Танабата

Самое сказочное, самое чудесное
из всех доступных человеку
переживаний — предвкушение чуда.
Борис Акунин

Она ненавидела ждать. С самого детства Сакуре было жизненно необходимо получать всё и сразу: начиная от шоколадки — заканчивая сложнейшей техникой.

Это не отменяло того факта, что она была упорной и старательной, но, тем не менее, она не была в силах усмирить своё безумное нетерпение. Годы брали своё, и со временем девушка научилась сложному искусству выжидания. Она могла часами сидеть в засаде, ожидая подходящего момента для нападения. Научилась медитировать, чтобы собирать нужное количество чакры для внутреннего резервуара.

Но несмотря на приобретённое терпение, она так и не овладела им полностью — особенно когда ждала пробуждения дорогих её сердцу людей, лежащих на больничной койке.

Поэтому сейчас, наблюдая за мерным дыханием рыжеволосого мальчика, Сакура изнывала от нетерпения. Таисэи уже две недели спал беспробудным сном, и никто не мог ему помочь. Больничная палата тонула в мягких сумерках: лампы были приглушены, чтобы не раздражать усталые глаза пациента, а занавески лишь частично пропускали тёплый свет заката. Табло аппарата слежения равномерно мигало зелёным, отмеряя сердечный ритм ― ровный, будто нарочно успокаивающий.

Вместе с Цунаде они перебрали весь арсенал медицинских техник ― от классической инфузии до тончайших чакровых импульсов, ― ничто не могло вернуть мальчику сознание. Это было что-то им неподвластное, поэтому всё, что оставалось Сакуре — ждать. Ждать и надеяться.

Сакура провела пальцами по волосам Таисэи, поправила выбившуюся прядь. На вид будто просто спит, ― и именно эта кажущаяся безмятежность рвала сердце сильнее. Она днями сидела рядом с его кроватью, охраняя его покой.

В некий «стазис» впал не только её ученик, но и она сама. Сакура ни с кем не хотела говорить, перебрасывалась лишь парой слов по делу и вновь закрывалась в свою ракушку. Девушка признавалась самой себе, что это в некоторой степени глупо, но не могла ничего поделать с теми чувствами, что бурлили в её душе.

В висках пульсировал эхом голос Аканэ: «Ты причина». Каждая буква, как осколок стекла под кожей. Слова, брошенные Аканэ, оставили куда более глубокую рану, чем она ожидала. Кошмары вернулись с утроенной силой, заставляя её вскакивать по ночам, отбирая душевное спокойствие.

Плохой сон, нервное напряжение и не до конца зажившие раны после плена — всё это собрало в себе адский коктейль и ударной дозой врезало по её здоровью. Она выглядела откровенно плохо: тёмные синяки под глазами, похудевшее тело, бесконечные головокружения.

Цунаде изо дня в день пыталась достучаться до неё и уложить хотя бы на соседнюю койку, но куноичи упрямо отказывалась от помощи. В конце концов Цунаде вспылила, заявила, что акт самоуничтожения Сакуры ударит по детям сильнее любых угроз Аканэ, и хлопнула дверью. На этой почве они разругались в пух и прах. И не только с ней...

Уже около четырёх дней она не разговаривала и с Какаши. Он больше всех переживал за её состояние, пытался всеми правдами и неправдами повлиять на неё, начать разговор, помочь. Он хотел вытащить её из палаты силой, она парировала раздражёнными «оставь меня». С тех пор Хатаке не появлялся: выполнял поручения, посылал через АНБУ короткие сводки о безопасности — ни шага ближе. Это беззвучное отсутствие пахло холодом сильнее, чем северный ветер.

Сакура просто не хотела вовлекать его в свои проблемы. Что сыграло главную роль — её упрямство или что-то иное, что глубоко засело внутри — она не знала. Ей казалось, что ей просто нужно прожить всё внутри себя, разложить по полочкам. Хатаке был категорически не согласен, и это ещё больше её злило.

Мириады мыслей терзали её голову, и единственной отдушиной для неё были двое других детей, что согревали её сердце. Эти двое и так потеряли слишком много, чтобы пройти через это снова, и Сакура старалась окутать их любовью и заботой настолько, насколько это было возможно. После всего произошедшего она наотрез отказалась отпускать их в общежитие и почти приказала: «Собрать свои монатки и явиться ко мне домой».

Они, как и она, винили себя в случившемся с Таисэи: что отпустили, что не пошли за ним, что не были рядом.

