игра началась.
ПЕРВЫЙ ТОМ ЧИТАЕМ «КРОВЬ НА НАШИХ РУКАХ» , ПОТОМ ПРИХОДИМ СЮДА.
Холодная тьма наполняет комнату, словно вечное забвение, в котором тонут все надежды и воспоминания. Молчание прерывают лишь тихие звуки — шорохи кроватей, исчезающих в темноте, и редкие, негромкие вздохи умирающих игроков, лежащих в бесконечном ожидании конца. Света здесь нет, и каждая кровать — это островок одинокой судьбы, застолбленный на фоне безмолвной ночи, где на каждой — человек в зелёном костюме с номером, как символьное напоминание о том, что он ещё здесь, ещё борется, ещё жив.
Множество кроватей стоит в ряд, будто марионетки, застывшие между жизнью и смертью, когда одна за другой их уводят в тень. Их становится всё меньше — один за другим их убирают, тех, кто уступил судьбе, исчезнув навсегда в неведомо бескрайней тьме, оставляя после себя лишь пустые места и бледные очертания исчезнувших. В этом мраке канувших былых надежд лишь некоторые кровати продолжают хранить тех, кто борется и ещё держится.
На одной из таких кроватей лежит Нам Гю — лицо его бледное, оплаченное временем и страхом. В руках он сжимает кольца, пальцы теребят их, царапая кожу, рвут заусенцы, в попытке вернуть ощущение жизни, хоть и мимолетное. Его грязные волосы заброшены в беспорядке, зачастую трогает их — чтобы избавиться от навязчивых мыслей, чтобы хоть чуть-чуть почувствовать что-то живое посреди этого кладбища безмолвных кроватей.
Он думает о ней, о девушке, которую любил всем сердцем, но понял это лишь услышав ее «последний» вздох, о той, что была для него смыслом в этом бесконечном аду. Его мысли кружатся вокруг её образа — тёплой улыбки, её голоса, тех мгновений, когда казалось, что всё возможно, что любовь может преодолеть всё. Она умерла тут, в стенах этой комнаты, в этих скученных недрах мира, где смерть и игра переплелись в страшную симфонию. И сейчас эта память — единственное, что у него осталось, — словно клей, связывающий его с прошлым, чтобы не упасть в бездну окончательной тоски.
Ночь, царящая в этом месте, – не только тьма снаружи, но и тьма внутри каждого из сидящих или лежащих на кроватях. Надежды исчезают, как рассвет, не настигший их. Время здесь стянуто до невероятной степени — минуты кажутся вечностью, а вечность — ничем; всё тянется бесконечно, вечно умирающее, вечное страдание и ожидание.
В его сердце бьётся непреклонная тоска и слабое, но всё ещё живое желание вернуться к жизни, к любви, к тому свету, который давно угас в его душе. И хотя всё вокруг кажется хрустальным символом смерти, он продолжает теребить кольцо, цепляясь за возможную надежду.
Его душа казалась расплавленной в огне безутешной боли, которая сжимала сердце, словно железными клешнями. Каждая клетка его тела кричала о страданиях, невыносимых и бесконечных. Наркомания поглотила его полностью, растворяя личность, оставляя лишь тень человека, борющегося с внутренним адом. Ломка была словно дикий ураган, разрывавший его изнутри, вызывая тошноту, дрожь и мучительный зуд в венах, как будто жажда переменилась в пытку.
В этом аду его единственной отдушиной становилась галлюцинация — та несказанная, прорезающая сердцеЁ-Джин, которую он любил и которая ушла навсегда. Её образ сплелся с тьмой его разума, и он ощущал её рядом, в каждом вздохе, в каждом движении. Перед тем, как погрузиться в сновидения, он видел её — она стояла возле его кровати, словно призрак, узнавая его, протягивая руки в надежде на спасение. Она сияла слабым светом, как мимолётный отблеск прошлого, и смотрела на него глазами, полными любви и печали.
