Глава 13. Кайл.
Правда - не свет. Это не освобождение. Это не развязка.
Она приходит как утешение, не гладит по голове, не оставляет тебя стоять под дождем с чувством, что все теперь имеет смысл. Совсем нет.
Правда - это нож без рукояти. Ты берешься за неё, надеясь на ясность, но она входит под кожу, проливая кровь. Глубоко входит, без предупреждения. И уже не отпускает. Она вонзается в самое сердце твоего разума и шепчет: «Ты же этого хотел».
Правда - это не то, что лежит где-то на поверхности. Она ждет в самой глубине, в подвале, за восьмым запертым замком. Только вот, когда ты, дрожащими руками, проворачиваешь последний ключ - она не прыгает тебе в лицо. Она стоит в углу, тихо, и смотрит улыбаясь тебе.
Ты ждал ответов? Она принесет тебе их, но разложенные, как останки. Порванные, перепутанные. И ты сложишь их, если осмелишься понять, что на самом деле произошло. Обратного пути нет. Потому что правда это не выход, это - ловушка. И ты, сам того желая, становишься её частью.
А потом наступает страшное осознание. Ты знал эту правду. Но просто не хотел в неё верить.
Я стою совсем близко к ней, медленно стягивая холодный пластик, скрывающий моё лицо. Истинное лицо. И мне не терпится увидеть её реакцию. Она заплачет? Убежит? Сорвется и слетит с катушек?
Если первое - то, мне чертовски нравится такой расклад. Моя маленькая лисичка лишь делает вид, что она сильная. Но я знаю, что за этим фасадом прячется хрупкое создание, которое мне не терпится сломать пополам и сделать её своей. Хотя, она уже.
Второй - еще более интересный вариант. Как она назвала меня однажды? Кажется, волчонок. Забавно, значит она запомнила моё прозвище для неё. И подсознательно понимает, что я выиграю в любом случае. Ведь, даже в старых сказках, которые в детстве нам всем читали родители, волчок съедает лису.
Ну, если удача сегодня отвернется от меня, и представит мне третий вариант, то я с превеликим удовольствием обезврежу её. Скую её тонкие запястья любым подручным способом и привяжу, до тех пор, пока она не обессилит.
Уже прямым взглядом, без всяких масок, я смотрю в её глаза, наслаждаясь тем, как они стекленеют. Я вижу, как её грудная клетка быстро поднимается и опадает, и признаться, это очень заманчивое зрелище.
Воздух вокруг будто похолодел. Но не от температуры - а от её взгляда. Она смотрит на меня, будто видит впервые. Такого точно быть не может.
Через секунду её взгляд меняется, и я понимаю - она меня узнала. Узнала, но до конца не могла поверить. И в этом её главная слабость: она хотела правду, но не была готова к её весу.
– Ты... - шепчет она дрожащим голосом, качая головой в неверии.
Я подхожу ближе, хватая её запястья одной своей рукой, прижимая их к себе.
– Я, - не сумев скрыть довольную улыбку, отвечаю ровным голосом.
Она стоит так, как будто её только что ударили. Сильно и прямо под дых. Смотрит на меня, будто внутри неё все рушится. Прекрасно, я так и планировал. Чтобы она сломалась, а после чтобы я подстроил эти осколки остатков её души так, как мне нужно. Но пока, я просто смотрю на её прекрасное лицо, на то, как она медленно пустеет, как она переваривает очевидное. Меня.
Свободной рукой прикасаюсь к её щекам тыльной стороной пальцев, приблизившись к её уху.
– Я ведь предупреждал тебя, лисичка, - шепчу я, – Правда никому не нужна. Люди жаждут её, в надежде, что она их спасет. Но в глубине души они боятся, что она отразит их самих.
Она нервно мотает головой, пытаясь вырваться из моей хватки, на что я стискиваю её руки сильнее.
– Веди себя хорошо, иначе мне придется сделать тебе больно, - шиплю я, едва сдерживая гогот когда вижу её миленький злобный оскал.
– Чего ты хочешь от меня?! - судя по голосу, она находится на грани истерики, и это не может не радовать меня.
Досадно, что она не слушает меня внимательно. Как следует. Иначе она бы помнила, что я отвечал уже на этот вопрос.
– Глупая, маленькая лисичка. Я отвечал на этот вопрос раньше, ты забыла? - ласковым тоном спрашиваю я, пальцами проводя по её щеке, смахивая капли разочарования, – Тебя, лисичка. Целиком и полностью. Бесповоротно, мать твою. Твою душу, тело, разум, - цежу сквозь зубы.
