Танабата

Просто надо все время влюбляться.
Влюбляться снова и снова в
одного и того же человека.
Тони Парсонс

Проснулась Сакура неожиданно легко. Не было ни гнетущей тяжести в груди, ни боли в висках от ночных кошмаров. Никаких теней прошлого, никаких назойливых голосов в голове. Только мягкий свет утреннего солнца, проникающий сквозь щели в шторах, и непривычная — но до боли приятная — тишина, наполненная дыханием спящих в доме детей.

"Забавно," — подумала она, поворачивая голову на подушке. — "Я спала как убитая. И не приснилось ни черта. Видимо, кошмары тоже боятся Рэна с утра пораньше."

На тумбочке привычно тикали часы. Взгляд упал на стрелки — и Сакура резко села на кровати.

— О, блядь...

До утренней тренировки оставался всего час. А это значило — ей нужно не только собрать себя, но и расшевелить троих маленьких засранцев, которые наверняка дрыхнут без задних ног, раскидавшись по спальне, как брошенные куклы.

Накинув халат, Сакура почти на автомате спустилась на кухню, схватила кастрюлю и ложку и бодрым маршем направилась обратно наверх.

— Подъём, котятки! — её голос прокатился по дому как ударная волна, сопровождаемый звоном алюминия о металл. — Через пятнадцать минут жду всех на кухне, умытыми, одетыми и с живыми глазами!

Из-за двери первой спальни послышался сдавленный стон, и через пару секунд оттуда вынырнул Таисэи с всклокоченными волосами и перекошенным от негодования лицом.

— Сенсееей... вы зверь! Кто так вообще людей будит?.. Это ж геноцид нервной системы!

— Если ты не встанешь — я начну петь. На всю мощь. Выбирай, Таисэи.

— Уже встал, уже умываюсь, не надо, пожалуйста...

Следом за ним в коридоре показался Рэн, весь помятый, с одним носком и одеялом, перекинутым через плечо.

— Сакура-сенсей... Я официально протестую. Я вообще не выспался.

— Плачь в подушку, герой, — фыркнула она, — и через пятнадцать минут — на кухне.

Айри появилась последней, чинно, молча. Волосы растрепаны, глаза полузакрыты, но лицо — как всегда собранное.

— Вот на кого равняйтесь, — бросила Сакура остальным. — Спит как шиноби, двигается как шиноби, молчит — идеально. Айри, ты уже мой фаворит дня.

Айри ничего не ответила, только слабо усмехнулась.

На кухне Сакура ловко передвигалась между плитой и столом. Яичница с овощами, поджаренные тосты, фрукты, чай, остатки пирога с вишней. Руки работали на автомате, а мысли... мысли вдруг остановились.

Она оглядела комнату.

Солнечный свет, запрыгнувший на подоконник. Детские голоса, шаги, смех в ванной. Тепло от чайника. Запах еды. И — уют. Такой, какой она не ощущала... сколько лет?

"Вот чего не хватало," — поняла Сакура. — "Не только дому. Мне. Моей жизни."

Этот мрачный, пустой, будто чужой дом вдруг ожил. В нём звучала жизнь. Смех. Хаос. Свет. И в этом свете она — не потерянная, не одинокая, а... нужная.

Когда дети спустились на завтрак — кто-то еще сонный, кто-то уже бодрящийся чаем, они принялись задавать вопросы:

— Сенсей, а правда, что вы сами салют устраивали?! — восхищенно выдал Рэн.

— Это было круто, — добавила Айри. — Никогда такого не видела.

— А где вы потом делись с Хокаге, а? — ехидно вставил Таисэи, прищурив глаза. — Мы там ужин доедали, а вы с ним в кусты пошли?

Сакура подавилась чаем и, кашлянув, прищурилась:

— Таисэи. Молись, чтобы я сегодня была в хорошем настроении, иначе на тренировке ты познакомишься с новым уровнем гендзюцу.

— Всё, всё, молчу. Просто интерес, ничего личного!

— Интерес у тебя будет к целебной мази, когда мы будем отрабатывать рукопашку, — пробурчала она, но губы её растянулись в усмешке.

Она поднялась со стула, поставила кружку в раковину и хлопнула в ладони:

— Всё, котятки, заканчиваем болтовню и собираемся. Мы и так задержались.

— Сенсей, вы на нас уже плохо влияете. Мы вместе с вами опаздываем, — с ухмылкой добавил Рэн.

— Ага, развращаете нас, Сакура-сенсей, — буркнул Таисэи.