— Нам Гю. — тихо слышал ее голос, будто это была действительно она. — Я здесь. Я прямо рядом с тобой.
Его глаза заблестели слезами — слезами, которые не мог оторвать от боли, разливаемой по его внутреннему миру. Он слышал её голос, шепчущий в тумане его ума. Через галлюцинации она касалась его руки, и их пальцы скользили по воздуху, словно пытаясь коснуться, но не могли.
Когда он засыпал, видение девушки становилось ещё ярче, её лицо — искажённое, будто отражённое в воде, — зрачки её глаз затуманены, словно они были прозрачными окнами в её смерть. Он улавливал её последние слова в своих мыслях, слышал их в эхе своей боли: «Это не конец...» и его собственное сердце сжималось ещё сильнее, разделённое болезненным желанием быть с ней, но бессильным.
Нам Гю попал в состояние, когда его тело сковывают тяжелые цепи наркотической ломки, а разум пытается вырваться из плена иллюзий и боли. Внутри него бушевали волны страдания, и, не находя иных способов облегчения, он бессознательно, во сне, расцарапал себе руку, оставляя кровоточащие следы на коже, словно пересекаемый внутренний конфликт, не дававший покоя ни ночью, ни днем.
Комната — просторная, но наполненная тревогой: яркий свет вырывал Нам Гю из глубин сна. Он судорожно вздрагивает, его лицо искажает смесь страдания и усталости, глаза раскрываются, полные бессилии. Вдох, выдох — словно борьба за каждый глоток воздуха. Он рад этому дню, сегодня игра, снова. А значит очередной повод выбить игроков из этого мира. Тем более..пока на его шее висит крест, он уверен в себе и своих силах. Он тут для того, чтобы мстить. Мстить за смерть Ё-Джин, за то, что он до сих пор не может отпустить смерть Субона и за то, что игры сделали из него безжалостного монстра.
Помещение заполнено голосами и шумом: множество игроков, словно тени из ночи, шевелятся между кроватями и креслами, некогда разрозненные, теперь сплелись в тревожный хор. В центре этого хора — гипнотизирующие слова объявить доброе утро, произносимые через громкоговоритель. Голос звучит спокойным и доброжелательным, словно ласковое напутствие, но в этом спокойствии слышится оттенок безнадежности — напоминание о бесконечной игре, которую они продолжают.
Интонация этого голоса словно призыв к продолжению:
— Доброе утро, игроки. Пора отправиться на следующую игру.
И хотя слова эти звучат как стандартное приветствие, в них слышится что-то холодное и механистическое, те оглушающие слова, что иногда разрывают тишину ночи в мире зависимых, подталкивая их вновь к действиям, к следующему этапу этой бесконечной борьбы.
В узком коридоре, окрашенном яркими, насыщенными оттенками, звучит глухое эхо шагов — шагов игроков в зеленых костюмах. Они движутся организованной чередой, словно механизм, слаженно и без лишних движений, по давно знакомому маршруту. Но в этот раз все ощущается иным — напряжение пронизывает воздух.
Под потолком, словно гнетущие тени ночи, в невидимом пространстве за руки повешены тела — мертвые игроки, участники вчерашнего бунта. Их мертвые лица застынули в выражениях, сочетающих брезгливость и неподдельный ужас, как напоминание о цене свободы и о цене ритуала, в который они верили. Весящиеся тела едва ли натягивают веревки — олицетворение искалеченной надежды, символ последней борьбы в бездушной системе.
Каким-то образом, кто-то чувствует недоумение, другие пытаются скрыть то, что охватывает их — отвращение, сочувствие или даже страх. Некоторые, закрывая глаза или жмурясь, улыбаются — оружие защиты, маска равнодушия, ведь в этот момент их внутренний мир не выдерживает. Маленькая улыбка — не радость, а подборка скрытых эмоций, пытающихся притупить ужас или обрести силу.
