7
Утро в Бахрейне началось рано.
Солнце только поднималось, но в комнате уже было светло — лучи пробивались сквозь огромные окна. Я проснулась от звука шагов: Макс стоял у чемодана, надевал чёрную спортивную форму с логотипом команды.
Он выглядел сосредоточенным, будто с этого момента вокруг него включился другой мир.
— Ты рано, — пробормотала я, садясь на кровати.
— Сегодня первые тесты. — Его голос был низкий, деловой. — Нужно быть на трассе раньше всех.
Я смотрела на него, и сердце дрогнуло: это был не тот Макс, с которым я делила диван и утренний чай. Этот был собранный, резкий, в его глазах не осталось ни капли расслабленности.
Он заметил мой взгляд и смягчился на секунду.
— Одевайся. Ты едешь со мной.
Я кивнула, чувствуя, как внутри всё перевернулось. Я быстро накинула лёгкое платье, собрала волосы в хвост. Макс ждал у двери, и когда я вышла, молча взял мою руку — коротко, но уверенно.
Внизу нас уже ждал тот же внедорожник. По дороге он почти не говорил: проверял что-то в телефоне, писал сообщения. Я лишь смотрела в окно, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее становилось волнение.
И вот — трасса. Паддок был живой, полный людей. Журналисты, механики, инженеры, водители машин. Гул голосов, запах топлива, грохот двигателей — всё это сразу обрушилось на меня.
Я сжала его руку сильнее.
— Здесь... всё совсем другое.
— Привыкай, — коротко ответил он, и его глаза блеснули.
Он провёл меня через толпу прямо к боксам команды. Все расступались, здоровались, кто-то кивал ему с уважением. Для них он был не просто человеком — он был чемпионом.
А я шла рядом, вжимая плечи, и впервые по-настоящему осознала, кто он есть в этом мире.
Мы вошли в боксы Red Bull. Всё внутри кипело: механики сновали туда-сюда, на огромных экранах мелькали графики, мотористы проверяли двигатель. В воздухе стоял запах бензина и металла, вперемешку с жаром трассы.
~
Макс уже был в комбинезоне, и теперь я видела его не просто мужчиной из квартиры в Монако, а частью огромной машины. Он надел шлем — и словно исчез тот, кого я знала рядом. Остался гонщик. Настоящий, недосягаемый.
Я стояла чуть в стороне, сжимая ремешок сумки. Люди косились на меня — кто-то с любопытством, кто-то с уважением, а кое-кто и с откровенным интересом. Я чувствовала, как взгляды прилипают к моему лицу, к золотому кулону на груди, к тому факту, что я с ним.
Механик что-то сказал Максу, тот кивнул, проверил перчатки, и на секунду — всего лишь на секунду — его взгляд нашёл меня. Сквозь шлем я не видела выражения его лица, но почувствовала: он видел, что я смотрю только на него.
— Всё нормально, — прошептала я сама себе, стараясь улыбнуться.
Рядом подошёл мужчина в командной форме, улыбнулся мне.
— Впервые на тестах?
— Да, — кивнула я. Голос дрогнул, но я попыталась держаться.
— Тогда держитесь, — сказал он с тёплой улыбкой. — Это другой мир.
Я кивнула и снова посмотрела на Макса. Его уже вели к машине. Механики помогали ему занять место в кокпите, закрывали ремни. Всё выглядело чётко, быстро, будто каждая секунда была расписана.
И теперь мне предстояло научиться делить его с этим миром.
Шум усилился, когда мотор ожил. Вибрация прошла по полу, и у меня внутри всё сжалось. Макс, уже в машине, был словно частью этого зверя из металла и огня.
Механики быстро отодвинулись, один из них махнул рукой — и болид плавно покатился к выезду из боксов.
Я проводила его взглядом, чувствуя, как дыхание перехватило.
— Сюда, — сказал один из инженеров и указал мне на огромный экран, висящий над рабочими столами. — Здесь вся телеметрия.
