она жива!
На мгновение простор игрового поля погрузился в мрак и напряжение. В центре стоял Нам Гю — фигура, окутанная тенью опасности и безумия. Он торопливо вошёл, его движения были сродни порыву судьбы, словно нечто неотвратимое тянуло его вперёд. В крепких руках он сжимал острый нож, готовый пронзить нечто важное, и в его взгляде читалась решимость, граничащая с безумием. Под одеждой, у самого сердца, скрывался таинственный крест. Внутри него покоились скромные, но мощные колеса экстази, готовые взорвать сознание и вывести из равновесия любую душу.
На поле царила затаённая тишина, прерываемая лишь шёпотом судьбы — запахом напряжения и предстоящей катастрофы. Нам Гю, словно заворожённый, вышел на центр, его взгляд безумно проникновенен и одновременно хладнокровен. Он задержал дыхание, словно ощущая предвкушение мгновения, когда всё изменится. В глазах у него горели искры безумия, а в руке вещь, наполненная бездной.
Помимо него стоял игрок 333 — его напарник, фигура чуть более спокойная, наблюдающая за этим безумным торжеством. НамГю, взглянув ему прямо в глаза, словно пытаясь передать всё: свою неуступчивую волю, свою целостность и безумие одновременно. Неожиданно, он поднял руку, в которой зажата была таблетка экстази, и кладя её в рот, без церемоний и сомнений, разжевал её. Первая капля острого, жгучего вкуса заполнила его рот, и эффект мгновенно захлестнул его сознание.
Эти мгновения — словно миг между реальностью и сном, между контролем и хаосом. Тело напряглось, разум погрузился в вихрь иллюзий и ярких образов. Взгляд Нам Гю стал ещё более заострённым, он словно растворился в своей собственной безумной игре.
— Это что? — скорее испуганно, нежели удивлённо, спросил Мён Ги.
— Это..чтобы прибавить мне силы и уверенности в себе. Если жевать, а не рассасывать, эффект будет более мощный. Танос, этот сукин сын..несмотря на все бесплатное бухло, которое я ему давал! — вдруг стало вырывается у него из губ. Словно крик о помощи. НамГю хотел, чтобы его услышал хоть кто-то. И этим «кто-то» стал Мён Ги
— Он ходил вокруг меня и постоянно называл НамСу..вот урод! «Эй, НамСу», а я ему НамГю, НамГю, НамГю. Странно, что он ещё не оглох, урод.
НамГю — фигура расчетливая и хладнокровная, словно искусственный механизм, лишённый капли жалости или сострадания. В его взгляде — холодная аналитика. Он будто бы играет по правилам, которые сами для него — неоспоримая истина: важнее выгоды и контроля ничего нет. Когда МёнГи отказывается принять таблетку экстази, НамГю не проявляет ни малейших колебаний, ни тени сочувствия. В его действиях чувствуется абсолютная беспощадность.
Вместо этого он действуют быстро и без колебаний, словно машина, запрограммированная на достижение конкретной цели. Отказ МёнГи — лишь незначительный фактор, который он быстро проигнорировал, перенося взгляд к собственным целям. Когда НамГю кладёт в рот вторую таблетку и жадно разжевывает её, движения лишены всякого тепла или нежности — это жесткая демонстрация беспощадности.
— Давай же убьем их всех! — вскрикивает НамГю и скрывается где-то за углом, твердо держа нож в руке.
***
Ё-Джин и Но Ыль движутся по промозглым, тускло освещённым коридорам, словно тени, слитые в один длинный поток. Их тела скрыты под масками с треугольниками — строгие, черные, будто маскировка для призраков. Розовые костюмы выделяются среди тёмных стен, добавляя сюрреалистический оттенок к их движению, словно два участника игры, потерявшихся в чужом мире.
Медленно, с ощутимой осторожностью, они пробираются через лабиринт коридоров, каждый шаг даётся с большими усилиями — им важно не привлечь внимания. Их лица скрыты за масками, и кажется, что даже их выражения исчезли, остались только неподвижные мантии спокойствия и решимости.
Но Ыль, движением руки, передаёт Ё-Джин ключ. В её голосе слышится твердость и какой-то особый смысл:
— Теперь ты 016, запомни. — это была не просто инструкция, а знак. Этот ключ, один из шагов к спасению.
В голове Ё-Джин пульсируют ожидания и страхи. Она ощущает, как охватывает паника: всё короче дыхание, всё длиннее коридоры, всё больше подозрений, что за стенами скрываются те, кто не должен там быть. Даже сквозь бетонные стены слышатся едва различимые крики — склоки, крики отчаяния или боли, — и они словно вызывают тревожное эхо в её сознании. Не бывает сомнений — это крики игроков. Они не просто шум, а живой свидетель того, что игры продолжаются за стенами.
