Голодный поцелуй
Каждое утро я приходила в больницу.
С пакетами фруктов, с глупыми историями, с сериалами на планшете и теплым, будто семейным, укутывающим участием.
Патрик улыбался.
Он старался не показывать боль — ни физическую, ни ту, что было невозможно обезболить.
Мы смотрели «Бумажный дом», обсуждали персонажей, спорили о финале.
Он то и дело отпускал свои старые, почти забытые шутки.
Он пытался жить дальше. Ради себя. Ради меня.
Я держалась. Не позволяла себе сломаться рядом с ним.
Но каждый раз, когда выходила из палаты — сжимала зубы, сдерживая горечь.
Прошло пару недель. Его наконец выписали.
В тот день я как обычно сидела на диване, перебирая расписание в телефоне, когда Эйприл вдруг уселась рядом, заглянув через плечо.
— Сегодня встреча с Элли? — спросила она, хмурясь.
— Да, — кивнула я. — Она попросила помочь с математикой. Типа контрольная завтра.
Эйприл громко фыркнула.
— Ты как мамочка, Ари. Ей семнадцать , не семь.
— Знаю... — я усмехнулась, потирая висок. — Но кто-то же должен её вытянуть.
Мы переглянулись и одновременно рассмеялись. Было так хорошо, спокойно... впервые за долгое время.
Вечером меня забрал Арес.
Он как всегда подъехал без лишних слов, заглушил мотор, и, не дождавшись, пока я подойду, открыл для меня шлем и поцеловал в висок.Он не торопился. Не давил. Он просто был рядом.
С каждым днём он становился мне всё ближе.
Мы не прятались — уже не так. Пусть не кричали на весь город, но уже не скрывались друг от друга.
Я открывала его — настоящего.
Не того, кого знали в компании. Не бойца, не вечно дерзкого упрямца, не хмурого одиночку.
А того, кто мягко обнимал меня за талию.
Кто поправлял мне волосы, не замечая, как бережно это делает.Кто мог молча сидеть рядом, пока я плакала из-за Патрика, не спрашивая ни слова.
Он и сам не знал, что умеет быть таким.
Ласковым. Надёжным.Моим.
Мы подъехали к его дому, мотор байка стих, оставив после себя только вибрации в груди.
Я сняла шлем, встряхнула волосы и, собираясь шагнуть к крыльцу, уже взялась за молнию куртки, как Арес неожиданно потянул меня за руку назад.
— Не так быстро, принцесса, — его голос был низким, с той хрипотцой, от которой по коже побежали мурашки.
Прежде чем я успела что-то сказать, он наклонился и поцеловал меня, мягко, будто впервые, будто мы не касались друг друга сотни раз до этого.Затем, с легкой насмешкой, слегка прикусил мою нижнюю губу, и я тихо выдохнула, не в силах скрыть улыбку.
— О боги, не при мне! — раздался драматичный голос с крыльца.
Мы оба вздрогнули.
На пороге стояла Элли, театрально закатив глаза и, прикрывая их рукой, прошла в дом, бормоча себе под нос:
— Как будто у меня и так нет психологических травм...
Мы рассмеялись, переглянувшись, и зашли следом.
Весь вечер я просидела с Элли в её комнате.
Математика оказалась для неё той ещё пыткой — формулы путались, дроби вызывали ненависть, а синусы и косинусы она называла «религией страданий».Но в итоге — я объяснила ей тему.Спокойно, терпеливо.
И впервые за все наши встречи она сдалась:
— Ладно... может быть, ты не такая зануда, как я думала.
Когда я вышла из её комнаты, натянуто потирая шею после часов объяснений, буквально на повороте врезалась в Ареса.
Он стоял, облокотившись о стену, с тем самым ленивым взглядом, в котором таилось что-то опасное и притягательное одновременно.
— Почему так долго? — его бровь чуть приподнялась, голос был не строгий — скорее, ревнивый, но игриво.
— Математика, Арес. Истеричная, проклятая математика, — рассмеялась я, и не успела выдохнуть, как он подхватил меня на руки.
— Арес! — ахнула я, обхватывая его за шею.
Он не сказал ни слова, просто понёс меня в гостиную, прижимая к себе так, будто скучал всё это время, пока я была в соседней комнате.
Он был тёплый. Надёжный. Его запах снова окутал меня, как уютное одеяло, в котором хотелось спрятаться от всего мира.
