Без тебя
Утро было тихим, прохладным, почти безжизненным. Город ещё спал, но мне нужно было дышать. Нужно было сбросить с себя всё. Субботний вечер, взгляды, игра, вино, шоты ,слова, от которых сжималось внутри — я не могла просто лечь спать, как ни в чём не бывало.
Я встала рано, ещё до рассвета. Натянула коричневые облегающие леггинсы, белый спортивный топ, заплела волосы в тугую косу. Вставила наушники в уши, включив плейлист с ровным битом. Сердце гулко стучало ещё до первого шага.
Я вышла из дома и побежала.
Асфальт мягко глухо отбивал шаги. Холодный воздух резал щёки, но было даже приятно. Всё тело работало, мышцы тянулись, дыхание стало ритмичным.
Я мчалась сквозь улицы Майами, пока солнце только собиралось пробиться сквозь горизонт. Проходила мимо пустых кафе, лавок, припаркованных байков. Всё напоминало мне о субботе.
Взгляд Ареса.
Пальцы Патрика, сжимающие шот.
Слова, которые висели в воздухе, как дым.
И я. Слишком растерянная. Слишком уязвимая.
Я вызвала такси и уехала, сбежала, оставив всех — Патрика, Ареса, Эйприл — будто вычеркнув этот вечер.Но мысли не отпускали.
Я бежала быстрее, словно хотела убежать и от них, и от себя.От этих чувств, от растущей путаницы, от того, что внутри начинало меняться.Я не понимала, что со мной происходит.Но точно знала: в этом ритме, в этих шагах — я снова становилась собой.
Пусть хоть на мгновение.
Я вернулась с пробежки, запыхавшаяся, с замёрзшими пальцами и раскрасневшимися щёками. Сбросив кроссовки у двери, я на цыпочках пробежала вглубь дома. Из кухни доносились знакомые голоса — и я замерла.
— Ариии! — радостно крикнул брат, кидаясь ко мне, — ты бегала?
— Ага, — улыбнулась я и присела, обняв его. — Какой ты уже большой.
Взгляд скользнул в сторону — и, конечно же, Патрик. Он сидел за столом, спокойно ел яичницу, а моя мама ставила перед ним тарелку с тостами, как будто он — не гость, а ещё один сын в семье.
— С добрым утром, миледи, — усмехнулся он, не отрывая взгляда.
— Утро как утро, — пробормотала я и тут же поднялась по лестнице, — я в душ!
Тёплая вода не смыла напряжения. Мысли всё ещё гудели в голове, словно пульс после пробежки. Я вышла из ванной, вытирая волосы полотенцем, надела мягкий халат и снова спустилась вниз.
Патрик всё ещё сидел на том же месте, и я, немного поколебавшись, подошла ближе.
— Патрик?
Он посмотрел на меня. В его глазах не было обычной лёгкости, но и тяжести тоже не было. Просто... что-то спокойное, тихое.
— Вчера, — сказал он, чуть склонив голову, — я выпил просто так.
Он сделал паузу.
— Не думай себе лишнего, миледи.
Я замерла на секунду, потом усмехнулась, вытирая последние капли с кончиков волос.
— Честно?
Он кивнул. Без улыбки.
Я подошла ближе и обняла его — быстро, крепко, по-дружески. Прижалась щекой к его плечу.
— Слава богу, Патрик. Не шути так больше, ладно?
Он хмуро улыбнулся, но не ответил.
Только сжал мои плечи в ответ.
— Сегодня вечером я иду с Эйприл на йогу, — сказала я, усаживаясь за стол напротив Патрика. — Если хочешь, можем покататься после. Просто... разгрузить голову.
Он посмотрел на меня внимательно, потом слегка кивнул, будто не хотел раздувать из этого событие.
— Звучит как план, миледи.
— Только без гонок, ладно?
— Ни слова о них . Только вечер, дорога и тишина, — усмехнулся он и откинулся на спинку стула.
Мама поставила перед нами тарелки с овсянкой и миску с фруктами. Я вздохнула. Ну, завтрак как завтрак. Патрик же, как ни в чём не бывало, начал играться с Маркусом, вырезая из банана «ракету» и пуская её в «полет» через стол. Брат визжал от смеха, хлопая по столешнице ладошками.