— Ну вы же хотели быть похожими на меня, — усмехнулась она. — Вот и получайте всю палитру: от гениальности до хронического опоздания. Давайте-давайте, марш собираться.

Когда дети разбежались по комнатам, Сакура осталась на мгновение одна в кухне, глядя на оставленные чашки, на оброненную под стол ложку, на крошки от тоста.

И улыбнулась.

— Дом, — тихо проговорила она. — Вот ты какой. Живой. Настоящий.

Тренировочная площадка была залита мягким солнечным светом, а в воздухе стояла легкая пыль, вздымаемая от резких прыжков и ударов. Сакура стояла в центре, наблюдая за своими учениками, и не могла скрыть тёплой улыбки. Все её старания, терпение и упорство начинали приносить плоды.

Рэй и Айри слаженно прикрывали друг друга в атаке, а Таисэи успевал не только поддерживать их с тыла, но и рассекать пространство филигранными гендзюцу, заставляя условного противника терять ориентацию. Один из новых приёмов Айри — подсекающий удар катаной с разворотом — сработал на ура и получил от Сакуры одобрительное хмыканье. Рэй успешно применил медицинскую технику, моментально заживив ссадину на ноге Айри. А Таисэи — как всегда — поймал ее в легкую иллюзию леса, пока его команда сменила позиции.

— Ну что, котятки, я в вас сегодня влюбляюсь заново. — Сакура хлопнула в ладони. — Это было почти безупречно. Командная работа, координация, поддержка. Молодцы.

— Правда?! — возбужденно воскликнул Рэй, тяжело дыша. — Это значит, мы наконец пойдем на миссию?

— Пока не могу обещать, но я буду выбивать вам задание. — Сакура ухмыльнулась. — Вы это заслужили.

Айри даже тихо пискнула от счастья, крепко прижав кулачки к груди, а Таисэи попытался скрыть довольную ухмылку под маской усталости. Но тут...

— Паккун, вылезай, хватит шпионить. — Сакура не обернулась, но голос ее был острым, как всегда.

Из кустов недалеко от поляны вышел маленький ниндзя-пёс, хмуро отряхиваясь.

— Я не шпионил, цветочек. Просто наблюдал. И ждал момента.

— Цветочек?! — в один голос воскликнули дети, в полном ступоре.

— Не берите в голову, — фыркнула Сакура. — Так с чем пожаловал, Паккун?

Он подошёл ближе, серьёзно глядя на Сакуру:

— Хокаге вызывает. Срочное дело.

Сакура в ту же секунду почувствовала, как изменилась атмосфера. Дети замерли, перехватывая ее тревогу. Она кивнула, сдержанно и кратко:

— Хорошо. Скажи, что я буду через пару минут.

Она посмотрела на своих учеников:

— Отдыхайте, котятки. Мне нужно срочно уйти.

Айри, всё ещё глядя на Паккуна, прищурилась, будто вглядываясь в невидимые связи. Сакура, заметив это, мысленно отметила: Похоже, призыв Какаши не просто вызывает у нее интерес. Нужно будет поговорить с ним об этом...

Кабинет был погружен в полумрак. Свет пробивался сквозь занавешенные окна. Внутри уже были Какаши, Шикамару и Наруто. Последний взволнованно жестикулировал:

— Мы не можем больше тянуть. Эта ситуация — на грани катастрофы!

Сакура вошла, и их взгляды сразу устремились к ней. Хокаге медленно поднялся из-за стола.

— Сакура. Спасибо, что пришла так быстро.

Шикамару начал объяснение:

— Произошло нападение на один из прибрежных островов Кумо. Тот самый, где ты была до возвращения в Коноху. Его захватила неизвестная группировка. Захвачено всё: правительство, шахты, даже мирные жители. Нам нужна любая информация, что ты могла бы помнить.

Сакура слушала, не мигая. Слова Какаши и Шикамару эхом отдавались в голове.

Остров Кинкан в стране Молнии — место, где она была буквально пару месяцев назад. Тогда он казался ей заброшенным и несуразным, и она не пыталась всматриваться глубже.

— Ты уверена, что ничего не замечала? — спросил Шикамару, пристально глядя на неё.

— Я... — Сакура чуть сморщилась, припоминая. — Там ходили слухи. Говорили о какой-то суете на шахтах. Но для местных это обычное дело — кто-то бастует, кто-то теряет рабочие руки. Я не вдавалась в подробности.

Какаши медленно кивнул, хотя его взгляд уже был настороженным.

— Там добывают не просто металл. Золото. И в больших объемах, — уточнил Нара. — Потеря острова может привести Кумо к финансовому коллапсу. И они обвиняют нас в бездействии.