По ночам, просыпаясь от кошмаров, она слышала всхлипы малышки Айри, и её сердце разрывалось. Самая стойкая и бойкая из их команды рассыпалась под тяжестью вины. Сакура, игнорируя собственное состояние, шла к ней, ложилась рядом, обнимала крепко и шептала слова утешения. А утром, с трудом справившись с головокружением, она спускалась на кухню, готовила их любимый завтрак, обнимала Рэна и оставляла поцелуй на его растрёпанной светлой макушке.

Этими «ритуалами» она пыталась донести: вы не виноваты, я рядом, я вас люблю. И дети это чувствовали. Постепенно, по крупицам, они приходили в себя, становясь собой — теми самыми, прежними.

Её мысли прервал скрип двери и тихая поступь двух знакомых пар ног.

— Вы всё ещё здесь, сенсей? — в голосе Айри всё ещё звучала вселенская тоска, несмотря на видимое улучшение.

— Мне кажется, что если я уйду, он проснётся, а меня не будет рядом.

— Вам тоже нужно иногда отдыхать, — резюмировал Рэн. — Выглядите... откровенно дерьмово.

— Заткнись, придурок!

— А я что? Я правду говорю, — Рэн насупился, глядя сперва на подругу, потом на Сакуру. — Вы в зеркало давно смотрелись, а?

Она лишь усмехнулась. Устами младенца, как говорится...

Пару раз дети пытались её растрясти, но всё было тщетно. Ей было всё равно. Главное — Таисэи. Всё остальное отступало на задний план.

Но сегодняшний вечер явно был полон сюрпризов. Когда дверь вновь отворилась и в проём проскользнули две знакомые фигуры, Сакура закатила глаза.

— Сакура-чааан! Так и знал, что найдём тебя здесь! — Наруто был, как всегда, шумен и заряжен.

— Соскучился? Раньше за тобой такой прыти не замечала.

Узумаки запнулся, не зная, как подойти к озлобленной, загнанной в угол волчице, в которую превратилась Сакура.

— Мы с Саске хотели...

Но она не дала ему договорить — включился её острый язык. Сакура ощутила — впервые за дни — изломанное желание поддеть приятелей, усталость зазвенела странной игривой нотой.

— О, мои поздравления. Я думала, вы осознаете всё раньше. Но лучше поздно, чем никогда, — она с глубокой серьёзностью склонила голову в их сторону.

Дети, сидевшие рядом, уставились на неё в оцепенении. Саске и Наруто стояли по разные стороны от кровати, не в силах сразу осознать, о чём она говорит. Когда до Саске дошло, он расширил глаза и покраснел. Сакура чуть не захохотала.

— Ты о чём вообще?! — Наруто заморгал.

— Ну как... всё это витающее между вами сексуальное напряжение, взгляды, безумная привязанность...

Ещё чуть-чуть, Сакура... держись.

И вот оно. Наруто перевёл взгляд на пунцового Саске и с воплем отскочил от него в противоположный угол:

— Т-ты... ты что вообще несёшь?!

— Я думала, это очевидно. Вы с детства так тянулись друг к другу... вот и решила, что вы приняли свои чувства.

— Ты издеваешься, Харуно?! — Саске шипел, как змея.

— А что сразу издеваюсь? Я вполне серьёзно! — Сакура не остановилась. — Между вами такая химия, что рядом стоять опасно — вспыхнешь ненароком.

— Сакура-чан, я тебе сейчас всё объясню!

— Не надо. А то я ещё пойму, — и тут она не выдержала. Смех хлынул с истерической силой, до слёз. — Ками... видели бы вы свои лица, идиоты.

Рэн и Айри откровенно покатывались со смеху. Сакура чувствовала: её злость, тревоги, всё немного отступило — на миг, но достаточно.

— Ты отвратительна, Харуно, — Саске вернул себе спокойствие, но взгляд мог сжечь.

— Не кипятись. Это всего лишь шутка. Так зачем пришли?

— Мы, вообще-то, в бар хотели тебя затащить... — буркнул Наруто. — Но теперь уже расхотелось.

— Ну и хорошо, — Сакура внутренне ликовала: маленькая победа засчитана.

— Ты самая настоящая змея. Этого ты и добивалась, да? — Саске с прищуром.

— Ты невероятно проницателен, друг мой.

— Вот теперь точно пойдёшь с нами. После такого то перформанса.

— Да, Сакура‑чан, — подхватил Наруто, — иначе выглядим как два идиота, которых отшила собственная подруга.

Она тяжело вздохнула и сделала вид, что взвешивает:

— Если честно... я бы осталась. Не хочется никуда.

— А вот и нет, сенсей! — взвился Рэн. — Идите, а то совсем пылью покроетесь в этой палате. Мы за ним присмотрим.