— Ты самый смешной! — захохотал Маркус.
— Не говори это при Ари, она ревнивая, — прошептал Патрик, подмигнув мне.
— Ой, сейчас этой ракетой и получишь, — фыркнула я, не сдержав улыбку.
Утро было почти обычным. Почти.
Но внутри всё ещё немного сжималось — от вчерашнего, от взгляда Ареса, от шота, выпитого Патриком.
После утренней суеты и завтрака мы с Патриком уехали в университет. День прошёл в бесконечной череде пар — ничего особенного, но всё равно утомительно. К вечеру я уже мечтала сбежать от этого здания и всех его странных обитателей.
На йоге было тихо, спокойно, как я и любила. Воздух пропитан ароматами масла лаванды и цитруса, всё вокруг будто замедлилось.
Мы расстелили коврики, сняли обувь. Я была в тёмно-зелёных леггинсах и лёгком бежевом топе, волосы заплетены в тугую косу. Эйприл — в лавандовом спортивном комплекте. Вокруг нас — десяток девушек, и спокойная музыка, растворяющая суету буднего дня.
Инструктор, женщина с тёплым голосом и абсолютным спокойствием в глазах, мягко велела:
— Закройте глаза. Сделайте глубокий вдох. Отпустите всё, что тревожит.
Я вдыхала — и чувствовала, как в лёгкие входит солёный воздух с океана. Выдыхала — и будто отпускала мысли. Стресс, шум в голове, тревоги последних дней... Плавно перетекая из позы в позу, я позволяла телу и разуму наконец синхронизироваться.
Когда мы вытянулись в собаку мордой вниз, я украдкой посмотрела на горизонт. Солнце медленно клонилось к океану, и всё в этот момент казалось таким... спокойным. Я словно вышла из себя прежней — растерянной, загнанной, запутавшейся в чувствах.
— Молодцы, — сказала инструктор под конец. — Помните: равновесие не в теле, а внутри вас.
Я легла на коврик, закрыв глаза. Сердце билось ровно. Голова была удивительно ясной.
Йога... была именно тем, что мне нужно.
Мы с Эйприл сидели на ковриках после практики, потягивая воду и болтая вполголоса.
— Меня уже достал наш преподаватель по лингвистике, — выдохнула я, утирая лоб полотенцем.
— Почему? — Эйприл чуть повернулась ко мне, поправляя волосы.
— Он вечно пялится, — сказала я раздражённо. — И это ещё полбеды. Отпускает какие-то мерзкие комментарии, говорит тихо, но я всё слышу. Мне не по себе рядом с ним. Чувствую, ещё чуть-чуть — и начнёт реально приставать.
Глаза Эйприл тут же вспыхнули.
— Что?! Он что, совсем офигел? — зло выдохнула она. — Ари, ты должна сказать кому-то. Или, чёрт возьми, дай мне имя — я сама его прибью!
— Эйприл, спокойно, — усмехнулась я, хотя в глубине души было приятно, что она так за меня. — Пока всё на грани... Но если он перейдёт черту — я скажу. Обещаю.
— Лучше скажи сразу. Такие типы только разгоняются, если молчать, — буркнула она и резко подтянулась вперёд, снова переходя в позу лотоса. — Мир расслабления, говорили они... Йога, говорили они... А ты тут мне с такими новостями!
Я усмехнулась.
— Прости, просто накопилось. Но спасибо, что ты есть.
— Пф, да я у тебя навсегда. Только попробуй не звать меня, если соберёшься давать этому козлу отпор, ясно?
Мы обе рассмеялись, и мир, хоть на мгновение, снова стал легче.
Эйприл хитро прищурилась, а потом неожиданно пнула меня в бок.
— А ну-ка, признавайся, — прошептала она, наклоняясь ко мне. — Патрик утром убегал к тебе... Может, расскажешь, что было?
Я рассмеялась и покачала головой.
— Ничего такого. Просто болтали... Он сказал, что тот шот он выпил по шутке.
— Ну-ну? — протянула она с таким выражением, будто уже знала правду, просто дожимала меня ради удовольствия. — Веришь?
— Я закатила глаза, чуть не рассмеявшись вслух.
— Я верю, — уверенно сказала я. — Мы просто друзья.
