я снова тебя вижу.
The Line - twenty one pilots, Arcane
В мраке собственной безумной ярости НамГю беспрепятственно разрушал всё вокруг, поглощённый бушующим в крови наркотическим штормом. Его глаза были полны ярости и бесчувствия, тело двигалось как автомат, без остановки, без сомнений — он убивал всех на пути, не задавая вопросов, не разбираясь в причинах. Ветер его страстей свистел в сознании, разрывая всё на куски, сжигая остатки человеческой чувствительности.
Но вдруг, словно вспышка, вдалеке возникла фигура. Это был Танос — его недавно ушедший «друг», смерть которого казалась необратимой, — и он смотрел на него, прямо в глаза, словно насмехаясь. НамГю остановился и, казалось, на мгновение словно потерялся среди хаоса внутри себя. Шаги его замедлились, он стал подходить, его сердце, казалось, забилось медленнее вместе с шагами, словно в предчувствии чего-то неизбежного. Взгляд его был растерянным, смешанным с болью и воспоминаниями о потерянном.
Но затем его взор неожиданно сфокусировался, и он увидел сцену, которая потрясла его до глубины души. В руке у Таноса — не нож, а неправдоподобная сцена: тот сжимает за бедра девушку. Ё-Джин. Эти видения, эти фигуры — всё это были лишь галлюцинации, порождение его разума, искажённые отражения боли, страха и безумия, питаемые наркотиком. Но в тот момент он этого не понимал.
Сцена, как Ё-Джин извивается почти под Субоном, смотрит ему прямо в глаза. Она..Его Ё-Джин.
Он застыл, словно во льду — вначале ошарашенно, не веря своим глазам, и вся ярость, охватывавшая его неистово, вдруг отступила, уступая место замешательству и ужасу. Он начал быстро осознавать: перед ним — только иллюзии, призраки внутри его сознания, тень того, что было и что больше не существовало в реальности. Но внутри бушевала яростная волна, и разъярённый до предела, он ринулся навстречу своим галлюцинациям — обычным людям, которые для него сейчас стали врагами всех врагов.
Его рука схватила нож ещё крепче. В его взгляде горело безжалостное пламя. Он приближал клинок к горлу парня, чья жизнь в этот момент делала последний вздох.
— Прошу не надо! — кричал парень из команды синих. Но НамГю слышал другое:
— Как же она хороша, НамГю.
Без всяких жалостных размышлений, без останавливающегося ума, он с силой вонзил нож в его горло. Лезвие прорезало кожу и мышцы, и кровь хлестнула через рану, окрасив землю алым потоком. Вся сцена той жестокой резни казалась частью его внутренней агонии, выражением разломаразумного человека, падшего до уровня животного.
А за этим — внутреннее разрушение, море боли, которая словно поглотила всю его сущность. В каждом движении — крик о помощи, в каждом вздохе — отчаяние. Внутри этого мрака без закона и сострадания осталась лишь его тень — безумный, изломанный человек, сбитый с пути, не в силах остановиться и утолить свою внутреннюю жажду разрушения.
НамГю медленно, тревожно, словно разбитый на части человек, сел на пол, опираясь спиной о стену. Его глаза были широко раскрыты, в них — смесь ужасов, растерянности и внутренней пустоты. Он смотрел на мертвое тело, будто пытаясь найти в нем ответы, и начал шептать себе под нос, словно пытаясь понять, что произошло.
— Субон.. — прошептал он, голос его дрожал. — Что это было? Почему он с ней? — он глядел на испуганную девушку и только тогда понял, это была не Ё-Джин, а бездыханное тело рядом, вовсе не Танос.
— Он был жив, он был здесь, он... я видел его, ублюдок! Сукин сын! — его слова звучали как отголоски безумия, расползающиеся по стенам. — А ведь я думал, что он... что она...Нет, блять! Это не она! Или... или я ошибся?
Он отвернулся, чуть поваливаясь вперед, и закрыл лицо руками, будто пытаясь заглушить надвигавшееся безумие. В воздухе висела тишина, лишь тихий его голос мерцал, как эхо.