Айри кивнула, с серьёзностью взрослой женщины:

— Вам давно пора проветриться.

Взгляд четырёх пар глаз — настойчивый, упрямый — не оставлял выбора. Сакура позволила себе тяжёлый выдох, тронула пальцами руку Таисэи:

— Я вернусь к утру.

Затем повернулась к ребятам:

— Хорошо, но сперва душ и нормальная одежда, — она бросила на Наруто укоризненный взгляд, — и, клянусь, если ты приведёшь пол нашего выпуска с плакатами «выздоравливай», я лично устрою тебе приём у Цунаде.

Наруто хохотнул, Саске хмыкнул, а Айри расцвела улыбкой.

Если Сакура рассчитывала хоть на минуту тишины и уединения — она глубоко заблуждалась. Эти двое приклеились к ней, как самые настоящие пиявки, а по пути ещё и Сая прихватили, будто для надежности. Впрочем, тот пока держался молча, за что Сакура мысленно поставила ему галочку — но недолго. Она была уверена: это «пока» — обманчивое.

Её чуть ли не под конвоем завели домой, буквально передав друг другу из рук в руки, и тут же обосновались в гостиной, развалившись с наглой уверенностью людей, которые чувствуют себя как дома.

Девушка, не говоря ни слова, фыркнула, выдала каждому по выразительному взгляду и устало скрылась наверх — в душ. Это трио было хуже детей, и она прекрасно знала, что надолго оставлять их без присмотра противопоказано, если не хочешь потом полдня разбираться с последствиями.

Она быстро сполоснулась, надеясь, что внизу её встретит хотя бы тишина. Но нет. Только ступив босыми ногами на лестницу и поправив пояски домашнего халата, Сакура услышала характерный шелест и подозрительное молчание.

И ох, как же она была права...

За те пятнадцать минут, что она провела наверху, эти трое успели перетрясти половину её гостиной. И сейчас дружно рассматривали найденные фотографии. Даже Саске, с его вечным флегматизмом, склонился над рамкой и одним глазом изучал «богатства».

Сакура, не торопясь выдавать своё местоположение, остановилась у лестницы и с прищуром наблюдала за ними, будто завхоз, застукавший хулиганов на месте преступления.

— Я до сих пор не могу поверить, что они... — пробормотал Наруто с каким-то испуганным благоговением.

— Спят вместе? — невозмутимо добавил Сай.

— Фу, Сай. Даже не упоминай это. Не хочу представлять себе эти картинки...

Раньше Сакура бы кинулась с кулаками, прописала бы Узумаки по башке и прочитала лекцию об уважении к личному пространству. Но сейчас — не было ни сил, ни желания. Ей, по большому счёту, было всё равно, что и кто думает.

Однако... от небольшой подъебки она не смогла удержаться.

— Так ты всё же не хочешь представлять меня или Какаши? Или, может, к нему у тебя есть определённые чувства?

— Сакура-чан! — голос Наруто перешёл в мольбу, и это только подлило масла в огонь. — Может, хватит уже? Мне и того раза в больнице было достаточно!

— Ничего не могу с собой поделать, — её губы расползлись в хищной ухмылке. — Мне очень нравится выводить тебя из себя.

— Я что-то пропустил? — Сай с непониманием обвёл их взглядом.

— Видишь ли, Сай...

— Не смей, Сакура! — в унисон рявкнули Узумаки с Учихой.

Смех вырвался из неё ярким, звонким потоком, как летний ручей. Тот самый — лёгкий, искренний, по-настоящему живой. Смех, который звенит, как колокольчики на ветру, — давно забытое ощущение. Именно в этот момент Сакура подумала: А может, и не зря она выбралась из больницы?

— Положите всё на место, идиоты. И хватит копаться в моих вещах, вам будто по десять лет, — пробурчала она, улыбаясь в уголках губ. — Я пошла одеваться. Через десять минут выходим.

И всё же, поднимаясь по ступеням, Сакура на мгновение задержалась, когда услышала негромкий голос Сая:

— Как по мне, они очень гармонично смотрятся вместе...

Она остановилась на миг, затем лишь тихо усмехнулась и покачала головой. Да, конечно. Особенно если не знать, сколько боли и сражений стоит за этим мимолётным «гармонично».

Эта фраза — брошенная Саем вполголоса, безо всякого умысла, — ударила Сакуру, будто она споткнулась о корень посреди ровной дороги. Она скучала по нему... До безумия. Хотела снова раствориться в его объятиях, спать под шорох его дыхания, теряться в его тепле. И всё же... всё же знала: им нужна дистанция.

