12
Утро началось, как всегда, с его привычек. Я стояла у зеркала, поправляя светлые брюки и футболку с воротником. Просто, удобно, но аккуратно. Когда вышла в гостиную, Макс уже собирался — джинсы и футболка Red Bull. Всё то же самое.
— Снова джинсы? — я прищурилась.
— Да, — коротко ответил он, натягивая куртку.
— Может, попробуешь брюки? — спросила я, наклонив голову и демонстративно провела рукой по ткани своих. — С воротником тебе тоже пошло бы.
Он остановился, посмотрел на меня долгим взглядом и мотнул головой.
— Нет.
— Почему? — я скрестила руки. — Ты что, боишься выглядеть лучше, чем обычно?
— Я и так выгляжу хорошо, — уверенно сказал он, и усмешка скользнула по его губам.
— Но не идеально, — парировала я. — А я хочу, чтобы ты был идеальным.
— Идеальный я — это я в джинсах, — отрезал он.
Я закатила глаза и подошла ближе.
— Это просто упрямство. Попробуй.
— Нет, — упрямо повторил он, уже тянуясь за ключами.
— Макс, — я встала прямо перед ним, подперев бока руками. — Давай так: ты хоть раз сделаешь так, как я говорю, и посмотришь результат.
Он вскинул брови.
— Ты хочешь устроить спор?
— Уже устроила, — ответила я и улыбнулась.
На секунду он задумался, потом выругался себе под нос и ушёл в спальню. Через пять минут вышел — в тёмных брюках и белой футболке с воротником.
Я прикусила губу, чтобы не выдать восторг, но не смогла скрыть улыбку.
— Вот видишь? — тихо сказала я. — Намного лучше.
— Довольна? — буркнул он, но уголок его губ всё-таки дёрнулся.
— Очень, — я кивнула. — Потому что я выиграла.
Он шагнул ближе, притянул меня за талию и наклонился так, что наши глаза оказались на одном уровне.
— Запомни, Мишель, я никогда не проигрываю.
— Только что проиграл, — прошептала я с довольной улыбкой.
Он усмехнулся, поцеловал меня коротко, но с характером и бросил:
— Ладно. Сегодня — твой день.
И всё утро я сияла, как будто действительно выиграла чемпионат.
Мы вошли в боксы Red Bull. Атмосфера здесь была особенная: гул голосов, запах резины, блеск инструментов и сам болид посреди пространства — сверкающий, словно космический корабль. Всё происходящее завораживало, и я не могла отвести глаз.
Макс спокойно обменивался фразами с инженером, обсуждая настройки, а я стояла чуть в стороне, ощущая, как всё это будто затягивает.
— Мишель? — я обернулась и увидела одного из механиков. Он улыбнулся и указал на болид. — Хочешь попробовать сесть?
Я замерла.
— Серьёзно?
— Конечно, — подмигнул он. — Он всё равно пока ждёт изменений.
Я перевела взгляд на Макса. Он заметил наше общение и тут же направился к нам.
— Что происходит? — спросил он своим привычным спокойным, но твёрдым тоном.
— Я просто... они предложили... — начала я, но механик вмешался:
— Пусть попробует, Макс. Ей понравится.
Он перевёл взгляд на меня. На его лице не было ни раздражения, ни злости — только этот привычный холодный контроль. Но через секунду он вздохнул и кивнул.
— Ладно. Но аккуратно.
Механик помог мне подойти ближе. Я провела рукой по гладкому корпусу болида, сердце бешено колотилось. И когда я осторожно опустилась внутрь кокпита, меня накрыло странное чувство — смесь восторга и лёгкого страха.
— Ну как? — раздался голос Макса.
Я посмотрела вверх. Он стоял рядом, склонившись, и наблюдал за мной с тем самым выражением, где прятались и серьёзность, и тень улыбки.
— Это... невероятно, — прошептала я. — Такое ощущение, будто сидишь в чем-то живом.
Он тихо усмехнулся.
— Вот именно.
Механик что-то поправил у руля, показывая кнопки, но я почти не слышала его объяснений. Я смотрела на Макса — и только теперь осознала: вот то, ради чего он живёт.
— Ну, хватит, — сказал Макс, глядя на меня сверху вниз. — Ещё немного, и ты поверишь, что это твой болид.