И в центре всего этого — игрок 124. Его лицо — словно скульптура из камня, безмолвное и холодное, — наблюдает за происходящим со спокойной отстраненностью. В его глазах — лазурная бездушная глубина, в которой отражается и холод смерти, и катастрофа его личного мира. В тот момент, когда люди висящие сейчас с здесь, умирали за свободу, на руках у НамГю умирала любовь.
Коридор тянется перед ним, яркий, словно путь в неизвестность, и он знает — впереди ждут новые испытания, новые жертвы, новые крики и слезы. И в этом безразличии, в этом ледяном спокойствии, он вдруг слышит:
— Внимание, вы видите перед собой тех, кто отказался от свободного и демократического голосования. И пытался остановить игру насильственным способом. Мы не допустим иррациональных действий направленных на разрушение справедливых и равноправных правил нашей игры. — женский, такой не живой и уже разъедающий уши, голос продолжал говорить откуда то из стен.
— И будем строго наказывать и пресекать любые такие действия. Ещё раз благодарим вас за сотрудничество. Удачи.
Группа игроков входит в темную комнату, где за ними беззвучно захлопываются двери, словно стальные створки закрывающегося гроба. Ощущение давящей тишины наполняет пространство, пока они выстраиваются в ровную линию, напряженно оглядываясь вокруг, словно ожидая неизвестных испытаний. Их движения сдержанны, робки, но внутренняя напряженность уже насыщается предчувствием — здесь что-то может изменить их судьбы навсегда.
Объясняются правила. Каждому предоставляется небольшая периодическая пауза, после которой он подходит к автомату, стоящему на особом пьедестале в центре комнаты. Он кажется простым, но наставленные на него глаза и тончайшее напряжение показывают, насколько важна каждая его кочка и вращение рукоятки. Игроки по очереди крутят ручку, и в момент поворота начинают звучать тихие шорохи, в воздухе повисает ожидание.
Затем сверкает механизм, и из отверстия вытягивается маленький шар — синий или красный. В течение нескольких секунд, пока все держат дыхание, происходит неспешное, почти судебное решение, которое может изменить судьбу каждого из них. Пока что, никто не знает — каково значение цвета, насколько жесткими окажутся границы этой игры или как глубоко она погрузит участников в неведомую борьбу.
В руках Нам Гю ярко-красный шарик, он выпадает из автомата, словно зерно надежды или предзнаменование беды. Нам Гю поправляет грязные, слегка отросшие волосы , с легкой, чуть загадочной усмешкой, в то время как его пальцы ласкают гладкую, тяжелую поверхность шарика. На его лице играют тени интереса и неожиданной серьезности.
Красный шарик в руке кажется живым, словно пульсирующая звезда внутри его ладони, добавляя в атмосферу ощущение опасной красоты — игры, которая может оказаться и испытанием, и наградой. В его взгляде — смесь вызова и загадки, словно он уже предчувствует скрытую значимость этого цветового выбора. Гю осторожно вращает шарик в пальцах, рассматривая его со стороны, и в этом простом движении чувствуется предвкушение того, что предстоит впереди, — риск, игра с судьбой и память о том, что шансы и судьбы плотно переплетены в этой таинственной, експериментальной игре.
***
— Ты в порядке? — спросила девушка-охранник, её голос мягкий, но настороженный.
Ё-Джин медленно повернула голову, пытаясь сосредоточиться. Ее взгляд был затуманен, но она попыталась понять, кто перед ней.
— Где я? — еле слышно прошептала она.
— В безопасном месте. Ты на базе, — ответила девушка, делая шаг вперёд и протягивая руку, чтобы помочь ей сесть.
Ё-Джин кивнула, ощущая боль в запястьях и груди. Ее мысли всё еще были спутаны.
— Почему вы мне помогли? — спросила она, нахмурившись.
