову назад и засмеялся по-настоящему, громко, искренне, как я, кажется, ещё не слышала.
Я подняла голову, посмотрела на него — на этого сильного, упрямого, сосредоточенного мужчину, который сейчас просто смеётся, как мальчишка.
Он посмотрел на меня, сжал мою руку и тихо сказал:
— Теперь ты официально крещена Red Bull.
Я рассмеялась и кивнула:
— Кажется, я уже это заслужила.
Мы стояли посреди мокрого, пахнущего победой бокса, среди смеха, криков, вспышек камер — и я впервые почувствовала, что это не просто его мир. Теперь — наш.
К вечеру, когда всё наконец закончилось — пресс-конференции, фото, поздравления, — я чувствовала себя так, будто прожила целый день на скорости болида.
Мы вернулись в отель уже под вечер. На нас всё ещё пахло трассой, сладким энергетиком и шампанским, впитавшимся в одежду. Макс открыл дверь, и я первой шагнула внутрь, скинув туфли у входа.
— Кажется, я больше никогда не смогу смотреть на Red Bull спокойно, — сказала я, выжимая край платья.
— Ты справилась достойно, — усмехнулся он, бросая ключи на стол. — Не все проходят «боевое крещение» с первой попытки.
Я рассмеялась, оглядываясь на него. Он снял кофту, остался в чёрной футболке — волосы ещё влажные, шея чуть блестит от капель. Улыбка та же, как после гонки: усталая, но счастливая.
— Знаешь, — сказала я, подходя ближе, — я думала, ты будешь уставшим, злым, как обычно после гонок.
Он поднял взгляд.
— А я думал, ты будешь злой из-за каблуков.
— Я злая. Просто молча, — фыркнула я. — Еле живая, мокрая, но счастливая.
Он подошёл ближе, не торопясь, остановился передо мной.
— Тогда всё правильно.
Я хотела ответить, но он просто склонился и поцеловал меня — легко, коротко, но с тем теплом, от которого всё внутри растаяло.
— Идём, — сказал он, касаясь моего подбородка. — Давай приведём тебя в порядок, принцесса паддока.
Я рассмеялась, оттолкнула его ладонь.
— Принцесса паддока? Серьёзно?
— Лучше, чем "штурман моей жизни"? — с иронией ответил он.
— Ещё чуть-чуть — и я вылью на тебя остатки энергетика, — пригрозила я, но он уже прошёл к ванной, не оборачиваясь.
— Только не на волосы, — сказал он спокойно. — Завтра съёмки, помнишь?
Я замерла.
— Съёмки?
Он оглянулся, губы изогнулись в хитрой улыбке.
— Команда хочет пару фото «для истории». С кубком. С победой.
— И с кем ещё? — спросила я, хотя уже знала ответ.
Он тихо усмехнулся.
— С той, кто стояла на пит-лейне и плакала, когда я поднял кубок.
Я почувствовала, как щёки вспыхнули.
— Ты видел?
— Всегда вижу, — ответил он, подходя ближе. — Даже если между нами весь мир.
Я хотела сказать что-то остроумное, но слова застряли в горле. Просто кивнула, уткнулась в его плечо и прошептала:
— Тогда завтра тоже будь рядом.
Он обнял меня крепко, почти шёпотом:
— Я всегда рядом, Мишель.
Тёплый пар окутывал ванную, запах свежести и соли наполнял воздух. Я сидела, погрузившись в воду почти до плеч, чувствуя, как усталость уходит — вместе со всем шумом дня, с криками трибун и вспышками камер. Всё стало тихим, мягким, будто время остановилось.
Макс вошёл без лишних слов. Он выглядел спокойным, почти домашним — без своей привычной собранности, без напряжения в плечах. Просто сел за моей спиной.
— Не думал, что вода может так помогать, — сказал он тихо.
— Потому что ты никогда не останавливаешься, — ответила я. — А она заставляет.
Он усмехнулся.
— Ты тоже заставляешь.
Я улыбнулась, не поворачиваясь.
— Это комплимент?
— Наверное, — сказал он. — Я же не по части комплиментов.
Я почувствовала, как его ладонь легла на мою спину — тёплая, осторожная. Сначала просто так, а потом он начал кончиками пальцев водить по коже, будто невидимой кистью.
— Что ты делаешь? — спросила я, улыбаясь в полоборота.
— Рисую, — ответил он спокойно.
— Что именно?
Он задумался на секунду.
— Победу.
Я тихо рассмеялась, чувствуя, как по телу проходит лёгкая дрожь.
— И как она выглядит?
— Как линия. Длинная, с поворотами, иногда неровная, но в конце — прямая.
Я закрыла глаза, слушая его голос и чувствуя, как он ведёт пальцем по спине — мягко, спокойно, будто пишет слова, которые не нужно произносить вслух.
— И что в конце этой линии? — прошептала я.
Он на секунду замолчал.
— Ты.
Я не ответила — просто осталась сидеть, чувствуя, как тепло воды и его прикосновений переплетается в одно. Без слов, без суеты. Только дыхание, спокойствие и тишина.
