Глава 14
Прошло две луны. Лагерь жил своей жизнью — казалось бы, спокойной. Но в тени, за добрыми словами и привычными делами, происходило то, о чём никто не осмеливался говорить вслух.
Камышинка лежала в глубине детской. Её шерсть была взъерошена, глаза — мутны от боли и усталости. Она родила. Рядом с ней — два крошечных тела, тёплых, живых, пищащих. Одна — девочка, пепельно-серая, с тонкой тёмной полоской на спине. Второй — мальчик, почти копия Миража, с темной шерстью и тяжёлым выражением даже во сне.
Роды приняли Лавровка и Серолап. Оба молчали. Только короткие команды, сдержанные движения, сжатые челюсти. Ни радости. Ни удивления. Только работа. Только долг. Как будто они помогали не новому началу, а чему-то, от чего хочется отвернуться.
Ночью, когда весь лагерь спал, Мираж вернулся. Бесшумный, как всегда. Тьма в его взгляде не смягчилась, даже когда он склонился к котятам.
— Им нужны имена, — прошептал он Камышинке, глядя ей в глаза. — Ты же не против?
Она дрожала. Слёзы блестели в уголках глаз. Она знала, что спорить нельзя. Что любое слово — может стать последним.
Она молчала.
Он улыбнулся. Гладкой, холодной улыбкой.
— Девочка будет Тая. Потому что в её молчании — лёд. А мальчик… Пламень. Потому что он будет жечь. Всё. Как я.
Камышинка судорожно кивнула.
Он склонился ближе. Шёпотом, как шипением, прошёлся по её уху:
— Запомни. Ты — их мать. Но ты — молчишь. Всегда. Никому ни слова. Не порть их судьбу. Не злись. Не жалей. Подчиняйся.
Она сжалась, как от удара. Но не проронила ни слова.
---
Прошло много сезонов.
Листья менялись на снег, снег — на ростки трав. Время текло. Котята Серебристой подросли. Серебринка — гибкая, осторожная, с умными глазами. Каштанка — упрямая и быстрая. Темныш — задумчивый, сильный, с тенью в сердце, которую сам ещё не понимал.
Они были готовы стать учениками. Весь лагерь собрался у центра, где Мираж — уверенный, гордый — стоял рядом с Серебристой.
— Сегодня особенный день, — прозвучал его голос. — Мои дети... они готовы.
Голоса кошек загудели одобрением. Кто-то кричал имена. Серебристая сияла. Она верила: у её котят — светлое будущее. Она не знала. Не чувствовала.
Но Тьма внутри Миража знал.
Они будут воинами. Моими. И их шаги будут звучать так, как я захочу.
Он бросил взгляд на Камышинку, что стояла в тени.
Она тоже смотрела. На своих котят. На тех, чьи имена она не выбирала.
Но молчала.
Всегда — молчала
Прошло ещё несколько сезонов.
Лагерь менялся — как и всё вокруг. Молодые деревца выросли в стройные дубы, тропы в лесу вились новыми путями, а воины, ещё недавно котятами, теперь ходили с гордо поднятыми головами. Но кое-что оставалось неизменным.
Камышинка.
Она шла по лагерю — прямая, спокойная, с потупленным взглядом. Не вздрагивала, когда рядом проходил Мираж. Не сжималась. Не спорила. Но в её молчании больше не было дрожи. Она подчинилась. Полностью. Глубоко. Без остатка.
Мираж это чувствовал.
Он смотрел на неё с довольной, почти хищной улыбкой. Он сломал её не криком, не клыками — тишиной. Медленно. Системно. Словно капля точит камень.
А её котята… Они теперь тоже были готовы.
Тая — тихая, быстрая, с глазами, полными наблюдательности. Ни один шаг в лагере не ускользал от неё. Пламень — тяжёлый, напряжённый, с молчаливой злостью в каждом движении. Он мало говорил, но всегда был рядом с сестрой, будто защищал даже от воздуха.
На рассвете Мираж вывел их на центральную поляну. Все уже ждали.
— Сегодня, — объявил он, голосом, в котором звучали и гордость, и приговор, — Тая и Пламень станут учениками. Они готовы.
Камышинка стояла в стороне. Лицо её было спокойным. Ни дрожи в усах. Ни напряжения в лапах.