Он сделал длинный вдох и через слёзы, застывшие в глазах, произнёс наконец:
— Даже после своей смерти этот ублюдок достает меня.
НамГю остановился, словно бы перебарывая себя, и тихо добавил, поднимаясь:
— А ты иди сюда. — всего минута погони и испуганная девушка, которая уже принялась бежать, была зарезана тем же окровавленным ножом.
***
Е-Джин уснула внезапно, сердце бешено колотилось в груди, словно бьется в такт страшному кошмару. Ее тело покрылось холодным потом, а все по-прежнему ощущало слабость — следы недавней потери сил и боли. Рука пульсировала, словно вот вот разойдутся черные швы.
Она лежала на кровати номера 016, окруженная тишиной, только легкий треск кровати и тихое дыхание напоминали о реальности.
Внутри её разгорелся сон, словно серое зеркало, отражающее мрачную и запутанную сцену:
Она оказалась на улице ранним вечером, когда солнце уже село за горизонт. Небо было, будто окроплено кровью — алое и багровое, с туманом, поднимающимся над асфальтом. Ветер свежий и чуть холодный, он шевелил листву деревьев и мягко колыхал ее волосы.
Е-Джин сидела на тротуаре. В руке она держала стакан с холодным кофе — его вкус был горьким, но по ощущениям, карамельный сиром сглаживал горькость. На её ляжке лежала рука: с длинными пальцами, венистая, с зелеными полосами, выступающими на поверхности кожи. На коже были видны шрамы и царапины, словно следы жизни, пережитых страданий. Рука казалась одновременно прекрасной и неловко чужой — как напоминание о борьбе и боли, скрывающейся за глазом.
Она подняла взгляд и увидела его. НамГю — его черное каре было идеально уложено, аккуратно и чисто, словно его волосы только что были расчесаны, чтобы произвести впечатление. В его глазах сверкала тень загадочности и спокойствия. Он что-то тихо ей сказал, его голос был мягок, но одновременно оставлял ощущение необъяснимой тревоги.
— Как хорошо, что мы живы. — еле поняла она.
Но в момент, когда казалось, что монолог достиг кульминационной точки, он нагнулся — в следующее мгновение их губы слились в нежном, но страстном поцелуе.
Однако всё это было иллюзией, обманом сна, — вдруг, словно из ниоткуда, раздался выстрел. Голова НамГю пронзилась пулею, она просверлила его череп, и на его лице — совершенно бесчувственной и безжизненной — застыло выражение последней боли. Тело его безжизненно рухнуло на землю, а голова упала прямо на колени Е-Джин, залившись кровью. Красная лужа растеклась по асфальту, по её ногам, капли вырывались из раны, струями стекаясь по его лицу и шее, впитывались в асфальт. В этот момент Е-Джин почувствовала, как все ее внутренние силы покидают её тело, словно кто-то вытягивал из нее всю энергию. Голова закружилась, и она потеряла равновесие — словно весь мир пошатнулся, и время остановилось.
Просыпаясь, она почувствовала себя разбитой, словно только что пережила травму, которая всё еще жила внутри нее. В комнате было тихо. На кровати в маске и розовом костюме она до сих пор ощущала боль в рук.
В её сердце осталась эта сцена, яркая и острая, будто жгучая рана, которая не заживет никогда. Она задыхалась, и слёзы подступили к глазам, когда мысли вновь обретали свою навязчивую силу: страх, вина, беспомощность. Именно это чувство — безысходность, вызванная ужасным сном — не отпускало её, словно цепь, тянущая ее изнутри.
Почему-то рядом с этим парнем она потеряла всю свою уверенность, всю свою силу и непоколебимость, теперь ей хотелось спасти не себя, как это было раньше, а его.
***
Игра закончилась, и кровавый хаос по-прежнему висел в воздухе. Кровь капала с рук и лиц игроков, исчезая на полу в темных лужицах, словно яркое напоминание о прошедшей битве. Они медленно, будто в замедленной по времени прогулке, возвращались в комнату, их шаги были тяжелы, двигались словно тени без надежды. НамГю шел не последним — его лицо измучено следами галлюцинаций, взгляд стеклянный, будто внутри бушует шторм из бесконечных образов и воспоминаний. Каждая его клетка ощущала усталость, словно он протоптал путь через мрак собственного разума, едва оставшись в живых.
