прости меня, умоляю, МинСу!
Ё-Джин словно тень, скрывшись за маской охранника, внимательно наблюдала за бледным, измотанным лицом НамГю. В эту беспокойную ночь её глаза были полны сочувствия и тревоги, ведь каждые его повороты, каждое тяжёлое дыхание напоминало ей о глубине его страдания. В темноте помещения она видела, как он мучительно ворочался, пытаясь найти хоть немного облегчения от невыносимой ломки. Его лицо было покрыто холодным потом, губы трясущимися судорогами сжаты в безучастную линию, а движений — полным отчаяния.
Ё-Джин в глубине сердца ощущала разрыв: её сердце болело за него, будто она могла услышать его внутренние крики о помощи даже сквозь закрытые губы. Она хотела бы остановить его страдания, обнять его, утешить, немного послабить его мучения, несмотря на свою маску — ведь для неё он был не просто игроком номер 124, а кем-то близким, у кого была особая роль в её сердце. Но внутренний конфликт мешал: она понимала, что не может позволить ему узнать сейчас , что это она. В её глазах читалась надежда: ведь с наступлением утра у неё могла бы появиться возможность помочь ему, спасти, вытянуть его из этого мучительного ада.
Мир, казалось, застывал в зловещем молчании, нарушаемом лишь тихим стоном НамГю. Ё-Джин знала, что его зависимость — не просто случайность или непреднамеренный порок; она была вызвана обстоятельствами, которых он сам, возможно, и не осознавал полностью. Всякая её мысль была наполнена одновременно состраданием и напряжённой решимостью. Время тянулось плавно, словно по нотам скорбной мелодии, и только её внутренняя твердость обещала, что она сделает всё возможное, чтобы спасти его, даже скрывая свои истинные чувства и личность.
Ей казалось, что НамГю такой, потому что крест перестал таить в себе маленький круглый секретик, но она даже не подозревала, что креста его лишил человек, от которого она ожидала это меньше всего.
Окружающая ночь казалась ей тонким покрывалом, укрывающим их обоих от внешних глаз. Она оставалась неподвижной, словно страж в темноте, ожидая рассвета, когда она сможет раскрыться и помочь его душевным страданиям. Это было её тайным обещанием — хранить его боль, пока не настигнет утро, и, возможно, тогда всё изменится.
Спустя столь долгое и болезненное время Ё-Джин стояла на посту охранника, словно призрак, отказавшийся от роли участника игры и принявший роль наблюдателя со стороны. Ее взгляд медленно скользил по тёмным ночным пространствам. Она впервые за долгое время видела их, тех самых игроков, со стороны, и эти образы вошли глубоко в её память. Они были грязные, с кровавыми пятнами на одежде и трещинами на телах, как бы переживая невыносимую ночь. Они спали беспокойно, все как маленькие котята под дождём, брошенные и оставленные на произвол судьбы.
Их лица были усталыми, с тенями и синяками, глаза чуть приоткрыты, тревожно смотрящие в темень, как будто ожидая чего-то страшного. В их телах ощущалась неумолимая усталость, каждая клетка кричала о необходимости отдыха, но они продолжали цеплятся за сон, словно боялись проснуться и столкнуться с нечеловеческой реальностью. В этом состоянии их можно было бы сравнить с беззащитными созданиями, брошенными за порог — никому не нужными, никому не любимыми.
Они выглядели так, будто их кто-то зажег в пламени ночи и оставил забытых и потерянных. Вдобавок к их грязи и крови, на лицах вступали в борьбу и страх, и уязвимость, и надежда. Каждое из этих брошенных существ казалось мелким и беспомощным.
Однако никто — ни они, ни окружающий мрак — даже не подозревали о том, что Ё-Джин, стоящая за маской охранника, в этот момент наблюдает за ними. Она, невидимая и незаметная, словно тень, оставшаяся наедине со своей тягостной памятью, видела их полностью, и это было её единственным утешением — знать, что она не мертва, что внутри остаётся голая бдительность и сочувствие. Ее глаза, скрытые под маской, были полны тоски и слез, и пусть никто не подозревал этого, она знала: эти искалеченные души ещё не сломлены окончательно.
