Глава 11. Фия.
Жизнь в неведении - это путь сквозь туман, где каждый шаг звучит глухо, будто по мокрой листве. Это утро без солнца, где небо всегда серое, но ты уже забыл, что оно может быть голубым.
Ты идешь вперед, не зная, куда ведет дорога - только потому, что все идут. Вокруг слышны голоса, полные уверенности, но они похожи на эхо - громкие, но пустые. Ты улыбаешься, когда ждут улыбку, и говоришь «всё хорошо», не спрашивая себя, правда ли это?
Ты живешь будто в комнате без окон: есть свет, но ты не знаешь, откуда он. Ты чувствуешь, что что-то упускаешь, но не знаешь что именно, и потому не ищешь. В неведении нет боли открытий, но нет и восторга прозрения.
Это жизнь, в которой мир кажется цельным, только потому что ты никогда не пытался заглянуть за его края. Это спокойствие без глубины. Молчание, не потому что мир не говорит - а потому что ты не слышишь.
Это тихое вежливое забытье, где душа дремлет, приняв сон за истину.
Мне тяжело дышать. Грудь сжалась так, будто на неё сели тысячи невидимых рук. Воздух вокруг есть, я это знаю - но он не входит в легкие. Сердце бьется - нет, колотится, рвется, отдаваясь оглушительным стуком в ушах. Пальцы рук словно не мои - холодные, деревянные. Ладони стали ужасно мокрыми, покрывшись холодным потом.
Я слышу громкое дыхание, доносящееся из динамиков диктофона. Пытаясь вслушаться и распознать хотя-бы какие-то другие звуки, подношу диктофон вплотную к уху, но ничего не слышу. Затем, резкий хлопок заставляет меня подпрыгнуть на месте и зажать рот, как только из него вырвался неожиданный вскрик.
Шепот. Тихий, глубокий, хриплый мужской шепот. Он доносится откуда-то издалека, но постепенно приближается к динамику.
– Ты наверное испугаешься, когда это услышишь. Или удивишься. Хотя бояться поздно, не так ли? - следует громкий вздох, – Я смотрел, как ты уезжала сегодня к отцу. Это было в 13:26. Не спеша, как всегда. Ты любишь порядок даже в мелочах, - неизвестный прерывается тихим рычанием, – Ты не хочешь меня видеть, но это ничего не меняет. Я все еще рядом. И до сих пор чувствую твой запах на своих пальцах, после того как мы... ну, ты помнишь. Или, делаешь вид, что забыла? - моё сердце пропускает ход. Это он, – Я ближе чем ты думаешь. И я всегда был. Не забывай об этом ни на одну гребаную секунду.
Я чувствую, как мои руки начинает трясти, будто кто-то их умышленно дергает. Дальше я слышу лишь молчание, он ничего не говорит, но запись не остановлена, и почему-то я её не выключаю сама.
– Найди меня, - резко и отчетливо громко звучит на записи. После этого запись останавливается.
Сзади меня слышится тихий, сдавленный смешок. Судорожно оглядываюсь вокруг себя, в надежде найти его глазами, но ничего не вижу. Твою мать, это сон. Просто гребаный сон. Трижды щипаю себя за плечо, но не просыпаюсь и от этого, осознание кошмарности ситуации падает на меня.
Звук битого стекла и мгновенное отключение света во всей квартире возвращает меня в реальность. Чувствую, что я на грани истерики.
– Чего ты хочешь?! - кричу в темноту, но ответа не следует.
К счастью, моя кухня совмещена с гостиной. Глухой стук ног раздается от моего бега по паркетному полу, когда я бегу к столешницам в поисках ножа. Вооружившись самым большим ножом осторожно, едва слышно движусь к коридору.
Всего несколько минут назад я говорила, что мне тяжело дышать? Забудьте. Тогда мне лишь казалось - сейчас я действительно не могу вздохнуть и ощущение, что я вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода с каждой секундой становится сильнее, въедаясь под кожу.
Слух обострился до запредельного уровня, буквально позволяя мне слышать каждый шелест ветра за закрытыми окнами квартиры. Дойдя до пересечения ванной комнаты и гардеробной затихаю, а затем резко открываю дверь в ванную, выставив нож на уровне его предполагаемого солнечного сплетения. Пусто.
– Выходи, волчонок, - я лепечу ласковым голосом, решив сменить тактику нападения на притворную ласковость.
Диапазон моих поисков сузился до гардеробной, прихожей и моей спальни. Хорошо, так даже проще. Кого я обманываю? Ни черта не проще, я продолжаю трястись как осиновый лист по мере того, как подхожу к гардеробной.
