Гонка
Мы сидели с Эйприл на кожаной скамье у витрин, попивая кофе из автоматов, наблюдая, как Эрни в который раз обходит по кругу два мотоцикла — один чёрный, другой графитово-серый. Словно это был не выбор транспорта, а решение на всю оставшуюся жизнь.
— Мне кажется, этот? — сказала я, кивнув на матовый Harley с мощным движком и широкой задней шиной.
— Или этот? — Эйприл поджала губы, глядя на второй байк. — Хотя, если честно, я вообще не понимаю в этих железных чудовищах. Главное — чтобы рёв был сексуальный.
Я усмехнулась, облокотившись на спинку.
Мы были в салоне Ареса. Его имя не было на вывеске, но это место дышало им. Чёрные и хромированные байки выстроились, как армия под его началом. На стенах — черно-белые фотографии гонок, карты маршрутов, шлемы, перчатки, моторное масло с дорогими лейблами.
Арес прошёл трудный путь.
Он сам поднимал этот бизнес с нуля. Воспитывал Элли. Просто с болью, злостью и железным упрямством. Каждый болт, каждая шина здесь — как его шрам. Как доказательство того, что даже из боли можно собрать нечто сильное. Надёжное.
— Иногда я забываю, что он хозяин всего этого, — прошептала я, оглядываясь по залу. — Пока не увижу, как он командует механиками с этим своим тоном...
— Тоном «если ты уронишь ещё один инструмент, я засуну его тебе в...»? — хихикнула Эйприл. — Да, это он.
Я улыбнулась.
Арес действительно был таким — грубый, резкий, но с огнём внутри. Он не кичился тем, чего добился. Не носил костюмы, не говорил высокопарно. Он просто делал. Работал. Жил.
И в этом было что-то чертовски притягательное.
Мы продолжили наблюдать за Эрни, который встал между двух байков, сцепив руки за головой, и простонал:
— Я не могу выбрать! Они оба орут "купи меня", как две бывшие!
— Значит, надо купить оба, — рассмеялась Эйприл, закидывая ногу на ногу.
В этот момент я заметила, как Арес вышел из задней комнаты, перекинув через плечо чёрную ветровку. Его взгляд скользнул по залу, задержавшись на мне. Взгляд, от которого кровь мгновенно бежала к лицу.
Он был в своём мире, в своём пространстве. И всё равно умел притягивать, даже не приближаясь.
— Ты опять смотришь на него, как будто он съест тебя живьём, — прошептала Эйприл, не глядя.
— А если я этого и хочу? — пробормотала я, не отрывая взгляда от Ареса.
Эйприл лишь тихо засмеялась.
— Ну, тогда держи крепче. Потому что с ним — или ты взлетаешь, или разбиваешься к чертям.
Арес подошёл к нам уверенным шагом, словно это был не просто салон, а его личная территория, и он чувствовал себя здесь, как лев в собственном логове. Его запах — смесь кожаной куртки, мыла и бензина — ударил мне в нос, как только он приблизился. Он облокотился о спинку дивана, наклонился к моему уху, и его голос скользнул по коже, как шелк:
— Принцесса, а почему ты не сказала, что зайдёшь?
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Он говорил тихо, но его слова будто запульсировали у меня на шее. Эйприл повернулась к нам с выражением "сейчас взорвусь от сдерживаемого смеха", а я делала вид, что сосредоточена на упаковке арахисовых снеках в руках.
В этот момент подошёл Эрни, наивно не подозревая, как близко находится к развязыванию всей правды.
— О, неужели вы не собачитесь как всегда? — хмыкнул он. — Подружились?
Мы с Эйприл переглянулись, и я почти рассмеялась — эта нелепая комедия длилась уже несколько недель, и никто из ребят, кроме Эйприл, не знал, что мы с Аресом... вместе. И что каждый наш "случайный" взгляд или язвительная фраза — лишь маска, за которой прячется страсть, которая не отпускала нас даже по ночам.
Арес прищурился, скользнув по мне взглядом и с лёгкой издёвкой сказал, словно подыгрывая роли:
— Ну, это всё временно. Принцесса просто в ударе сегодня — молчит и не ерничает, значит точно что-то задумала.
Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Он знал, как играть эту игру. Знал, когда надавить, когда отступить — всё, чтобы не раскрыть нас раньше времени.
