Глава 15
День был тёплым, солнце пробивалось сквозь листву, но Серолап чувствовал, как по его позвоночнику пробегает холод. Он сидел рядом с Лавровкой, старательно разглядывая засушенные листья в мху, но мысли были далеко.
Пора. Сейчас или никогда.
Он наклонился ближе, будто рассматривая цвет бутонов.
— Лавровка… — начал он небрежно, — а сколько жизней… у Предводителя?
Старшая целительница оторвала взгляд от стебля. В её глазах блеснула осторожность.
— А с чего вдруг ты интересуешься?
Серолап сжал лапы, заставил себя улыбнуться:
— Просто… Я думаю, если я стану настоящим целителем, я должен понимать, как работают дары Звёздного племени. Это ведь… важно. Вдруг я сам буду принимать одного из них.
Лавровка медлила, но потом кивнула, мягко, как наставница.
— Семь, Серолап. Предводитель получил семь жизней. Его приняли. Это большая честь и ответственность.
Серолап кивнул, сделал вид, что запоминает. Но внутри — только громкий стук сердца.
Он вышел из лагеря, пошёл, как и было велено. Там, где лес густой, где почти не слышно ветра. Там ждал он.
Мираж стоял в тени. Не шевелился. Только взгляд прожигал насквозь, как коготь. Серолап ощутил, как подгибаются лапы.
— Ну? — голос Миража был тихий, ленивый, но в нём слышалась угроза.
Серолап сделал шаг. Другой.
— Семь. У него семь жизней. Лавровка сказала.
Мираж молчал несколько секунд. Потом — подошёл ближе. Его глаза чуть прищурились, голос стал чуть мягче, почти обволакивающим:
— Молодец. Ты быстро учишься. Так и нужно.
Он обошёл ученика, будто осматривая. Потом склонился к его уху:
— Теперь... ещё одно. Будь настоящим учеником. Учись, слушай. И узнай у Лавровки, какие травы и ягоды опасны. Ядовитые. Смертельные. Или просто нужные, чтобы… уснуть.
Он отстранился. Глаза блестели.
— Потом расскажешь. Не сразу. В своё время.
Серолап кивнул, глотая ком в горле.
— Да, Мираж.
И пошёл обратно, медленно, лапа за лапой, чувствуя, как тяжесть ложится на плечи всё сильнее. Он не мог отказаться. Не теперь.
Но сколько ещё он выдержит?
Прошло несколько дней. Серолап помнил.
Он не мог не помнить.
Слова Миража будто царапали изнутри: «Узнай. Потом расскажешь».
Он пытался быть незаметным. Настоящим учеником. Учился, собирал травы, перебирал листья, слушал Лавровку. Но каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел взгляд Миража.
Холодный. Пронзительный.
Семь жизней.
Теперь — яд.
В тот день Лавровка была занята с больным старейшиной, но к закату у неё наконец выдалась передышка. Серолап подошёл, медленно, как будто ничего не значит.
— Лавровка? — Он опустил взгляд на её травяной пучок. — Можно спросить?
— Конечно. — Она мягко кивнула, не поднимая головы. — Что тебя интересует?
Он сделал вид, что мнётся.
— Я тут подумал... Мы много знаем о травах, которые лечат. Но… есть ведь и такие, что опасны, да? Травы, ягоды… Ядовитые?
Лавровка подняла на него взгляд. Чуть прищурилась, но не с подозрением — скорее с удивлением.
— Хм… интересный вопрос. Откуда вдруг?
Серолап сглотнул и ответил быстро:
— Просто хочу знать, чтобы случайно не спутать. Чтобы не навредить. Если ученик перепутает, это ведь может быть опасно…
— Мудро, — сказала она, и в голосе звучало одобрение. — Хорошо, слушай внимательно.
Она разложила на мху несколько сушёных листьев.
— Это болиголов. Очень ядовит. Его запах может даже вызвать дурноту. Один укус — и у кота начнётся слабость, рвота, потом дыхание замедлится. Не давай его никому.
Следом — ещё лист.
— А это волчье лыко. Красивые ягоды, но смертельны. Особенно для котят. Даже одна может убить.
Серолап слушал, кивал, вжимая когти в землю. Он не мог позволить себе забыть ни слова.
— И вот это — трава, похожая на звездчатку. Листья почти одинаковые, но эта вызывает спазмы. Её легко спутать, если спешишь. Так что будь осторожен.
Лавровка взглянула на него внимательнее:
— Но помни, Серолап. Мы не используем такие растения. Целители лечат, а не убивают. Даже если враг ранит тебя — ты лечишь. Это наш путь.
Он кивнул. Быстро. Слишком быстро.
— Конечно, я просто хотел знать. Для безопасности.
— Тогда учись. — Она повернулась, снова занялась пучками. — Знать — хорошо. Но помни, для чего мы живём.