И я позволила себе — просто быть с ним
Мы устроились на диване — его сильная рука лежала у меня на талии, а моя ладонь покоилась на его груди.
Он подтянул меня ближе, и я уткнулась лицом в его шею, вдыхая знакомый, такой родной запах кожи и чего-то чуть горьковатого, мужественного — табак, бензин, мята. Всё это было Аресом.Тепло. Безопасно. Мое.
— Если бы в первый день нашей встречи... — прошептала я, мягко касаясь губами его кожи. — ...мне сказали, что я буду вот так лежать у тебя в объятиях, я бы ни за что не поверила.
Он не ответил сразу.
Только повернул голову и скользнул пальцем вдоль моей нижней губы, словно хотел сохранить каждое слово, которое я только что сказала.
— А я поверил бы.
— Его голос был бархатным, почти шепотом. — Потому что даже тогда, в первый день... ты уже сводила меня с ума.
Я подняла взгляд.
— Ты стал другим, — прошептала я, зарываясь лицом в его шею. — Тебя бы не узнал тот, кто знал только твою злость.
— Я не другой, Ари, — прошептал он в ответ. — Просто с тобой я могу быть настоящим.
Он смотрел на меня — не просто глазами, а всем собой.Как будто видел не только меня, а всё, чем я была, что скрывала, что чувствовала.
И в следующий миг — он мягко поцеловал меня.Тепло, медленно, с той самой нежностью, которую я открыла в нём не так давно.
Этот поцелуй был не просто касанием губ — он был обещанием. Тихим, настоящим.
И в тот момент я поняла:я не просто влюблена. Я уже принадлежала ему.
Я мягко села сверху, медленно, чувствуя, как он напрягается . Я взяла его руки и положила на свои бёдра, направляя его прикосновения. Он понял намёк — пальцы тут же сжали мою кожу, словно не хотел отпустить ни на секунду.
Я склонилась, нежно поцеловала его в губы — медленно, с нежностью, но с жаром. Затем губами спустилась к его шее, оставляя едва уловимые следы, чувствуя, как его дыхание сбивается. Он запрокинул голову назад, прикрыл глаза, наслаждаясь каждым моим движением, каждым касанием.
Когда я провела языком вдоль мочки его уха, он застонал — низко, глубоко, почти рыча, сжимая мои бёдра крепче, будто я сводила его с ума.
— Ари? Моя сестра наверху... — прошептал он срывающимся голосом, почти с мольбой, прижимаясь ко мне, как будто боролся с собственным желанием.
Я хрипло рассмеялась, облизав его губы и прошептала, едва касаясь его кожи:
— Мы тихо...
Сразу после этих слов я впилась в его шею, оставляя на коже более страстный, жгучий поцелуй — не сдерживая себя, жадно, с нажимом, пока на его загорелой коже не проступил красный, пульсирующий след.
Он зашипел сквозь зубы, зарычал, обхватил меня за талию, притянул ближе к себе, задрав мою юбку до самого верха. Его глаза потемнели от желания, голос стал хриплым и почти опасным:
— Ари... ты уверена? Ещё чуть-чуть — и я уже не смогу остановиться.
— Уверена. — выдохнула я, не давая ему времени на сомнения, и впилась в его губы, жадно, с языком, с нетерпением, которое горело в груди и ниже.
Поцелуй был горячим, глубоким, наполненным жаждой. Он тут же стянул с себя майку через голову, и, прижимаясь ко мне всем телом, дал почувствовать — какой он крепкий, сильный, как его тело будто пульсирует от напряжения. Я ощутила жар, пропитанный нашим влечением.
Я не успела даже осознать, как его пальцы уже ловко сняли с меня топ, и он тут же накрыл губами мою грудь. Его рот был нетерпеливым, влажным, жадным. Он ласкал мои соски языком, нежно прикусывал, удерживая меня за талию так крепко, будто боялся, что я исчезну.
Я изо всех сил старалась сдержать стоны, лишь прерывисто дыша, стиснув зубы, потому что наверху действительно была его сестра... но он будто забыл об этом — и, кажется, я тоже.
Его рот жадно скользил по моему телу — по шее, груди, ключицам — каждый поцелуй был насыщен голодом. «Ты даже не представляешь, как я давно этого хотел», — прошептал Арес, скользя губами ниже. Я сжала его за шею, подалась бёдрами вперёд, прижимаясь к нему. Через джинсы я почувствовала его возбуждение — твёрдое, пульсирующее. Он не сдержал стон.