— Так, всё, — громко объявила Эйприл, взяла Эрни под руку и указала на графитовый байк. — Берём вот этот. Выбирал три часа, будто свадьба с ним будет, а не за руль садиться.
— Погоди, ты уверена? — Эрни округлил глаза. — Ты же говорила, что вообще не разбираешься в байках.
— А зато я разбираюсь в мужском нытье, — отрезала она. — Если не заткнёшься, выберу тебе розовый.
Эрни прикусил язык и, кажется, уже хотел согласиться, когда Арес кивнул механику, подавая сигнал — всё, оформляем. А потом он снова посмотрел на меня — коротко, остро, и я поняла: он хочет, чтобы я осталась.
И я осталась. Хоть и знала, что Патрику до сих пор ничего не сказала.Что всё, что между нами с Аресом, — пока что только наше.Но внутри... внутри уже слишком поздно было отступать.
Я тихо приоткрыла дверь его кабинета. Запах кожи, бензина и сигарет мгновенно окутал меня, словно я переступила не просто порог, а границу между сдержанностью и чем-то, что пульсировало под кожей. Он стоял у окна, спиной ко мне, и даже в этой позе был опасно красив — напряжённые плечи, чёткий силуэт, будто вырезанный из камня.
— Арес... — позвала я едва слышно.
Он развернулся, и в следующее мгновение — я даже не успела вдохнуть — он подошёл, схватил меня за запястье и резко потянул к себе.
— Закрой дверь, — хрипло сказал он, и когда я послушно отступила назад, дверь мягко щёлкнула.
В ту же секунду он прижал меня к своему телу, жадно целуя, будто весь день ждал только этой возможности. Его губы были горячими, напористыми, как и руки, что скользнули по моим бокам, будто старались убедиться — я здесь, настоящая, не мираж.
Его дыхание смешивалось с моим, как огонь с кислородом, усиливая пламя между нами. Я сжала в кулаке его футболку, теряясь в ощущениях — от его запаха, от того, как он держал меня, как будто боялся, что я исчезну.
Он оторвался от моих губ с резкой жаждой, глядя в мои глаза так близко, что я могла чувствовать каждое его слово на своей коже.
— Сколько мне ещё притворяться, что я не схожу по тебе с ума? — прошептал он, держа меня за лицо, большими пальцами поглаживая мои скулы, будто пытался сохранить самообладание.
Я не ответила. Просто смотрела в его глаза — тёмные, горящие, полные чего-то дикого и настоящего.
И мне вдруг стало страшно — не от него, а от того, как сильно я хотела этого. Его. Нас. Без притворства.
Я прошла вглубь кабинета, не оглядываясь. Сердце билось слишком громко, но я старалась сохранять спокойствие. Тёмное дерево его рабочего стола, разбросанные чертежи, металлический блеск мотоциклетных деталей — всё это пахло им. Свободой. Грубой силой. Желанием.
Я обернулась к нему через плечо — он стоял, глядя на меня, и в глазах у него была та самая искра. Я села на край его стола, скрестив ноги, будто вызывала его на молчаливый вызов.
Он не заставил себя ждать.
Подошёл, тяжело дыша, его шаги глухо отдавались по полу. Он встал между моих бёдер, одним движением чуть раздвигая их. Его ладони скользнули к моей шее, обхватили её — не грубо, а властно. Он наклонился, его лоб почти касался моего.
— Принцесса... — прошептал он, голос охрип от желания.
Я вдохнула глубже. Прикосновение его пальцев — горячее, уверенное — будто подталкивало меня к краю.
— На выходных я скажу Патрику, — сказала я тихо, но твёрдо. — Я сама устала прятаться.
Мгновение повисло в воздухе, тягучее, как сироп. Он не ответил сразу. Просто смотрел на меня с таким выражением, будто ждал этого больше, чем осмеливался признать.
Потом его губы дрогнули в едва заметной ухмылке.
— Ты понятия не имеешь, что только что сделала со мной, — сказал он и притянул меня ближе, его пальцы скользнули к затылку, вплетаясь в мои волосы.
Я не отстранилась. Наоборот — впервые за долгое время почувствовала, что поступаю правильно.
