Скоростной шторм

Призраки прошлого преследуют нас каждый день.

Они не скрипят половицами, не шепчут в темноте. Они дышат тебе в затылок, когда ты думаешь, что один. Они не привязаны к местам, они привязаны к тебе. Они знают все твои тайны, все, чего ты боишься, знают вкус твоей вины, вес твоих ошибок, и с каким звуком ломалось твое сердце.

Эти воспоминания не исчезают. Они вырастают вместе с тобой. Становятся тенью в твоем взгляде, горечью в смехе, привычкой - отстраняться. Это не сущность. Это - ты. Только тот, кто однажды умер, но продолжает ходить в твоей коже.

Я сижу под столом на кухне, плотно прижав ладони к ушам и подтянув колени к себе. Господи, как мне страшно.

Несмотря на руки, которыми я зажимаю уши, я все равно слышу очередной приглушенный спор моей матери и отца. Кажется там было слово «измена». Отец оглушительно орет на мать, браня её всевозможными ругательствами.

Я хочу вступиться за неё. Защитить от его грязных рук и слов, необоснованно летящих в ее адрес, но мне страшно. Ни один шестилетний мальчик не сможет противостоять взрослому мужчине, который в три раза больше его самого, к тому же еще и под воздействием чего-то запрещенного.

Меня трясет. Мелкая дрожь проносится по всему моему телу искрящимися волнами. Краем глаза вижу, как отец с размаха дает матери пощечину и вздрагиваю от громкого хлопка. Этот звук я услышал даже с закрытыми ушами. От него мои маленькие руки сжимаются в кулаки из-за чувства несправедливости. Почему он бьет её? Он же любит её! Неужели так и проявляется любовь к близким тебе людям?

Мама падает от этого удара на пол, но и в этом случае отец не останавливается, нанося удары ногами по ней и тащит по полу за волосы, пока она воет от боли.

Моему терпению приходит конец. Я не могу молча смотреть, как он использует ее в качестве груши для битья. Поэтому, вылезаю из-под стола и решительно направляюсь к ним, со всей силы толкая отца в спину.

Он переключает свой взгляд на меня. Никогда раньше я не видел его таким. Да, он мог быть злым, грубым отцом, но никогда-никогда я не видел его в ярости.

– Ты... - шипит папа, заставляя меня съежиться от его тона, – Грязный щенок!

Папа отбрасывает меня в стену одним ударом. И последнее, что я слышу - истошный крик мамы.

– Тристан, не надо! - кричит она, а дальше - темнота.

В этом страхе я жил почти тринадцать лет, и причина этого леденящего страха - мой собственный отец. Тристан Джеффри Ашфорд. Человек, одновременно которому я благодарен, и ненавижу его до глубины моей темной души.

– Ты в порядке? - тихий голос Софии вырывает меня из пелены прошлого.

Её тонкие, нежные пальцы продолжают касаться шрама, длиной не меньше восьми сантиметров на моем предплечье. Я нахожу её глаза своим взглядом, отчетливо видя в них смесь беспокойства и страха. Меня согревает тот факт, что она переживает за меня.

– Я в норме, лисичка, - отвечаю я, ласково заправляя выбившуюся прядь её волос обратно за ухо.

Она судорожно вздыхает.

– Расскажи мне, - её теплое дыхание ласкает моё лицо, – Откуда у тебя этот шрам?

Я задумался. А стоит-ли ей рассказывать о том, как меня кошмарил отец, когда я был ребенком? Я не хочу, чтобы она видела мои слабые стороны. Это она должна быть слабой, а я буду сильным за нас двоих.

Она, словно заметив мои сомнения, подталкивает меня к рассказу, переместив руку с моего предплечья на заднюю стороны моей шеи, так же поглаживая кожу пальцами.

– Мой отец, - я начал издалека, чтобы понять потом момент, когда нужно заканчивать рассказ, – Всё своё детство я знал его как жуткого наркомана и алкоголика.

Её большие серо-голубые бусины еще прищурились. Ей действительно интересно узнать.

– Он употреблял много разных веществ. Начиная от травы и заканчивая героином, - говорю я, внимательно следя за каждым изменением в ее выражении лица, – Мать защищала меня как только могла. Мы закрывались в кладовке, ждали пока пройдет очередной его приход и он не начнет лезть на стены от ломки.

Лицо Фии мгновенно понурилось, но я решил продолжить.

– Когда он был трезв - моя мать для него была как центр вселенной. Самая любимая, самая лучшая. Он буквально носил её на руках, - выдохнул я, – А как только он получал новую дозу или наполненный стакан - она для него становилась исчадием Ада. Олицетворением всех смертных грехов. Отец орал, говорил, что она шлюха и приводит в наш дом мужчин, пока он на работе впахивал в шахте.