— «Просто друзья», — передразнила она с насмешкой, — только этот «друг» смотрит на тебя так, будто готов убить каждого, кто подойдёт ближе метра на два.
— Перестань, — буркнула я, стараясь не улыбаться, но лицо само выдало мои мысли.
— Ладно-ладно, — хихикнула Эйприл, — но если он снова ворвётся к тебе через окно — зови меня, я это шоу не пропущу.
Я вытерлась после душа, надела удобные свободные брюки и худи, стянула волосы в небрежный пучок. Как только я вышла из ванной, Эйприл уже сидела на кровати с телефоном в руках, и, услышав мои шаги, подняла взгляд:
— Кстати, на выходных вечеринка. Лукас устраивает — у него день рождения. Ты же придёшь?
Я пожала плечами, пряча лицо в полотенце.
— Я не знаю... Честно, Эйприл, я чувствую себя лишней в вашей компании.
Эйприл тут же подалась вперёд, строго посмотрела:
— Не говори глупости, Ари. Ты не лишняя. Наоборот. Все тебя уже приняли, и я уверена — Патрик тебя затащит туда любыми способами. Хоть через окно, хоть на байке, хоть на руках, но появишься ты там точно.
Я не смогла сдержать улыбку и сдалась:
— Ладно, Эйприл. Я приду. Только умоляю, не давайте мне текилу. После той игры я до сих пор стыжусь смотреть в глаза...
— О, поверь, Аресу тоже есть за что стыдиться, — подмигнула она, подходя ко мне. — Это будет интересная ночь.
После йоги мы с Эйприл переоделись и вышли к парковке, где уже ждал Патрик на своём мотоцикле. Он улыбнулся, сняв шлем:
— Миледи, не хотите ли составить мне компанию? — в его голосе звучала игривая насмешка.
— Только если это не связано с адреналином и скоростью, — усмехнулась я.
— Тогда ты по адресу. Просто баскетбол, я — спортсмен, помнишь?
Я пожала плечами и села за ним. Мы мчались по вечернему Майами, но теперь это не была погоня от мыслей, как утром. Это было скорее что-то лёгкое, почти беззаботное.
Площадка была открытая, огороженная покосившейся сеткой-рабицей. За ней виднелись старые бетонные трибуны, заросшие диким плющом — зелёные плети обвивали потрескавшиеся ступени, скрывая следы времени и забвения. Асфальт под ногами был неровным, местами потрескавшимся, с выцветшей разметкой, но кольца всё ещё держались крепко — ржавые, но гордо стоящие.
Лукас уже бросал мяч в кольцо, когда мы подъехали. Он был в наушниках, сосредоточенный, как будто весь мир сузился до мяча и сетки. Мяч с глухим стуком отскакивал от щита и падал обратно в его ладони.
— Ну, наконец-то, — крикнул он. — А то я уже подумал, что ты отмазался.
Патрик рассмеялся, перекинул куртку через плечо и сказал мне:
— Садись вон туда, миледи, и наблюдай за искусством.
— Ты что, сейчас будешь хвастаться своим баскетбольным мастерством? — прищурилась я.
— А разве не в этом суть жизни? — подмигнул он и побежал на площадку.
Я села на бетонное ограждение, обняв колени. Патрик и Лукас бросали мяч, подкалывали друг друга, играли в полсилы, но с азартом. Мяч ударялся о бетон и отскакивал с глухим звуком. Было в этом что-то удивительно простое и тёплое — как будто весь мир на мгновение стал легче.
— Он всегда такой ? — спросила я у Лукаса, когда тот подошёл за бутылкой воды.
— Патрик? Нет. Раньше он был тише, серьезнее. Пока в нашей компании ты не появилась, — подмигнул он и вернулся на площадку.
Я улыбнулась и снова перевела взгляд на Патрика. Он посмотрел на меня и с ухмылкой бросил мяч прямо в кольцо. Попал. Конечно.
Лукас подошёл ко мне, вытирая шею полотенцем, и улыбнулся:
— Ари, не забудь, в эти выходные у меня день рождения. Жду тебя обязательно.
Я ухмыльнулась, скрестив руки на груди:
— Эйприл уже доложила, так что отмазаться не выйдет, да?
Он засмеялся и кивнул:
— Ну, значит, договорились.