Он провёл пальцами по линии моей челюсти, ещё не отрываясь взглядом от моих глаз. Его голос был ниже обычного, насыщенный этим особым, глубоким тембром, от которого у меня по спине пробежал ток.
— Вечером гонки. Я хочу опробовать свой новый байк.
Я приподняла бровь, слегка наклонив голову.
— Новый? Ещё один? Уже третий... — усмехнулась я.
Он хрипло рассмеялся, по-мужски, глухо и немного самодовольно. Прислонился бедром к столу рядом со мной, глядя как будто с вызовом.
— Ну, когда я научу тебя ездить, могу купить тебе хоть пять.
Я замерла на полуслове, мои глаза расширились.
— Что... что ты сказал?
— А что, принцесса? — его губы растянулись в ленивой, дерзкой усмешке. — Не хочешь научиться?
Я чуть закусила губу, отвела взгляд, будто обдумывая это.
— Хочу... конечно хочу. — я снова посмотрела на него, — но страшно. А вдруг, пока ты будешь учить меня, я сломаю тебе твоего чёрного коня?
Он подошёл ближе, обхватил мою талию, прижимая к себе, и его голос стал почти бархатным.
— Ари... если ты хоть пальцем коснёшься моего байка, он станет только лучше. Потому что ты к нему прикасалась.
Я тихо выдохнула, сердце бешено колотилось. Он поцеловал меня в висок, мягко, почти нежно, совсем не так, как несколько минут назад — страсть в нём вдруг сменилась вниманием, каким-то особым, тонким теплом.
— Кстати, — продолжил он, — я назвал новый байк твоим именем.
— Ты шутишь.
— А вот и нет. Громкая, быстрая, упрямая... как ты.
Я рассмеялась, уже не в силах скрыть румянец. И пусть в тот момент мне всё ещё было страшно, но в его голосе было что-то такое, что внушало уверенность. С ним — даже риск казался желанным.
Вечер опустился на город, как бархатное покрывало — сгустился шум моторов, гул голосов, запахи резины, бензина и нетерпения смешались в плотную пульсацию ночных гонок Майами. Где-то далеко — огни города, здесь же, в тени заброшенного аэродрома, всё было по-другому. Острые взгляды, мурашки по коже, лязг металла — настоящая живая энергия.
Я стояла рядом с Эйприл, закутав руки в куртку — ветер трепал волосы, на губах лёгкий привкус адреналина. Она что-то говорила про то, как Эрни зазнался после победы на прошлой неделе, но я её уже не слушала. Сердце било глухо и быстро, как перед чем-то опасным и важным.
И тогда он появился.
Арес.
Уверенной походкой, в тёмной куртке, с той самой хищной тенью в глазах.
Он подошёл со спины, провёл рукой вдоль позвоночника — медленно, небрежно, но точно, будто знал, куда нажать. Я вздрогнула.
— Ты нервничаешь, — прошептал он мне на ухо, и его голос был тёплым, чуть хриплым. — Меня это заводит.
И прежде чем я успела что-то ответить, он уже пошёл вперёд, растворяясь в толпе, будто и не подходил вовсе. Я осталась стоять с затуманенным взглядом, уставившись на тёмный асфальт под ногами, как будто там могла быть хоть какая-то стабильность.
Но она исчезла в тот момент, когда я встретилась глазами с Патриком.
Он стоял немного поодаль, рядом с Эрни. Его лицо было бледным, губы плотно сжаты. Он видел.
Чёрт. Господи.
Он заметил. Этот жест, этот миг. Он всё понял — или почти всё.
Я хотела подойти, объяснить, сказать хоть что-то, но всё случилось слишком быстро.
Гул моторов усилился, кто-то закричал:
— На старт! Все на стартовую линию!
Толпа пришла в движение, воздух задрожал от вибраций моторов. Патрик обернулся и медленно направился к своему байку , даже не глядя в мою сторону.А я осталась стоять на месте, со вкусом вины на губах и бешеным сердцебиением, которое глушил рёв ночи.
Гонки начались.
В ночи взревели моторы, словно звери, вырвавшиеся из клетки. Асфальт задрожал под шинами, фары байков прорезали тьму, отблески света танцевали на влажной дороге. Толпа затаила дыхание, кто-то крикнул "ДАВАЙ!" — и всё сорвалось с места.
Я стояла на обочине, пальцы судорожно вцепились в край куртки.