После этого он больше не сдерживался. С рывком расстегнул джинсы, стянул их достаточно, чтобы освободиться, и схватил меня за бёдра. Одним движением отодвинул моё бельё в сторону и резко вошёл в меня. Губы скользнули к моей шее — горячий, влажный поцелуй, и хриплый шёпот у самого уха:
— Ты такая мокрая, принцесса...
Он вошёл глубоко, до самого конца, и я не сдержала громкий вскрик. Его рука тут же легла на мои губы, заглушая звуки, в то время как бёдра продолжали двигаться — сильно, уверенно, до упора, заставляя моё тело дрожать под каждым его толчком.
Он двигался быстро и жадно, погружаясь в меня снова и снова. Я чувствовала, как мои стенки плотно обхватывают его, принимая глубоко и полностью. Стоны рвались из горла, но были заглушены его рукой, покрывающей мои губы. Он дышал тяжело, прерывисто, а его карие глаза не отрывались от моего лица — ловили каждую дрожь, каждый изгиб, каждое движение, словно он хотел запомнить всё.
Мои стоны сводили его с ума, я видела это в его взгляде. Он чуть откинулся назад, опираясь на спинку дивана, и в этот момент я взяла инициативу. Стала двигаться сама — медленно, плавно, вперёд и назад, дразня его каждым медленным толчком. Он зажмурил глаза и выдохнул глубоко, почти с рычанием, будто теряя контроль.
Он убрал ладонь с моих губ, опуская руки на мои бёдра — сжимая их с жадным нетерпением. Его взгляд метнулся вверх, задержался на мне, изучая, пожирая глазами, как будто впервые. Я на миг остановилась, дыхание сбилось, и в этом коротком молчании я приблизилась к нему, коснулась губами его уха и прошептала:
— Арес...
Затем — поцелуй в мочку, горячий, дразнящий. Он застонал глухо и вновь начал двигаться внутри меня — резко, жадно. Я подхватила ритм, приподнимаясь и опускаясь, помогая ему каждым прыжком. Наше дыхание сливалось в одно, жаркое, обжигающее. Моё тело пылало, сердце колотилось так, будто не выдержит, и я почти терялась в этих ощущениях — таких сильных, таких настоящих, что казалось, я вот-вот упаду в обморок от переполняющего наслаждения.
Он ускорился, движения стали резкими, жадными, и вдруг хрипло прошептал сквозь напряжённое дыхание:
— Ари... я больше не могу сдерживаться.
Я ничего не ответила — просто впилась губами в его шею, оставляя влажный поцелуй с лёгким прикусыванием. Почти сразу моё тело содрогнулось. Волна оргазма прокатилась по мне, как электрический разряд — резкая, глубокая, разрывающая изнутри. Меня затрясло, стенки сжались, крепко охватывая его.
Он последовал за мной — тяжело и громко выдохнул прямо мне в шею, зажимая в объятиях, будто боялся отпустить. Его толчки стали судорожными, последними. Мы остались слитыми, слипающимися от пота, дыхание срывалось, а в груди ещё пульсировало — жарко, сыро, по-настоящему.
Я медленно сползла с него, чувствуя, как мои щеки вспыхнули жарким румянцем. Сердце всё ещё глухо билось в груди, а губы горели от его поцелуев. Потянувшись к краю дивана, я нашла свой топ и неторопливо натянула его обратно, приглаживая волосы, всё ещё слегка взъерошенные от его прикосновений.
Я уже поднялась, собираясь встать с дивана, как вдруг его сильная рука обвила меня за талию и притянула обратно, заставив снова сесть рядом, почти на него. Он посмотрел на меня с ленивой ухмылкой, в которой пряталось что-то тёплое, почти домашнее.
— Надеюсь, Элли нас не слышала, — хрипло пробормотал он, опуская взгляд на мои губы, будто снова хотел их вкус. — Она ещё слишком мала для таких сцен.
Я рассмеялась, уткнувшись в его плечо, и чуть шутливо ударила его по груди.
— Арес, ей вот-вот восемнадцать! И у нее есть интернет.
Он фыркнул, снова приобняв меня, проводя пальцами по моей талии.
— Я просто хотел, чтобы наш секс был не под аккомпанемент юной свидетельницы.
Я рассмеялась.