И вдруг в её голове всплывают образы: названия игр, какие еще детские игры остались..
Где её НамГю — та особенная, любимая и опасная фигура, — возможно, там, внутри, теряет контроль, и кто-то прямо сейчас перерезает его горло. Эти мысли прорезают сознание, словно острые ножи, вызывая страх и одновременно ощущение безысходности: она не знает точно, что происходит, но знает — всё может рухнуть в любой момент.
Коридор кажется бездонной пропастью, звуки криков усиливаются, создавая ощущение, что близко — слишком близко, чтобы их игнорировать. Ё-Джин чувствует тяжесть в груди — она должна выполнить задание, открыть дверь 016 и скрыться, пока не поздно. Внутри нарастают страх, решимость и тревога — всё коктейль эмоций, который заставляет её двигаться вперёд, несмотря на всё ужасающее и неизвестное, что вокруг. И ведь она даже не подозревает, что не НамГю на грани смерти, а все, кто смеет к нему подойти.
***
НамГю и МёнГи действовали единой командой, словно бесшумные тени, скользящие по темной глади воды. Их игра «прятки» превратилась в жестокое и бессмысленное кровопролитие, где воды, словно окаянные стражи, имели право уничтожать тех, кто осмеливался спрятаться.
НамГю, под действием наркотиков, утратил всякую человеческую милосердность. Его глаза сверкали безумием, яростью и холодной жаждой убийства. Он был словно зверь, освобожденный из клетки, с бешеной скоростью и дикой безжалостностью. Его движения были быстры и точные, каждое движение — будто уже предопределено смертельным намерением.
Он окружал своих жертв молчаливо, словно хищник, выслеживающий добычу в тени. В тот миг, когда жертва осмеливалась показать признаки слабости или попытаться убежать, НамГю внезапно бросался вперед. Его руки, покрытые кровью, хватали жертву за шею с силой, которая словно вырывала дыхание у каждого человека. Стальные пальцы сжимались так крепко, что казалось, будто в них — вся мощь ада, а дыхание жертвы становилось всё более редким, затаенным, предвещая конец, когда нож по несколько раз входил в плоть.
Его движения были дробными, жесткими — он словно играл с телами, оставляя кровавые следы. Он резал, будто это было для него развлечением, без всякой жалости, без жалоб и сожалений, будто кровь — это его привычка и источник восторга. Каждая рана — холодное напоминание о его безумии и бесконтрольной ярости.
НамГю, объятый наркотической одержимостью, потерял всякое чувство человеческой морали, превращаясь в живую тень кошмара. В его взгляде уже не было ни страха, ни сострадания, только злоба и звериная жажда убивать.
Когда его рука тянется к очередной девушке, его сердце бьется с дикой скоростью, он теряет контроль и нападает. Но вдруг происходит нечто необычное: в его сознании возникает образ, которого там не должно было быть. Вместо тёмных очертаний жертвы, он видит лицо — лицо девушки, которую он убил всего пару дней назад. Воспоминание вспыхивает ярко, словно молния, высеченная в сознании. Ее глаза, полные боли и предательства, встречаются с его глазами в галлюцинации, и он замирает, словно ошеломленный ударом. Его взгляд расширяется от неожиданности, и он словно застывает, потеряв нить реальности.
— Ё-Джин..
Это короткое мгновение превращается в хаос. Его руки дрожат, он отвергается от тела жертвы, его лицо искажается ужасом и недоумением. В этот момент жертва, воспользовавшись промахом, ногой дает ему сильный удар в лицо — та часть его, которая еще сохраняла остатки человеческого, начинает протестовать. Но это не изменяет исхода: его напарник МёнГи быстро реагирует, заканчивая болвство, и осуществляет финальный удар. Девушка мертва.
Драма усиливается.
НамГю стоит в центре этого кошмара, обезумевший, изломанный воспоминаниями и галлюцинациями, — его внутренний мир разрывает пламя безжалостной боли, дополняя разломы в душе. В этом мгновении он — не просто убийца, а человек, потерявший себя в темноте, и его вся сущность дрогнет под тяжестью казни и воспоминаний. Его трясет, кровь игроков смешивается с собственным потом, он берет себя за голову, так крепко, что видно как сильно он держит волосы у корней.
Галлюцинация была настолько реальной, что вся боль, все страдания натянувшейся до предела души, взорвались наружу.
Его лицо искривилось от мучительной борьбы внутри себя. В этот момент его ум распадался, и сознание путалось между реальностью и безумием.
МёнГи увидев НамГю в таком состоянии, вытирая кровь с ножа об красный жилет, сел рядом.
Между ними начался диалог, наполненный темной манией и тяжелой ноткой трагедии.