Он бросил ей взгляд — и одобрительно кивнул.
Ты поняла.
---
Прошло ещё больше сезонов.
Снега сменялись грозами, жара — прохладой. Котята, когда-то пищащие, теперь вставали рядом с воинами на рассветные патрули.
Серебринка выросла в грациозную воительницу с мягкой речью и острым умом. Её новое имя — Серебристая Лоза — подходило ей, как родное. Она обвивала противника мягко и тихо, прежде чем сокрушить.
Каштанка осталась Каштанкой — упёртая, быстрая, неудержимая. Её имя звучало, как выкрик перед броском в бой.
Темныш — теперь Тёмная Тень — стал сдержанным, пугающе молчаливым. Он двигался тихо, как ветер в предгрозовом лесу. Слова были редкими. Взгляд — тяжёлым. Его уважали. И… немного побаивались.
Мираж стоял у выхода из лагеря, глядя на них. Его хвост ритмично двигался из стороны в сторону. Он не выказывал открытого восторга. Но глаза его — блестели.
Они — мои. Эти воины. Моя кровь. Моя Тьма.
Он подошёл к Камышинке, которая смотрела на учеников.
— Ты хорошо справилась, — прошептал он ей. — Без слов. Без глупостей. Ты дала мне силу. И теперь они — станут тем, кем я захочу.
Камышинка молчала. Даже не кивнула.
Но Мираж знал — она всё поняла.
А за её спиной, в тенях, Тая и Пламень уже готовились к новым испытаниям.
И Тьма — радовалась.
День тянулся вяло. Воины возвращались с патруля, ученики что-то обсуждали у пней, котята играли у выхода из детской. Всё выглядело так, будто в этом лагере царил порядок и покой. Но Мираж чувствовал иначе.
Внутри него бурлило. Не гнев — нет. Гнев сгорел давным-давно. Это была скука. Плотная, вязкая, как затхлая вода. Всё стало слишком... ровным. Подконтрольным. Предсказуемым.
Серебристая Лоза проворно чистила шерсть у входа в воинскую, рядом Темная Тень бесшумно точил когти о кору. Камышинка, как тень, двигалась по лагерю, выполняя мелкие поручения. Пламень и Тая слушались, тренировались, росли. Всё шло по плану.
Слишком по плану.
Мираж сел у склона, глядя на закат. Его лапы были спокойны, но в плечах напряжение уже начинало пульсировать. Он щёлкнул хвостом, встал и коротким движением головы подозвал охотника мимо:
— Найди Искру. Скажи, я жду у границы. Сейчас.
Кот кивнул и исчез.
---
Искра пришла, как всегда — бесшумно, почти сливаясь с тенями деревьев. Она выглядела спокойной, но взгляд был острый: она чувствовала перемену в Миражe.
— Что случилось? — спросила, осторожно садясь рядом.
— Всё. Слишком. Медленно, — выдохнул он, не глядя на неё. — Они растут. Они подчиняются. Они верят. Но мне этого мало.
Он повернул к ней голову. Глаза — острые, режущие.
— Я хочу что-то большее. Не просто тень внутри лагеря. Я хочу, чтобы Тень вышла наружу. Чтобы её боялись.
Искра молчала. Она знала: Мираж не шутит. И когда он заговаривает в полголоса — значит, приближается что-то большое.
— У нас есть воины, — добавил он. — Есть котята. Есть… молчание. Но я хочу силу. Прямую. Видимую. Я хочу имена, которые будут звучать в лесу — с дрожью.
Он резко обернулся к ней:
— Где старый план, Искра? Где огонь? Где боль? Мы начали с тьмы, а пришли к вежливым патрулям и ритуальным наречениям. Мне это… надоело.
Искра напряглась.
— Что ты хочешь?
Мираж улыбнулся — медленно, страшно.
— Я хочу сделать шаг. Настоящий. Один удар — чтобы лагерь понял, кто здесь хозяин. Пусть мир потрескается под лапами.
Искра смотрела на него молча. Потом кивнула.
— Тогда нам нужен кто-то первый.
— Уже знаю кто, — сказал Мираж тихо. — И он даже не заподозрит.
Он повернулся, лапы ступали по земле легко, но за каждым шагом чувствовалась угроза.
