Между жизнью и смертью
Я лежала на кровати, свернувшись, как ребёнок. Щека горела от удара, но куда сильнее болело внутри.Там, где сердце.
Я плакала — тихо. Чтобы не услышал.
Я не могла кричать. Уже не могла.Как он мог?
Как родной отец мог поверить чужому человеку? Обвинить меня?Как будто я — грязь. Как будто моё слово ничего не стоит.
«Он никогда меня не любил?» — эта мысль была как нож.Я захлебнулась очередной рыданием, укутавшись в одеяло.Хотела исчезнуть.
Но вдруг...
Глухой звук. Щелчок. Окно.
Я резко обернулась — и не поверила.
— Ари.
Он стоял в комнате. Патрик.
Взъерошенный, запыхавшийся, с горящими глазами.
Он влетел, как буря, и сразу подошёл ко мне.
— Ари, черт, Ари...
Я не сдержалась. Кинулась к нему.
Вцепилась руками в его кофту и прижалась, будто от этого зависела жизнь.
— Нет, нет, нет... — повторял он, обнимая меня так крепко, будто боялся, что исчезну. — Скажи мне, что он не тронул тебя... Пожалуйста. Скажи...
Он провёл рукой по моему лицу — аккуратно, как будто боялся сломать. Его пальцы дрожали.
— Он ударил тебя... Господи, Ари...
Он вытер мои слёзы — а потом я увидела его.
Его глаза — налились слезами.
— Я должен был быть рядом. Чёрт... я должен был быть рядом, Ари...
— Патрик... — прошептала я, голос дрожал. — Ты не виноват... Пожалуйста, ты не виноват.
Он зажмурился, склонил лоб к моему.
— Но мне больно. За тебя. За то, что ты через это прошла одна. Я бы всё отдал, чтобы этого не было.
Я молчала. Только слушала его дыхание. Тёплое. Живое.Впервые за этот день я чувствовала себя не одиноко .
Он был рядом.И мне было страшно, больно — но уже не так одиноко.
Патрик провёл тыльной стороной ладони по моей щеке — осторожно, почти благоговейно.
Словно боялся сделать больнее.
Его взгляд был полон боли и гнева, но движения — нежны, будто я из стекла.
Он приблизился ближе, его лоб почти коснулся моего.
— Ари... — выдохнул он. — Запомни. Я всегда рядом. Даже если ты этого не хочешь. Даже если прогоняешь. Я всё равно приду.
Он крепко обнял меня. Не так, как друг, и не как влюблённый.А как тот, кто готов защищать тебя, даже если ты рушишься у него на глазах.
— Как ты узнал?.. — прошептала я, прижимаясь к его плечу.
— Эйприл.
Его голос был тихим. — Она рассказала.... Я сорвался. Прости, что не был рядом с самого начала.
Мы легли на кровать. Он обнял меня сзади, прижимая к себе. Его дыхание касалось моего затылка — тёплое, медленное.В этой тишине я дышала впервые за весь день.
Я приподнялась, чтобы сказать ему что-то... но вдруг — звук.Шорох.
Шаги. Окно.
Я вздрогнула, повернув голову — и замерла.
Арес.
Он влез в комнату через то же окно, что и Патрик.Волосы растрёпаны, глаза горят — не ревностью, а яростью.
Я на мгновение подумала: сейчас будет сцена, сейчас всё рухнет...
Но нет.
Он не сказал ни слова.
Он подошёл тихо, опустился на колени у края кровати и, взяв моё лицо в ладони, посмотрел прямо в глаза:
— Это правда? — хрипло.
— Арес... — я сжала его руки. — Эйприл позвонила тебе?..
Он резко выпрямился. В его лице — сталь.
Он дышал тяжело, грудная клетка поднималась и опускалась с каждым вдохом.
— Имя.
Голос — глухой, ледяной.
— Назови мне имя преподавателя. Сейчас.
Немая сцена.
Патрик сидел, не двигаясь.
Он смотрел на Ареса, затаив дыхание, будто предчувствуя бурю.
Арес — на меня.
В его глазах было что-то первобытное, тёмное.
Не просто ярость. Боль, смешанная с желанием защитить.
Он ждал.
Имя.
Я сглотнула, ощутила, как дрожат пальцы.
— Томас, — выдохнула я. — Томас Дрейк.
И всё.
Арес не сказал ни слова.
Он просто исчез.