— Ты видел её? — прошептал НамГю, глядя прямо в глаза МёнГи, его голос дрожал от отчаяния и безумия. — Она... она была там... Она вернулась... Я видел её, МёнГи, я не ошибся... Она жива... она.
МёнГи, наклонившись чуть вперед, с холодной усмешкой ответил:
— Ты сошёл с ума, НамГю. Всё это — иллюзия. Она мертва, как и твои чувства к ней. Ты не сможешь её вернуть, даже если хочешь. Ты её убил.
НамГю еле сдерживал слёзы и агрессию, реквизитируя свою безумную внутреннюю боль:
— Нет, ты не понимаешь... Я чувствую её рядом, даже сейчас. Она кричит мне. Я должен был её спасти... я... я не мог её оставить... Это была она, МёнГи. Я уверен в этом. Я видел её глаза.
МёнГи тихо вздохнул, и в его голосе прозвучала усталость:
— Всё, что осталось - твой безумный бред и кровавое прошлое. Не хватайся за иллюзии. Пойми, её уже нет.
— Сукин сын, закрой рот! — НамГю вскочил, набросился на игрока 333. Прижал его у стене одним лишь рывком и близко к горлу приставил нож. — Я убью тебя, блять, убью! Она здесь, я это знаю! Она жива.
И всё же, в этот момент он удерживал взгляд на образе, который, пожалуй, и был его последней надеждой, напоминанием о любви, которая почти превратилась в пропитанный кровью кошмар.
***
Ё-Джин медленно вошла в комнату номер 016, её тонкие ноги едва прикасались к холодной поверхности пола. Внутри всё трепетало от страха — каждая клетка, каждая мышца сжималась под грузом тревоги, словно её раскрытие означало бы неминуемую катастрофу. Так и было.
Она боялась даже вдохнуть поглубже, боясь, что услышат её дрожь, что заметят её страх. Выхватившись из дрожи, она сразу опустилась на кровать, словно прижалась к мягкой ткани, которая должна была хоть немного обеспечить безопасность.
Но она не решалась снять маску с лица. В этих стенах — в этом мире — маски были обязательны. Без них — ни за что. Без них — уязвимость. Берегли лицо, скрывали личность, защищали от взглядов, осуждения, смешанных с недоверием. Ё-Джин прижала ладонь к лицу, ощущая холод металлической маски на коже, чувствуя, как по венам ходит напряжение. Но как бы ни было тяжело, она закрыла глаза, чтобы спрятать слёзы и слабость.
Рука сама по себе поднялась к огромному шву на её руке. Она трет его пальцами с презрением, будто побеждая внутреннюю дрожь. Мерзкое чутье слежки, болезненного сжатия ниток, которые явно не похожи на медицинские, — черная, плотная вязь, словно вязкое напоминание о травмах и тайнах. Эти швы были не только физической раной, но и символом её прошлого — болезненного, запутанного, с черными нитями предательств и боли.
Закрыв глаза, Ё-Джин позволила мыслям унести её назад. Перед её внутренним взором всплыли образы НамГю — парня, который стал частью её жизни в этих стенах. Внутри придавливало тепло, смешанное с тоской, — чувство, которое она не могла выбросить из сердца, несмотря ни на что.
Она вспоминала мгновения их знакомства — как он сначала проходил мимо, незаметный для неё, словно тень, как она его не замечала в первый момент, но постепенно что-то внутри зазвучало, зацепилось за что-то неуловимое. Потом было предательство — ужасное, как мгновенный удар ножом в спину, во время игры «третий лишний», когда она поверила, что он застанет её за её стенами, чтобы защитить. Но предательство было — он предал её, оставил одну среди чужих, и сердце её сжалось, будто ледяной нож прошёл по ней.
И все же она помнила о них, о тех мгновениях, что были особенными. Их тайная близость в туалете — момент ускользающей свободы, когда они казались уединёнными от всего мира. Тогда она чувствовала тепло его тела, его дыхание, его руки — и сердце наполнялось надеждой. Это было — и вдруг всё разрушилось. Её сердце предали снова, и предательство стало частью её бытия.
Как она хотела прильнуть к губам Нам Гю снова, потому что хотела вновь ощутить, каково это, видеть его перед собой.. и задрожала, когда вспомнила, как он отвечал ей на поцелуи вперемешку с низким гортанным стоном — её guilty pleasure.
Почему же, несмотря на всё, она всё ещё скучала по нему? Чем была эта сила, которая держала её в плену? Может, это ощущение, что в этом мире, полном лжи и масок, именно он был её настоящим, частью её самой? Может, он был её спасением среди хаоса..