Дверь с предательским скрипом открывается, но в зеркале, напротив двери я вижу лишь свое отражение искаженное страхом, откровенным ужасом. Прихожая и спальня. Что-то мне подсказывает, что этот гребаный псих выбрал мою спальню в качестве укрытия. Господи, почему именно я?
Почему именно я заинтересовала его? Черт возьми, я даже не знаю его имени, никогда не видела его лица! От этого меня все больше начинает пробирать отчаяние и безвыходность всей ситуации.
Плевать, будь что будет. С этой мыслью я решительно врываюсь в свою спальню, заметив большой черный силуэт мужчины, стоящего лицом к окну.
– Я нашла тебя, - шиплю с оборонительным тоном, держа нож в полной готовности к атаке.
Из его груди выходит хриплый смех, который больше олицетворяет надменность, чем веселье. В темноте я ничего не вижу, но чувствую, как кожа на костяшках моих пальцев натянулась и наверняка побелела от напряжения.
– Ты нашла, - спокойно говорит он, разворачиваясь лицом ко мне. Снова в той же маске «Крик», что и тогда.
Сукин сын хочет, чтобы я не забывала, что он сделал со мной в «Доме с привидениями». Я не вижу его глаз, но чувствую как его глаза бегают вверх и вниз, оценивая мой вид. Страх, сопровождающий меня с самого начала игры в гребаные прятки уступает место ярости. Я что, национальное достояние, чтобы так рассматривать меня?
Он делает шаг в мою сторону, оглушая его твердостью и уверенностью действий. Я в свою очередь, инстинктивно делаю шаг назад, маниакально размахивая перед собой ножом. Ублюдок снова смеется.
– Лисичка, ты действительно думаешь, что сможешь покалечить меня своим маленьким ножичком? - высокомерно самоуверенным тоном спрашивает он.
– Чего ты хочешь от меня? - дрожь в моем голосе выдает мой страх, и я мысленно проклинаю себя за это.
Он совершает еще два шага ко мне, я делаю то же самое, но в другую сторону, изо всех сил удерживая себя на месте чтобы не убежать как таракан при включенном свете.
– Я? - снова этот ужасный смех, – Я хочу то, что принадлежит мне по праву.
Его ответ выбивает меня из колеи. Что значит «принадлежит ему по праву»? Смачивая свои пересохшие губы, спрашиваю:
– Что ты имеешь в виду? - мой голос стал слегка тише из-за страха, но мне все равно.
– Тебя. И ты уже моя, просто слишком долго отрицала этот факт, - спокойно говорит он, все ближе подходя ко мне.
Делаю шаги назад от него - один, два, три, четыре. Пока не упираюсь спиной в дверь, через которую вошла в эту ловушку. Вытянув перед собой руку с ножом в ней, почти выкрикиваю:
– Не смей приближаться, иначе... - его усмешка прерывает меня.
– Иначе что, лисичка? - он подходит настолько близко, что буквально упираясь грудью в лезвие ножа, заставляет меня притянуть руку обратно к себе, – Ты боишься. И это правильно. Страх - он делает тебя настоящей. Настоящей для меня. Все эти уроды вокруг тебя - они ничего не знают о тебе. В отличие от меня.
Я нервно сглатываю и закрываю глаза, в надежде, что открою их и всего этого не будет.
– Ты больной. Ты не можешь меня держать... - он снова перебивает меня, подойдя ко мне слишком близко.
– Я уже. Каждый твой шаг, каждый взгляд за плечо - это я. А теперь скажи это еще раз. Скажи что ты не чувствуешь моё присутствие. Скажи это, и я уйду, - вызов искрится в его голосе.
На меня осаждается понимание. И ведь действительно так и есть. Я жду, что кто-то выскочит на меня из-за угла. Задергиваю все шторы, думая что кто-то смотрит за мной. Закрываю все окна и двери, думая о том, что он вломится в мою квартиру. Но я не признаюсь в этом, и не доставлю тем самым ему такое удовольствие от признания, что он прав.
– Я не чувствую твое присутствие и твой пристальный взор, - лгу, стараясь придать своему взгляду уверенности.
Он глубинно усмехается и опустив голову, качает ей.
– Ложь, - я чувствую его улыбку под чертовой маской, сопротивляясь желанию сорвать её с его лица. Он неспеша, будто бережно поднимает руку, прикасаясь к моей щеке холодными пальцами, – Правило номер один: никогда не лги мне.
Я закрываю глаза, вжимаясь в дверь настолько сильно, что кажется на ней образуются выпуклости.
– Вот видишь? Ты не кричишь, не убегаешь. Это уже первый шаг навстречу ко мне, - лепечет он у самого моего уха.
– Ошибаешься. Я никогда не буду твоей, - шепчу, уже не сдерживая слезы от страха, на что он глубоко смеется.