НамГю, словно одержимый демоном изнутри, бил себя по лицу, пытаясь разогнать навязчивые видения. Его глаза чесались, пылали, в них отражалась вся безумная ярость и страх. Он трясся всем телом, покрытый холодным потом, словно в его теле кипела буря. Градус ярости возрастал, и он, не сдерживая рвущихся изнутри криков, бил себя по вискам, по щекам, стискивал зубы. Его руки дрожали, когда он хватался за голову, словно цеплялся за какую-то ниточку жизни, чтобы не потерять рассудок. Галлюцинации не отпускали — перед глазами мертвая фигура Таноса, смеющаяся из-за угла, образы мерзких ругательств, которые он слышал в свой адрес, — словно кто-то из грязных уст шептал в ухо:
— Ё-Джин шлюха, никчемная потаскушка. Она тебе изменяет,
а знаешь с кем? Со мной, урод ты никчемный. Ты ничтожество, убийца себя и своих близких.
Эти слова будто протыкали его сердце, заставляя щеки покрыться кровью, а разум — трещать по швам. Он бил себя ещё сильнее, удар за ударом, борясь с навязчивым ужасом, пытаясь выбраться из этого ада, теряя всякое понимание реальности.
А самым жутким было то, что НамГю прекрасно осознавал - завтра утром он умрет. Ему не пережить следующую игру, если она не будет «притворись мертвым»
Е-Джин стояла неподвижно в темноте, следя, как конвульсии и страдания искажают лицо НамГю. Его тело сотрясалось в волнах мучений, по его лицу катились капли пота, губы дрожали, а глаза, полуприкрытые, были полны ужаса и безысходности. Она чувствовала, как сердце сжимается от боли за него, словно острыми ножами пронзая её внутри. В каждую секунду она желала подбежать, обнять его, чтоб остановить этот ад, но знала — она не может. Ее сердце рвалось на части, когда она шептала ему тихо, почти незаметно:
— Я здесь, пожалуйста, держись, — словно прошептав это, оно могло бы хоть что-то изменить. Он бредил, крутился, задыхаясь, и в его глазах мелькали страшные видения — тени, уродливые фигуры, которые казались настолько реальными, что он мог бы поклясться — он чувствовал их, ощущал их присутствие. Е-Джин знала, что он думает, будто она мертва, и этот закон тьмы и обмана связывал её, не давая раскрыться. Но в глубине её души пульсировало ощущение — она была рядом, он чувствовал её, даже если он и не мог услышать ее слов. Через его безумие, через бредовые крики и мрачные галлюцинации он ощущал то ли особую связь, то ли предчувствие: её сердце бьется, еще живо, он будто знал это в глубине души. Каждый вздох, каждое шевеление, казалось, давало ей слабое утешение — он чувствовал её, несмотря ни на что. И в это мгновение, наблюдая, как он страдает и борется за каждую минуту жизни, она ощущала и его страдание, и ужас невозможности помочь прямо сейчас, когда всё казалось потерянным.
В мягком свете рассветных лучей, пока каждый из игроков еще погружен в сонное безмолвие, Ё-Джин стояло на посту, задумчивая и настороженная. Внутри у нее боролись тревога и решимость — она понимала, что время на исходе, и каждое мгновение может изменить судьбу. В этот момент ей в голову пришла мысль, которая могла бы спасти их всех — как вытащить НамГю из ловушки.
Внезапно, словно невидимый холод пробежал по коже, на ее плечо опустилась рука с плотной черной перчаткой. Ё-Джин вздрагивает, чуть не вскрикнув, она мгновенно оборачивается — и в ее глазах мелькает узнавание. В руке, которая только что коснулась ее, — номера и символы, скрытые в тени. Это был номер 011, номер, который давно стал символом спасения.
Холодно, ровно и безэмоционально, голос за спиной произносит:
— Мы раскрыты. 011 и 016 разыскивает главный. Спасение НамГю придется отложить.
Ё-Джин сжала губы, ощутила в сердце тяжесть слов. Она быстро взяла у 011 маску — круг, слабое звено, которую она протягивала Ё-Джин.