Арес и Патрик — рядом на старте. Двое мужчин, которых я знала слишком хорошо. Но сейчас они были не друзьями, не соперниками — а хищниками, готовыми пойти до конца.
Арес вырвался первым. Его чёрный байк — будто продолжение его тела, гладкий, яростный, уверенный. Он держал корпус ровно, каждое движение — точно рассчитано. Линия, ритм, звериный инстинкт. Я видела, как сжаты его плечи — он в этом мире, в этой скорости, в этом бою.
Патрик догонял. Его стиль был другим — более дерзкий, рискованный, злой. Он не ехал — он рвался вперёд, будто пытался догнать не только Ареса, но и всё, что ускользает от него в жизни. Его глаза были как раскалённые угли, я видела это даже на расстоянии. Он не собирался проигрывать. Не сегодня.
На первом повороте Арес вошёл плавно, по траектории. Патрик взял шире — и тогда, на втором круге, подрезал его. Жёстко.
Я резко втянула воздух.
Байк Ареса пошатнуло — тот едва удержался, но не остановился. Он выровнял руль, не посмотрел даже на Патрика. Не мигом. Не словом. Только нажал на газ.
Началась настоящая игра.
Они летели по ночной трассе, сменяя друг друга на поворотах. Моторы ревели, как звери на дуэли. Арес догонял, обходил, уходил в тень, а потом снова выстреливал вперёд. Его тело двигалось как у охотника, готового к финальному рывку.
И вот — последний круг. Прямой участок трассы. Я не дышала.
Патрик рванул вперёд, на пределе. Арес — позади, словно отступил. Но за секунду до поворота он резко вывернул, ввинтился в просвет между Патриком и ограждением, словно сам воздух раздвинулся под него.
— Да-а-а, Арес, давай! — кто-то из толпы закричал.
Финиш был в пятидесяти метрах.
Арес вышел первым. На мгновение — тишина.
А потом — взрыв восторга. Победа.
Я успела лишь на секунду обернуться — и услышала визг шин, звук падения.
— ПАТРИК!
Его байк занесло. Он вылетел с трассы, упал жёстко, тело пронесло по асфальту.
— О Боже.
Мои ноги сами побежали. Люди отпрянули. Кто-то кричал "Скорая!"
Арес, сбросив шлем, был уже возле Патрика, склонился над ним.
Я бежала, почти не чувствуя ног. Шум, крики, огни, толпа — всё растворилось. Остался только он — Патрик, лежащий на холодном асфальте, с перекошенным лицом и рукой, сжимающей бок.
— Патрик?! — я упала на колени рядом, схватив его за ладонь, дрожащую и прохладную. — Где болит? Что случилось? Скажи мне, пожалуйста...
Он открыл глаза, в которых сверкнуло что-то между болью и привычной, упрямой бравадой. Хрипло рассмеялся, словно хотел не напугать меня, а наоборот — успокоить.
— Всё хорошо, миледи... — голос сорвался, он тут же зажмурился и стиснул зубы, второй рукой прижимаясь к ребрам. — Лёгкий ушиб.
— Лёгкий? — повторила я, чувствуя, как в горле поднимается паника. Его пальцы дрожали в моей ладони.
— Брат! — голос Эйприл прорезал воздух, наполненный бензином и страхом. Она влетела на площадку, упав рядом с нами. — Господи, Патрик, ты хочешь моего инфаркта? Ты в кого вообще такой упрямый, а?!
Он снова усмехнулся, уже бледнее. — В тебя, наверное...
Я подняла глаза — и встретилась с Аресом.
Он стоял чуть поодаль, напряжённый, с тяжёлым дыханием. Его губы были плотно сжаты, скулы напряглись — он не отводил взгляда от Патрика. А потом... сделал шаг.
Присел рядом. Молча. Без слов. Просто протянул руку и сжал мою, ту, что не держала Патрика.
Это было не показное сочувствие, не ревность, не угроза. Это был знак: Я рядом. Я вижу, через что ты проходишь. И я здесь.
Я кивнула едва заметно, сжимая его пальцы в ответ. У меня не было сил даже на взгляд — я боялась, что если посмотрю на Ареса сейчас, расплачусь.
И тогда — звук сирены. Визг тормозов. Скорая подлетела к нам, словно спасение.