Встал, шагнул к окну — и вылетел прочь, как шторм, как ураган, как гнев, которому больше не сдержаться.
— Арес! — крикнула я, бросившись за ним. — Арес, стой! Прошу, не надо!
Но он уже не слышал.
Его не было.
Остался только звон окна, и глухая тишина.
Я обернулась.
Патрик всё ещё сидел, растерянный, потрясённый, и, кажется, в глубине его глаз мелькнул страх.
— Он... — начал он. — Он его... убьёт, Ари.
Я сжала руками лицо, опускаясь обратно на кровать.
— Патрик! — выкрикнула я, резко обернувшись, сердце колотилось, как бешеное.
Он встрепенулся, поднялся на ноги.
— Живо в окно! Немедленно вези меня за ним!
Я уже забиралась на подоконник, босая, с распухшими глазами, но внутри была одна мысль — догнать Ареса, остановить его.
— Ари, ты...
— Пожалуйста! — я посмотрела ему в глаза. — Если он сделает что-то — его посадят, Патрик, ты понимаешь? Я не переживу, если с ним что-то случится!
Он кивнул, не задавая больше вопросов.
— Ладно. Поехали.
Он помог мне выбраться, и мы побежали к его байку.Ночь была тёплой, неестественно тихой.
Но в голове у меня ревело: «Только бы не поздно. Только бы успеть.»Мотор зарычал, и мы сорвались с места —навстречу ярости,навстречу Аресу.Патрик выжал газ, словно чувствовал мою панику каждой клеткой. Я прижималась к нему, но мысленно была уже там — в том кабинете, где, как будто по часам, сбывался самый страшный сценарий.
Когда мы подъехали к кампусу, я сразу увидела байк Ареса — его чёрный конь стоял, наклонившись к бордюру, как будто ждал свою участь.
— Он здесь... — прошептала я, и сердце сжалось.
Университет уже пустел — почти вечер, коридоры были полны только тишины. Мы с Патриком буквально ворвались в здание, пробегая мимо лестниц, дверей, аудиторий, пока не добежали до нужного кабинета. Дверь была приоткрыта. Я толкнула её — и замерла.
Арес был в ярости.
Он держал Томаса за воротник, а другой рукой сжимал свой шлем. В глазах — звериный огонь.
— Ты тронул её?! Ты, тварь! — рычал он, и прежде чем кто-либо из нас успел что-то сказать, шлем с глухим грохотом обрушился в его лицо.Тот вскрикнул, но Аресу было всё равно. Он ударил ещё раз, затем кулаком — в лицо, снова и снова.Кровь уже была на полу.
— Арес, хватит! — крикнул Патрик, вбегая первым и пытаясь оттащить его. — Чёрт, ты убьёшь его!
Арес оттолкнул Патрика, как будто в тумане. Лицо его было перекошено. Он нанёс ещё один удар в живот, и Томас застонал, согнувшись пополам.
У меня подкосились ноги.
— Арес! — закричала я, голос дрогнул. — Прошу... Ради меня... Остановись!
Он замер.
Медленно, как будто выходя из транса.
Он стоял над телом Томаса, сжимая кулаки, весь в крови, тяжело дыша.
Плечи вздымались. Глаза ещё горели. Но он услышал меня.
Томас повалился на пол, еле стонал.
Арес вытер лоб рукой, испачканной в чужой крови, и повернулся ко мне —словно спрашивая: поздно?
Томас осел на пол, тяжело дыша, кровь тонкими струйками стекала с его губ и подбородка. Он пытался подняться, но тело отказывалось слушаться. В глазах — не боль, не раскаяние. Страх.
Именно тот страх, который испытывает трус, когда на него обрушивается правда.
Арес стоял над ним, весь в крови и гневе. Его голос прозвучал низко, глухо, как предсмертный приговор:
— Если ты думаешь, что всё закончилось — ты ошибаешься.
Он сделал шаг ближе.
— Ты сам уйдёшь из этого университета. Или я найду тебя. И тогда я сяду. Но ты не будешь дышать.
Томас дрожал. Не сказал ни слова. Только молча кивнул, вжавшись в стену, как крыса. Он пополз к умывальнику, пошатываясь, затем с трудом поднялся и начал пытаться смыть кровь с лица, будто хотел стереть унижение.
Патрик шагнул вперёд и встал между ними, подняв руку, как бы защищая и одного, и другого от безумия.