На экране мелькали графики, линии, цифры, которые я не понимала. Но мужчина с доброй улыбкой начал объяснять:
— Смотри: скорость, угол поворота руля, нагрузка на тормоза... вот здесь шины.
Я кивала, стараясь вникнуть, но больше всего моё внимание было приковано к маленькой точке на трассе — болиду с номером «1».
— Сейчас он прогревает резину, — добавил механик. — Видишь зигзаги?
И действительно: на экране и через камеры трассы я видела, как машина делает змейку.
Рёв мотора пробирал до костей. И тут же я осознала: для Макса это не просто работа. Это — его жизнь, его дыхание.
— Он хороший? — вырвалось у меня, хотя я знала ответ.
Инженер усмехнулся.
— Он лучший. Иначе не было бы четырёх титулов.
Рёв мотора стихал, когда болид Макса снова въехал в боксы. Механики мгновенно окружили машину: кто-то проверял давление в шинах, кто-то снимал данные. Всё было чётко, слаженно, будто это танец, отрепетированный сотни раз.
Я стояла чуть в стороне, но не могла оторвать глаз. В этом костюме и шлеме он выглядел иначе — не просто как мужчина, которого я знала дома. Он был собранным, сильным, недосягаемым. В нём было что-то пугающе привлекательное.
Механики открыли кокпит, и он снял перчатки. Потом медленно поднял руки к застёжке и снял шлем. Его волосы чуть растрепались, лоб блестел от напряжения, а глаза... глаза горели адреналином.
Я замерла. Боже, как же он красивый.
Он обменялся несколькими короткими словами с инженерами, кивнул, но через пару секунд его взгляд нашёл меня. Я не ожидала, что он обратит внимание в этот момент, среди всего этого хаоса. Но он посмотрел прямо на меня.
Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Он будто видел, что я думаю. Уголки его губ дрогнули — короткая, едва заметная усмешка, и он снова отвернулся к команде.
— Он всегда такой? — спросила я у техника рядом, чтобы скрыть смущение.
— Такой? — мужчина усмехнулся. — Сосредоточенный. И да, — добавил он. — Но поверь, когда он снимает шлем, он становится другим человеком.
Я только кивнула, но внутри знала: даже в шлеме и комбинезоне, даже в этом шуме и хаосе — это всё равно был мой Макс.
После нескольких часов шума и суеты тесты наконец закончились. Болид закатили глубже в боксы, механики разошлись по своим задачам. Атмосфера постепенно стихала, и я впервые смогла перевести дыхание.
Макс вышел из раздевалки уже без комбинезона, в футболке Ред Булл и джинсах. Волосы чуть влажные — видно, он умывался. На лице ещё держалось напряжение трассы, но в глазах уже не было того ледяного огня.
Он прошёл сквозь боксы и сразу направился ко мне. Его шаг был уверенный, но не спешный, и у меня сердце снова забилось чаще.
— Ну? — спросил он, остановившись рядом. — Как тебе?
Я улыбнулась, хотя щеки горели.
— Честно? В шлеме и костюме ты выглядел... слишком хорошо.
Он приподнял бровь, уголки губ дрогнули.
— Слишком хорошо? Это что-то новое.
— Я правда так думаю, — призналась я, опустив глаза.
Он чуть склонился ко мне, его голос стал ниже.
— Знаешь, а я заметил.
Я подняла взгляд, не понимая.
— Что?
— Что ты не могла отвести глаза.
Моё дыхание сбилось, и я смутилась, но он не дал ответить. Просто взял меня за руку и повёл прочь из боксов, туда, где было тише.
— Поехали в отель, — сказал он твёрдо. — Сегодня ты увидела мою жизнь. Теперь мне нужно снова — просто ты рядом.
~
Номер встретил нас прохладой кондиционера и мягким светом настольных ламп. За панорамными окнами раскинулся ночной Бахрейн — огни города, пустыня вдали и редкие огни трассы, где ещё продолжали работать.
Макс первым делом бросил ключ-карту на столик и снял спортивную сумку с плеча. Он выглядел уставшим, но спокойным, и в его движениях не было той резкости, что утром.