Я рассмеялась, но когда попыталась вылезти сама, поняла, что это совсем не так просто, как казалось. Сиденье было узким, борта высокими, и я застряла на полпути, нелепо махнув рукой.
— Эм... — я подняла глаза. — Кажется, я... застряла.
Уголки его губ дрогнули, он скрестил руки на груди и нарочито спокойно произнёс:
— Ну что, чемпионка, придётся остаться здесь до конца уик-энда.
— Макс! — возмутилась я, краснея.
Он тихо рассмеялся и наклонился, протягивая руки.
— Ладно, иди сюда.
Я положила ладони ему на плечи, и он аккуратно помог мне выбраться. Его руки крепко обхватили меня за талию, и в какой-то момент я буквально оказалась в его объятиях, стоя на полу боксов.
— Вот так, — сказал он, не спеша отпуская. — Теперь ты официально прошла испытание кокпитом.
— Очень смешно, — пробормотала я, но сердце колотилось так, что, кажется, его слышали все вокруг.
Он наклонился ближе, шепнув на ухо:
— Хорошо смотрелась. Но за руль я тебя не пущу.
Я отстранилась и, не удержавшись, улыбнулась.
— И не надо. Я лучше буду смотреть, как ты это делаешь.
Макс усмехнулся и, проведя ладонью по моей спине, повёл меня к команде.
И в тот момент я поймала себя на мысли: это его территория, его мир. Но он только что пустил меня внутрь — хоть на минуту.
Когда началась практика, один из инженеров подошёл ко мне с наушниками.
— Надень, — сказал он доброжелательно. — Так ты услышишь, что происходит между Максом и командой.
Я осторожно надела наушники, и мир вокруг сразу изменился. Вместо гулкого шума паддока я слышала короткие, чёткие фразы: его голос, спокойный и уверенный, и ответы инженеров. Всё это звучало как отдельный язык, где каждое слово значило больше, чем казалось.
— Пойдём, — механик кивнул, ведя меня к большому экрану в боксах. Там показывали трансляцию: болид Макса на трассе, плавные и быстрые повороты, графики скорости и времени.
Я прижала руки к груди, сердце билось быстрее, когда я увидела его в деле. Это было совсем не то, что гонка по телевизору — здесь я понимала, что он там, прямо сейчас.
— Как он делает это так легко... — прошептала я, сама себе.
Механик усмехнулся.
— Потому что для него это не сложно. Для него это дыхание.
Я не отрывала глаз от экрана. Камера ловила каждый поворот, звук двигателя будто пробирал до костей.
И вдруг — трансляция резко сменилась. На огромном экране показали бокс Red Bull. И именно тот момент, где я стояла в наушниках, глядя в экран, явно поражённая происходящим.
Я замерла.
— О нет...
Рядом кто-то засмеялся. Я почувствовала, как краснеют щёки. На секунду вся картинка выглядела так, будто я тоже часть этого шоу.
Кто-то из механиков подбросил реплику:
— Похоже, у нас сегодня две звезды.
Я прижала ладонь к лицу, пытаясь скрыть смущение. Но внутри всё равно дрожало от какого-то странного тепла.
Трансляция закончилась, и экран мигнул: «P1 — Verstappen». Я почувствовала, как все вокруг оживились, заговорили громче. Для них это было привычно, а у меня в груди сердце прыгало, будто я сама сидела в том болиде.
Через пару минут Макс вернулся в боксы. Он снял шлем, стянул перчатки и, как всегда, выглядел так, будто ничего особенного не произошло. Лицо спокойное, шаг уверенный. Но я видела, как глаза его блестели — он был доволен.
— Первое место, — сказала я, едва он подошёл. — Ты просто летал.
— Я всегда летаю, — усмехнулся он, кивая механику, и бросил взгляд на меня. — Но вижу, ты тоже сегодня успела полетать.
— Что? — я нахмурилась.
— На экране, — сказал он совершенно невозмутимо. — Тебя показали.
Я вспыхнула и схватилась за наушники.
— Я... я знаю. Я видела.
— Волновалась? — его усмешка стала шире.
— Немного, — призналась я, кусая губу. — Вдруг теперь все будут думать... я не знаю что.
Он посмотрел на меня пристально, чуть склонив голову.
— Пусть думают. Мне всё равно.