— Хватит. Всё. Хватит, Арес. Он получил своё.
Я схватила Ареса за плечо, мягко, но настойчиво, стараясь оттащить. Его тело было напряжённым, как струна, но пальцы дрогнули — он позволил мне удержать его. Мы вышли.
На улице было тихо. Солнце садилось. Кампус казался пустым, мёртвым. Воздух пах металлом, адреналином и болью.Я прижалась к Аресу, обняв его крепко, всем телом, пытаясь согреть, утихомирить. Он не двигался. Лишь тяжело дышал, будто всё ещё не отпустил ярость.
Патрик стоял в стороне, не вмешиваясь. Смотрел на нас. Без слов.
Я подняла лицо Ареса руками, нежно обхватив его щёки.
— Арес... Зачем? — прошептала я. — Ты ведь мог сдержаться...
Слёзы стояли у меня в глазах.
— Зачем ты так рисковал?..
Он посмотрел на меня. Глаза ещё полные гнева, вены пульсируют на шее, кулаки до сих пор сжаты, но внутри — уже тишина. Усталость. И боль.
Он провёл рукой по моему лицу, по щеке, где ещё оставалась тень отцовского удара. Его взгляд задержался там на мгновение — и сжался.
— Потому что ты моя.
Он выдохнул медленно, почти шепча.
— И я не позволю никому, ни одному ублюдку, ни преподавателю, ни даже твоему отцу... тронуть тебя. Никогда.
Он посмотрел мне в глаза — прямо, жёстко, без страха.
— Потому что я влюбился в тебя, Ария. Не играю. Не просто хочу. А — живу этим. И если кто-то осмелится снова причинить тебе боль — я его уничтожу. Без сожалений.
Моё сердце сжалось. Всё внутри перевернулось.
— Ты понимаешь? — его голос стал тише, но острее. — Это не было срывом. Это была защита. Я выбрал тебя. Навсегда.
И я просто стояла, прижимаясь к его груди, потому что ответа ему не нужно было — он всё уже сказал.Я обняла Патрика на прощание — крепко, по-настоящему, будто этим «спасибо» хотела вложить всё, что не успела сказать словами.
— Спасибо тебе... — прошептала я ему в ухо.
Он ничего не ответил, только сжал меня сильнее и задержал дыхание, как будто не хотел отпускать. Но отпустил. Потому что знал — теперь я не его.
Мы с Аресом уехали. Ветер бил в лицо, а сердце всё никак не могло прийти в себя после всего, что произошло.Уже дома, лёжа на диване, я прижалась к нему, как будто только рядом с ним могла наконец дышать.Он не говорил ничего. Только водил кончиками пальцев по моей щеке, по скуле, по губе, останавливаясь там, где синяки только начинали проявляться. Он тронул осторожно, будто боялся сделать больнее, и тихо, почти срываясь, спросил:
— Это... отец?
Я молча кивнула. И в этот момент внутри меня всё будто сжалось в тугой, горький ком.
— Пожалуйста, — сразу прошептала я, ловя его взгляд, полный ярости. — Не делай с ним то же, что с преподавателем. Прошу тебя... он ведь... мой отец.
Он молчал. Несколько долгих секунд. Потом закрыл глаза и опустил лоб к моему.
— Значит, я просто сделаю всё, чтобы ты никогда больше не вернулась туда. Ни на день. Ни на час. Он не имеет права быть отцом... после этого.
Я ничего не ответила. Только прижалась ближе. И в этом молчании — было всё.
— Арес... — прошептала я, мягко провела пальцем вдоль его шеи, чувствуя, как под кожей вздрагивают мускулы. Он смотрел на меня молча, будто чувствовал, о чём пойдёт речь. — Я уверена, он больше меня не тронет. Он... он испугался.
Я на мгновение замялась, потом выдохнула:
— Там ведь мой дом... мама... Маркус. Я не могу бросить его. Я не могу оставить брата без защиты.
Он взял мои руки в свои, поцеловал сначала одну, потом вторую — медленно, почти священно. А затем тихо, но с твёрдостью в голосе сказал:
— Тогда пообещай мне. Обещай, что если он хотя бы пальцем посмеет снова к тебе прикоснуться — ты скажешь мне. Сразу.
Он посмотрел мне в глаза, взгляд был острым, серьёзным, будто режущим.