Он еле дошел, его плечи были опущены, руки дрожали, словно в предсмертном судорожном движении зацепляясь за последний кусочек силы. В его глазах — смятение, усталость и безысходность. Весь его облик словно сжался, разбитый внутренним конфликтом, и даже его собственный наряд кажется ему чужим — даже в нем ощущается этот внутренний ужас.
Пытаясь обрести хоть какую-то крупицу покоя, НамГю решил достать свое украшение — маленький амулет с тайнами и наркотиками внутри, он знал, что это даст ему искру надежды, чтобы выжить. Но рука застыла в воздухе, и вторая — в безуспешной попытке развернуть кофту. Всё. Его надежда, его последняя слабость — исчезла. В мгновение ока его охватили панические дрожь и безысходность. Он хватался за воздух, словно кто-то отнимал у него саму жизнь. Его дыхание усиливалось, голос застревал в горле:
— Где оно? Где, сука! — вопль, полный отчаяния. Он ощущал, как зависимость — нечто намного большее, чем просто часть его жизни — прочно укоренилась в его душе, стала его смыслом, его единственным спасением.
НамГю, не в силах больше сдерживаться, стал умолять охрану:
— Пустите меня! Я должен попасть туда, на поле. Я там кое-что забыл, заберу и вернусь.
Его глаза заливал страх и отчаяние, он цеплялся за любую надежду, за любой шанс еще раз уйти в этот гипнотический мир, где наркотики обещают забыть о боли и безысходности. Но охрана, молчаливо скрещивая руки, отказала ему. Их лица были холодными и равнодушными, словно невидимый барьер между человеком и его страданиями.
Тогда, охрана, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, взяла оружие — тяжелое, мощное, сверкающее на свету металлическое ружье. Оно было поднято, прицельно и грозно, готовое к выстрелу, словно символ власти и безнаказанности.
Но тут что-то свернуло всё с ног на голову — неведомая сила, инстинкт самосохранения или непостижимое чудо, остановила его. Когда казалось, что звук выстрела — неминуем, что кровь вновь окропит пол, — что-то внезапно задрожало внутри.
НамГю упал на пол, закрыл лицо руками.
— Да я все понял! Все.
Он ощущал, что его внутренний ад — нечто большее, чем просто галлюцинации или зависимости.
***
В тусклом полумраке небольшого помещения Ё-Джин вздрогнула, когда дверь резко открылась и в проёме показался охранник. Ее сердце невольно забилось быстрее, ноги чуть дрогнули, будто бы предчувствуя что-то важное и непредсказуемое. Однако, мгновение спустя, тревога уступила место облегчению — её уши услышали знакомый голос. Это она..номер 011.
— Быстрее, у нас пять минут, — прозвучал он решительно и убежденно. Эти слова словно сняли с её плеч груз, вызвали уверенность и подкрепили решимость. Ё-Джин глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и грациозно взмахнула руками, чтобы скрыть свои сомнения и страхи. Она знала, что сейчас самое важное — сохранить спокойствие, ведь каждый её шаг может значительно изменить будущее.
В этот момент перед ней стояла охранница под номером 011.
Ё-Джин чувствовала, что эта сильная фигура знает о происходящем больше, чем кажется, и именно от её решения зависит исход их опасной миссии.
Поддерживая зрительный контакт, Ё-Джин решилась на главный вопрос, которого так боялась произнести вслух, но который жгло сердце:
— Мы сможем спасти игрока 124?
Охранница, молчавшая долгую минуту, прислушивалась к своему внутреннему голосу, взвешивая все риски и возможности. Её лицо оставалось серьёзным под маской, только слегка морщинились брови. После короткой паузы она вздохнула и, казалось, с некоторым внутренним колебанием, ответила:
— Что ж..это необходимо?
Глубокий вздох охранницы зафиксировал её внутренние сомнения, но и решимость. Ё-Джин кивнула, не произнося ни слова — её взгляд был полон надежды и готовности к борьбе. Охранница, словно размышляя еще пару секунд, наконец-то выдала:
— Значит, план меняется. Сиди тут, я попробую.