Последние две недели она прокручивала события снова и снова, как стратег, пересматривающий проигранную партию в сёги. Где она допустила ошибку? Ответ резал: она размякла. Стоило вернуться в Коноху, к привычному — и всё, выстроенные стены начали трещать. Рядом с Какаши ей стало слишком спокойно. Слишком тепло. Будто всё то, что она выковала за последние три года — упорство, сдержанность, независимость — начало таять от одного его взгляда.

Она злилась. На себя — за слабость. На него — за то, что позволил ей почувствовать себя уязвимой. Любовь стала её отдушиной. Она оперлась на Какаши слишком сильно, и теперь боялась: а что, если враг решит ударить именно сюда? Ведь Аканэ уже показал — он знает, куда бить. И будет бить снова.

Да, это был эгоизм в чистейшей форме. Но на кону были жизни — не только детей, но и его самого. И если ради их безопасности ей нужно было отступить на шаг... она это сделает. Вернёт себя прежнюю. Закалённую. Одинокую. Но сильную.

...Драный Аканэ.

Мысль оборвалась внезапно — на грани почти ругательного «да блять», прокатившегося по нервам, как вспышка.

— Сакура? Ты в порядке? — негромкий голос Сая, словно иголкой, проткнул плотную вату её мыслей.

Он стоял у подножия лестницы, чуть наклонив голову, с привычной полузаботой в голосе.

— Всё хорошо, Сай, — выдохнула она, поспешно натягивая улыбку. — Просто подвисла. Думаю, что надеть.

— Нужно помочь выбрать? — предложил он с такой невинной серьёзностью, что Сакура не сдержала усмешку:

— Ками, какой ты болван. Справлюсь. Пару минут.

Поднимаясь по ступеням, она чувствовала, как что-то внутри будто рассыпается на крошечные части. Вина, злость, бессилие — всё смешалось в липкий туман, в котором сложно было даже дышать. Усталость гудела в висках, а перепады настроения выводили из равновесия, словно кто-то с внутренней панели срывал рычаги один за другим.

Она сжала кулаки, уговаривая себя: просто переодеться. Просто переключиться. Соберись, Харуно. Сейчас — просто вечер. Просто бар. Завтра снова бой.

Она решительно открыла шкаф. Быстро: чёрные облегающие брюки, изумрудный топ, смягчающий взгляд, кожаная короткая куртка. Волосы — в хвост. Никаких локонов. Пусть Сай не вздумает подшучивать про «девичий туалет».

Спускаясь вниз, Сакура заметила, как троица уже почти вросла в диван. Наруто раскинулся, как дома, закинув ногу на ногу; Саске задумчиво уставился в одну точку, явно погружённый в свои мысли, а Сай методично вырисовывал что-то в блокноте — вероятно, очередной «социальный эксперимент».

— Живее, — с командным хлопком в ладони объявила она. — Если я застряну из-за ваших ленивых задниц, вы мне потом всю дорогу обязаны будете наливать. Я серьёзно.

Все трое переглянулись — и, пусть и не без тяжёлых вздохов, поднялись на ноги. Сакура чуть нахмурилась: в висках отдавалась пульсация, тело подрагивало от усталости, но она всё же вытянулась и натянула дерзкую улыбку:

— Ну, команда. Погнали развеяться. Пока ещё бар не закрылся.

Да, дистанция была необходима. Но полное уединение — ещё опаснее. Она знала: нельзя закрываться навсегда. И если сегодня можно дышать хоть немного — надо это сделать.

С этими мыслями она первой выскользнула на улицу, вдохнула прохладу и позволила себе маленькую слабость: почувствовать, как самый тёмный ком внутри — отпускает. Хоть на одну ночь.

Бар встретил её привычным, родным полумраком и терпким ароматом алкоголя вперемешку с прожаренными закусками. Стены, напитанные смехом и слезами Конохи, будто узнали её и тепло шепнули: "С возвращением." Сакура, не сбавляя шага, уверенно направилась к одной из дальних кабинок — той самой, где с Цунаде они то залечивали душевные раны, то устраивали спонтанные пьянки под старые сказания о легендарных ниндзя.

— Смотрю, ты здесь часто бывала, Сакура, — с невинной наблюдательностью заметил Сай, устроившись за столом.

— Мы с Пятой периодически здесь "проводили оперативные совещания", — лениво протянула она, привычно наливая себе саке. — Особенно когда Цунаде надоедала бюрократия.

— Я где-то читал, что женский алкоголизм не лечится, — задумчиво бросил он, как будто вытащил из недр энциклопедии.

Сакура повернула к нему голову с опасной неторопливостью и прищурилась:

— А я где-то читала, что у человека целых двести шесть костей. Представляешь, сколько времени займёт переломать каждую?