Серолап вышел из палатки, не дыша. В груди колотилось. Он знал.
Теперь знал всё, что нужно было Миражу.
И где-то внутри начинала расти тревожная мысль: А что, если он не просто спросит? Что, если он заставит?..
Ночь опустилась на лес, но Серолап не спал. Он лежал, свернувшись в гнезде, уткнувшись носом в мох, и не мог закрыть глаза.
Он ждёт. Ждёт, когда я приду. Ждёт — и если я не скажу, если промолчу… он ведь…
Он не знал, чего боится больше — тьмы в глазах Миража или того, что она начинает расти внутри него самого.
Что, если я уже не ученик целителя? Что, если он сделал меня… другим?
Когда луна поднялась выше, он не выдержал. Встал, дрожащий, и, оглядываясь, вышел из лагеря. Он знал, где будет Мираж.
Он всегда знал.
---
Мираж стоял на склоне, спиной к нему. Он не обернулся, даже когда шаги Серолапа зашуршали по сухим листьям.
— Ты пришёл, — сказал он тихо. Не вопрос. Заявление. Уверенность.
Серолап сглотнул. Лапы дрожали.
— Я… я узнал. Лавровка рассказала.
Он выдохнул. Медленно, неуверенно.
— Болиголов… волчье лыко… и ещё одна трава, похожая на звездчатку, но вызывает спазмы. Все смертельно опасны.
Мираж молчал. Потом медленно обернулся. Его взгляд был спокойным. Тревожно спокойным.
— Молодец, — произнёс он. — Ты по-настоящему послушный.
Он шагнул ближе.
— Я начинаю тебе верить, Серолап. С каждым днём ты всё больше понимаешь, что нужно делать.
Он склонил голову, глядя тому прямо в глаза. В его голосе не было ярости. Только лёгкая, мягкая власть.
— Завтра. Утром. Пойдёшь один. Найдёшь эти травы. Все три. Принесёшь мне. Аккуратно, чтоб не понюхал лишнего.
Он чуть наклонился вперёд.
— Ты ведь не хочешь… ошибиться, правда?
Серолап сглотнул, но не ответил. Не мог. Он только кивнул.
Мираж удовлетворённо кивнул в ответ. И снова отвернулся, глядя в темноту, где шумели деревья.
— Иди. Спи. Завтра важный день.
Серолап ушёл, будто нёс камень на спине. С каждым шагом — тяжелее. С каждым вдохом — горькое понимание.
Я принесу эти травы. Я сделаю это. Но… смогу ли я потом ещё назвать себя целителем?..
Утром, когда солнце зависло над верхушками деревьев и начало медленно прогревать лес, Серолап вышел за пределы лагеря. На спине — пустой пучок для трав, в голове — шум и давящий страх. Каждое растение, что он собирал, казалось острым, как клык. Он знал, что трогает смерть.
Пальцы дрожали, когда он срывал сухие листья болиголова. Запах резал нос, глаза слезились, но он не мог остановиться. Он знал, зачем делает это.
Когда вернулся, солнце уже жгло верхушки шкур. В лагере всё было спокойно — но Серолап чувствовал: в тени, под краем скалы, наблюдает он.
Мираж сидел в тени, как будто сплёлся с камнями и ветром. Его глаза вспыхнули, когда он увидел приближающегося ученика.
Серолап положил собранное перед ним. Пучки аккуратно связаны, листья уложены, ягоды в отдельной обёртке из лопуха.
Мираж медленно нагнулся. Провёл лапой над травами. Помолчал.
Потом подцепил волчье лыко когтем, откинул в сторону с презрением.
— Это лишнее. Выбрось. Подальше. Чтобы ни одна морда не сунулась туда случайно. Оно не нужно… пока.
Серолап кивнул, быстро схватил ядовитый пучок, словно он жёг лапы. Сердце колотилось: а если кто увидит? а если спросит?
Мираж прищурился, словно читал его мысли.
— Как выкинешь — возвращайся. Я тебя жду.
Он улыбнулся. Спокойно. Хищно.
— У нас с тобой ещё много… дел.
Серолап скрылся в лесу. На спине жгло, будто за ним тянулась невидимая нить. Он шёл быстро, дышал тяжело.
Он выкинул пучок под корни старого дуба, засыпал листьями. Потом замер.
Я стал частью этого. Я принёс ему смерть. И теперь — уже не отступить…
Он развернулся и пошёл назад.
Он ждёт.
Темнота уже обволакивала лагерь, когда Серолап вернулся. Он ступал бесшумно, как тень, будто сам стал частью этой ночи. Подушечки лап были в пыли и мятой траве, сердце стучало где-то под горлом.
Мираж ждал там же — в тени, будто не двигался ни на шаг с самого утра. Его глаза светились в темноте, как у зверя. Когда Серолап положил перед ним пучок ядовитых трав, тот посмотрел на них, потом — прямо на него.