Девушка чуть наклонила голову, её глаза, всё ещё скрытые за черной маской, выражали сочувствие.
— Изначально я просто выполнял свою работу, — сказала она тихо, все ещё не выдавая личность. — Но когда увидел, что с тобой происходит, не мог оставить. Ты была в очень плохом состоянии.
— Почему? — прошептала Ё-Джин, со слезами, проступающими на глазах. — Мы знакомы?
— Не думай об этом. — ответила та. — И я не мог допустить, чтобы ты погибла.
Ё-Джин посмотрела на неё, почти в растерянности.
— А кто ты? — спросила она, улыбаясь сквозь слёзы.
— Номер 011 — ответила она мягко. — Большего сказать не могу.
Ё-Джин медленно приходила в себя, её тело было окутано тяжестью и каждое движение давалось с огромным трудом. Она была на железной перевозке — грубом, холодном металле, который ощущался словно живое, шершавое покрывало под её телом. В ушах еще звучали эхо прошедших событий, словно отголоски кошмара, который навсегда остался в её памяти.
Область её сознания перемежалась туманом боли и путаницы. Воспоминания, словно разорванные нитки, разбросаны по её разуму: как она заснула, почти вечным сном, на руках своего любимого, ощущая тепло его тела, доверие, которое в тот момент казалось, было утрачено навсегда. Он предал её, убил её подругу на глазах, и в порыве ярости и ненависти он вскрыл ей вены. Эту сцену она могла вычерпать, словно яд из ложки, все более запутанной и болезненной.
Она не могла понять, зачем рядом стоял тот человек в розовом костюме и в маске, скрывающей лицо. Он был словно призрак, неожиданное спасение из тьмы. Ведь именно номер 011 спас её и вытащил из ада.
Всё вокруг казалось неопределённым, размытым — словно мрак, в который надо было прорваться. Её кожа была холодной, сердце — бешено билось, а в душе оставалась слабая искра надежды. Кто этот человек в маске? Почему он помог ей, желая, казалось, только ей спасения? Что же скрывается за ним — правда или обман? Ответов не было, только ощущение, что это победа, наконец, шанс на новую жизнь, пусть даже и в пропитанной кровью и слезами тьме.
— Я могу кое о чем спросить? — резко выдала Ё-Джин.
— Только я прошу, давай быстро. Времени мало, нам нужно уходить. — торопя говорила 011.
— Сколько я была «мертва»? Если это можно так сказать..и..что с игроком 124?
Кан Но Ыль, так звали номер 011, сперва опешила, поморщила брови, молчала буквально пару секунд, а затем кинула всего лишь две короткие фразы:
— Почти два дня. Игрок жив.
После этих слов в сердце Ё-Джин словно что-то треснуло. Камень, который был на сердце, это он треснул. Он жив..
***
В спертом воздухе соревнования царило напряжение. Стоя среди красных, Нам Гю трепыхался, словно птица, захваченная штормом. Его движения были дерганными, непредсказуемыми, как молния, прорезающая тучи, — рваные, неустойчивые, наполненные беспокойством. В его глазах мелькали эмоции — то бежали, то замирали, словно капли дождя на стекле. Переплетение страха, решимости и безумиия делало его поведение ярким портретом внутренней битвы, которую он вел с собой.
По правилам игры «прятки» команда красных была убийцами, и глаза Нам Гю оживали при мысли о добыче. Мгновенно в них загорались более яркие огни азарта и безумного восторга. Он буквально играл с тенью, будто держал в руке неукротимую силу, и в каждое движение вкладывал часть своей дикой энергии. Его рука, слегка дрожащая, вдруг взметнулась, когда им выдали ножи — оружие боли и мести, символ смертельной игры. Вступая в это опасное пространство, он словно ощущал, что с каждым движением кинжала он приближается к разгадке своей внутренней тьмы.