Сай замолк. Моментально. Даже слегка ссутулился от инстинктивного желания сохранить тазовую кость в целости.

Вечер, как водится, потёк в рюмочные рельсы: смех, бессмысленные разговоры, пару перекуров на крыльце. Всё это было ей сейчас нужно. Пьянящая легкость смывала остатки мрака с души — ненадолго, но ощутимо. Пару раз в голове всплывало лицо Какаши, но она тут же гнала его прочь, заедая упрямую мысль сушёной рыбой и саке.

— Всё-таки, Сакура-чан... Какаши?! — пьяный Наруто чуть не опрокинул свою рюмку, глядя на неё широко распахнутыми глазами. — Ну... Это было... черт возьми... очень... ош...

— Ошеломляюще, — невозмутимо подсказал Саске, потягивая свой стакан.

— Ага! Вот это! — радостно кивнул Узумаки. — Так как это вообще... ну, вы... эээ... пришли к этому?

Сакура закатила глаза:

— Наруто, как люди вообще сходятся? Цветочки, романтика, гормоны. У кого-то свечи, у кого-то кунай в ребре. Всё стандартно.

Саске молчал, но в глазах у него плескалось любопытство. Не то чтобы он прям собирался лезть в чужую жизнь... но. Он очень внимательно не смотрел на неё. И Сакуру осенило.

— Ну давай, Саске. Я вижу, как тебе хочется спросить. Ты же сейчас лопнешь от напряжения, — с заговорщицкой улыбкой наклонилась к нему Сакура.

— Сенсей открыл личико, да?.. — выпалил тот почти шёпотом, будто боялся, что его засудят за святотатство.

— О, твою ж мать! — Наруто хлопнул по столу. — Сакура-чан, ну это нечестно! Я столько лет хотел это увидеть!

— Никто не мешал тебе подойти и снять с него маску, — пожала плечами она. — Хотя... у вас нет груди, так что вы были обречены.

— Хотя, у Сакуры тоже...

Он не договорил.

Глаза Сакуры медленно, с ледяным блеском, повернулись к нему.

— Зато я выигрываю в другом, — выдохнула она. — В спарринге, например.

— О нет... — только и успел сказать Сай, когда Сакура резко поднялась, а за ней — вся троица.

На крыльцо бара они вывалились, смеясь, будто группа подростков после выпускного. Наруто с трудом удерживал равновесие. Саске выглядел как человек, который сдался и внутренне уже принял позор, но старался сохранять достоинство. Сай просто шёл, делая вид, что всё происходящее — результат какого-то тщательно продуманного эксперимента.

— Ну что, где твой кунай, Учиха? Или ты боишься девочек? — Сакура разминала шею, крутя плечами, и выглядела так, будто её пьяный режим боя ничем не отличался от обычного.

— Я... Не думаю, что это разумно, — буркнул Саске.

— Просто признай, что струсил. Ссыкло. — Сакура очень хорошо знала, на какие точки давить, чтобы добиться желаемого.

— Да вы в стельку, идиоты, — послышался хриплый голос из темноты. Шикамару, с руками в карманах, смотрел на них так, будто увидел группу сбежавших из палаты. — Куда вы попёрлись, а?

— Спарринг, — хором ответили трое.

— Тренировок вам мало? Или мозги на паузе?

— А ты за нас болеть будешь, да? — хмыкнула Сакура.

— Я лучше сделаю вид, что вас не знаю.

— Тогда отойди подальше, — Сакура резко оттолкнула туфлю, сбросив её с пятки. — Иначе прилетит ненароком.

Шикамару только тяжело вздохнул и отступил в тень.

— Ладно, начинаем. Без техник. Без чакры. Кто первый падает — проиграл.

— Кто проиграет — платит за следующую выпивку, — добавил Наруто.

— Я вас разорю, — усмехнулась Сакура.

И они влетели друг в друга, как ураган в дюжину хижин. Смех, толчки, неловкие удары, от которых кто-то падал на задницу. Наруто отлетел первый, не справившись с равновесием и собственной траекторией. Сай, смеясь, случайно споткнулся о сандалию. А Саске... Саске позволил Сакуре заехать ему в плечо, потому что поймал себя на том, что смотрит, как она смеётся. И впервые за много лет — искренне, по-настоящему.

— Сдаюсь, — выдохнул он, лёжа в траве.

Сакура стояла над ним, с растрёпанными волосами, смеющаяся, счастливая, и шепнула:

— Я выиграла. И в этом. И в другом.

И пусть всё остальное завтра снова рухнет — сегодня она жила.