— Но мне-то... — начала я, но он перебил, его голос стал низким и спокойным:
— Тебе нечего бояться. Если ты рядом со мной — это нормально, что будут смотреть и на тебя.
Я замолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
Он заметил это и, наклонившись ближе, тихо добавил:
— Тем более, впереди спринт. Хочешь или нет, но камеры будут часто искать тебя.
— Спринт? — я удивлённо моргнула.
— Да, — кивнул он. — В Китае уик-энд длиннее. Сегодня квалификация, потом короткая гонка — и снова основная. Так что готовься.
Я усмехнулась, чуть приподняв брови.
— Готовиться? Это же тебе готовиться надо, а не мне.
— Ошибаешься, — его губы тронула хищная улыбка. — Нам обоим.
Я сидела в боксах на своём месте, снова с наушниками, чтобы слышать его голос. Он звучал собранно и сосредоточенно, в каждой фразе чувствовалась уверенность. Но вот объявили короткую паузу, и он вернулся в боксы.
Макс снял перчатки, стянул шлем и положил его на стол. Его волосы слегка взъерошились, щеки были покрасневшими от жара кокпита, и выглядел он так, будто готов бросить вызов целому миру.
Я встала, не удержавшись, чтобы подойти ближе.
— Ты выглядишь... — я замялась, пытаясь подобрать слово. — Как будто это твой стих.
Он усмехнулся, взял бутылку с водой и сделал глоток.
— Потому что так и есть.
Я улыбнулась и украдкой посмотрела на экран, где мигали промежуточные результаты.
— Ты пока лучший.
— «Пока» — ключевое слово, — сказал он спокойно, садясь на стул. — Тут всё может измениться за секунду.
Я замерла, обдумывая его слова. Он был прав: здесь каждая секунда решала всё. И всё же он говорил так уверенно, что внутри у меня появлялась гордость.
— Тебе страшно? — спросил он вдруг, повернув голову ко мне.
Я удивлённо моргнула.
— За тебя?
— За то, что будет, — уточнил он. — Всё это. Камеры, гонка, внимание.
Я глубоко вдохнула и покачала головой.
— Нет. Я просто... волнуюсь. Но это приятное волнение.
Он внимательно посмотрел на меня, его губы чуть тронула тень улыбки.
— Тогда всё в порядке.
Секунды тянулись, механики готовили машину. Макс снова натянул перчатки и шлем, но перед тем, как вернуться к болиду, задержался рядом со мной на миг.
— Держи глаза на экране, — сказал он низким голосом. — Там, где я — там и ты.
Я замерла, сердце ухнуло вниз, и он ушёл, оставив меня с этой фразой.
Квалификация началась. В боксах было невыносимо шумно — гул моторов сливался в единый поток, мониторы мелькали цифрами и секундами, механики переговаривались короткими фразами. Я сидела рядом с экранами, наушники снова позволяли слышать каждое слово, сказанное Максом в радиоэфир. Его голос был ровный, собранный — совсем другой, чем дома.
Первый быстрый круг — второе время. Сердце колотилось, я сжимала ладони на коленях, словно от этого зависело что-то важное. Следующие заезды стали жёстче — все улучшали свои результаты. Макс держался уверенно, но конкуренты буквально дышали в спину.
— «Пока четвёртое», — сказал механик вслух, и цифра на экране загорелась красным.
Я прикусила губу. Внутри всё сжалось, но он не сбавлял темпа. Последние минуты тянулись вечностью. Болид Макса прорезал трассу, звук двигателя отдавался у меня в груди.
Финиш. Экран обновился: P4 — Verstappen.
Я глубоко выдохнула, впервые за всё время позволив себе улыбнуться. Может, это не первое место, но по его лицу, когда он вернулся в боксы, я поняла: он доволен машиной, и это главное.
Я подбежала чуть ближе.
— Четвёртое, — сказала я, и в голосе у меня дрожала радость. — Это же отлично!
Он снял шлем, вытер лоб полотенцем и посмотрел на меня так, будто читал все эмоции прямо с лица.
— Угу, — кивнул он спокойно. — Не идеально. Но завтра мы ещё посмотрим.
Я рассмеялась.
— Ты всегда хочешь быть первым, да?
— Всегда, — ответил он, но уголки губ дрогнули.
Я знала, что на экране показывали только болиды, графики и командные моменты. Больше меня не поймали камерой, и в глубине души я даже обрадовалась. Мне хотелось, чтобы всё внимание сегодня принадлежало ему.
