Салавей

− Бросай свои кости на койку, белорус. А я сейчас тебе что-то из одежды подыщу – выглядишь, что жертва стихийного бедствия.

Алексей молча прошел вдоль блиндажа, остановился в углу, где соседствовали две самодельные кровати – дощатые настилы, засланные матрасами и одеялами. Сел, сложив руки в замок. В это время Надя достала из-под койки сумку Славы, нежно провела ладонью вдоль молнии, потянула за замок, на мгновение зажмурилась, вдохнув такой родной запах...

Отдала гражданку – что оторвала от сердца: футболку, одетую лишь пару раз, немного потертые джинсы и ветровку. Алексей со Славой были схожего роста и телосложения, только белорус немного выше, чуточку стройнее.

− Чем занимаешься? Каким боевым искусством?

Стягивая свою старую футболку, вернее то, что от нее осталось, белорус с горловины вынырнул с удивленно поднятыми бровями. У него вообще оказалась очень красноречивая мимика: что поделаешь – артист.

− С чего ты так решила?

− У того боевика − быка по комплекции, рука в плечевом суставе была вывихнута. А при задержании ничего подобного не наблюдалось – мне парни клялись.

− Айкидо. Пять лет. А до того, годика три, вольной борьбой.

− Нехило так!

− Для здоровья в разумных пределах полезно, да и форму поддерживать нужно – профессия такая.

− Ага. Спортзалы, салоны...

− Да! Вот такой вот я фигляр!

Давая ему возможность спокойно переодеться, Надя задернула занавеску, а когда ее отодвинула – обмерла: к ней спиной стоял Слава. С отросшими до плеч потемневшими влажными волосами. Но потом белорус обернулся и наваждение пропало.

− Что побледнела так? Плохо стало?

− Нет. Устала просто, − взяв кое-что из чистой одежды, Надя направилась к выходу, − ты это... давай обустраивайся, а я пойду – может, случилось чудо, и в душе осталось хоть немного воды.

Но чуда не произошло – всю водицу, собранную в баки во время дождей, уже выплескали. Потому ей пришлось идти на кухню, кланяться Вере Ивановне и цыганить баклажку для личных целей. Что? Многовато? Тогда хотя бы чайник. Хотя бы литра на три. И да, желательно теплый...

Во время позднего завтрака взвод был необычайно тихим – все волновались за Генку. Айболитыч уже оказал ему всю возможную экстренную помощь и готовил парня и боевиков к транспортировке в госпиталь. То, что четырехприводный бус доползет по донельзя размытой грунтовой дороге к трассе, где его должны были встретить скорые с реанимационными наборами, вызывало большие сомнения. Но медлить также не имело смысла.

Не выдержав общую угнетенную атмосферу, Надя начала свои сборы.

− Ты далеко? – Алексей, сидя на койке Славы, с беспокойством наблюдал, как она шнурует высокие берцы.

− У меня своя служба.

− А почему одна? Не в паре?

Догадался, с кем имеет дело? Ну и ладно.

− Потеряла я свою пару... Теперь сама отвечаю за себя. Ты давай – ложись, вон, как парни после ночной, и отсыпайся. А завтра и тебе занятие найдем.

− Надя, можно кое о чем попросить? Понимаешь, мне Маринке нужно весточку подать, чтобы не волновалась. Она, должно быть, с ума уже сходит – я третьи сутки на связь не выхожу.

− Нет. Нельзя. Ты у нас – пропавший без вести. Забыл? Пока тебя волонтеры не заберут.

− Но...

− Никаких «но»! Жена скоро получит тебя в целости и сохранности. А пока будь человеком – не подставляй наши с Михалычем шеи под гильотину. Лады?

Не говоря больше ни слова, она вышла с блиндажа, а вечером, когда вернулась, попала как раз на поминки − после звонка из госпиталя (да, машина все же прорвалась к цивилизации) стало известно, что Гена умер в реанимации, едва туда попав, так и не приходя в сознание. Один боевик тоже. Трое пошли на поправку. Гады!

Когда подошла ее очередь сказать пару слов, Надя не нашла ничего лучше, чем процитировать Славу:

− Дедов погребать не страшно.

Да, тяжко, но можно стерпеть.

Юнцов хоронить ужасно.

Их горестно даже отпеть.

Нет силы закрыть им веки.

Нет силы сказать: «Прощай...»

И под литургию в церкви

Их души направить в рай.

Алексей за весь вечер выдавил из себя разве несколько коротких фраз. Кто не дежурил в ночную – собирался ложиться спать с камнем на душе. Чтобы хоть как отвлечься, настроили радио на местную волну – украинские здесь глушились все до единой. Услышали сводку новостей от ОРДЛО-информбюро. Оказалось, что они, то бишь, каратели, устроив подлую засаду, напали этим утром на разведгруппу в составе шести ополченцев. Два «героя» в результате самоотверженной борьбы погибли на месте. Судьба еще четверых неизвестна. Во как! О пропавшем белорусе не было сказано ни единого слова. Словно не существовал он и вовсе на этой земле.