Затем дверь с тихим скрипом захлопнулась вновь, оставляя Ё-Джин одну в безлюдной тишине. Стены, казалось, дышали напряжением и тайной, охватывавшей всё пространство. Внутри её царило смешанное чувство — надежда, страх и неуверенность. Она тихо прислушивалась к каждому звуку, стараясь понять, что происходит за стенами, и подготовить себя к тому, что грядет.
***
В затхлой комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шорохом дыхания и тихим шепотом страдания. НамГю чувствовал, как внутри него разгорается огонь боли и отчаяния — острый, злоумышленный пожар ломки. Его тело тряслось неукротимо, как будто внутри бушевал ураган.
Мускулы были словно натянуты до предела, каждое движение — мучительное испытание. Губы пересыхали, язык прилипал к небу, а в голове громко звучала буря: звон, булькание, скрежет. Он ощущал, как кровь в жилах бешено пульсирует, превращаясь в интенсивное пульсацию, словно каждая клетка кричит о необходимости найти исход. Внутри — невыносимое ощущение внутренней раздирающей боли, словно его осыпают острыми иглами, вгоняя их глубоко в мозг и кости.
В его сознании все расплывалось, картинка комнаты смазывалась, мерцали, словно на грани исчезновения. Свой крест — символ, как последний оплот, — он утратил, и эта потеря вызвала новую волну боли. Тело дрожало всё сильнее, мышцы судорожно сжались, будто подчиняясь неконтролируемым спазмам. Он ощущал, как пот и кровь сочатся по телу, каплями стекали по лицу, смешиваясь с грязью.
Нервные окончания горели огнем, превращаясь в острую, неукротимую боль. Мозг, словно, разрывался на части от внутренней ломки, искажая восприятие, заставляя чувствовать каждую, даже самую незначительную боль, как невыносимый укол. Его дыхание сбилось, стало хриплым, и каждая попытка вдохнуть казалась словно борьба с невидимой стеной. Глаза таращились, слезы смешались с кровью, капавшей из ран — следствий борьбы. И единственное, что он твердил было:
— Я устал..Хочу сдохнуть.
И все же, несмотря на всю жгучую невыносимость, он продолжал бороться, цепляясь за ниточку жизни, поскальзываясь на пороге бездны, осознавая, что этот ад — лишь часть его последней битвы за спасение. Ведь он даже не знал, что тот самый заветный крест лежит в метре от него, в кармане игрока 125.
НамГю, истощённый и измученный, внезапно превращается в символ внутренней борьбы. Его лицо покрыто каплями пота, кровь ещё свежа на рукавах и лице, отражая неотвратимость страдания и жестокости прошедших боёв. Его руки дрожат и едва движутся, с ужасом и отчаянием он приближается к кнопкам голосования, словно каждое движение — боязливый шаг к собственной свободе или гибели.
Он — игрок 124, известный всем как беспощадный убийца, обладатель кровавых побед и жестоких манер. Но сейчас, в этом мгновении, его образ разрушен. Тело трясёт судорога страха и боли. Он сгибается, его дыхание прерывисто и заторможенно, словно каждый вздох — это адская боль.
Голоса из прошлого звучат в его голове, невероятным образом заполнили его сознание. Шепот его погибшей Ё-Джин, её лицо и голос — всё удушающее, навязчивое. Она кричит, упрекает, зовёт его вернуть свою совесть, свою человечность. Галлюцинации словно дождь — те ужасные образы мелькают перед глазами, мешая думать, превращая реальность в хаос. В его психике сражаются тревога и безумие, вся его душа кричит против того, чтобы нажать на кнопку продолжения.
В этом состоянии он почти не способен сосредоточиться — его взгляд фокусируется, мерцает, сёркает. Каждая клетка тела протестует, желание закончить всё — избавиться от мучений и страха — борется с внутренним настроением. Он ощупывает кнопку, как будто пытается найти что-то внутри себя, чтобы сделать достойный выбор.