София открыла рот. Наверняка, чтобы вставить свой комментарий, но я быстро её прерываю, положив указательный палец на её губы.

– В один из вечеров он тоже употребил, только в более большей дозировке и у него буквально снесло крышу. Он бил её раз за разом, - я сделал паузу, собираясь с мыслями, – Пока она не перестала двигаться.

Глаза Фии наполняются слезами и от этого я ощущаю болезненный укол в сердце.

– Мне очень жаль, - она шепчет едва слышно, шмыгая носом, чтобы не пустить слезу.

– Она была беременна, - с этими словами я еще больше ощущаю груз на своим плечах, – Если бы тогда я не струсил и помог ей сразу, возможно этого всего не было бы.

– Не смей даже думать так, - она едва вскрикивает, – Даже не думай винить себя в том, что он забил её до смерти.

Как мне не винить в этом себя? Прошёл двадцать один год, а мне до сих пор снятся кошмары, которые переносят меня обратно, в старый, обветшалый дом, который может развалиться от дуновения ветра, где прошло шестнадцать лет моей жизни.

– А где он сейчас? Твой отец, - тихо спрашивает она, слегка ближе прижавшись ко мне.

– Мёртв, - холодно отвечаю я.

Во мне нет ни капли сожаления, что этот ублюдок, который по несчастью является моим отцом, теперь гниёт под землей.

– Я убил его когда мне было тринадцать, - эти слова будто снова включили во мне тумблер без эмоциональности.

Фия снова раскрывает рот, на этот раз, я четко вижу удивление в её глазах.

– Зачем? - она спрашивает, словно боясь задеть что-то слишком серьезное во мне.

– Или ты, или тебя, лисичка, - отвечаю я, поглаживая её запястье.

Это единственное за что я благодарен отцу. За то, что он научил меня этому правилу. «Бей первым и без жалости, иначе забьют тебя».

– Я забил его кочергой для камина, - четко произношу я, – Это было моё первое убийство.

Не решаюсь раскрывать ей все подробности того, как я делал это. Она и без этих подробностей считает меня монстром. Хотя в памяти сразу всплывают картинки отца, в голове у которого дыра от наконечника металлического прутика. Я, моя одежда и вся гостиная была забрызгана кровью.

А когда все закончилось, меня накрыла волна осознания что я - убийца.

Приехала полиция, но никто не стал заводить дело о преступлении. Базовое дело: старый, бедный район на отшибе, неблагополучная семья. И к тому же, это было в целях самообороны, так что все закончилось без последствий.

Я не стал ничего более говорить. Ей этого будет хватать сполна. Тем более это было слишком давно, чтобы я горел желанием воротить прошлое и рыться в «грязном белье».

Единственный урок, который я извлек от отца и его побоев матери - я никогда не буду таким с ней. Я могу заставлять её кричать от страха или удовольствия, но будь я проклят, если позволю себе причинить ей настоящую боль. От которой она может пострадать по-настоящему.

Обхватив её талию одной рукой прижимаю её спину к себе вплотную, второй ругой пробираясь вдоль её прядей цвета корицы.

– Спи, тебе нужно отдохнуть, - тихо говорю я, уже слыша её едва уловимое сопение.

Её тело расслабляется в моих руках и я чувствую, как она засыпает. Самое ахрененное чувство за всю мою жизнь.

***

Яркие солнечные блики проникают в комнату, разливаясь прямо по моему лицу, от чего я пробуждаюсь. Комната от света становится визуально больше. Я не решаюсь будить маленькую лисичку, аккуратно свернувшуюся в клубочек и тихо спящую рядом со мной, знаю что она ненавидит просыпаться рано.

Осторожно убираю руку из-под неё и выбираюсь из постели, совершенно не беспокоясь о наготе, которая осталась последствием вчерашнего «пари».

Выйдя на просторный балкон, двери которого ведут прямо из спальни, мне в нос бьет запах мокрой листвы и тепла. Я достаю сигарету из пачки, лежащей на ограждении и закуриваю её, чувствуя как никотин обжигает горло и легкие, расслабляя нервные окончания.

– Курить вредно, - раздается нежный голос за моей спиной.

Обернувшись, я встречаюсь взглядом с настоящим божеством. Она чертовски красива спросонья. Конечно я видел её по утрам через камеры видеонаблюдения, но в реальности это выглядит совершенно иначе.

Припухлость на губах, небрежные волосы, ниспадающие по её плечам и спине и она сама, завернутая в простынь.

Я едва подавляю смешок от осознания того, что даже её полотенце, в котором она вышла из душа, осталось в бильярдной. Ничего страшного, я не буду возражать даже если она будет ходить в таком виде круглые сутки.

