Глава 3. "Зеркальный текст"
Они репетировали уже третью неделю. Команда работала слаженно, съёмки шли по графику, а сцены получались — слишком хорошими. Настолько, что режиссёр не вмешивался. Он лишь иногда переглядывался с оператором, когда Бум и У выходили из кадра, оба в мокрых рубашках после очередной эмоциональной сцены. Говорил тихо, почти со страхом:
— Они не играют. Они что-то проживают.
Бум это чувствовал. Каждый день он просыпался с ощущением, будто сцена не закончилась, а продолжается в следующей комнате, следующем взгляде, в запахе кофе, который У оставлял в гримёрке, будто намеренно. Всё смешалось: реальные чувства, написанный диалог, и У — как всегда, скользкий, непредсказуемый.
Однажды он зашёл в бутафорскую спальню на студии и нашёл У на кровати — тот просто лежал, глядя в потолок. Свет прожектора был выключен, но из окна пробивался слабый оранжевый луч заката.
— Не рановато ли вживаться в роль?
— Это не роль. Просто место тихое, — сказал У, не глядя.
Бум застыл у двери.
— Ты меня избегаешь, — продолжил У. — Репетируешь с дублёром, с режиссёром, с кем угодно, только не со мной.
— Потому что ты постоянно лезешь за границу. Мы не в школе, У. У нас реальный проект. Не место для твоих игр.
— А может, ты просто боишься, что на этот раз тебе придётся признать: я прав?
— В чём?
— В том, что ты не ушёл тогда. Ты хотел, чтобы я сломал тебя. Тебе это нужно — кто-то, кто сильнее. Кто держит всё под контролем. А потом ты можешь злиться и говорить, что тебя подавляют.
Бум подошёл ближе.
— Ты снова делаешь это. Говоришь за меня. Переписываешь, как будто у тебя черновик моей головы.
У повернулся, сел, уставившись прямо в глаза. Взгляд был уже не насмешливый. Спокойный, холодный.
— А ты снова сомневаешься. Значит, я попал.
— Это не правда. Я чувствую, когда мной пытаются манипулировать.
— Нет, Бум. Ты чувствуешь, когда я манипулирую. С другими ты даже не замечаешь. Потому что ты всё ещё смотришь на меня как на главного врага. А я — твоя точка фокуса. Без меня тебе не с кем бороться.
Молчание висело между ними, тяжёлое, как бетонная балка. Бум выдохнул.
— Ты лечишься от чего-то? Или просто хранишь все свои комплексы в зеркале?
— А ты прячешь свои чувства за сарказмом. И это куда страшнее.
У встал, подошёл вплотную, прошёл мимо, прикасаясь плечом.
— Помни: сцена, Бум, — это зеркало. Но ты в него не смотришь. Ты просто заучил текст. А я — живу его.
Позже, за ужином с командой, У выглядел совершенно другим: обаятельным, лёгким, внимательным. Он наливал вино реквизитору, шутил с продюсером, рассказывал байки из прошлого. И всё время краем глаза наблюдал за Бумом.
Бум почти не ел. В его голове крутились слова: "Тебе нужно, чтобы кто-то тебя контролировал". И он начинал верить. Или хотел верить, что это не правда. Но в груди — щемило.
На следующий день снимали сцену после ссоры героев. По сценарию У должен был схватить Бума за лицо, нависнуть, сказать: «Я не позволю тебе уйти снова. Ты принадлежишь мне» — и поцеловать.
Сцена была жёсткой. Физически тесной. Напряжённой.
— Хочешь прогоним? — спросил У перед дублем.
— Нет. Просто сделай это. Как всегда. Искренне вру, да?
— Не вру, Бум. Я просто живу честнее тебя. Ты — боишься.
Камера пошла. Бум знал, что должен злиться. Он должен отыгрывать ярость, боль, желание — всё в одном. Но когда У схватил его, взгляд был другим. Глубже, тяжелее. Он будто обещал. Что всё произойдёт по его сценарию — не важно, чей текст написан на бумаге.
Поцелуй был настоящим. Не просто в кадре. Он был долгим, вгрызался в кожу, в сжатые пальцы, в зажатые губы Бума. Когда крикнули "стоп", никто не пошевелился.
— Всё хорошо? — спросил режиссёр.
Бум не ответил. Он смотрел на У.
— Почему ты это сделал так?
— А как надо было? Меньше? Хуже? Или тебе просто не понравилось, что почувствовал что-то?
Бум развернулся и ушёл с площадки.
Вечером ему пришло сообщение от У.
«Ты бы не ушёл, если бы ничего не чувствовал. Спи спокойно. Завтра сцена признания. Подумай, что скажешь — от себя».
Бум выключил экран. Сердце гремело, как шторм. Он не знал, что страшнее: то, что У снова влезает ему под кожу — или то, что он сам это позволяет.