— Меняй маску, так ты дольше продержишься незамеченной.
011 выпрямилась, забрав маску треугольника, и, не торопясь, бросила на конец:
— Я приду за вами, — прошептала 011, — как только со всем разберусь.
— Не попадайся и не дай умереть игроку 124, — добавила она, уходя.
Ё-Джин осталась одна, тяжело вздохнув, мысленно повторяя слова. Внутри билось слабое желание поверить в возможность выхода. В памяти вспыхнули образы — диалоги, молчаливые взгляды, намеки на скрытые опасности. И сердце понимало — сейчас важен каждый шаг, каждая фраза, каждое движение. Игра продолжалась, и она должна была пройти ее до конца.
Свет включается. Для игроков настало утро. Громкий, но мягкий голос прозвучал слишком четко:
— Просьба всех игроков пройти на игровое поле.
Эти слова прозвучали как командный клич, приглашение в бездну испытаний, которые, кажется, не оставляли надежды на спасение. Утренний воздух был насыщен запахом пота, измятых одежд и давно потерянных надежд – вздохи и шутки смолкли, уступив место страшной тишине перед началом очередной битвы.
Все, кто оказался в зале, изнемогшие и сонные, обуреваемые постоянными смертельными испытаниями, устремились к выходу. Их шаги были тяжелы, словно таскали они на плечах не только свое тело, но и груз прошлых поражений. Среди них НамГю — последний, он тащился в конце колонны, его тело было изношено до предела. Каждым движением он ощущал ломоту в костях, пересыхание в горле, крайняя потребность в дозе, которая могла бы дать ему хоть немного сил, хоть немного облегчить боль. Ему было необходимо срочно, иначе он не мог продолжать держаться на поверхности, не мог дальше бороться, не мог остаться живым в этом аду.
НамГю шел к выходу, чувствуя, как его тело сопротивляется движению, как каждая клетка кричит о помощи. Проходя мимо Ё-Джин, он едва не упал. Её глаза следили за ним, полные тоски и страха. Она спряталась в костюм охранника, чтобы спаслись обе — ее жизнь и его.
Ей лишь бы оказаться рядом, хоть на мгновение, хоть в объеме этого крошечного жеста — прикоснуться к нему. Но она знает, что любая ее слабость — путь к смерти.
Когда она протянула руку, чтобы коснуться рукава НамГю, ее пальцы дрожали и немного сжались, словно боясь потерять остатки своей надежды. Рукава были запачканы кровью — чужой кровью, следами предыдущих сражений, боли и страдания. Тут же, мгновенно, она отдергнула руку — нежелая раскрыться, показать свою слабость, свою уязвимость. Её сердце билось учащенно, дыхание запуталось, она понимала — если ее обнаружат, то смерть станет неизбежной.
НамГю повернулся к ней, его лицо и так было иссушено и измождено, он подумал, что перед ним просто охранник.
— Я что-то сделал? — спросил он без особого выражения, его голос хриплый и тихий, словно он говорил сам себе.
Ё-Джин отрицательно кивнула, избегая взгляда, чтобы не раскрыться. В её глазах читалась тоска — словно она уже потеряла надежду, уже смирилась с тем, что утратила всё важное. В этой тени, среди царапанных стен и затхлого воздуха, губы её сжались, а взгляд остался прозрачным.
НамГю, изнеможённый и разбитый, двинулся дальше, его тело, на грани исчерпания сил, словно движется за тенью — за чем-то важным, что невозможно описать словами. В сердце девушки осталась пустота — глубокая, тягостная..
Внутри каждого из них затаились невысказанные чувства, страхи и безнадежность, и всю их борьбу теперь окрашивали лишь тени прошедших дней и маленькие искры надежды, которые все еще могли угаснуть в любой момент.
Игроки движутся по знакомым, но уже иссохшим и полуразрушенным лестницам — цветным, словно фрагменты мечтаний, и в то же время размытым, символом опасности и недоверия. Лестницы ведут их к неизведанному, к финалу, где каждая смерть — всего лишь вопрос времени.
Ё-Джин, как охранник, дожидается последнего игрока и запирает комнату.