Вечером мы вернулись в отель. Я устала не меньше, чем он, хотя сама не сидела в болиде — все эти эмоции, напряжение и атмосфера паддока будто вытянули силы. В номере я сразу скинула кроссовки и плюхнулась на кровать.
— Ну и день, — выдохнула я, глядя в потолок.
Макс прошёл к столику, налил себе воды и, бросив на меня короткий взгляд, сказал:
— Тебе понравилось.
— Да, — я улыбнулась. — Очень. Это... всё настоящее. Живое. Я чувствовала, как будто сама там.
Он усмехнулся и сел на край кровати, вытянув ноги.
— Я видел, как ты смотрела на экран. У тебя глаза светились.
Я чуть смутилась, но кивнула.
— Потому что я гордилась тобой.
Он наклонился и поцеловал меня в висок.
— Вот это мне нравится.
Я прикусила губу, но улыбка быстро исчезла.
— Знаешь... только одно меня немного смущает.
— Что? — он посмотрел на меня внимательнее.
— Камеры, — призналась я. — Сегодня в паддоке все смотрели, потом меня показали на экране... Я понимаю, что это часть твоей жизни, но... я не привыкла быть в центре внимания.
Он помолчал секунду, потом взял мою руку и переплёл пальцы с моими.
— Слушай. Они могут показывать тебя хоть сто раз. Для меня важно только то, что ты рядом.
— Но все ведь будут думать, придумывать, обсуждать...
— Пусть, — спокойно сказал он. — Пусть думают что хотят. Ты моя. Это всё, что нужно знать.
Я сжала его ладонь и, наконец, выдохнула.
— Когда ты так говоришь, становится легче.
Он улыбнулся уголком губ и лёг рядом, подтянув меня ближе.
— Привыкай, Мишель. Это только начало.
Я прижалась к его груди, слушая его размеренное дыхание и думая: может, он и прав. Может, нужно просто привыкнуть.
~
Утро в отеле началось, как обычно: Макс первым делом достал из чемодана свои привычные джинсы. Я только выглянула из ванной, вытирая волосы полотенцем, и встретилась с ним взглядом.
Он застыл на секунду, держа их в руках.
— Что? — спросил он с прищуром.
Я молча скрестила руки на груди и слегка приподняла бровь.
— Нет, — сказал он коротко.
Я не ответила, только продолжала смотреть.
— Мишель... — в его голосе слышалась лёгкая мольба, замаскированная под твёрдость.
Я качнула головой.
Он вздохнул, пробормотал что-то себе под нос и, убрав джинсы обратно, достал брюки и футболку с воротником.
— Ты невозможная, — сказал он, надевая их.
Я довольная села на кровать, заворачиваясь в полотенце.
— Зато теперь ты выглядишь так, что на тебя все обернутся.
— Они и так оборачиваются, — невозмутимо заметил он, но уголки губ дрогнули.
Пока он собирался, я взяла телефон и открыла социальные сети. Лента буквально взорвалась фотографиями и видео со вчерашней квалификации. Там были кадры болида, боксов, но больше всего — Макса. Его образ в брюках и новой футболке уже обсуждали сотни людей.
«Кто-то наконец заставил его сменить стиль?»
«Вот это поворот, смотрите на него!»
«Новый имидж? Смотрится круто.»
Я пролистывала и не могла сдержать улыбку. Макс, который всегда упрямо стоял на своём, сейчас стал темой для обсуждения из-за, казалось бы, простой мелочи.
— Ты видел? — спросила я, показывая экран.
Он бросил взгляд и хмыкнул.
— Вот поэтому я не люблю соцсети. Они делают шоу из каждой ерунды.
— Но посмотри, — я ткнула пальцем в комментарий. — Им всем нравится.
— Мне всё равно, — сказал он твёрдо, подойдя ближе. — Главное, что тебе нравится.
Я покраснела, но всё равно не удержалась от улыбки.
— Тогда выходит, я выиграла дважды.
Он наклонился ближе, его губы почти коснулись моих.
— Наслаждайся, пока можешь, чемпионка.
Мы вышли из машины у паддока, и я впервые поймала себя на мысли, что мы выглядим... одинаково. У меня были чёрные брюки и светлая рубашка, аккуратно заправленная в пояс. У него — такие же чёрные брюки, только с простой футболкой Red Bull.