Я подошла к окну, провела ладонью по стеклу и тихо сказала:
— Это всё так громко. Там, на трассе. И так тихо здесь.
Он встал рядом, его отражение мелькало в стекле рядом с моим.
— Так и должно быть. — Его голос был низким, ровным. — На трассе я гонщик. Здесь — просто я.
Я повернулась к нему, улыбнулась мягко.
— Просто Макс?
— Просто Макс, — повторил он и впервые за день позволил себе чуть заметную улыбку.
Он протянул руку, коснулся моего плеча и повёл к дивану. Мы опустились рядом. Я сняла кроссовки, подтянула ноги под себя, а он откинулся, вытянувшись и уставившись в потолок.
Минуту мы молчали. Потом он повернул голову ко мне.
— Ты хорошо держалась сегодня.
— Держалась? — я засмеялась. — Я просто смотрела, как ты... летишь.
— Для тебя это впервые, — сказал он серьёзно. — Многие не выдерживают этого шума, скорости, внимания. А ты осталась рядом.
Я прижала пальцы к кулону на груди и прошептала:
— Я же сказала — я хочу быть рядом.
Его взгляд задержался на мне дольше обычного. Он сел ближе, его рука легла поверх моей.
— Тогда держись крепче, Мишель. Сезон только начинается.
Я сжала его пальцы, и в этот момент поняла: он говорил не только о гонках.
Мы сидели на диване, и я всё ещё чувствовала шум трассы где-то внутри — рёв мотора, толпы людей. Но здесь, в номере, было тихо.
— Макс, — сказала я вдруг, решившись. — Можно я скажу тебе кое-что... не про гонки?
Он повернул голову, его взгляд был спокойный, внимательный.
— Говори.
Я нервно сжала край пледа.
— Мне всего девятнадцать. Иногда я думаю, что я просто... выпала из своей жизни. Но у меня есть мечта. Я всегда любила архитектуру и искусство. Когда смотрю на здания, на картины — у меня внутри что-то загорается. Я хочу учиться этому. В университете.
Он молчал, несколько секунд просто смотрел на меня, и от его взгляда у меня пересохло в горле.
— Архитектура, — повторил он медленно, словно пробуя слово. — Это серьёзно.
— Да, — кивнула я, стараясь не дрогнуть. — Я знаю, что это сложно. Но я не хочу быть только чьей-то тенью. Я хочу чего-то своего.
В его глазах промелькнуло что-то новое. Он сел ближе, опёрся локтем на спинку дивана и склонился ко мне.
— Ты правда думаешь, что для меня ты тень?
— Нет... — прошептала я. — Но я не хочу, чтобы это когда-нибудь стало так.
Макс провёл пальцами по моим волосам, заставив меня поднять взгляд.
— Хорошо. Тогда учись. Делай это. Если это то, что держит тебя живой — иди туда.
Я замерла, не веря.
— Ты... правда так думаешь?
— Да, — сказал он твёрдо. — У меня есть трасса. У тебя будет твоё. Но когда мы вместе — это наше.
У меня защипало глаза. Я прижала кулон к груди, чувствуя, что он только что дал мне не меньше, чем сам подарок.
Утро
Я проснулась от мягкого света, пробивавшегося сквозь тяжёлые шторы. Макс ещё спал рядом, его дыхание было ровным и спокойным. Я тихо поднялась, чтобы его не будить, и села за маленький столик у окна.
Взяла блокнот и ручку. На белых страницах начали появляться линии — сначала неуверенные, потом более чёткие. Эскизы домов, арок, колонн, окна в старом стиле, фасады. Я даже не думала — просто выводила то, что было у меня в голове.
— Ты это всегда делаешь по утрам? — раздался за спиной хриплый голос.
Я вздрогнула. Макс уже проснулся, сел на кровати и наблюдал за мной. Его волосы были растрёпаны, глаза сонные, но в них сквозил интерес.
— Прости, я не хотела тебя разбудить, — сказала я, захлопывая блокнот.