— И в этот раз, Ари... я не останусь в стороне. Не остановлюсь. Никогда больше не дам тебя в обиду. Ни ему, ни кому-либо.
Я кивнула.
Молча, но искренне.
Потому что знала — он действительно сделает всё, чтобы меня защитить.
Мы уснули прямо на диване — тихо, укрывшись пледом, в полутьме, под глухое тиканье часов и дыхание друг друга. Его рука всё ещё лежала на моей талии, даже во сне будто охраняя. Я чувствовала себя в безопасности, словно весь мир снаружи не имел значения.Но среди ночи я проснулась — от жажды или странного ощущения тревоги внутри. Осторожно выбравшись из его объятий, я прошла на кухню и налила себе воды. Сделав пару глотков, машинально взглянула на часы — было чуть за три ночи.
Решила на всякий случай проверить Элли. Может, не укрылась пледом, может, ей плохо. Я прошла к её комнате и медленно открыла дверь... Пусто.
— Элли? — позвала я тихо, заходя внутрь. — Ты где?
Никакого ответа.
Я включила свет и быстро обошла комнату. Ни следа. Ни куртки, ни телефона. Странно. Тревога начала медленно вползать под кожу. Я обошла весь дом — спальни, ванную, задний двор, даже чертов подвал проверила.
Нигде.
Я резко развернулась и почти побежала обратно в гостиную, спускаясь по ступеням босыми ногами. Подбежала к Аресу и встряхнула его за плечо.
— Арес. Арес, проснись.
Он тут же открыл глаза — резко, будто не спал вовсе.
— Что?
— Её нет. Элли. Я проверила весь дом — её нигде нет.
Он сразу сел, дыхание стало громче.
— Чёрт... — выругался он, сжав руками лицо. — Походу она снова сбежала.
Он встал, уже натягивая футболку.
— Она снова это делает. Ари... я знал, что она не выдержит долго.
В его голосе была смесь злости, боли и страха.
И я поняла — начинается новая бессонная ночь.
Арес судорожно начал натягивать джинсы, футболку, накидывая куртку одной рукой и пытаясь найти ключи другой. Его лицо побледнело, а взгляд стал острым, тревожным.
— Жди тут. Я поеду её искать, — пробормотал он, рывком надевая ботинки.
— Если она снова...
— Она снова что? — перебила я, подойдя ближе, чувствуя, как внутри всё стынет.
Он замер. Тяжело выдохнул, провёл рукой по лицу и на секунду прикрыл глаза, будто собираясь с духом.
— Алкоголь — не самое худшее, что она пробует.
— Ты... ты о чём, Арес? — голос мой задрожал.
Он поднял на меня взгляд. Глухой. Полный бессилия и усталости.
— Ари... она... она употребляет. Наркотики.
Мир чуть пошатнулся.
— Что?! — выдохнула я, делая шаг назад.
— Да. После смерти брата она... сорвалась. Я пытался. Я несколько раз уже лечил её. С клиниками, с рваными клятвами, что "никогда больше".
Он опустил взгляд и крепко сжал руки в кулаки.
— Последние разы она просто напивалась, и я думал... пусть уж так. Лучше уж так, чем то, что было. Я даже обрадовался. А потом... я нашёл таблетки. И понял, что ошибался.
Я смотрела на него, не веря.
— Почему ты мне не сказал?..
— Я не хотел тебя впутывать, — тихо ответил он. — Ты и так держишься на грани, а я... я просто хотел, чтобы хоть у кого-то всё было нормально.
На секунду он посмотрел в сторону, словно снова видел её — ту, маленькую Элли, которую он когда-то пытался защитить от боли этого мира.
— Я закрыл её дома. Я спрятал всё, что мог. Но видимо... не успел.
Он взял в руки шлем и, встретившись со мной взглядом, добавил:
— Я должен найти её. Пока не поздно.
— Я еду с тобой, — твёрдо сказала я, глядя прямо ему в глаза.
Арес резко обернулся ко мне, зарыв пальцы в шлем, будто сдерживая злость.
— Нет, Ари. — Его голос стал низким, жестким. — Я не буду таскать тебя по этим сраным притонам. Там грязь, там люди, от которых мне хочется вымываться с бензином. Это не твоё место.
Я сделала шаг вперёд, не отводя взгляда.
— Арес, я не спрашивала. Я сказала. Я еду.
Он замер. На его лице — напряжение, словно он борется с чем-то внутри себя. Потом прошёлся рукой по волосам, сжал челюсть.