Когда последний из игроков — этим оказался не 124, кого ожидали, а мальчик МинСу — ситуация принимает иной оттенок. Его необычное поведение вызывает подозрение. МинСу чуть задерживается, достает из кармана что-то — и в этот момент Ё-Джин чувствует, что происходит что-то большее. В его руках оказывается крест — тот самый крест с наркотиками, который сейчас ищет её возлюбленный, НамГю. Ловко скрываясь внутри, МинСу аккуратно кладет в рот таблетку экстази, пряча крест обратно в карман. Его действия — это вызов, опасное предупреждение, что игра вышла за пределы допустимых рамок.
Внутри Ё-Джин кипит ярость, по её сердцу разливается ощущение предательства. Она ощущает, как пламя гнева охватывает её, как бушует внутри. Она видит, как МинСу тайно способствует темным делам, взывает к опасному азарту, который может привести к трагедии. Её НамГю, — часть этого зловещего сценария. Его судьба — мучительно близка к погибели. МинСу, словно марионетка тёмных сил, заставляет его страдать, уничтожая изнутри жесточайшей ломкой, пока сам остается безразличным к страданиям, скрываясь за маской невинности.
В её сердце клокочет желание спасти, остановить этот смертоносный цирк, уничтожить того, кто играет с судьбами невинных. В её мыслях — образ НамГю, его страдания, неумолимое ощущение, что безучастие — самый страшный из грехов.
На игровом поле раскинулась зловещая сцена: перед игроками протянулась глубокая пропасть, мертвая..
Над пропастью возвышается узкий мост, балансирующий на грани опасности, с натянутыми канатом, по краям стоят огромные куклы, напоминающие ту, что была в «Тише едешь дальше будешь». Ён Хи и Чхоль Су..словно стражи этого смертоносного пути.
Яркий, движущийся атрибут игры «скакалочка», которая переросла в смертельное испытание.
Весь антураж дополняют охранники, стоящие по краям каната, — статные фигуры в рабочей форме. Среди них выделяется Ё-Джин. Как и все охранники, она занимает стратегическую позицию у каната, чуть ближе к НамГю. 011 все устроила так, чтобы Ё-Джин была как можно приближеннее к игрокам.
В момент запуска скакалка начинает вращаться — делать быстрые, запутанные обороты, словно живая змейка, извивающаяся в воздухе. Ее движение завораживает, вызывая ощущение, что она — воплощение опасности, ловко манипулирующая судьбами игроков.
НамГю — испуганный, весь в неопределенности и страхе. Его глаза широко распахнуты, сердце бьется сильнее. Он видит пропасть перед собой, ощущает холодный ветер, что доносится с ее края. Он ползет на четвереньках, ползет к обрыву, чтобы оценить высоту — страшно представить, как он оценивает, насколько глубока пропасть и насколько фатальна его попытка пересечь её.
Мгновение тянется долго, и в этой тишине звучит лишь тихий шум вращающейся скакалки. Каждый его вздох, каждое движение кажется замедленным и тяжелым. Он осознает, что стоять здесь — значит проиграть, что пересечь этот мост — практически невозможное. И именно в этот момент, его разум дает решительный ответ — нет, он не способен пройти этот опасный путь, он не развернется назад, а значит, его ждёт смерть.
Всё вокруг наполняется ощущением неизбежности: вращающаяся скакалка, стоящие по краям охранники — как стражи, охраняющие границу между живым и мертвым. Игровая сцена превращается в символ борьбы и страха, нависающего над каждым из участников.
В ту мрачную минуту, когда страх охватил НамГю, его тело трясло в беспомощной дрожи. А в эту секунду глаза Ё-Джин, наполнявшиеся слезами, широко раскрывались, фиксируясь на то, как МинСу, чересчур спокойно, с черной расчетливостью открывал небольшой крестик. Внутри этого предмета он подсчитал оставшиеся таблетки, каждую с необычайной тщательностью, словно это был его последний шанс на спасение или, наоборот, последняя попытка избавиться от мучительных страданий.