Он поднялся, подошёл и положил ладонь на мой блокнот, не давая убрать.
— Покажи.
Я смущённо приоткрыла страницы. Он долго смотрел, перелистывал. Лицо у него было сосредоточенное, но я заметила — ему действительно интересно.
— Ты серьёзно думаешь об университете? — спросил он наконец.
— Да, — кивнула я тихо. — Но... в Монако всё платное. Это сложно.
Он усмехнулся краем губ и опёрся рукой о стол.
— Для меня — нет.
Я подняла глаза в шоке.
— Макс, я не могу...
— Можешь, — перебил он жёстко, но не грубо. — Если ты хочешь учиться архитектуре — ты будешь. В Монако есть университет с хорошей программой. Я узнаю всё и устрою.
— Но... — слова застряли в горле. — Я не хочу быть для тебя обузой.
Он наклонился ближе, его взгляд стал твёрдым, пронзительным.
— Ты для меня — не обуза. Ты — часть моей жизни. И если ты хочешь идти вперёд, я помогу.
Я замерла, не в силах сдержать дрожь. Он сказал это так просто, так уверенно, что у меня защипало глаза.
— Спасибо, — прошептала я, едва дыша.
Он коснулся моей щеки, выпрямился и взял свой телефон.
— Сегодня тесты. Завтра — я узнаю про университет.
И в этот момент я поняла: он не просто говорил. Он действительно собирался это сделать.
~
Вечером Макс вернулся в номер после целого дня на трассе. Он выглядел уставшим, но собранным, как всегда после работы. Я сидела у окна с чашкой чая, и когда он вошёл, подняла на него взгляд.
— Как тесты? — спросила я осторожно.
— Нормально, — коротко ответил он, снимая куртку. — Но сейчас не об этом.
Он подошёл ближе, положил на стол тонкую папку и сел напротив меня.
— Я сказал, что узнаю про университет. Так вот... я узнал.
Я удивлённо посмотрела на папку.
— Уже?
— Да, — его голос был твёрдый, спокойный. — В Монако есть Международный университет, факультет архитектуры и дизайна. Я поговорил с нужными людьми. У них весной набор, но для тебя можно сделать исключение и оформить документы раньше.
У меня дыхание перехватило.
— Ты... серьёзно это сделал?
— Конечно, — сказал он, глядя прямо в глаза. — Если ты хочешь учиться, я уберу все преграды.
Я дрожащими руками открыла папку. Внутри были буклеты с фотографиями кампуса, списки курсов, расписание. Всё казалось таким реальным, что я не могла поверить.
— Макс... — прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Я даже не знаю, что сказать.
Он склонил голову, и в его глазах мелькнула тёплая искра.
— Скажи только одно: ты действительно хочешь этого?
Я кивнула, не в силах сдержать улыбку сквозь слёзы.
— Да. Хочу.
Он откинулся на спинку дивана, его губы дрогнули в лёгкой усмешке.
— Тогда считай, что всё решено.
Я бросилась к нему и обняла его крепко. Он ответил, прижимая к себе, и тихо сказал:
— У меня трасса. У тебя — архитектура. А вместе у нас будет всё.
Позднее, когда шум города стих за окнами, мы лежали на широкой кровати. Свет был приглушённый, тёплый, и тень от штор мягко ложилась на стены. Макс лежал на спине, одна рука за головой, другая — на моей талии. Я устроилась рядом, склонив голову к его плечу, и пальцами машинально крутила кулон на груди.
— Через неделю начнётся Гран-при, — сказал он спокойно, не глядя в потолок, а будто куда-то дальше.
Я тихо вздохнула.
— А у меня скоро начнётся учёба. Мне придётся вернуться в Монако.
Он повернул голову, посмотрел прямо в мои глаза. В его взгляде не было удивления — скорее, твёрдое принятие.
— Ты вернёшься. И это правильно.
Я нахмурилась.
— Ты так легко об этом говоришь...
— А как по-другому? — спросил он, чуть приподняв бровь. — Я гонщик. У меня трасса, перелёты, сезоны. У тебя — университет, своя дорога. Это не мешает нам быть вместе.