Парамедики быстро осмотрели Патрика. Один из них бросил:
— Ушиб ребер, возможно, лёгкое сотрясение. Заберём, сделаем рентген, подстрахуемся.
Патрик, несмотря на бледность, усмехнулся снова. — Не так уж и страшно, правда?
— Заткнись, — прошептала Эйприл, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Дебил.
Я не отпускала его руку, пока его не подняли на носилки. И только когда двери скорой захлопнулись, и машина унеслась в ночь с огнями, я почувствовала, как по моим щекам катятся слёзы.
Позади меня всё ещё стоял Арес. Молча.
Я чувствовала его взгляд на затылке, тёплое дыхание, его напряжённую фигуру.
Он хотел что-то сказать... но знал — сейчас не время.
Утро было прохладным, несмотря на лето. Мотор байка Ареса стих прямо у входа в больницу. Я спрыгнула с сиденья, чувствуя, как внутри сжимается всё — и от напряжения, и от вины, и от страха.
Он тут же придержал меня за руку, крепко, но нежно, взглядом не отпуская ни на секунду.
— Ему крышу снесло вчера на гонке. — Голос Ареса звучал спокойно, но в нём сквозила сдержанная ревность. — Походу, он уже начинает понимать, что мы с тобой.
Я вздохнула, отвела взгляд, потому что в его глазах было слишком много правды.
— Я знаю... — прошептала я, — поэтому на днях всё расскажу. По-настоящему. Без увиливаний.
Арес склонился ко мне ближе, его пальцы всё ещё лежали на моем запястье.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросил он тихо, почти неслышно. — Чтобы ты не была одна в этот момент.
Я покачала головой, положив ладонь на его грудь, прямо туда, где сердце било слишком быстро.
— Нет. Это я должна сделать. Только я.
Он кивнул, молча. Но прежде чем отпустить, притянул меня ближе и поцеловал — кратко, глубоко, сдержанно, но так, что колени дрогнули.В этом поцелуе не было страсти.
В нём была поддержка. Доверие. Принятие.
— Иди. — прошептал он. — Я подожду.
Я кивнула и почти бегом вбежала в здание.
Палата Патрика была на втором этаже. Я нашла её сразу — дверь была приоткрыта, а внутри, как и ожидалось, уже сидела Эйприл, свесив ноги с подоконника и листая журнал, который явно не читала.
— А вот и наша беглянка. — заметила она с лёгкой улыбкой, кивая в мою сторону.
Патрик лежал, откинувшись на подушки, с повязкой на лбу и легкой тенью боли на лице. Но, несмотря на бледность, он приподнялся, как только увидел меня.
— Миледи пожаловала.
Я подошла ближе, сев рядом и взяв его за руку. Его пальцы были всё такие же тёплые, всё такие же знакомые.
— Ты как? — спросила я тихо, заглядывая в его глаза.
Он пожал плечами.
— Немного стучу, немного звеню... но в целом жив.
Он криво усмехнулся, и это разбивало меня сильнее, чем если бы он кричал от боли.
Я улыбнулась, стараясь не выдать, как сжимается грудь.
Эйприл встала с подоконника и сделала шаг к двери.
— Я за кофе. Вам есть о чём поговорить.
Она вышла, оставляя нас наедине.
И вот оно — тишина. И его глаза, в которых я уже видела вопрос.Я знала — момент близко. Совсем близко.Но пока...я просто сжала его ладонь крепче и осталась рядом. Пусть хоть ещё чуть-чуть — он будет просто Патриком, моим другом, моим прошлым, которое ещё не знает всей правды.
Я сидела на краю его больничной койки, глядя на перебинтованные пальцы, на царапины, на ту самую улыбку, которую он всегда пытался прятать за легким сарказмом. Но сейчас в ней не было ни капли привычной бравады. Только тишина. Только боль.
— Патрик... что с тобой случилось? — прошептала я, глядя ему в глаза. — Ты всегда был сосредоточен на гонках. Ты всегда был лучшим. А вчера...
Он отвёл взгляд.Долго молчал.
И вдруг — всё напряжение, которое он так старательно держал в себе, вышло наружу.
— Я схожу с ума, Ари. — Голос его был хриплым, надломленным. — Я... чёрт... я просто не могу. Я не могу смотреть, как он смотрит на тебя. Как ты — смотришь на него.