И вдруг, несмотря на всю жажду, его рука медленно, будто в замедленной плёнке, тянется к красному кресту. Его пальцы дрожат, движение кажется мучительным, словно он противоречит себе, однако в этом движении есть огромная внутренняя борьба. Он отказывается от продолжения игры, от крови и смерти, от безумия этого жестокого мира.
Это акт крайнего сопротивления — символ его искупления или, возможно, отчаяния. Отказ от продолжения — не только в голосовании, но и внутренняя победа над демонами, навсегда застигшими его в пасти ужасов. В этот момент время будто замирает, и даже самый жестокий убийца понимает — он выбирает жизнь..или вернее сказать дозу. Он выбирает дозу.
НамГю стоит там, с мокрым от пота лицом, с кровью и слезами на щеках, и на его губах почти незаметная тихая улыбка — не победы, а освобождение.
Голосование завершилось, и в тёмном зале воцарилась гнетущая тишина. Остатки— 25 оставшихся игроков молча поглядывали друг на друга, их лица исказила усталость и отчаяние. В воздухе витало ощущение неустранимой судьбы, как страшной тени, нависающей над каждым.
НамГю, потерявший почти всё — здоровье, силу, надежду — снова сел в свое место в самом углу. Его тело изгибалось в узком пространстве, словно стараясь спрятаться от внутренней боли. Он забился туда не ради забвения в наркотиках как раньше, а лишь чтобы заглушить невыносимую ломку, душевную и физическую, которая разрывала его изнутри.
Он бился затылком о стену, стараясь найти отпор внутренним метаниям. Каждое столкновение, после десяти ударов, приносило кровь, капли которой стекали по стене.
Гул его ударов был в ушах, словно напоминание о безысходности. Внутри его бушевали грозы страха и ярости, смесь боли и отчаяния, от которых ничто не могло отвлечь. Каждая секунда казалась вечностью, каждое движение — попыткой вырваться из порочного круга страдания.
Мысль о предстоящей ещё одной игре, о новом шаге в этот бесконечный цикл борьбы, делала его сердце тяжелым. Он понимал, что впереди — неизвестность, холод и пустота, а последний акт этого спектакля, возможно, станет концом его пути. В голове возникала одна тёмная мысль: что именно в этой игре он может уже не вернуться.
Так он лежал, окутанный мраком, в окружении молчаливых сослуживцев, каждый из которых боролся со своей судьбой. Ему оставалось лишь надеяться, что когда утро настанет, и эта ночь последней боли пройдет, он найдёт покой или хотя бы избавление. Но сейчас всё, что он мог сделать, — это продолжать бороться в этой бездонной тьме, в отчаянной попытке удержать себя на грани существования.
Наконец-то наступила ночь. Свет погас, охрана вот вот должна были сменить пост на ночную охрану.
НамГю лежит на узкой кровати, его тело обвито чувством тревоги, что раздирает его разум. Он не может уснуть, глаза широко раскрыты, словно ожидая чего-то неминуемого, но не находя покоя. Его лисий взгляд скользит по остальным оставшимся игрокам — двадцати четырем — неподвижным в углах, словно марионетки, безжизненные тени, покрытые слоем грязи. Их лица — изможденные, с багровыми пятнами усталости, они без сил и надежды, погружены в сон.
НамГю чувствует, как внутренняя боль нарастает, как острый клинок, пронзающий внутренние органы. Он жаждет дозу, ту самую, которая сможет вновь унять его мучения, вернуть хоть немного просветления. Его руки сжимаются в кулаки, он держит голову за волосы, словно пытаясь вырвать из себя все, сломать эту безысходную зависимость. Он ощущает, как ладони сжимаются, его пальцы сжимают кожу, — жесткость и отчаяние растворяют его в собственных мыслях. Время кажется застывшим — секунду до входа новых людей, новых охранников, новых оков.
И вот, всего лишь мгновение. В комнату входят новые фигуры — охранники в масках с треугольниками, загримированные под бесчувственных роботов. Их тела укутаны в ярко-розовые костюмы. Они несут оружие: ружья, словно символы приказа и угрозы, готовые принести смерть.