Я опустила взгляд, сжала край простыни.
— Я боюсь, что расстояние всё испортит.
Он положил ладонь на мою щёку, заставив снова поднять глаза.
— Если между нами что-то может разрушить расстояние, значит, этого никогда и не было.
Слова прозвучали жёстко, но в них была сила. И я почувствовала, что он говорит это не ради красоты, а потому что верит.
Я прижалась ближе к нему, обнимая его.
— Я всё равно буду скучать.
Он усмехнулся, проведя рукой по моим волосам.
— А я — нет.
Я отстранилась, удивлённо моргнув.
— Что?
— Потому что не успею. У меня работа, гонки. Но каждую ночь, когда буду ложиться спать, я буду видеть тебя здесь, — его пальцы коснулись кулона, — и этого будет достаточно.
Я не смогла сдержать улыбку сквозь лёгкие слёзы и уткнулась в его плечо. В ту ночь мы заснули рядом, зная: скоро начнётся что-то новое.
Утро было прохладным и тихим.
Мы ехали в аэропорт почти молча. Макс сидел рядом, его взгляд был устремлён в окно, а я крепко сжимала его руку, не отпуская ни на секунду.
Приватный джет уже ждал нас на взлётной полосе. Внутри было пусто и непривычно холодно — ведь сегодня я летела одна, обратно в Монако, а он оставался здесь, готовиться к гонке.
Мы поднялись по трапу и вошли в салон. Чемодан уже был на месте, стюардесса вежливо кивнула, но сразу же отошла, оставив нас вдвоём.
Макс закрыл за собой дверь и сел рядом, повернувшись ко мне. Его глаза были спокойные, но слишком пристальные, как будто он хотел запомнить каждую деталь.
— Не смотри так, — прошептала я, смутившись.
— Запоминаю, — ответил он просто.
Сердце сжалось. Я знала, что через пару минут он уйдёт, а я останусь лететь одна.
Я взяла его за руку.
— Обещай, что мы... справимся.
Он наклонился ближе, его лоб коснулся моего.
— Мы справимся. Потому что я не отпущу.
Поцелуй был резким, жадным, будто последний глоток воздуха. Я вцепилась в него, не думая, сколько людей может видеть нас со стороны. В этот момент не было ни трассы, ни университетов — только мы.
Когда он отстранился, его голос был хриплым.
— Лети. Делай то, что должна. Я буду там, где должен быть я. Но помни: это только начало.
Я кивнула, не в силах сказать ни слова.
Он встал, ещё раз сжал мою руку и вышел. Дверь за ним закрылась, и в этот момент я почувствовала, как сердце рвётся пополам.
Но на моей груди тихо блестел кулон бесконечности, и я знала — он всегда рядом.
~
Вечером я вернулась в Монако. За окном такси город сиял огнями, но внутри у меня было странное чувство пустоты. Всё казалось другим после этих недель рядом с ним.
Я поднялась в квартиру и сразу почувствовала тишину. Сняла пальто, поставила чемодан у стены. Казалось, что без его присутствия пространство стало слишком большим и холодным.
На обеденном столе лежал белый конверт. Чистый, аккуратный, с моим именем, написанным его чётким почерком. Сердце ухнуло вниз.
Я осторожно вскрыла его. Внутри — банковская карта. К ней прикреплена короткая записка:
«Для университета. Никаких отговорок. — М.»
Я сжала конверт в руках, глаза защипало. Это было так по-максовски: ни лишних слов, ни длинных признаний. Только действие. Прямое, твёрдое, без возможности возражать.
Я прижала карту к груди вместе с кулоном.
— Ты невозможный, — прошептала я сквозь улыбку и слёзы.
Я поняла: он и правда сделал всё, чтобы я начала свой путь. Даже на расстоянии он держал меня за руку.
Я прошла в спальню, села на кровать и открыла ноутбук. На экране высветился сайт университета. Архитектура. Новый этап.
А на моей груди блестела бесконечность.