Мои пальцы сжались в кулак, сердце сжалось сильнее.
— Патрик...
Он поднял на меня глаза. В них — оголённая душа.Без защиты. Без стен.
— Я не просто люблю тебя, Ари.
— Я... ревную. По-настоящему. До злости. До безумия.
— Мне больно. Потому что, как бы сильно я ни хотел, я не могу быть для тебя тем, кем он уже стал.
Я почувствовала, как внутри всё опускается.
— Прости. — прошептала я, не зная, что ещё можно сказать.
Он усмехнулся — криво, обречённо.
— Не извиняйся. Я бы не выбрал другого пути, даже если бы мог. Всё, что я хочу — это чтобы ты была счастлива. Хоть и не со мной.
Я коснулась его руки, осторожно.
И больше не сказала ни слова.
Потому что в этот момент — любовь была в его боли. А моя — в молчании.
Я наклонилась ближе и осторожно обняла его.
Он пах больничной простынёй, йодом и чем-то до боли родным — нашим детством, летом, домом. Он не ответил на объятие сразу, но спустя секунду его рука всё же легла мне на спину — нерешительно, словно он боялся сломать что-то внутри себя, дотронувшись до меня сильнее.
— Я буду приходить каждый день, хорошо? — прошептала я. — Ты не один, Патрик. Никогда не был.
Он не ответил. Только смотрел на меня.
Медленно, внимательно. Слишком внимательно.
И вдруг его пальцы сжали мою ладонь.
— Вы вместе? — тихо спросил он.
— Скажи мне честно, глядя в глаза, Ари. Только не ври. Я заслуживаю правду.
Я посмотрела на него.
В самые глаза. Без уклонов, без театра.
Там был мой друг, мой брат по духу.
Мальчик, который носил мои рюкзаки в школе и угрожал ногами тем, кто обидит.
Мужчина, который любил меня — тихо, годами, не прося ничего.
И я не имела права лгать.
— Да.
— Мы вместе.
Его взгляд не дрогнул.
Он только на мгновение прикрыл глаза, будто это слово ударило сильнее, чем он ожидал.
А потом снова открыл их — и в них не было гнева.
Только печаль.
Глубокая, сдержанная... и благородная.
— Спасибо, что сказала правду. — произнёс он едва слышно.
Я сжала его руку.
Он — не отпустил.
Я вышла из палаты медленно, будто ноги налились свинцом.
Руки дрожали. В груди было пусто — выжжено, вычерпано до дна.
Дверь за моей спиной тихо прикрылась... и почти сразу приоткрылась вновь.
Эйприл.
Она заглянула внутрь, осторожно, будто боялась испортить что-то хрупкое. И её глаза...
В них была боль. Такая открытая, не прикрытая сарказмом или фирменной дерзостью.
Голая грусть.
— Господи... — прошептала она и тут же прикрыла дверь, прижавшись к косяку.
Я сделала шаг ближе, но Эйприл только покачала головой, закрывая рот рукой.
Она не заплакала, но была на грани.
— Он плачет... — сорвалось с её губ. — Ари... он плачет. Мой брат...
Она выдохнула срывающимся голосом и прошептала:
— Я не могу видеть его таким. Это не просто разбитое сердце... это он сам, разбитый.
И вот в этот момент..во мне будто что-то треснуло.Глубоко внутри. Там, где всегда было уверенное «я всё делаю правильно».
Там, где я прятала свою любовь, свою вину, свои сомнения.
Мне стало тошно от себя самой.
— Это всё я, — прошептала я, глядя на неё. — Я разрушила его изнутри...
Эйприл подняла на меня взгляд. И впервые — без упрёка.
Только сочувствие. Только тяжёлое, сестринское понимание.
— Ты полюбила не его. Это не преступление, Ари...
— Но больно. — я отвела взгляд. — Так больно, что кажется, я не заслуживаю быть с Аресом.
Эйприл прикоснулась к моей руке.
— Нет, ты просто обязана быть честной. С ним. С собой. И с Патриком. Он справится. Но ему нужно время.
Я кивнула, но в груди все равно было ощущение, будто я стою посреди руин.
И среди них — самый близкий мне человек, который больше не сможет смотреть на меня так же.