И в этот момент Патрик подбежал ко мне с мячом в руках, запыхавшийся, с растрёпанными волосами и лукавой улыбкой.
— О чём болтаем без меня? — спросил он, держа мяч под мышкой.
— Твой друг зовёт меня на праздник, — пожала я плечами.
Патрик, не задумываясь, выпалил:
— Так мы с тобой идём.
— Мы? — я рассмеялась, вскинув брови. — А разве у меня был выбор?
— Нет, миледи, — он наклонился чуть ближе и подмигнул. — У тебя есть я. А я уже всё решил.
Я покачала головой, едва сдерживая улыбку:
— Вот и вся демократия.
Закат окрасил небо в золотисто-оранжевые тона, будто кто-то расплескал мед по облакам. Лёгкий ветерок шевелил деревья вокруг баскетбольной площадки, а свет солнца скользил по асфальту, отражаясь на мокрых от пота спинах игроков.
Лукас, быстрый и цепкий, мчался с мячом, ловко обходя защиту, а Патрик — сосредоточенный, с чуть прищуренными глазами, врывался к кольцу, будто у него не было права на промах.
Я стояла у края площадки, прислонившись к ограде, бутылка воды в руке, сердце всё ещё билось после вечерней йоги, но мысли были не там — они были на нём.
Патрик бросил взгляд в мою сторону — не просто взгляд, нет. Этот был короткий, но цепляющий. Смешной, но тёплый. Словно он говорил: "Смотри, миледи, я играю и для тебя."
И каждый раз, когда он делал бросок — мяч ловко вылетал из его рук и почти безошибочно влетал в кольцо — он смотрел на меня, словно ждал реакции. А я... просто улыбалась. Легко, как будто это лето в Майами длилось вечно и между нами не было ни Ареса, ни всех этих недосказанностей.
Момент был простым, как вечерний воздух, но тёплым. Настоящим.
Площадка уже погружалась в мягкий полумрак — закат окончательно растекался по горизонту, растворяя цвета дня в золотистой дымке. Теплый воздух казался медленным и ленивым, как и весь Майами в этот вечер.
Я собиралась уже взять воду и уйти к скамейке, когда Патрик резко поймал меня за руку и мягко потянул в центр площадки.
— Брось в корзину, миледи, — сказал он, глядя на меня снизу вверх, будто это было королевское поручение.
— Я не умею, — хмыкнула я, оглядывая кольцо, которое вдруг показалось слишком высоким.
И тут сзади раздался голос Лукаса:
— Зато у нас с Патриком — целый багаж знаний. Научим.
Патрик тут же встал за моей спиной, почти вплотную. Его ладони мягко легли на мои руки, направляя их вверх.
— Вот так... локти чуть согни. Не бойся кольца, — прошептал он, и я чувствовала, как его дыхание скользит по моей щеке.
Сердце стучало громче, чем звуки меча о бетон.
— А теперь... замах... — он провёл моими руками в нужной траектории, его пальцы чуть задержались на моих, — и бросай.
Мяч взлетел, касаясь воздуха, и, к моему удивлению, попал в край кольца, задребезжал по ободу и... упал внутрь.
— Попала! — крикнул Лукас и засвистел.
Я повернулась к Патрику — он смотрел на меня с такой гордостью, словно я выиграла чемпионат.
— Не так уж и сложно, правда? — он улыбнулся, а затем, всё ещё не отпуская моих рук, добавил, — когда кто-то хороший рядом.
Мои глаза встретились с его, и между нами повисло то самое молчание — не неловкое, а наполненное.Он отпустил мои руки медленно, словно не хотел, чтобы этот момент заканчивался.
Я засмеялась, ещё раз взглянув на кольцо, и сказала:
— Знаете, мне даже понравилось... В следующий раз беру полноценный урок. С мячом, формой и всей этой баскетбольной эстетикой.
Лукас кивнул одобрительно:
— Вот это настрой, Ари. Только смотри, не затми нас с Патриком.
Но Патрик тут же подошёл ближе, приподняв одну бровь и хитро глядя на меня:
— Полноценный урок? Миледи, вы не представляете, с кем связались. Мои тренировки известны своей строгостью... и индивидуальным подходом. — Он улыбнулся почти невинно, но во взгляде играло что-то шальное.
Я рассмеялась, отмахиваясь:
— Только не слишком индивидуальным.