И тут случился казус — прихотливая шалость его безумия. Сумасбродность Нам Гю привела его к странной проверке ножа — он решил ощупать острие на пальце. В мгновение ока, не успев даже полностью коснуться, кровь заструилась из ранки — тонкая струйка яркой алой нити. Голова его наклонилась, и он, словно натуралист, оценивающий свою добычу, впервые взглянул на поток крови. Он обернулся к команде синих, которые были жертвами этого крикливого кошмара, и, словно в последний раз наслаждаясь вкусом жизни, облизнулся, как будто перед ним были не люди, а изысканный деликатес.
Рисунок его лица — смесь боли и безумия — передавал весь хаос его внутреннего мира. Его глаза, искрящиеся и полные бесконечной энергии, вспыхивали метаморфозами чувства: от страха и боли до дикого наслаждения. Каждое движение, каждая секунда становилась частью его сумасбродного спектакля — гротескной симфонии безумия. В этом мгновении кровь стала не просто символом боли, а ода его бойцовскому духу — отчаянному, бескомпромиссному.
Осталось ровно пять минут до начала игры в «прятки». Время словно замирает, наполняясь предчувствиями и тайной тревогой. В этом моменте НамГю – вода, убийца, тянущийся к своей цели с тихой, неотвратимой грацией. Его взгляд останавливается на Мин Су — мальчике, запуганном, словно маленький олень в тёмных лесах ночи, — и в сердце Нам Гю разгорается лёгкая и изящная ирония. МинСу тоже красный игрок. Самое время завести диалог с ним, снова..
Он медленно подходит, его шаги бесшумны, и на лице играет тонкая усмешка. Он знает, что этот мальчик боится всего, боязнь – его единственная броня. И в этот мгновенный миг, когда тьма сгущается вокруг их теней, Нам Гю вновь пытается поиграть с ним, поиздеваться, словно тень, ждущая следующего удара, готовая нанести его, когда настанет час.
— Эй, МинСу, ты кого нибудь убивал? — он сел перед ним на корточки. — Слушай, времени мало, если ты не в состоянии, то поменяй команду. Прятаться тебе удается лучше, чем убивать. — продолжает НамГю, перебирая в руках нож. — Я ведь всю ночь тебя искал, тебя нигде не было. Где ты прятался? Ты меня настолько боишься? И правильно..
Мин Су сглотнул ком в горле, который давил, напоминая о том, как жестоко Нам Гю убил Се-Ми.
— Да..эта стерва получила по заслугам, говорила со мной, как с куском дерьма. Как она посмела..? — в эту секунду НамГю заметил как изменился взгляд игрока 125.
— Погоди, так ты видел как я её убил?
— М..мы видели.
— Мы? — переспросил наркоман.
— Да, я и Ё-Джин. Это она сказала бросить бутылку сверху.
В глубине сердца Нам Гю закололо вдруг — словно холодный нож, прорезающий тишину его душевных размышлений. Тоска по любимой девушке расползалась волнами, накатываясь нежданно и неотвратимо, оставляя внутри пустоту и горечь. Он чувствовал, как будто сердце его сжато осколками разочарования, но внешне сохранял спокойствие, словно маску, скрывающую истинную боль. Глаза его были холодными и бесстрастными, хотя внутри бушевала буря — доверие рухнуло, и вонзилась предательство. Он не дал ни тени признаков того, что его ранили слова МинСу. Он медленно достал крест из-под кофты.
— Танос, мерзкий ублюдок, сдох. И все из нашей группы тоже, в том числе и Ё-Джин. Остались только мы с тобой. Мне будет так тоскливо если и ты тоже умрешь..— НамГю демонстративно надул и так пухлые губы.
— you can do it, my bro, МинСу! — резко вскочил он и развел руками. — Убей их всех!