Вечер явно не собирался завершаться — как минимум по мнению Сакуры, у которой неожиданно взыграло вдохновение. И пусть в голове уже тихо звенело, а ноги едва держали равновесие, идея догнаться дома казалась ей не просто логичной — а гениальной. Ведь в ящике тумбочки в её спальне как минимум две бутылки саке дожидались своего часа, покрытые легкой пылью и её полузабытыми обещаниями "оставить на потом".

И вот — четыре пьяных шиноби, смеющихся как дети, и один Шикамару, обречённо вздыхавший, будто волочил за собой бомбу с отсроченным действием, добрались до дома Сакуры. Они ввалились внутрь с шумом, достойным вторжения. Куртки разлетелись в стороны, кто-то споткнулся об обувь у порога, кто-то — кажется, Наруто — громко заорал:

— Да у тебя тут как в музее! Где саке, боевая подруга?!

— Я чувствую себя воспитателем в яслях, — проворчал Шикамару, стягивая жилет.

На шум в коридоре послышались тихие шаги. В дверях гостиной замерли Рэн и Айри — в пижамах, с одеялами в руках, только-только собирающиеся ложиться спать. Их взгляды скользнули по взрослым, по их покрасневшим лицам и широченным ухмылкам, и они синхронно замерли, приоткрыв рты.

— Кому-то завтра будет очень плохо, — констатировал Рэн.

— Угу, — согласилась Айри, даже не моргнув.

— Цыц, мелочь, — отмахнулась Сакура, пьяно махнув рукой.

Дети, закатив глаза так, будто унаследовали это умение от самой Цунаде, фыркнули и скрылись в комнате, тихо прикрывая за собой дверь.

Гостиная наполнилась смехом, рюмками, лёгким хмельным гомоном и теплотой, какой не хватало Сакуре последние недели. Они вспоминали первые миссии, как Сай в первый раз попытался шутить, и как Наруто уронил Ируку в пруд, когда пытался "спасти кота". Даже Шикамару, впервые за весь вечер, позволил себе улыбнуться — и, махнув рукой, налил себе рюмку. Только одну. Ну, может, четыре.

— Помнишь, как ты в первый раз накостыляла тому бандиту в Долине Рек? — кивнул на Сакуру Саске, опершись на локоть и прикрыв глаза. — У него шесть зубов вылетело. А ты просто извинилась.

— Я не знала, что так выйдет! — рассмеялась она, приглушённо, но искренне. — Он сказал что-то мерзкое... я действовала инстинктивно.

— Ну, инстинкты у тебя боевые, — хмыкнул Шикамару.

Прошёл час. Наруто уже спал, распластавшись на диване и пуская слюни на подушку, громко посапывая. У Сая исчез один носок. Кто-то стащил плед. У Саске слегка опустились веки — он медленно погружался в ту пьяную дремоту, когда разум ещё бодрствует, но тело уже расслаблено до невозможности.

Сакура потянулась за рюмкой, когда рядом на пол тихо опустился Шикамару. Его голос прозвучал тише, будто не хотел спугнуть уют:

— Ты с Какаши не разговариваешь. Уже несколько дней.

Она замерла. Рука на полпути к саке застыла в воздухе.

— Он тоже рассеянный какой-то, — продолжил Шикамару, не глядя на неё. — Постоянно в себе. Я не лезу, конечно, но вы оба... будто отражения. Только в разных комнатах.

— Мы поссорились. Я... — она закусила губу. — Я сама закрылась. И знаю, что поступаю глупо, но... сейчас мне тяжело. Мне нужно побыть одной. Или я так думаю. Я не уверена. Честно — сама не понимаю, что со мной происходит. Иногда всё кажется под контролем, а потом снова рушится. Волнами.

Шикамару медленно кивнул.

— Ты не обязана быть стойкой, Сакура. Ты и так несёшь слишком много. — Он на секунду замолчал, а потом добавил, уже мягче: — Я знаю, ты злишься. На себя. На него. Может, даже на всех нас. Но он бы никогда не оставил тебя, если бы не чувствовал, что ты этого хочешь.

— Я... — начала она, но в разговор неожиданно вмешался Саске, не открывая глаз:

— Ты не размякла, Сакура. Просто научилась вновь чувствовать. Не путай это со слабостью.

В комнате повисла тишина, такая мягкая и плотная, что даже воздух будто стал теплее. Наверное в мире не было ни одного человека, который понимал бы ее так, как Саске. Он говорил так, будто чувствовал все то же самое и мог поделиться своим собственным опытом. И в какой-то степени она верила ему.