— Никаких обещаний, — прошептал он, наклоняясь чуть ближе, а потом, уже громче:
— В следующий раз — два часа, пот, падения и мои комментарии. Готовься.
— О, Боже, — закатила я глаза, но внутри почувствовала, как щеки заливает тепло.
Да, мне это действительно понравилось...
Мы подошли к стоянке у корта, где стояли байки.
Мотоцикл Лукаса был черно-графитовый, с мощным и хищным профилем. Матовая поверхность будто поглощала свет, отражая только отблески заката. По корпусу шла тонкая ало-красная линия — едва заметная, но придающая байку ещё больше агрессии. Это был не просто транспорт — скорее зверь на колесах.
Лукас надел черный шлем с зеркальным визором, поправил куртку и протянул руку Патрику.
— До субботы, брат. — Сжав ладонь, он повернулся ко мне, слегка приподнял шлем в приветствии и подмигнул: — И ты не пропадай, принцесса.
— Не собираюсь, — ответила я, слегка улыбнувшись.
Лукас запрыгнул на байк, завел двигатель, и с рёвом, словно зверь, тот рванул вперёд, уносясь в закатную даль.
Патрик обернулся ко мне с лукавой ухмылкой, сделал полушаг, а затем грациозным, почти театральным движением направил руку на свой байк, словно приглашая на танец:
— Миледи, ваше королевское сиденье ожидает.
Я засмеялась, не в силах сдержаться, и с легким поклоном ответила:
— Ваш байк и ваша дерзость не знают границ, сэр.
— Таков уж я, — подмигнул он, помогая мне сесть, — держись крепче. Сегодня у нас маршрут — с ветерком.
Когда мы подъехали к дому, вечер уже давно перешёл в ночь. Тишина улицы нарушалась только шорохом листвы и приглушённым урчанием двигателя, который Патрик тут же заглушил.
Я обернулась к нему и, улыбнувшись, легко поцеловала в щеку:
— Спасибо за вечер.
— Всегда пожалуйста, миледи, — тихо ответил он, не убирая взгляда.
Я уже повернулась, чтобы войти в дом, но едва переступила порог, как послышался резкий голос отца:
— Снова ты где-то шляешься?! — в его тоне кипела злость. — Сколько часов ты сегодня посвятила учёбе дома? Ноль? Как всегда?!
Прежде чем я успела что-либо сказать, он резко схватил меня за запястье.
— Я с тобой разговариваю! — его пальцы вдавились в кожу.
Но в ту же секунду дверь с грохотом распахнулась — в дом влетел Патрик. Он тяжело дышал, будто пробежал километр, глаза полны тревоги:
— Мистер Харпер, прошу прощения за вторжение! — сказал он громко и чётко. — Я... Я забыл отдать Ари конспект.
— Конспект? — зло повторил отец, не отпуская меня.
— Да, — Патрик подошёл ближе, вытаскивая из кармана сложенные листы. — Мы весь вечер были у меня. У неё на днях лингвистика — я помогал. Но она забыла записи. Простите, что поздно.
Я молча кивнула, чувствуя, как сердце колотится в горле. Отец ещё мгновение сверлил нас глазами, но, не найдя, к чему прицепиться, рывком отпустил мою руку.
— В следующий раз пусть учится вовремя, — пробурчал он и ушёл вглубь дома.
Патрик осторожно положил руку мне на талию, выведя за дверь. Я сделала шаг — и больше не выдержала. Слёзы брызнули из глаз, я уткнулась ему в грудь, сжав кулаки.
— Всё хорошо, всё... — шептал он, крепко прижимая меня к себе. — Ты в безопасности, я рядом... Я не позволю ему тебя тронуть.
Я подняла на него заплаканный взгляд. Вся дрожала — от страха, стыда, бессилия. Патрик тихо провёл пальцем по моей щеке, убирая солёную дорожку слезы.
— Всё, тише, ты в порядке, — прошептал он, глядя с таким теплом, что внутри что-то защемило.
Я взглянула на его руку и хрипло спросила:
— Что это за листы ты достал?..
Он криво усмехнулся, чуть виновато, и, подняв один из сложенных листов, пробормотал:
— Это... эм... список бухла на день рождения Лукаса. Шоты, ром, текила, ну, сама понимаешь, организаторские моменты.