Он усмехнулся. Его глаза были тёмными, спокойными. Но в глубине всё ещё жгло то же желание, то же чувство, которое теперь уже не требовало слов — оно становилось частью нас.
И мы просто замерли в этой тишине, близко друг к другу, как будто весь остальной мир вдруг стал на паузу.
Я проснулась от лёгкого шороха. Комната была залита мягким утренним светом, проникающим сквозь полуоткрытые шторы. Воздух пах его кожей, его домом... мной и им. Я лежала, прижавшись щекой к его груди, слушая ровный, спокойный ритм его сердца.
На цыпочках, стараясь не разбудить, я аккуратно потянулась, чтобы встать — но едва сдвинулась с места, как его сильная рука сомкнулась на моей талии.
— Нет, принцесса... — его голос был хриплым, с лёгкой хрипотцой утреннего тембра, — в этот раз не сбежишь.
— Арес... — я чуть улыбнулась, приподнявшись на локте. — Я хотела сделать завтрак.
Он открыл один глаз и потянулся, перехватывая меня уже обеими руками, прижимая ближе.
— Нет, Ари. Не убежишь. Ни на кухню, ни вообще. Утро моё.
— Ты стал жутко собственником, — прошептала я, но даже не пыталась больше выбраться. Просто положила голову на его плечо, чувствуя, как его рука скользит по моей спине.
— Скажи спасибо, что вообще даю тебе дышать, — усмехнулся он и поцеловал меня в висок. — Хочешь — завтрак, будет завтрак. Но сначала... просто побудь здесь. Со мной.
Я замерла. Не от слов — от того, как он это сказал. Без маски, без насмешек, без этой своей дерзкой бравады. Честно. Тихо. Почти уязвимо.
Я подняла голову, коснулась пальцами его скулы и прошептала:
— Я никуда не сбегаю. Не сегодня.
Он притянул меня к себе, и мы снова утонули в этом медленном, ленивом, тёплом утре. В этом "мы", которое теперь стало реальностью.
Мы позавтракали вдвоём. Он настоял на том, чтобы всё приготовить сам — и, признаться, справился куда лучше, чем я ожидала. Я сидела на кухонном стуле, в его рубашке, с чашкой кофе в руках, наблюдая за тем, как он жарит яйца с хрустящим беконом, что-то себе насвистывая.
Это утро было будто вырвано из другого мира. Тихого. Без прошлого. Без будущего. Только настоящее.
Позже, он отвёз меня в университет. Дорога была короткой, но с ним каждая минута казалась весомой — потому что с ним не было пустого молчания, даже тишина чувствовалась живой.
Когда мы подъехали к кампусу, я слезла с байка, и он, как всегда, придержал меня за руку, задерживая чуть дольше, чем нужно. Я наклонилась к нему, коротко поцеловала в угол губ и отступила, чувствуя его взгляд на спине.
Возле входа уже стояла Эйприл. Она заметила меня и тут же шагнула вперёд, крепко обняв. Я уткнулась носом ей в плечо и прошептала:
— Патрик снова не пришёл?
Она тяжело вздохнула и чуть отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Он подавлен, Ари... Весь день проводит на баскетбольной площадке, а ночью выезжает на байке, даже несмотря на запрет мамы. У него крышу рвёт. Он просто... срывается.
Я молча кивнула, сжав губы.
— Я знаю, — ответила я, — он перестал приходить ко мне. Вообще.
Мои слова повисли в воздухе, как недосказанная истина, которую обе знали слишком хорошо.
Эйприл грустно отвела взгляд.
— Он не говорит, но я вижу. Видно, как ему больно.
Мне было нечего сказать. Потому что мне тоже было больно. Потому что я любила одного — и теряла другого.
Мы молча пошли по коридору, направляясь на пару по лингвистике. Студенты гудели, как улей, но для меня всё это было фоном — размытым и чужим.
Всё внутри гудело от тяжести — любви, вины и страха.
Я сидела на паре, уткнувшись в блокнот, делая вид, что слушаю. Мы разбирали фонетику, но мысли упрямо возвращались к Патрику.
Прошло уже несколько дней, как он замкнулся в себе, и я не знала — злится ли он, страдает или просто уходит прочь.
Я открыла мессенджер, быстро набрала:
«Патрик, как ты? Может, увидимся вечером? Просто... поговорим.»
Отправив сообщение, я только подняла глаза, как над моей партой нависла его тень.