Ё-Джин, наблюдая за этим, испытывала смесь из отчаяния и гнева, напряженно следила за каждым движением МинСу. В ее сердце затаилось острое чувство беспомощности, будто она оказалась за стеклом, кто-то смотрит и отбирает у нее всё — контроль, надежду, возможность помочь.
Когда МинСу медленно подошел к НамГю, держа крест с таблетками внутри, в воздухе повисла гнетущая тишина. Вся его осознанность и холодная уверенность казались неумолимыми, и в то же время — жестоким напоминанием о безжалостной ситуации.
— Эй, тебе из-за этого плохо, НамГю? — МинСу пошел в наступление, показав крест максимально близко.
НамГю, осознав это, не выдержал и вдруг рухнул на колени. Его тело подергивалось в приступе паники, губы задрожали в отчаянном умолении:
— МинСу..Прошу тебя, прости! Прости! Я обо всём сожалею..я..я без них не могу, правда, мне плохо..Прошу тебя, умоляю!
Пожиравшая его ломка словно вода, заливавшаяся во внутрь, разрывала его изнутри, ведь каждое мгновение становилось невыносимо. Его лицо покрылось испариной, глаза наполнялись слезами, а голос становился все более хриплым и прерывистым. Он просил, умолял, буквально становился на колени, словно склоняясь перед судьбой, которая казалась ему окончательным приговором.
В это время Ё-Джин, словно соскользнувшая сама в эту пропасть, смотрела на это зрелище. В её сердце затрепетала вся гамма чувств — сожаление, безысходность, безмерное сострадание. Её глаза наполнялись слезами, и она чувствовала, будто сама становится частью этого безнадежного спектакля, где безжалостная судьба высекала свои шрамы на душах тех, кто не мог выбежать из лап своей страдания.
Когда Ё-Джин поняла, что истерия НамГю по таблеткам выходит за все пределы, сердце её сжалось от жалости и тревоги. Внутри нее боролись чувства: с одной стороны — сочувствие и желание помочь, с другой — безысходное осознание, что именно она влюблена в этого человека, что именно его сейчас спасает и держит на плаву. Но сердце неумолимо подчинялось своим чувствам, и она продолжала наблюдать за происходящим, словно притянутая невидимой силой.
На мосту, где тени расползались, словно живые создания, разыгрывалась сцена, обреченная на трагический исход. МинСу, с безразличием и насмешкой в глазах, выбрасывает крест с колесами экстази вверх, подбрасывает и то с ударом падает на самый центр моста. Он издевался, наблюдая, как НамГю, уже ослабленный ломкой, пытается держаться и не поддаться порыву.
— Хочешь, вот и иди за ней. Что? Боишься? Лузер хренов. — произносит МинСу сквозь ухмылку, словно подчеркивая свою власть и безразличие к жизни и смерти НамГю. Его голос звучит холодно, на грани презрения.
Ё-Джин всеми силами надеялась, что НамГю еще не настолько сильно зависим, чтобы пожертвовать всем — своей жизнью, своей волей — ради очередной дозы. Она закрыла глаза, отчаянно молилась о спасении, взывая к внутренней силе НамГю. Но надежда оказалась тщетной. Очевидно было, что зависимость взяла верх: он, словно марионетка, утомлённый ломкой, без сил, решил сделать последний шаг — прыгнуть на мост, чтобы доползти до своей единственной надежды.
НамГю метнулся вперёд, словно безумец, его тело было слабо управляемым, а глаза — полны страха и отчаяния. Он прыгал, цепляясь за край моста, чтобы не сорваться в пропасть. Его сердце билось так сильно, что казалось, сейчас оно вырвется из груди. Он понимал, что это — его последний шанс, последний толчок к освобождению от цепкой ломки, которая истощала его изнутри.
Ё-Джин чувствовала, как её внутри всё сжимается от боли и безысходности. Она хотела бы закричать, остановить его, вырвать из этой безумной борьбы. Но только могла наблюдать, как он, из последних сил, цеплялся за край, борется за жизнь, но цена этого «спасения» — слишком высока.
В этом моменте, в этой трагедии человеческой слабости и страсти, скрывалась проблема. Всё было словно замороженно в этом ужасном и трагическом спектакле.