***
Но Ыль вручила Ё-Джин ружьё, ее руки дрожали чуть заметно, когда она передавала холодное металлическое оружие, словно сундук с тёмными тайнами, который мог спасти или погубить. Ее голос был тих и строг, словно шёпот ветра в ночи:
— Это для охраны игроков, — сказала она, — Я договорилась, чтобы этой ночью тебя отправили на ночную охрану, там ты сможешь вывести игрока 124, но только с утра. — очень сурово объясняла 011. — Но как только увидишь его, забудь о чувствах и личностях. Ни в коем случае не подходи, не раскрывайся. Иначе всё будет кончено.
В ее глазах мелькнула тень риска, напоминание о том, что спасение НамГю никак не входило в её планы. Ё-Джин до сих пор было интересно, кто такая эта охранница 011..
— Когда я смогу ему сказать, что это я? — шепчет Ё-Джин, ожидая, что это произойдет как можно быстрее, но Но Ыль обламывает её ожидания.
— Как только мы уплывем на достаточно безопасное расстояние от этого места. Буду стараться сделать это все быстрее, ты тоже старайся. — она хотела уже замолчать, но в самом конце добавила: — пожалуйста, игрок 101..
***
Теперь Ё-Джин стояла у двери, сердце колотилось в груди, словно барабан, разрываемый страхом. Каждая секунда тянулась как вечность, каждая минута — как коридор, ведущий навстречу судьбе, которая могла оказаться как спасением, так и гибелью. Она прижала ладонь к стене, сжала ружьё сильнее, пытаясь удержать в себе дрожь, решимость. Её дыхание было ровным, как у охотника перед прыжком — недосказанным, напряжённым, полным притаенной силы.
И вдруг, с лёгким шорохом, огромные двери медленно открылись, обещая неизвестность. В её сердце зашепталось что-то — смесь тревоги и надежды, ещё не определённая, но сильная. Она сделала шаг внутрь. Она снова тут, в этой комнате, которая была пропитана смертью её друзей и знакомых, её слезами и смехом. Ощутив твердость пола под ногами, почувствовала запах прохлады и сухости, сменяющихся запахом пота в воздухе. Вглядывалась в каждую тень, в каждое движение, надеясь найти знакомый силуэт, услышать его голос, увидеть его глаза.
Долго, почти утомительно, она искала, промелькивая взглядом по комнате, где тени скользили по стенам. Насколько она хотела поверить, что найдёт его таким же харизматичным, что он — всё ещё тот, каким она его запомнила. Пусть он и был виноват в каждом её промахе.
Но сердце её будто сжалось, когда взгляд скатился и наконец-то остановился на нем: он был весь мокрый, словно выбит из жизни, изломан, забит и скрыт в тени. Его тело дрожало, тряслось, как тряпка на ветру, — он был среди ангелов и демонов своих собственных иллюзий, подвержен волнам ломки и наркотиков. Его глаза — безжизненные, пустые, как отражения разбитого стекла — смотрели в никуда, а за его спиной лежала тень, потерянная и угасающая.
Её сердце рвануло в груди, словно птица, запутавшаяся в сетях страха. Ей бы броситься к нему, она хотела прикоснуться, закрыть ту боль и тепло, что умирали внутри. Ё-Джин бы хотела показать ему, что она— настоящая, что за маской охранника скрывается её сердце — тепло, искреннее и полное любви. Но она знала: всё, что она сделает сейчас — только разрушит всё. Тишина внутри стала глухой..
И вот, в этом молчании, среди теней и тревоги, она ощущала, как всё внутри горит, как она сама становится границей между оставшимся прошлым и будущим, которое всё равно не может взять под контроль. Перед девушкой сидел он. Но будто уже мертвый.
И в душе Ё-Джин почти погасла последняя надежда, что однажды, может, за такими же тёмными тенями, их встреча станет возможно без масок и страха, без боли и иллюзий. Потому что именно в самой глубине тьмы таится искра света, которую никто не сможет погасить — даже в самые мрачные минуты, даже среди разрушения и потерь. И они снова будут вместе, как были эти три дня до её «смерти».
вот такая глава, немного скомканная, но мы близки к экшену