— Хорошо, — сказал он негромко. — Сегодня ночью. Пора.
Он подошёл ближе, так что Серолап чувствовал жар дыхания.
— Возьмёшь их. Отнесёшь нашему предводителю. Без ягод. Только травы.
Мираж чуть склонил голову, будто сочувствовал, но в его взгляде была только холодная решимость.
— Скажешь что-нибудь. Придумаешь. Ляпни как будто это что-то редкое, укрепляет дух. Или здоровье. Ты ведь целитель, тебе поверят.
Серолап отшатнулся едва заметно. Но кивнул. Он не мог иначе.
Мираж молчал долго, потом выдохнул и произнёс:
— Я почувствую, когда он примет. Тогда подойду. А ты… ты будь рядом. Смотри на него.
Он навис над ним, голос стал ниже, полнее, будто в нём шипела сама Тьма.
— Смотри на него. Не отводи глаз. Не дрожи. И пусть ярость будет в тебе. Не жалость. Он — преграда. А мы с тобой… судьба.
Серолап застыл. Лёд в животе. Яд на лапах. И в глазах Миража — бесконечная бездна.
Он не знал, что страшнее: исполнить — или отказаться.
— Я понял, — прошептал он.
Мираж довольно кивнул.
— Сегодня. До рассвета всё должно быть сделано.
Ночь была душной и тягучей, как варево из страха. Звёзды прятались за облаками. В лагере царила тишина — слишком глубокая, слишком тяжёлая.
Серолап медленно подошёл к логову предводителя. Под мхом у него были зажаты пучки тех самых трав. Мираж сидел в тени у входа, будто часть скалы. Он не говорил ни слова, только кивнул — медленно, хищно. Пора.
Серолап глубоко вдохнул и вошёл.
Предводитель лежал, свернувшись, но глаза были открыты. Он приподнял голову:
— Серолап? Что-то случилось?
Голос был хрипловатым от сна, но тёплым.
— Нет… точнее… — Серолап прокашлялся, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Лавровка говорила… есть травы, что помогают восстановить силы. Они редкие. Я нашёл их недавно. Хотел бы ты попробовать?
Предводитель приподнялся, взглянул на пучок.
— А ты уверен, что их можно?
Серолап кивнул, не чувствуя, как шевелится ухо, как лапы подгибаются.
— Да. Всё безопасно. Я сам собирал. Они… должны помочь.
Наступило молчание.
А потом — предводитель, доверчиво кивнув, взял пучок. Съел медленно, сморщившись от горечи. Серолап смотрел, как глотает. Каждое движение — как удар сердца. Он хотел закричать, оттолкнуть, вырвать, но... уже поздно.
Через несколько мгновений дыхание у предводителя стало прерывистым. Он закашлялся. Зрачки сузились. Лапы дёрнулись.
Серолап застыл, страх рвал изнутри, и тогда — Мираж вошёл.
Он шагал легко, почти плавно. Глаза блестели. Он не спешил — словно знал, что всё идёт по плану.
— Вот и всё, — тихо произнёс он, глядя, как слабнет предводитель. — Он уходит. И знаешь, что это значит?
Он повернулся к Серолапу, улыбаясь, как хищник перед броском.
— Я — его глашатай.
В тот миг Серолап понял, что это конец. Один мир закончился. Начался другой.
А в лагерь пришла новая тьма — и имя ей было Мираж.
Предводитель уже не шевелился. Тело его было ещё тёплым, дыхание исчезло в ночи — будто его вытерли из мира, как след с мокрого камня.
Серолап стоял, не двигаясь. Уши прижаты. Глаза расширены. Внутри было пусто. Даже не ужас — просто... тишина.
Мираж молча смотрел на предводителя, потом подошёл ближе, склонился над телом. Тень внутри него хищно скользнула по мху — незримая, но будто ощутимая.
— Всё, — прошептал он. — Пришло время новому имени. Новому голосу. Новому будущему.
Он выпрямился, бросил взгляд на Серолапа. Тот всё ещё не двигался.
— Ты всё понял? — тихо спросил Мираж.
Серолап кивнул. Глубоко. Медленно. Без слов.
— Хорошо. — Мираж приблизился. Его голос стал почти ласковым. — Ты умный кот, Серолап. Очень умный. Ты был послушным. Ты не дрогнул. Ты сделал, что должен был. Это — начало.
Он обошёл его, коснулся хвостом плеча.
— И теперь… ты мой. Навсегда. Не забывай этого.
Серолап опустил голову. Он больше не чувствовал сопротивления. Не задавал вопросов. Только один голос звучал внутри: Выжить. Подчиниться. Быть нужным.
Он стал послушным. Не потому что хотел — потому что иначе было нельзя.