Сакура открыла было рот, но вдруг поняла, что не может больше говорить. Что не хочется. Веки стали тяжёлыми, словно мир вокруг растворялся в тепле и саке.

Она едва заметно улыбнулась и, опустив голову на согнутые руки, уснула прямо на полу, между Саске и Шикамару. Волосы разметались по плечам, лоб уткнулся в колено Нара. Тихий, спокойный выдох. Первый мирный сон за долгое время.

Шикамару бросил взгляд на неё и покачал головой, прикрыв её пледом.

— Вся такая сильная. А внутри — хрупкое стекло.

Саске ничего не ответил, только прикрыл глаза крепче. Снаружи начинал моросить тёплый летний дождь. Но здесь, в гостиной, было спокойно. И почти счастливо.

Рэн, как оказалось, вовсе не шутил. Утро для Сакуры наступило жестоко и без всякой жалости. Казалось, кто-то методично бил по её черепу кувалдой, а каждый удар отдавался в висках вибрацией цунами. Голова не просто болела — она стонала на ультразвуке, и даже слабый свет из-за штор казался ядерной вспышкой.

Но настоящий апокалипсис начался, когда к гулкому барабану в черепной коробке присоединился новый ритм — настоящая барабанная дробь в дверь, сопровождаемая чётким, злым и до боли узнаваемым женским голосом:

— САКУРА!!

Она застонала и попыталась спрятаться под пледом. Но пледа не было. Ни сил. Ни милосердия вселенной. Только затёкшее тело и предательски подрагивающие ноги. По стенке, как герой трагедии в третьем акте, она поплелась к двери, хватаясь за всё подряд — комод, стену, голову.

Когда она открыла, перед ней предстала картина апокалипсиса номер два: три рассерженные, выспавшиеся, собранные до кончиков ногтей женщины — и одна очень довольная Карин.

— Ну и видок у тебя, — протянула та, с хищной ухмылкой скользнув по её мятым волосам, выцветшим глазам и общей ауре зомби после апокалипсиса. — Хорошо погуляли?

Сакура выглядела как зелёная простыня, по которой катком проехались. Волосы клочьями падали на лицо, на майке разводы саке, а глаза — ой, глаза — были как две полупустые чаши боли.

— Ками... прошу... потише... — простонала она, зажмурившись. — Забирайте своих ненаглядных, только не орите...

— Мы принесли вам завтрак, Сакура-сан, — с мягкой улыбкой прошла в дом Хината, неся коробки, из которых тянулся аромат свежих булочек, риса и... супа-мисо.

Всё было бы прекрасно, если бы не одно "но". Сакура побледнела ещё сильнее. Лицо покрыли холодные капли пота, и, как по команде, желудок поднял белый флаг.

— Извините, — сквозь сжатые зубы прорычала она и взлетела по коридору в сторону ванной, снося на пути тапки, Сая и чью-то подушку.

Очередной акт очищения прошёл с трагическим драматизмом. Всё, что она вчера ела и пила — а может, и часть души — покинуло её тело без сожаления. Она дрожала, цепляясь за раковину. Из зеркала на неё смотрела девушка, которая явно умерла и воскресла в состоянии полураспада. Быстрый душ не помог — он просто сделал её мокрым зомби.

Выбравшись из ванной, всё ещё на полусогнутых, она на автопилоте прошла в гостиную. На диване громко храпел Наруто, а Рэн с довольной ухмылкой поднёс ей стакан воды и с безупречной точностью произнёс:

— А я говорил, сенсей.

— Молчи, исчадие ада, — пробормотала она с надрывом, отхлебнув воду и поморщившись от жгучей боли в голове.

В этот момент Ино с задумчивым, почти сестринским беспокойством, склонила голову и оценивающе посмотрела на подругу:

— Тебе бы показаться Цунаде. Ты, мягко говоря, выглядишь как... — она деликатно замолчала, подбирая выражение.

— Как Сай после пищевого отравления, — вставила Темари, вытягиваясь в кресле и гладя свой уже немаленький живот. — Только хуже.

Сакура больше не могла. Она устала, ей было плохо, и сопротивляться не было ни моральных, ни физических сил.

— Ладно, — выдохнула она с обречённым вздохом. — Сдаюсь. Отведите меня к Пятой, если она поклянётся, что не разнесёт мне голову.

— Уговорим, — ухмыльнулась Ино, делая знак Хинате — начать готовить чай из лекарственного сбора трав.

— Хотя... — простонала Сакура, прикрывая лицо руками. — Может, меня просто прибить? Это будет гуманнее.

— Не переживай, — крикнул из гостиной Сай, — у тебя всё ещё целых двести шесть костей, Сакура. Есть, что ломать.