– Ты будешь. Неважно когда ты сама это примешь. Добровольно... или потом. Но ты будешь, - рычит он, перекрывая мне доступ к кислороду своей рукой на шее.
– Ты убил Фина, - хриплю я.
– Да, убил. Только для того чтобы защитить тебя.
Что? Защитить меня от моего лучшего друга? Должно быть он шутит. Фин никогда не желал мне зла, а ублюдок просто не может найти оправдание своему поступку. Вообще, какое оправдание может быть тому, чтобы убить человека? Словно прочитав мои мысли, он отвечает:
– Тебя это смущает? - в его тоне слышно явное удивление и я открываю рот, шокированная его вопросом.
– Боже мой, ты просто ненормальный! - вскрикнула я, но что-то зажимает мне рот.
Он снова заткнул меня. Кажется, это уже вошло в привычку и меня чертовски раздражает это.
– Правило номер два: ты будешь повышать голос и кричать только когда я доведу тебя до оргазма, - шепчет он буквально рядом с моим ухом.
– Никогда, - выпаливаю я, и видя его злобный оскал уже жалею о своих словах.
Он подошел ко мне близко. Слишком близко, что я чувствую как воздух сжался, становится липким и плотным. Его дыхание коснулось моей щеки - теплое, тяжелое. Я сжалась, но отодвинуться не смогла потому что не осталось пространства за мной.
Его рука с моей шеи скользнула вдоль стены рядом со мной. Он не трогает напрямую - он окружил.
– Правило номер три: никогда не говори «никогда», лисичка, - ехидно шепчет он.
Я ничего не отвечаю ему. Лишь закусила свою нижнюю губу, чтобы не выдать себя - не издать ни звука. Он не дотрагивается до меня, но каждый его миллиметр был угрозой, а каждый жест - вторжением.
– Сними маску, - требую я, хватаясь за её нижнюю часть.
– Нет, - ровным спокойным голосом отвечает он, хватая обе мои руки в свою одну, поднимая их над моей головой.
– Я имею право знать, с кем говорю, кто прикасается ко мне, кто шепчет. Не силуэт, а человек, - отчаяние из меня буквально начинает сочиться, когда я пытаюсь вырваться из его хватки.
– Лица обманчивы, лисичка. Ты хочешь правду? Тогда слушай, как я дышу. Чувствуй, как я смотрю на тебя. А маску я не сниму, - он склоняется ближе к моему лицу так, что я чувствую запах пластика, исходящий от маски.
– Трус, - шиплю в ответ, отодвигая лицо как можно дальше от него.
Он не отстает, придвигаясь еще ближе к моему лицу.
– Всему свое время, маленькая, - шепчет он, и пластиком касается моих губ.
Я зажмурила глаза, морщась от такого контакта. А через секунду - он словно исчез. Не осталось ни следа его присутствия. Меня пробивает мелкая дрожь пока я разминаю свои затекшие запястья пальцами.
Я даже не поняла, что плачу. Только лишь почувствовав, что мои щеки мокрые, а на губах появился соленый привкус слез. Легкие перестают работать.
Осознание того, что он снова был рядом, я слышала его дыхание, слышала биение его сердца. Я не знаю, сколько это длилось. Минуту? Час? Жизнь?
Как он попал в мою квартиру? Перед уездом к отцу я закрывала все двери и окна, перепроверяла все дважды, но он все равно нашел путь.
Я не понимаю где я. Я стою в комнате. В своей комнате. Но ощущение, что она больше не моя. Здесь витает его запах - черный перец, дымчатый кедр и темный шоколад. Его аромат не просто память, след. Он словно говорит «Я был здесь». Он оставил что-то моей спальне. Его дыхание. Его власть. И я чувствую его даже сейчас, когда он ушел, как будто он положил руки на мои плечи и пропал, а следы остались.
Точно такие же следы, что и на моей шее. Темно-фиолетовые и бордового цвета следы остались на всей поверхности моей шеи после Хэллоуина, там где касались его губы.
Я бью по стене. Один раз. Два. Но не чувствую даже толики боли. Я хочу чтобы что-то треснуло, кроме меня. Хочу доказать, что я еще настоящая, что не превратилась в его куклу, не стала частью его больной извращенной игры. Предательский голос подсознания шепчет «Ты - уже часть».
Я не хочу. Не хочу жить с его тенью в зеркале, с его дыханием в каждой темноте. Мне страшно, стыдно, противно до ужаса.
Я закрываю уши руками, скатываясь вниз по стене и падаю задницей на пол. Как сломанная. Хочу, чтобы кто-нибудь пришел и обнял со словами «Ты в безопасности». Но никто не идет, никто не слышит. Только тишина. Только он. И это его тишина.