НамГю прыгал через скакалку над бездной, Его движения были быстры, но лишены решительности, он балансировал между жизнью и смертью, приближаясь к потерянному кресту — этому символу опасности и его свободы, скрывающему спрятанную внутри наркотическую ловушку.
Внезапно, в момент, когда НамГю был уже там, Ё-Джин заметила МинСу, её взгляд замер на его руке, в которой он держал таблетки. Таблетки в его руке — ключ к истине: внутри креста, за которым гнался НамГю, был только холод и пустота, что делало его борьбу напрасной.
Но именно в этот момент Ё-Джин почувствовала, что всё вышло из-под контроля. Вспыхнула волна эмоций — страх, гнев, ярость. Её сердце сжалось. Она не могла больше молчать, не могла позволить разрушить всё, что было ей дорого. В один миг, она оборвала все свои обещания, раскрывая свою истинную личность, срывая маску с лица — это была не просто охранница, а игрок 101, которая казалась уже мертвой в темных закоулках ночной бойни.
Её крик, пронзительный и мощный, разрывает тишину. Она вкладывает всю свою силу в слово:
— ублюдок!
В отчаянии и гневе она рвёт из рук МинСу экстази, таблетка падает на пол. Парень, осажденный этим жестом, теряет равновесие и падает. Его безжизненное тело гремит о землю с треском костей и хлюпаньем крови. Там, на полу, остаётся только тень кровавой судьбы — МинСу мертв.
Мгновение — и Ё-Джин кидает на пол маску охранника. В этом жесте — символ её внутренней борьбы. Перед удивленными глазами окружающих она предстает не просто как очередной персонаж, а как та, кто давно скрывается под маской, прошедшая через ад ночной бойни, где она, как считается, погибла. Но её сияние в костюме охранника говорит о силе, которую она сумела сохранить, о внутренней борьбе, которую одолела. Она стоит среди игроков, которые ошарашены, — их взгляды полны шока, недоумения и страха: перед тем, кто она есть на самом деле, и перед тем, что произошло.
Эта сцена — квинтэссенция ада и героизма, сплетения предательства, смерти и тайных сражений.
— НамГю! Я здесь, прошу тебя, не сдавайся. — кричит она, когда пути назад для парня уже нет, он почти на центре.
Услышав голос за спиной, парня будто ударили ножом в спину, один прыжок, ещё один..третий, четвертый и он не верит своим ушам, прошло время, прежде чем он очередным прыжком развернулся лицом к ней.
—Это действительно ты, Ё-Джин... — произнес НамГю, остановившись в полуобмороченном замешательстве, его глаза полны боли и надежды. — Я не могу поверить... Ты живая.
И в эту секунду НамГю был уверен, она - лишь его очередная галлюцинация. Она не может быть здесь. А может..он уже умер?
Она, жестикулируя, продолжала звать его, голос дрожал от переполненной эмоции:
— Я здесь, НамГю! Не сдавайся. Я пришла за тобой, прошу тебя..В кресте ничего нет, МинСу мертв.
Он посмотрел на нее, её лицо было искажено сочетанием страха и любви, а в руках мерцали таблетки экстази, поднятые с пола, словно она несла спасение и разрушение одновременно. Он почувствовал, что сердце разбивается от чувства счастья и боли — она вернулась к нему, и всё казалось таким нереальным, словно сон. Хотя, он до сих пор думал, что бредит.
— Я блять не верю..Ё-Джин! Скажи мне хоть что нибудь ещё. — кричал он, продолжая прыгать.
Жаль было то, что он сам ещё до конца не понимал от чего рад больше, от появления Ё-Джин или от таблеток в её руках...
Но не успевает Ё-Джин сказать, что-то ещё, как вдруг канат задевает его ногу — слабое, едва уловимое касание, и всё произошло мгновенно. Он потерял равновесие..
Он рванулся в попытке удержаться, но силы оставляли его, и он поскользнулся, падая. Его руки цеплялись за воздух, и он чувствовал, как тяжесть тела тянет его вниз, к пропасти.
Его голос потерялся в шуме других игроков, когда он с глухим грохотом сорвался с обрыва..
Вот такие вот дела..Я жду ваши комментарии.