— Ты упрямая, как чёрт, знаешь об этом? — выдохнул он сквозь зубы.
— Знаю. Но ты же всё равно поехал бы за мной, если бы я сбежала, верно? — прошептала я мягче, подходя ближе.
Он опустил голову. В его взгляде было всё — страх, злость, отчаяние и любовь.
— Чёрт... — пробормотал он. — Только не отходи от меня ни на шаг. И если я скажу — сядь на байк и жди, ты сядешь. Ясно?
— Ясно, — кивнула я, уже надевая куртку. — Поехали искать Элли.
Мы колесили по городу несколько часов. Темнота казалась гуще обычного, как будто ночь сжимала нас кольцом, не давая вырваться. Один за другим мы заезжали в места, где Элли уже бывала — грязные районы, заколоченные двери, пустые подъезды и те, кого трудно назвать людьми. Арес молчал, но я видела, как с каждым новым тупиком в его глазах вспыхивает всё больше ярости — и боли. Он не говорил, но я чувствовала: внутри него бушевала буря. В нём не было просто злости — в нём жил страх. Страх потерять её окончательно.
В одной из квартир он вытолкнул какого-то парня, ударив того головой о стену. Я вздрогнула, но не остановила его. Потому что в этот момент он был братом, не бойцом.Я сидела на байке, сжав руки в кулаки, и уже сама начинала терять веру. Сколько ещё? Где она? Жива ли?..
Но тут дверь распахнулась, и Арес выскочил, будто чёрт гнался за ним. Глаза горели.
— Я знаю, где она, — выдохнул он и метнулся к байку.
— Что? Как?! — я вскочила, подбежала.
— Один урод проболтался, что видел её сегодня. Я знаю этот адрес. Держись крепко, малолетка.
И мы понеслись. Ветер бил по щекам, лицо мерзло, а сердце стучало где-то в горле.
Через полчаса мы подъехали к дому. На первый взгляд — обычный, приличный. Даже цветочки в окнах. Я почувствовала, как внутри всё обмякло — неужели нет?Но Арес сорвался с байка первым, распахнул дверь и влетел внутрь.Через несколько секунд дом взорвался криками.
Я услышала дикий ор, треск мебели, злость, боль, ярость, глухие удары, и чей-то вопль:
— Она умирает, тупой ублюдок!
Мир будто замер.
Прошло не больше пяти минут — и Арес вылетел наружу, держа Элли на руках. Она была безвольной, будто тряпичная кукла. Лицо бледное, глаза закатились, губы синие. Изо рта пахло химией и чем-то острым.
— Чёрт... чёрт! — Арес бежал, держа её крепко. — Держись, Элли. Прошу. Не оставляй меня.
— Арес... — прошептала я, едва дыша.
— В клинику. Сейчас. Я вёз её туда раньше. Это центр реабилитации, нормальное место. Помогут. Они помогут, только не сейчас, Элли, не умирай...
Я держала Элли за руку, пока он мчался. Молилась, чтобы она очнулась.
Она не двигалась.
Но она дышала.
Пока — жила.
До самого утра мы не отходили от неё. Центр был чистым, светлым, пахло стерильностью и чем-то успокаивающим. Врачи сказали, что угрозы жизни нет, что мы привезли её вовремя. Что теперь всё зависит от неё — и от нас.
Арес сидел рядом, не отрывая взгляда от Элли, держал её за руку и будто пытался силой своей воли вытянуть её обратно в жизнь. Он не плакал. Но в его взгляде не было прежней стальной решимости — там была только усталость, пустота и вина.
Он только кивнул, когда врач предложил оставить Элли под наблюдением на несколько дней.
— Оставьте. Здесь ей будет лучше, чем со мной.
Я ничего не сказала. Просто сжала его руку.
Мы уехали молча. Сначала он даже не включил музыку. Просто смотрел вперёд, и было видно — он на пределе.Когда мы вошли в дом, он хлопнул дверью с такой силой, что стены буквально дрогнули. Шум прокатился эхом по дому, и в этой тишине его боль звучала особенно громко.
Он не сказал ни слова и сразу направился вверх по лестнице. Я не отставала.Он зашёл в комнату — и я сразу узнала, чья она.
На стенах висели старые фотографии, в углу стоял шлем, пыльная гитара, кровать была заправлена. Всё будто ждало возвращения того, кто больше никогда не вернётся.