Я уставилась на него в неверии:
— Патрик! А если бы он решил взглянуть?!
Он хмыкнул и театрально пожал плечами:
— Ну, тогда он бы прибил нас обоих. Сначала меня, потом тебя. А потом, может, воскресил — и снова прибил.
На секунду я замерла, а потом вдруг расхохоталась — истерически, с облегчением, сквозь остатки слёз.
— Ты идиот, — прошептала я, снова обнимая его.
Он тут же прижал меня крепче, поглаживая по спине, и чуть склонился, почти касаясь губами моей макушки:
— Но идиот, который бы всё равно снова это сделал... ради тебя.
Я слышала, как бешено колотится его сердце. И впервые за долгое время — мне стало по-настоящему тепло.
Я посмотрела на него, всё ещё прижимаясь к его груди, и тихо прошептала:
— Без тебя... я бы давно пропала, Патрик.
Он взял меня за лицо обеими ладонями, осторожно, будто я была стеклянной. Его пальцы были тёплыми, уверенными, как всегда, когда он рядом. Он посмотрел прямо в глаза, медленно и ясно сказал:
— Я знаю.
И в этот момент его взгляд просто кричал — о заботе, о боли, о любви, которую он так давно прятал. Это была не та любовь, что бурей сносит всё на своём пути. Это была глубокая, взрослая привязанность — та, что растёт в тени лет, взглядов, прикосновений и молчания.
Но я... я не могла это увидеть. Или, может, не хотела. Для меня он был другом. Самым родным, самым важным... но другом.
И это рвало меня изнутри на части.
Мы поднялись наверх на цыпочках, чтобы никто не услышал, и Патрик бережно проводил меня до комнаты. Внутри стояла тишина, нарушаемая только моим дыханием — всё ещё сбивчивым после сцены с отцом. Он подошёл ближе, аккуратно укрыл меня пледом, как делал это ещё в детстве, и тихо поцеловал в лоб.
— Теперь всю неделю буду приходить к тебе вечером и делать вид, что мы учимся, — прошептал он с кривой усмешкой.
Я тихо рассмеялась и он добавил:
— Зато отец будет тебя хвалить.
— Он никогда меня не хвалит, ты же знаешь, — мягко ответила я , отстраняясь.
— Знаю... — он на секунду отвел взгляд. — Но вдруг случится чудо.
— Не думаю, — выдохнула я. — Ты же помнишь, как всё детство он кричал на меня за любой проступок.
Я посмотрела на него.
— И каждый раз ты брал вину на себя. И доставалось уже тебе.
Он усмехнулся, а я снова рассмеялась — с теплотой, с грустью, с благодарностью.
— Зато теперь у него есть Маркус, — сказала я чуть тише. — Его он любит безмерно... Видимо, девочка для него — это ошибка.
Патрик тут же посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнуло что-то острое, нешуточное. Он подошёл ближе, опустился на колени у кровати, заглянул мне в глаза и сказал твёрдо, искренне:
— Ты не ошибка, Ари.
— Ты — лучшее, что со мной случилось.
И в этот миг я замерла, потому что сердце, кажется, забыло, как биться.
Я тихо прижалась к нему, ощущая, как с каждой секундой моё дыхание становится глубже, ровнее. Его рука обнимала меня за плечи, ладонь мягко поглаживала по спине, будто укачивала.
Слёзы уже высохли, усталость навалилась плотным одеялом. Я слышала его сердцебиение, будто в ритме с моим.
— Всё хорошо, миледи, — прошептал он почти неслышно, целуя меня в макушку.
С этими словами я закрыла глаза, и сон тут же унёс меня — спокойный, тяжёлый, будто после шторма.
Патрик ещё несколько минут смотрел на меня, будто запоминая каждую черту моего лица в полумраке. Аккуратно убрал прядь волос с моего лба, задержался на миг, будто хотел что-то сказать... но не сказал.
Затем осторожно выскользнул , ступая так, чтобы не издать ни звука. Подошёл к окну, приоткрыл его. Холодный воздух ночи хлестнул по лицу, но он не дрогнул.
С последним взглядом в мою сторону — долгим, почти болезненным — Патрик выбрался наружу, как делал это не раз, ловко спрыгнул с козырька и исчез в ночной тишине.