В тот момент я подумала, что, наверное, счастье — это не огни трассы и не финишные флаги. Счастье — это когда кто-то умеет рисовать победу на твоей спине.
~
Утро наступило слишком быстро.
Сквозь шторы пробивался мягкий свет — такой, от которого хочется ещё глубже зарыться под одеяло и сделать вид, что день пока не начался. Я лежала, прижавшись к подушке, и слушала, как где-то в номере Макс уже двигается: тихие шаги, шелест одежды, глухой звук кофейной машины.
— Вставай, — его голос прозвучал откуда-то рядом. — У нас утро, а не ночь.
Я простонала, натягивая одеяло выше.
— У тебя — утро, у меня — ещё продолжение сна.
— Не работает, — усмехнулся он. — Я видел, как ты открыла один глаз.
— Я просто проверила, не сон ли это, — пробормотала я, не двигаясь.
Он подошёл ближе, я почувствовала, как кровать чуть просела.
— Сегодня съёмки, — напомнил он. — А ты обещала быть там.
— Я обещала после кофе, — ответила я из-под одеяла.
На секунду стало тихо. Потом он легко стянул с меня одеяло, и прохладный воздух коснулся кожи.
— Макс! — я села, схватив подушку.
Он улыбнулся, протягивая мне чашку.
— Кофе. Без него ты опасна.
Я взяла чашку, вдохнула аромат и, наконец, открыла глаза. Он стоял рядом — уже одетый, сосредоточенный, но с той мягкой улыбкой, которую позволял себе только утром.
— Ты слишком бодрый для чемпиона, — сказала я, делая первый глоток. — Тебе не положено быть настолько нормальным.
— Просто рядом со мной кто-то очень ленивый, и баланс должен сохраняться, — ответил он.
Я рассмеялась и всё-таки выбралась из кровати. Волосы спутаны, на щеке след от подушки, но он посмотрел на меня так, будто я только что вышла из журнала.
— Что? — спросила я, ставя чашку на стол.
— Просто думаю, — сказал он спокойно, — как ты умудряешься быть красивой даже тогда, когда ворчишь.
Я покачала головой, улыбаясь.
— Это не комплимент. Это попытка, чтобы я встала.
— Сработала же, — ответил он и подал мне руку.
Я взяла её, и он легко поднял меня с кровати.
— Быстрее, принцесса. Сегодня у нас важный день.
— Опять я принцесса? — фыркнула я, проходя к шкафу.
— Пока не начнёшь пить кофе без капризов — да, — усмехнулся он.
Я обернулась и, не удержавшись, улыбнулась.
И пусть день только начинался, я уже знала — он будет хорошим. Потому что начался с него.
Через пару часов мы были уже на трассе. На этот раз — не в гуще гонки, а на закрытой площадке рядом с боксами, где команда Red Bull проводила официальную съёмку после победы.
Солнечный свет отражался от металлических поверхностей, вокруг суетились фотографы, продюсеры, ассистенты. Все привычно здоровались с Максом, кто-то хлопал его по плечу, кто-то поздравлял с очередным первым местом.
Я стояла чуть в стороне, держа в руках бутылку воды и наблюдая, как он снова превращается в того самого чемпиона — уверенного, спокойного, сдержанного. Камеры любили его.
— Мишель? — позвал кто-то из пресс-службы, и я подняла голову. — Пойдёмте, пожалуйста. Вас ждут у сцены.
— Меня? — переспросила я, не сразу понимая.
Парень кивнул.
— Да. Макс попросил, чтобы вы были рядом на командных снимках.
Я замерла на секунду, чувствуя, как внутри всё будто сжалось. Рядом с ним. Перед камерами. Перед всей командой. Это уже не просто случайный кадр — это шаг. Настоящий.
Макс заметил моё замешательство, подошёл и тихо сказал:
— Всё хорошо. Просто будь собой.
— Они все смотрят, — прошептала я.
— Пусть. Теперь пусть знают.
Он протянул руку, и я, не раздумывая, взяла её. Шаг. Второй. И мы уже стояли перед фото-зоной, окружённые десятками объективов.
Фотограф поднял руку:
— Все готовы? Улыбнулись!
Макс обнял меня за талию, чуть притянул ближе. Я почувствовала, как его ладонь уверенно лежит у меня на спине — спокойно, естественно, будто она всегда там была.
Щёлк! Первая вспышка.
Потом ещё. И ещё.
Кто-то за камерой шепнул:
— Так вот кто она...
Я услышала, но не отвела взгляд. Просто посмотрела прямо в объектив и улыбнулась. Не ради картинки, а потому что рядом с ним я чувствовала себя настоящей.
Когда съёмка закончилась, Макс тихо сказал, не отпуская меня:
— Теперь уже никто не будет спрашивать, кто ты.
Я посмотрела на него и мягко ответила:
— И ты не будешь отрицать?
Он усмехнулся, наклонился ближе, так, чтобы только я слышала:
— Я и не пытался.