— Вот сейчас начну с твоих... — прошипела она, но в голосе уже появилась искра жизни.

Сакура тащила себя в госпиталь, словно ягнёнка на заклание. Она уже чувствовала — легко не будет. И пусть их с Цунаде отношения улучшились за последнее время, сейчас женщина была на нее зла как никогда: страх за Сакуру и боль из‑за Шизуне перевешивали всё. Девушка это понимала и шла первой на мировую.

Сакура не знала, как Пятая переживает ситуацию с Шизуне. Если даже для Сакуры это было тяжело — что говорить о той, кто учил и провел столько времени с сестрой своего почившего возлюбленного. Они все были связаны крепкими узами и рвать их было больно. В голове молодой девушки еще были свежи воспоминания о предательстве Саске, и она прекрасно помнила насколько это больно.

«Поздно метаться, натворила дел — расхлебывай», — напомнила себе Сакура и, не давая себе времени передумать, тихо постучала.

— Входи, — сухо откликнулась Цунаде.

Сакура приоткрыла дверь и осторожно просунулась внутрь, как провинившийся ребёнок. Вилы уже не спрячешь.

— Добрый день, Цунаде.

— Надо же, пришла. И что могло тебя ко мне привести? — женщина все еще была зла, но контролировала себя, значит не все потеряно.

— Я бы хотела извиниться перед вами, — Сакура говорила искренне и надеялась, что Пятая увидит все по ее глазам. — Я понимаю, что вы переживали и... Мое поведение было неправильным, я это признаю. Если честно, мне ужасно стыдно, хоть это и нелегко признавать. Вам итак сейчас хватает проблем, а тут...

— Ты не проблема, Сакура, — резко перебила ее Цунаде. — И ты права, я очень волновалась и волнуюсь за тебя. Мне не хотелось бы сидеть у твоей койки и лить слезы, зная, что я могла помочь тебе раньше.

— Мне остается только надеяться, что вы найдете в себе силы простить меня, — Сакура выдавила усталую улыбку..

— Я уже простила и рада, что ты все таки пришла ко мне. Выглядишь паршиво.

— Вы не первая отвешиваете мне такой лестный комплемент, — Пятая покачала головой, но в голосе уже слышалась теплая забота.

— Я должна понимать анамнез, чтобы знать, что искать. Опиши симптомы и я тебя осмотрю.

— Слабость, тревожность, дерьмовый сон, пропажа аппетита, головокружения, иногда мутит. Сейчас вообще думала выблюю все кишки, но думаю это прямо пропорционально связано с количеством выпитого вчера.

— Сколько длится? — пальцы Цунаде барабанили по планшетке.

— Недели полторы. Я еще после Суны не до конца отошла, а тут...  — Сакура кивнула в сторону больничного крыла, где лежал Таисэи.

Цунаде коротко вздохнула, обернула манжету тонометра на руку и включила прибор:

— Одышка? Сердце колотится?

— Иногда по ночам.

— Менструация вовремя?

Сакура задумалась и нахмурилась:

— Последняя... кажется, до миссии в Мидзари была. После... не следила.

Цунаде подняла глаза из‑за очков и прищурилась. Манжета спустилась: давление чуть пониженное.

— Подозреваете анемию? — спросила Сакура, пытаясь анализировать самостоятельно.

— Анемию тоже. Ещё истощение, гормональные сбои... — Цунаде сделала короткую паузу. — Посмотрим.

Она проверила зрачки, горло, пальпировала живот — рука, светящаяся зеленой чакрой, на миг задержалась чуть ниже пупка. На лице Цунаде дрогнуло нечто похожее на внезапный шок: брови едва заметно приподнялись, взгляд стал стеклянным.

— Цунаде? — Сакура уловила изменение, сердце ёкнуло. — Всё настолько плохо?

Пятая ненадолго закрыла глаза, будто рассчитывала. Губы побледнели.

— Сакура, ты... — её голос сорвался. Казалось, она не знает, как подобрать слово.

В этот момент дверь распахнулась, и медсестра, цепляясь за косяк, выпалила:

— Цунаде‑сама! Мальчик из палаты 312 очнулся!

Шок в лице Пятой сменился на рабочую сосредоточенность. Сакура рывком вскочила — ватные ноги еле удержали.

— Таисэи? Я...

— Иди, — Цунаде заставила себя улыбнуться, отсечь панику. — Я подойду позже.

Сакура уже неслась по коридору. За спиной осталась бледная Цунаде, которая медленно опустилась на стул, прижав ладонь к животу в точности там, где нащупала у Сакуры лёгкий, почти неуловимый... пульс?