И Тьма внутри — усмехалась.
Искра не сразу ответила.
Она стояла рядом с Миражом, почти касаясь его плечом, но будто отделённая от него какой-то тонкой, невидимой стеной. Словно в ней боролись два голоса — верная, преданная Искра и та, что давно, в глубине, помнила… что он с ней делал.
Она подняла глаза и тихо, ровно произнесла:
— Я хочу котят.
Тишина стала оглушающей. Даже лес, казалось, затаил дыхание.
Мираж медленно повернул к ней голову. Его усы дрогнули, и на морде появилась... улыбка. Широкая. Хищная. Ленивая, как у зверя, которому только что кинули добычу.
— Вот оно что, — почти прошептал он. — Значит, ты теперь хочешь.
Он сделал шаг ближе. Искра не отступила. Она знала, что нельзя.
— Я хочу тех, кто будет моими. Кем я буду гордиться. Кто будет делать то, что я скажу… без лишних вопросов, — твёрдо сказала она. — Ты сам учил меня: если хочешь, чтобы что-то изменилось — сделай это сам.
Мираж смотрел на неё внимательно, вычитывая каждое слово. Его глаза горели. Но не гневом. В них плясала Тьма. Он понимал — она была искрой, но теперь могла стать и пламенем. Её желание было его оружием.
— И ты правда готова к этому? — спросил он тихо, будто испытывая.
— Готова, — ответила она, ни на миг не отводя взгляда. — Я устала быть сторонним глазом. Я хочу наследие.
Мираж склонил голову. Почти ласково.
— Тогда мы начнём, — сказал он. — Но знай: эти котята не будут мягкими. Не будут слабыми. Они станут тенью и огнём. И если ты хоть раз усомнишься в том, что делаешь — я отниму их у тебя.
Искра кивнула. Лапы её дрожали, но она стояла твёрдо.
Мираж снова улыбнулся — и его клык блеснул в полумраке леса.
Он получил, чего хотел. И она — тоже.
Искра была тиха в эти дни. Ходила размеренно, говорила мало, и даже голос её стал будто глубже. Сама она не произносила ни слова о своём положении, но Мираж знал — семя в ней уже прорастало. И с каждым днём в его голове крепло нечто новое.
План.
Будущий шаг.
Силы — не только когтями. Силы — через кровь. Через веру. Через страх.
Тень внутри скалился, глядя в глубины его сознания. И Мираж, будто отвечая, позвал:
— Серолап.
Ученик целительницы подошёл не сразу, но без колебаний. Его глаза чуть дрогнули, когда он увидел выражение на лице Миража — то самое, от которого мороз прокрадывался под шерсть.
— Да, Мираж? — осторожно спросил он.
Тот кивнул в сторону леса:
— Пройдёмся. Говорить в лагере — слишком много ушей.
Серолап подчинился. Они шли по старой тропе, где листья глушили шаги, а птицы давно умолкли. Воздух был влажный, дышалось тяжело.
Мираж остановился только когда за спиной осталась треть пути.
— Ты хорошо себя проявляешь, — начал он спокойно. — Слушаешь. Выполняешь. Не задаёшь лишних вопросов.
Серолап кивнул. Он ждал подвоха.
— А теперь я прошу тебя сделать одну простую вещь, — продолжил Мираж, поворачивая голову. — Никаких трав. Никакой боли. Только слова. Только разговор.
— Что именно?
— Лавровка. Ты рядом с ней каждый день. Она — целитель, ты — ученик. Спроси её ненароком... сколько жизней у Предводителя.
Серолап вздрогнул, но быстро скрыл реакцию.
— Зачем?..
— Потому что ты — любознательный ученик. Потому что тебе интересно. Потому что ты целитель. И она не заподозрит.
Молчание. Долгое. Потом Серолап тихо сказал:
— Я спрошу. В ближайшие дни. Аккуратно.
Мираж довольно кивнул.
— Молодец. А если спросит, почему хочешь знать — скажи, что хочешь стать лучше. Умнее. Знать всё, что важно знать целителю.
Он обернулся и пошёл прочь. А Тень внутри, за его глазами, уже начинала шептать о новых шагах.
Если всё получится…
Если Серолап принесёт то, что нужно…
Следующий удар будет точным.