И теперь, если бы она могла, она бы всё рассказала ему — не скрывала бы глаз, не пряталась бы за маской. Но страх всё равно держит её в тени, памятуя о том, что за каждым её движением следят. Что если её разоблачат? Тогда всё разрушится. В её сердце живёт мучительная слабость, смешанная с нежностью и тоской, которые так трудно выразить словами. Она всё ещё ждала чего-то неизвестного, что могло бы исправить прошлое, вернуть ту искреннюю связь, которую он разрушил.
Внутри неё боролись чувства — боль, обида, любовь и надежда — переплелись в клубок, неспособный развернуться. Именно эти эмоции укрепляли её сопротивлением миру, которым она так не доверяла. И всё же, несмотря ни на что, она всё ещё верила, что однажды всё это закончится.
И как она из бе эмоциональной, пахнущей роскошью, девушки, стала той, кто она сейчас, всего за какую-то неделю.
***
— МёнГи, — прохрипел НамГю, размахивая ножом и все еще испачканный кровью убитых им игроков, — ты не понимаешь... Я всё делал ради нее. Ё-Джин, она как горящий огонь внутри меня, и я не могу без нее. Но её отношение к Таносу - это будто рана, которую невозможно залечить. Может, я и сошел с ума, но я люблю её... Черт, как он на неё смотрел. Ублюдок.
МёнГи остановился, взглянув на него своими тревожно холодными глазами. Он слушал, не перебивая, и в его взгляд было что-то тревожное и усталое.
— Ты веришь, что такая любовь оправдывает всё? Даже убийство? — спросил он тихо, его голос был полон сомнения и тоски.
НамГю яростно зашипел:
— Не говори мне о любви, когда ты ничего не знаешь! Я убил этих людей, чтобы она была счастлива.
МёнГи вздохнул, глядя на бушующие глаза НамГю, и попытался говорить с холодным спокойствием:
— Готов жертвовать жизнью других, но не своей.
НамГю резко повернулся к нему, и в его голосе прозвучала отчаянная боль:
— Ты не понимаешь! Ты не знаешь, как это. Ё-Джин - моя единственная надежда, и я сделаю всё, что угодно. Если нужно убить, я убью! Пусть весь мир сгорит.
МёнГи вздохнул и отступил немного назад, разглядывая его со смесью сострадания и сожаления.
— Да она мертва! Пойми ты это! Мертва!
НамГю запнулся, его руки с ножом немного дрожали. Он понимал, что его слова правда.
МёнГи посмотрел на него, его лицо было и жестким, и усталым.
— В отличии от тебя, человек которого мне нужно спасти ещё жив.
МёнГи протянул ему руку, и их взгляды пересеклись — один в отчаянии, другой — в тоске надежды и боли.
НамГю чуть опустил нож, глаза его стеклянели, в них мелькнула тень сомнения. Он вдруг почувствовал, как внутри у него сквозит холод. Может, он и был безумцем, но теперь он ощущал что-то ещё..
— Может, ты прав... — прошептал он тяжело — Поэтому давай убъем всех! Убиваем синих, значит лишаем одного красного победе. Это увеличивает шансы выиграть нам двоим.
***
Ё-Джин сидела на кровати, прислонившись к серой металлической спинке, словно бы надеясь, что так ей удастся стать менее заметной. В глазах застыл невысказанный страх, взгляд сосредоточен на тусклом сверкающем табло, которому отводилась роль последнего маркера её нервных переживаний. Там медленно, отчетливо, как будто каждое число было осязаемой клятвой судьбы, высвечивалось: «игрок номер 120 выбыл».
Ё-Джин задержала дыхание, словно это могло изменить исход, повернуть время вспять или хотя бы заморозить мгновение. В памяти словно промелькнули мельчайшие детали — лицо, силуэт, минуты, когда она впервые познакомилась с этим человеком, его смелость, его непреклонность. Игрок 120 для неё был больше, чем просто номер — это был символ силы, свободы, проявления духа в условиях отчаяния. Её уход был как рана, которую невозможно заглушить, как потеря важного кусочка.
В её мыслях пронеслись тени воспоминаний: шум битвы, искренний смех, взгляды, полные решимости и непокорности. Все эти образы нити переплетались с трагедией — умер ещё один, кого она знала, кто со свойственной ему отвагой боролся за каждую секунду жизни. И эта мысль приводила к новой волне беспокойства — кто следующий? Кто из знакомых исчезнет за чертой этого жестокого испытания?
Молча, почти молитвенно, Ё-Джин слушала, как за стенами комнаты зазвучала смертельная нота судьбы: один за другим, знакомые номера исчезали в эфире. Она ощущала, как сердце сжимается от страха, а в душе просыпается глубокая тревога: «Не услышать бы номер 124».
Я пропадаю на неделю, не забываем, что у нас есть тгк где мы общаемся. Чем больше вашего мнения и отзывов, тем интереснее и больше главы