– Тебе идет, - выдыхая тонкую струю дыма говорю я, подходя ближе к ней.

Её глаза пробегаются вниз, как бы убеждаясь, что она действительно в одной простыни. Она пожимает плечами и улыбается, щурясь от солнечного света. Бог мой, еще немного и мои колени согнутся от одного лишь её взгляда.

Фия легким движением забирает сигарету из моих рук, зажимая её между своими указательным и средним пальцами и нет, она не выбрасывает её, как бы я подумал изначально, а сама делает затяжку, от чего мои глаза невольно расширяются вместе с ухмылкой на моем лице.

– Курить вредно, - усмехнулся я, одной рукой притягивая её к себе.

Она закатывает глаза и улыбается еще шире.

– Не улыбайся так, - шепчу, приблизившись к её уху.

– Почему? - её голос становится тише, понизившись на уровень с моим шепотом.

– Потому что если ты не перестанешь, я перегну тебя через перилла и... - ехидничаю я, но она прерывает меня.

– Ладно, ладно, - Фия поднимает руки в знак капитуляции и отходит на несколько шагов назад, – И как только вы курите эту дрянь? Это же отвратительно!

Из моих легких вырывается смех. Она забавная. Я подхожу ближе, прижимая губы к её лбу.

– Мне нужно уехать, - шепчу ей, – Мои люди полностью в твоем распоряжении. Не стесняйся спрашивать, если что-то вдруг понадобится.

Она кивает, а затем резко поднимает голову на меня, скрещивая руки на груди и нахмурив брови. Еще немного и я рассмеюсь от ее смешного выражения лица.

– Раз так, - говорит она, делая выжидающую паузу, – Прошу... нет, требую новый телефон! Мой старый остался в квартире.

Ну все, я не могу сдержаться и хохочу без стеснения, в то время как её лицо краснеет от негодования моей реакцией на её требование.

Мое лицо мгновенно становится стоическим, и я вхожу в комнату, хватая рацию с прикроватной тумбочки. Возможно, рация не самый современный способ связи между мной и охраной, но за то проверенный.

Шипение радиоканала раздражает мои уши, и я слышу Роджера на другом конце провода.

– Да, мистер Ашфорд? - лояльный голос Роджера звучит из динамика.

– Роджер, мисс Хамфри нужен новый телефон. В течение получаса я жду от вас телефон самой последней модели для неё и новую СИМ-карту, - требую я, чеканя каждый слог.

– Принято, - заканчивает он.

Я оборачиваюсь к Фин, замечая ее изумленное выражение лица.

– Что-то не так? - с интересом спрашиваю я.

Она энергично мотает головой и заправляет волосы за уши. Я знаю этот жест. Она смущена.

– Все в порядке, просто... - говорит она, – Тебе не кажется, что ты слишком строг с ними?

Ухмылка снова обрамляет мое лицо и я подхожу ближе к ней.

– Строгость порождает порядок, - спокойно отвечаю ей, гладя её щеку тыльной стороной кисти.

***

Мне было необходимо двадцать минут на то, чтобы принять душ и собраться на встречу с Джеем для обсуждения дальнейшего плана действий. Для меня поимка Аларика сейчас - приоритет.

К тому времени Роджер преподнес Софии новый телефон, в котором уже забит мой контакт.

– Звони в любое время, - говорю я ей, открывая входную дверь, чтобы уехать.

Она кивает и снова убирает волосы за уши. Спасибо, что не покраснела, иначе я бы задержался на собрание с Джеем.

Я подхожу к ней, прижимая свои губы к её, одной рукой зарывшись между прядей её волос и целую её так, будто пытаюсь насытиться. Это просто невозможно.

– Будь хорошей девочкой, - я улыбаюсь, отстраняясь от поцелуя.

Фия кивает, после чего я со спокойной душой выхожу в гараж и сажусь в свой темно-синий Форд Мустанг. Солнце ужасно слепит глаза, поэтому я надеваю солнцезащитные очки. Может показаться, что я красуюсь, только мне глубоко плевать на мнение окружающих. В прочем как всегда.

Я выезжаю на подъездную дорожку, с мыслью о том, что я найду этого хренова сукиного сына где бы он не прятался, и заставлю его страдать. Он еще не понимает кому принадлежит гребаная София Хамфри. Он не понимает, что заказ её жизни был ахренеть какой неверный шаг с его стороны. И он не понимает какие последствия он понесет за эту ошибку. Но я это исправлю.

И тогда мы с моей маленькой лисичкой будем жить спокойно. Ей ничего не будет представлять угрозы, кроме меня, разумеется...