Преподаватель. Томас Дрейк.
Мужчина лет сорока с натянутой манерной улыбкой и холодным взглядом, который никогда не задерживался на парнях, зато слишком часто — на девушках. Особенно на мне.Я видела, как он смотрел. Грязно. Медленно. Будто позволял себе больше, чем должен.
— Вам не интересно, мисс Харпер? — голос с ядом, с намерением пристыдить.
Я выпрямилась.
— Мне интересно. Я просто...
— Просто решили заняться личной жизнью на моей паре? — усмешка. Омерзительная, самодовольная. — После занятия — останьтесь. Поговорим о том, как вы сосредотачиваетесь.
Он подчеркнул каждое слово. Так, чтобы я уловила подтекст.
Я почувствовала, как рядом Эйприл сжала свою тетрадь с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Она глянула на меня — короткий, понятный взгляд: я всё видела. Она тоже его терпеть не могла.
Внутри меня всё закипало. Не от страха. От унижения.Но я только кивнула и молча опустила взгляд, стискивая ручку так, что скрипнула пластиковой спинкой.
Патрик не отвечал. Преподаватель не отводил взгляда. А я считала минуты до конца пары — сжав губы, чтобы не сорваться.
После пары я быстро собрала вещи, надеясь, что затеряюсь в потоке студентов, выходящих из аудитории. Мне казалось, если я просто встану и уйду, он забудет. Не скажет. Не посмотрит. Но едва я сделала шаг, как услышала позади:
— Мисс Харпер. Останьтесь.
Голос безэмоциональный. Но в нём чувствовалось что-то... не то. Что-то скользкое. Липкое.Толпа разошлась. Осталась я, столы, серые стены и он — Томас Дрейк, стоящий у кафедры с видом хищника, выжидающего удобный момент.
Я подошла ближе — медленно, будто ноги налились свинцом.
Он скрестил руки на груди, улыбнулся. Фальшиво.
— Ну, Ария... — он нарочито мягко произнёс моё имя, будто пробуя его на вкус. — Расскажи, чем же ты была так занята на моём занятии?
— Я просто написала сообщение. Это больше не повторится, — коротко. Я старалась держаться прямо, уверенно. Но внутри всё сжималось. От его взгляда, от его близости.
Он усмехнулся. Медленно подошёл ко мне, слишком близко. Настолько, что я почувствовала его запах — горьковатый, мужской, слишком резкий.
— Ты уверена, что не хочешь быть... внимательной? — он провёл пальцем по краю стола рядом с моей рукой. — Девушки, которые умеют быть... послушными, получают хорошие оценки. Особенно, если умеют держать внимание. На нужных вещах.
Меня словно током пробило. В голове вспыхнуло: Он делает это не в первый раз. Он давно так делает. Он выбирает тех, кто молчит.
Я чуть отступила назад, стиснув зубы.
— Если вы всё сказали, я пойду.
Он не отступил. Сделал шаг вбок, будто бы случайно загородив проход. Его голос стал тише, ниже:
— Ты же не хочешь, чтобы твоя посещаемость и зачёт зависели от твоей... холодности, правда?
Я почувствовала, как сердце глухо стучит в груди. Словно предупреждение.
Но я не позволила себе отступить ещё. Только приподняла подбородок:
— Если вы тронете меня, я подам жалобу.
Он замер. Его улыбка исчезла — на секунду, словно маска соскользнула, оставив только холод и гнев. Но потом он снова надел привычную гримасу снисходительности — искусственную, натянутую.
— Напишешь жалобу, Ария? Ну-ну.
Он подошёл ближе, слишком близко, почти полностью зажав меня между столом и своим телом. Я ощутила исходящий от него жар, его дыхание у самого лица.
— И кто тебе поверит, паршивка?
Сердце глухо стучало в груди. Я отпрянула, но он резко схватил меня за талию и вытянул к себе, словно намереваясь стереть границу между властью и насилием.
— Я буду кричать! — выдохнула я.
Он усмехнулся.
— Попробуй.
И в следующее мгновение его рука грубо закрыла мне рот, а вторую он потянул к моему плечу, намереваясь развернуть и пригнуть к столу.Всё тело похолодело. Паника, адреналин, инстинкт.
Я сделала единственное, что могла — резко ударила его локтем в скулу, вложив всю ярость, страх и омерзение. Он застонал, ослабив хватку.