Когда мы шли рядом, это выглядело так естественно, будто мы заранее договорились, хотя на самом деле всё получилось случайно.
— Мы... как будто в парных образах, — тихо сказала я, стараясь не улыбаться слишком явно.
Макс скосил на меня взгляд, и уголок его губ дёрнулся.
— Ты довольна?
— Очень, — ответила я, опустив глаза, но сердце колотилось так, будто я только что выиграла спор.
По мере того как мы проходили мимо, люди оборачивались. Журналисты переглядывались, кто-то шептался, механики из других команд явно замечали детали. И, хотя никто ничего не спрашивал — все знали его стиль ответов, — этого было достаточно, чтобы я почувствовала лёгкий жар в щеках.
Я сжала пальцы на ремне сумки, а он заметил моё смущение. Его ладонь легко коснулась моей руки, как будто между делом, но этого хватило, чтобы я успокоилась.
— Не переживай, — сказал он тихо, наклонившись чуть ближе. — Они видят только то, что я им позволяю.
— Но ведь они... — я кивнула в сторону журналистов. — Смотри, они уже думают.
— Пусть думают, — он пожал плечами и уверенно пошёл дальше. — Ты рядом со мной — этого достаточно.
И снова эта простая, твёрдая фраза сняла с меня лишнее напряжение.
Когда мы зашли в боксы, один из механиков усмехнулся и сказал вполголоса:
— Смотритесь, как команда.
Макс лишь хмыкнул, а я едва сдержала улыбку.
~
Спринт только начался. Макс был уже в болиде, моторы ревели, а я стояла у экрана в боксах, с наушниками на голове. Камера мелькала то на трассу, то на пилотов, то на трибуны.
И вдруг картинка резко сменилась. На огромном экране показали меня.
Я замерла на секунду, сердце подпрыгнуло к горлу. Но прежде чем успела отвернуться, внизу появилась подпись:
"Michelle-Anna Lurye — Max Verstappen Partner".
Щёки тут же запылали. На секунду я почувствовала, как будто весь мир смотрит прямо на меня. Но... я не отступила. Я глубоко вдохнула, чуть приподняла подбородок и улыбнулась прямо в камеру. Небольшая, тёплая улыбка — и тут же взгляд скользнул в сторону, чтобы скрыть смущение.
Камера задержалась ещё мгновение, а потом переключилась обратно на трассу.
— Ну всё, теперь официально, — услышала я шутку одного из механиков за спиной.
Я прижала ладонь к щеке, чувствуя, как она горит, и рассмеялась тихо, сама себе. Вот так, значит. Больше не спрячешься.
Но внутри, несмотря на лёгкое смущение, разливалось странное тепло.
Моё имя рядом с его. И я не против.
Спринт пролетел, как один миг. Я не отрывала взгляда от экрана, ловя каждый его поворот, каждый обгон, каждую секунду, что сокращала дистанцию. Сердце колотилось, ладони вспотели, будто я сама участвовала в гонке.
И вот финиш. На табло загорелось: P1 — Verstappen.
В боксе раздались аплодисменты, механики обменялись радостными репликами. А я... я просто улыбнулась так широко, что щеки заболели.
Он сделал это. Он снова первый.
Через несколько минут он въехал в боксы. Болид остановился, мотор стих. Макс снял шлем, вытащил беруши, и его волосы взъерошились, прилипнув от пота. Но он улыбался — настоящей, хищной улыбкой победителя.
Я стояла чуть в стороне, и когда он подошёл, наши взгляды встретились. Он пил воду, но в глазах мелькнуло знакомое озорство.
— Ну что, Лурье, — сказал он, специально выделяя фамилию. — Улыбка в камеру тебе идёт.
Я вспыхнула, но не отвела взгляда.
— А тебе идёт первое место.
Он хмыкнул и шагнул ближе.
— Хорошая комбинация, не думаешь?
— Думаю, — ответила я и улыбнулась, уже не скрываясь.
Он бросил полотенце на стол, обнял меня за талию и, несмотря на то что вокруг были механики, журналисты и камеры, прижал ближе. Его губы скользнули по моему виску, и это было как негласный знак: пусть все видят.
И впервые я не смутилась. Я почувствовала гордость.