После этого она замолкает. Тишина подстраивается под мои планы, позволяя слышать мне как она нервно сглатывает. Я был прав, её смелость лишь фасад. И даже немного разочарован этим, упрямость сделала бы игру куда более интересной.
– Сейчас я отпущу тебя, и ты будешь вести себя хорошо, поняла? - мой голос, и без того грубый, стал гротеском.
Она смотрит на меня округлившимися глазами, похожими на две большие серые бусины и кивает в ответ, поджимая губы. Умница.
Я отпускаю её тонкие ручки. Несколько секунд она просто стоит, а после, даже неожиданно для меня, она с оглушительным воплем срывается на бег в сторону входной двери. Тебе нужно быть умнее, Кайл.
Без всякой проблематичности, спокойным и размеренным шагом я иду в её сторону, стремительно приближаясь, в то время как она продолжает бежать. В коридоре я замечаю белую цветочную вазу в минималистичном стиле, и беру её в руки, зная, что она пригодится мне.
– Извини, лисичка, я не хотел этого делать. Но ты меня вынудила, - подойдя к ней вплотную, пока она возится с дверным замком, бью её по голове вазой.
В одно мгновение она еще стоит, в следующее - с грохотом падает на пол без сознания. Я даже не переживаю. Опыт научил меня бить в правильные места, не чтобы лишить человека жизни, а просто нейтрализовать на некоторые время.
С громким выдохом, прикасаюсь к сонной артерии. Дышит. Подхватываю её на руки, неся тело в спальню. Она даже ничего не весит. Я не ошибался, когда называл её маленькой. По сравнению с моими 6'3 футами, она кажется крошечной. Это даже мило, наверное. С вида она достигает не более 5'4 футов роста.
Осторожно кладу её на кровать и сам сажусь в кресло напротив. Сейчас она, наконец, там, где должна быть. Без движения. Без слов. Без этой вечной настороженности в глазах.
Я сижу, затаив дыхание, ощущая как внутри все дрожит от тяжелого, странного чувства эйфории. Сколько времени я ждал этого? Сколько раз я представлял, как это будет - полное, абсолютное спокойствие... когда она уже не может прятаться, не может скрыться от моего взгляда, не может сказать «нет»?
Свет, мягко падающий из настольной лампы на прикроватной тумбочке, освещает её лицо - такое ясное, четкое, без всякой суеты, напряженности и бегства. Как будто весь её прежний протест - это просто шум, который, наконец, выключен.
Это не жестокость, нет. Это порядок. Всё на своих местах, так как и должно было быть. Она - моя. И теперь она это понимает, пусть даже пока еще не осознанно: со мной - безопасность ото всех, кроме меня, разумеется. Я единственный кто имеет право причинить ей боль.
Я вбираю глазами каждый её гребаный миллиметр: линия челюсти, изгиб губ, закрытые веками глаза. Даже в бессознательном состоянии она прекрасна. Даже так - особенно так - она принадлежит мне.
И я совсем не тороплюсь. Мне некуда спешить. Могу смотреть на это вечно.
Встаю с кресла, медленно, чтобы не нарушить ту гармонию, которая наконец наступила, усаживаясь рядом с ней. Она не двигается. Конечно. Точно так же, как в нашу первую такую встречу. Только, тогда она была ужасно пьяна, но в прошлый раз я тоже обезвредил её.
– Тебе нужно быть осторожнее, лисичка, - спокойным голосом говорю я, гладя её по шелковым волосам, – Ты слишком часто заставляешь меня успокаивать тебя.
Моя рука замирает у её щеки, нежно поглаживая её подушечкой большого пальца.
– Видишь, как все просто, - шепчу, не слыша самого себя. Мой голос стал теплым, ласковым. Даже почти любящим, – Ты божественно красивая когда молчишь, знаешь?
Я делаю паузу, вслушиваясь в её дыхание. Оно ровно, слабое. Но есть.
– Люди не понимают, что тебе нужно. Они делают тебе только хуже. А я - я знаю тебя «от» и «до», лисичка. Нам не нужно больше прятаться друг от друга. Все уже решено, - ухмыляюсь сам себе. Мне пиздецки нравится такой расклад, – И теперь, ты поймешь. Рано или поздно, ты почувствуешь, как правильно все, что происходит.
Наклоняюсь ближе, к самому уху, вдыхая запах карамели исходящий от неё и едва подавляю свой порыв укусить её шею, лишь бы проверить, такая же ли сладкая её кожа как и запах?
– Я научу тебя быть моей. По-настоящему, - шепотом обещаю ей, коснувшись губами мочки ее уха.
Они никогда бы не поняли. Все эти пустые люди, с их идиотскими правилами, границами, лицемерной моралью. Им кажется, что любовь - это подарки, ужины и равные права. Полное дерьмо. Любовь - это власть. Это связь, которую нельзя разорвать. Это - я и она.