Арес сел на пол возле стены, уткнувшись головой в колени.Я подошла тихо, присела рядом и положила голову ему на плечо. Он не отстранился.
— Когда был Дейв... — его голос был глухим, — всё было... проще. Он был моим компасом, понимаешь? Он знал, как держать нас всех на плаву. Даже когда мы были в полной заднице, он просто... знал, что сказать. Знал, что делать.
Он сглотнул.
— А теперь я... один. Элли срывается, мать бы с ума сошла, если б была жива, а я... Я не тяну. Всё это рушится, Ари. Я не справляюсь.
— Ты не один, Арес, — прошептала я.
Он закрыл глаза и, впервые за долгое время, просто позволил себе быть слабым.
— Я просто хотел, чтобы они были в порядке. Чтобы никто не умер. Чтобы никто больше не ломался. Но я... я больше не знаю, как.
Я обняла его крепче. Мы сидели в комнате Дейва, и было чувство, будто его дух всё ещё здесь. Смотрит на нас. Держит.Молча.
Арес провёл ладонями по лицу, будто пытался стереть с себя всё — усталость, вину, страх. Его пальцы дрожали. Он опустил руки и посмотрел куда-то в пол, мимо меня, мимо всего.
— Я какой-то проклятый... — тихо выдохнул он, — сначала отец и мать. Машина. Мгновение — и всё. Потом Дейв. Кровь на асфальте.
Он замолчал, а потом продолжил глухо, почти шёпотом:
— А теперь Элли. Каждый раз она... балансирует на грани. На тонкой, чёртовой грани между жизнью и смертью. И я не знаю, когда она в очередной раз сорвётся и просто не вернётся.
Он вскинул взгляд на меня. В нём не было привычного огня. Только боль. Сырой, голой, настоящей.
— Она единственная, кто остался у меня по крови, Ари. — голос предательски дрогнул. — Единственная. И если я потеряю её...
Он замолчал, не договорив. Просто плотно сжал губы, отвернулся.
Я положила руку ему на грудь, чувствуя, как неровно стучит его сердце. Арес был сильным. Но сейчас он был просто... человеком, которого жизнь рвала на куски, снова и снова.
— Ты её не потеряешь, — тихо сказала я, — ты за неё борешься. Ты рядом. Это важнее всего.
Он закрыл глаза и склонил голову к моей.
Молча. Просто слушая мои слова. Просто позволяя себе быть не героем, а братом, мужчиной... живым.
Я взяла его за руки — тёплые, сильные, но в этот момент будто потерянные. Сжала их крепко, не давая ему опустить голову окончательно. Он посмотрел на меня, и я видела в его глазах всё — усталость, страх, желание исчезнуть... и жажду хоть на кого-то опереться.
— Я буду рядом, Арес. — прошептала я. — Даже если ты оттолкнёшь меня. Даже если скажешь "уходи". Я не уйду. Я не из тех, кто сбегает, когда становится по-настоящему тяжело.
Он долго молчал, только его пальцы чуть дрогнули в моих. В груди у него тяжело поднялось дыхание, он словно боролся с чем-то внутри себя.
— Ты не представляешь, как мне это нужно, Ари, — выдохнул он наконец. — Иногда мне просто... нужно, чтобы кто-то остался. Хоть кто-то.
Я подтянулась ближе, прижалась лбом к его виску.
— Я и останусь. — твёрдо сказала я. — Навсегда, если ты позволишь.
Он ничего не ответил. Молчание оказалось громче любых слов.
Арес просто накрыл мои руки своими ладонями — горячими, крепкими — и прижал к груди. Так сильно, что я почувствовала его дрожь. Его сердце билось под пальцами стремительно и неравномерно, словно и оно боялось, что этот миг оборвётся слишком быстро.Он держал меня так, будто именно в этом прикосновении была вся его опора. Будто боялся: стоит отпустить — и я снова исчезну из его разбитого мира, оставив его одного на руинах.
Я замерла, не сопротивляясь. Это было не объятие страсти, не порыв желания — это была просьба. Тихая, отчаянная, пронзительная: останься.И в этой тишине я вдруг поняла — слова ему не нужны. Всё, что он хотел сказать, уже звучало в каждом ударе его сердца, в том, как он вжимал мои ладони в себя, будто именно ими собирал по кусочкам своё хрупкое настоящее.