Я вырвалась, вылетела из кабинета как пуля, захлопнув за собой дверь, и тут же споткнулась на повороте коридора — упала прямо у ног Эйприл.
— Ари! — закричала она, хватая меня под руки. — Что случилось?! Ари, ты в порядке?!
Я не смогла сразу ответить — грудь сотрясалась от панического дыхания, глаза застилала слезящаяся ярость. Лишь прошептала:
— Он... он пытался...
— Что он пытался, Ари? — голос Эйприл сорвался, тревога в нём поднялась до паники.
— Томас. Он... прямо там. В кабинете. Пытался... — я не смогла договорить, просто покачала головой, чувствуя, как горло сжимается.
Глаза Эйприл наполнились дикой яростью.
— В смысле "пытался"?! Он что, тронул тебя? Прямо там?! В кабинетe?! — её голос сорвался. — Посреди учебного дня?! Вот же ублюдок!
Она резко поднялась на ноги и рванула к двери кабинета, но я схватила её за руку, вцепившись с остатками сил.
— Нет! Не вздумай! — крикнула я, задыхаясь. — Один на один — я тебя с ним не оставлю! Не надо, прошу...
Эйприл застыла. Посмотрела на меня сверху вниз, вся дрожа от ярости, но медленно опустилась на колени рядом.
— Хорошо. Хорошо, Ари. Только не проси меня оставить это просто так.
Я сжала её руку, не отпуская. Голос дрожал:
— Я хочу домой. Просто... домой. Хочу смыть это с себя, Эйприл... Всё это. Пожалуйста.
Эйприл кивнула, сдерживая слёзы.
— Домой. Сейчас же. Я с тобой, слышишь? Я не оставлю тебя одну. Никогда.
И в тот момент, посреди коридора, на полу, среди гулких шагов и шёпотов, мы стали ещё ближе, чем когда-либо.
Мы доехали до дома в молчании. Эйприл всё это время не выпускала мою руку.
— Если что — зови. Хорошо?
Я кивнула, и она крепко обняла меня, шепнув:
— Ты сильнее, чем думаешь.
Я открыла дверь.
В доме было непривычно тихо... гнетуще.
Я сделала пару шагов — и услышала голоса из кухни.
Отец сидел за столом, с телефоном у уха, мрачный, сжав кулаки. Мама напротив — глаза взволнованные, слёзы на ресницах. Маркус, мой маленький брат, стоял в углу, сжимая в руках плюшевого мишку. Он уже чувствовал, что-то не так.
Как только я появилась в дверях, отец резко встал, отбросив стул.
— Милый, не надо! — вскрикнула мама, бросившись за ним. Но он не слушал.
Он подошёл ко мне — и ударил.
Голова дёрнулась в сторону, кожа на щеке загорелась огнём.
— Идиотка! — рявкнул он. — Ты хоть понимаешь, что натворила?!
Я замерла. Не дышала. В груди сжалось всё.
— Мне звонят с университета! Говорят, ты... приставала к преподавателю! Это правда?! Хотела себе хорошие оценки таким способом, Ария?! — он почти рычал. — Какой позор. ПОЗОР!
— Папа... это не так... он... — я не успела договорить.
Второй удар.
Мама закричала, кинулась между нами.
— Остановись! ОСТАНОВИСЬ! Это твоя дочь! Она пострадала! Она ЖЕРТВА!
Но он был в бешенстве. Красный, не видящий ничего, кроме своей ярости и позора, который он себе выдумал.
— Не ври мне! Она разрушит нашу репутацию! Позорит мою фамилию!
Я пошатнулась. Глаза затопило.
И тут... голос. Тихий, дрожащий:
— Ария... — Маркус. Его губы задрожали, глаза наполнились слезами. — Папа, не надо...
Он смотрел на меня, как будто не узнавал. Как будто я вдруг стала кем-то другим.
Мама закрыла меня собой, схватив за плечи.
— Всё, Ария, наверх. Иди, родная. Я с ним поговорю.
Но я уже почти ничего не слышала.
Мир гремел, сердце колотилось, а внутри... всё рушилось.Я хотела исчезнуть. Провалиться. Раствориться.Только чтобы не чувствовать.
И только Маркус — с заплаканным лицом, с мишкой в руках, — смотрел мне вслед, пока я поднималась по лестнице в абсолютной тишине.
Той ночью я поняла: в моём собственном доме нет места для правды.И это была самая страшная правда из всех.