С самого начала, когда я увидел её перед заездом, она все делала неправильно. Улыбалась другим, избегала со мной взгляда, как будто я чужак. Но я видел это. Видел ее страх. Страх - перед близостью, перед тем, что мы одного сорта. Она просто еще не поняла, боялась, отталкивала. Но, как я уже говорил, я терпеливый человек. Я понимал что игра стоит свеч, и наблюдал, ждал.
Когда ты знаешь человека до самого основания, ты понимаешь - без тебя он разрушится, станет таким как все, подавляя свое истинное обличие. Я видел, как она тонет среди фальши, среди людей, которые хотели от неё только ту красивую оболочку. Я же хочу её целиком.
И теперь она здесь. Всё лишнее - отброшено. Вся ее сила, борьба, ложная независимость - ушли. Осталась лишь одна суть. И эта суть для неё - я.
Возможно, она будет злиться когда очнется. Будет говорить глупости. Скажет, что я «больной» и что это «насилие». Но ничего страшного. Пусть говорит. Пусть выпустит яд и покажет свои маленькие клыки. Я это переживу. Все выдержу - потому что она моя. А у любви долгая память.
Вдруг что-то меняется. Её веки дрожат, пальцы чуть шевелятся. Да, она возвращается.
Я замираю, чувствуя, как сердце бьется сильнее. Нет, не от страха - от предвкушения. Она открывает глаза, словно в замедленной съемке. Они устремляются сперва в потолок, потом - на меня. И тут же её взгляд становится резким, охваченным паникой.
– Что... что ты... - хрипит она.
Она пытается дернуться, но тело еще не слушается её полностью. Я наклоняюсь ближе, ловя её запястье - крепко, но мягко.
– Тише, тише. Не волнуйся, ты в безопасности, - успокаивающим голосом отвечаю ей.
Фия слабо, но яростно вырывается. Её дыхание слишком сбито, кажется, что у неё началась гипервентиляция легких.
– Отпусти меня! - она пытается выкрикнуть, но её горло дерет от жажды, – Сумасшедший!
Я чувствую, как внутри меня поднимается горячая волна - смесь власти, раздражения и восторга.
– Послушай, лисичка, ты все еще не понимаешь, - говорю я тихо, но голос дрожит от сдерживаемого напряжения, – Я не сделал тебе зла. Я спас тебя. От всех. От самой себя.
Она пытается встать, но тело снова подводит его, заставляя упасть обратно, едва удержавшись на локтях. Её волосы растрепаны, в глазах царит ужас - такой чистый, настоящий. Я выпиваю этот взгляд до последней капли.
– Ты больной... ты псих... - шепчет она, срываясь на слезы, сжавшись в себе.
И тут внутри меня что-то ломается, но не в ту сторону. Не от вины, отнюдь. А от гнева. От того, что она не видит, блять, очевидного. Я резко хватаю её за подбородок, направляя взгляд на меня.
– Я - единственный, кто говорит тебе правду. И ты все равно не хочешь её видеть, - рычу я, едва сдерживая себя, затем резко выдыхаю, – Но ничего. Это пройдет. Это - сопротивление, привычка. Ты отвыкнешь.
Отпускаю её, делая шаг назад, встав с постели. А она, в свою очередь, взрывается. Громко, неожиданно. И вся ценная тишина рушится в один миг.
– Помогите! Эй, кто-нибудь! - её голос прорезает воздух своей сыростью от страха.
Она кричит в полную силу, хрипло, отчаянно, почти гортанно:
– Он держит меня здесь! Пожалуйста! Помогите кто-нибудь! - я замечаю, как на ее глаза наворачиваются слезы.
Внутри меня все кипит. Холод превращается в огниво. Почти в агонию. Эта истерика, этот крик... - они все портят. Она должна была услышать. Должна, мать твою, понять. А вместо этого - только визг, страх, пронизывающий ужас, как у всех. Обычная.
Она замолкает лишь тогда, когда я подошел на шаг ближе и наклонился. Пока не наваливаюсь, не накрываю её голос - своим ртом. Грубо, чтобы стереть этот звук, вычеркнуть его из пространства. Чтобы вернуть тишину. Вернуть себе контроль.
Это был не поцелуй - не то, что показывают в тошнотворных фильмах. Это давление, команда: «Тише. Слушайся. Будь моей». Как финальная точка в её долбаной истерике.
Она бьется, дергается, её ногти царапают мне шею и грудь. Свирепая. Но я не отступаю. Секунды длятся вечно, скорее всего, даже минуты, пока она не замирает под моим весом. То ли захлебываясь слезами, то ли отвращением.