***
Ё-Джин медленно, с осторожностью отталкивается от стены, чувствуя, как под тяжестью усилий наконец-то восстает на ноги. Каждая попытка — будто преодоление невидимых преград, каждое движение — вызов боли и слабости. Ее рука с швами, где когда-то были видны вены, кажется всё такой же чужой, заклеенной тонким пластырем и покрытой следами заживающейся раны. Она старается не смотреть на них, сопротивляясь желанию вновь взглянуть, словно попытка не видеть уязвимости поможет ей обрести уверенность. Взгляд торопливо отворачивается, фиксируется на движениях охранника, что помогает ей одеться в один из старых, покрытых кровью, костюмов персонала. Помощь охранника — словно последний штрих к новой маске, которую она должна надеть, чтобы слиться с остальными.
Пока она надевает одежду, она замечает — мельком, почти незаметно — тонкую тень женской фигуры у охранника. Отголоски изгиба плеч, легкое движение руки, скрытое под одеждой. Выглядит так, будто внутри этого человека скрыт не только исполнитель, но и кто-то более сложный, чем он кажется. Ё-Джин не решается говорить об этом, внутри сжимающегося чувства, что это не время и не место для вопросов. Пусть останется так — чутье подсказывает, что какие-то тонкие нити связаны с этим наблюдением и их может понадобиться сохранить для будущих событий.
Охранник быстро, по-дразнящей краткости, объясняет — словно повторяет заученный сценарий:
— Надо выйти бесшумно, словно тени в ночи, и вести себя так, будто ты всегда была частью этого мира, а не чуждой с номером 101.
Она говорит о важности маскировки, о необходимости притвориться одним из них, чтобы не поднять подозрений. В ее голосе — лаконичная уверенность, она словно знает каждое движение, каждой минутой, каждую их задачу — как часть заранее продуманной игры.
Внутри Ё-Джин булькает смесь решимости и тревоги, она понимает — это новый шаг, новая роль, от которой зависит многое. В этом мире, полном теней и масок, ей нужно стать частью их системы, скрыться за лицом, закрывать свои истинные чувства, свою раненую душу. Она делает глубокий вдох, ощущая, как усталость от послеоперационной боли сменяется внутренней решимостью.
Но ее основное желание - это ещё раз увидеть НамГю, быть уверенной в том, что с ним все хорошо. Она спросит у 011 об этом позже, спросит, сможет ли она спасти и его тоже.
***
Вихрь событий развернулся на границе игровой зоны. Синие игроки вошли внутрь, их фигуры быстро растворились в глубине, в то время как красные остались в ожидании, словно охотники, ожидающие момента для атаки. Нам Гю обвел взглядом окружающее пространство, надеясь обнаружить кого-то, кто сможет стать его союзником в этом таинственном и опасном мире. Его взгляд неоднократно скользил по разным объектам, однако единственным ярким знаком оказалась желетка с номером 333 — тот самый MG Coin, из-за которого оказался в долгу перед многими.
Несмотря на все трудности, надежда еще жила. Нам Гю знал, что союзники нужны. Это даст больше привилегий. Медленно и осторожно он приблизился к заветному объекту. В его глазах сверкала игривая искра, улыбка на губах при этом оставалась загадочной и немного дерзкой — он понимал: сейчас решающий момент, и все зависит от его умения найти верные слова.
— Давай вместе?
— Что?! — резко выдает Мён Ги.
— Ты думаешь, что синяя команда будет просто сидеть и ждать нас? Гораздо легче будет нападать на них вдвоем. — замечая, что 333 молчит, НамГю начинает паясничать. — Слушай, я не ищу серьезных отношений, просто, проведем ночь вместе? — в затем включил подхалим, каким всегда являлся.
— Когда ты заколол Таноса...это было круто. Ну? Давай же, решай.
И через секунду НамГю увидел заветный кивок головой. Игра началась.
может быть куча ошибок, не проверяла главу на орфографию. Извините. Жду развернутые отзывы и замечания ваши.