Сакура чуть отступила, напрягшись. Её пальцы сжались в кулаки.

— Там... — она замерла. — Там был мужчина.

Шикамару и Какаши мгновенно уставились на неё.

— Он не был похож на местного. Его чакру я не могла уловить — не из-за силы, скорее из-за какого-то специфического подавления. Это меня и насторожило... Но тогда я была пьяна, и... — Сакура криво усмехнулась, — скажем так, думала совсем не о ниндзя-аналитике.

Она вошла в третий бар за вечер. Первый был чересчур шумным, второй — наполнен слишком любопытными людьми, и в обоих она чувствовала себя как под прицелом. В этом было тихо. Слишком тихо. И в тишине её взгляд поймал его.

Он сидел у дальней стойки — высокий, темноволосый, в расстегнутой рубашке и с необычными, прозрачными голубыми глазами, в которых плясали смешинки. Не как у пьяницы. Как у охотника.

Сакура прошла за стойку и заказала себе выпивку, вливая в себя рюмку за рюмкой, пока мужчина не подошел к ней:

— Такая красивая девушка не должна пить одна, — и Сакура чуть повернула голову, изогнув бровь.

— Дешёвый подкат? Или правда интересуешься?

Он рассмеялся. Его смех был мягким, глубоким, с ноткой обволакивающего обаяния. Сакура любила такой смех, прямо как у него... Нет, сейчас вспоминать о Какаши она не будет. Мужчина уселся рядом и их разговор полился, как разогретый мёд.

Он представился Аканэ. Сказал, что «работает с логистикой» и вечно в разъездах. Он слушал её внимательно, смотрел своими небесными глазами прямо в душу и легко прикасаясь к её пальцам.

— О чём ты мечтаешь, Сакура?

— Хочу свободы. Путешествий. Ветра в волосах.

— А я хочу управлять своей жизнью сам. Не слушать, не подчиняться, не воевать по чужим правилам. — Он провёл пальцем по её щеке, заправляя выбившуюся прядь. — Хочу, чтобы этот мир принадлежал мне.

Сакура засмеялась.

— Любишь нарушать правила?

— Особенно в хорошей компании.

И через минуту они уже запирались в туалетной кабинке. Было всё: запах алкоголя, желание, руки, язык, его губы на ее ключице.

Сакура молча стояла, плечи слегка дрожали. В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— Думаю, вы должны знать. Его звали Аканэ. Или он так представился.

Какаши был бледен. Не от ревности — от осознания. Ему не нужно было больше слов. Мужчина, встреченный в баре, говорил как революционер. Как тот, кто уже тогда знал, что скоро всё изменится.

— Спасибо, Сакура, — тихо сказал он, затем, после короткой паузы, добавил, — Можем ли мы попросить Ино просмотреть твои воспоминания? Это может помочь нам восстановить картину.

— Конечно, — выдохнула она. — Делайте, что нужно.

Когда она уже собиралась уходить, Сакура обернулась:

— Какаши... Я хочу, чтобы мои генины отправились на миссию. Небольшую. Они готовы.

Какаши резко поднял взгляд:

— Сейчас не время. Мир шаток.

— Именно потому и нужно. Они уже команда. И я рядом. Я не сломаюсь, как ты боялся. Я не девочка, которую нужно прятать.

— Я не... — Какаши замолчал. Слова застряли в горле.

Сакура приблизилась к нему:

— Я знаю, ты боишься. Но ты не веришь в них. И, по-прежнему, не веришь в меня. А я верю. И именно это нас различает.

Какаши потёр лицо. Сдержанно повернулся к Шикамару:

— Выдай ей задание.

Сакура кивнула, но глаза ее были печальны. Разговор не победа. Это был компромисс. И горечь от него осталась в обоих.

Харуно вышла из резиденции Хокаге с ощущением, будто кто-то выжег ей грудную клетку изнутри. Каждое слово Какаши, каждая реплика Шикамару оставили след — не рану, но пульсирующий след. Она злилась. На себя. На них. На то, как странно и нелогично всё переплелось.

Аканэ. Его голос, смех, взгляд... Они всё ещё крутились в её голове, как эхо чужого сна. Чем больше она пыталась вспомнить детали, тем сильнее ощущала, как ускользает важное. Нечто, что было прямо перед носом, но будто спрятано за полупрозрачной завесой.

И, смирившись с тем, что самостоятельно не выудит больше, Сакура направилась в отдел дознания. Прямиком к Ино.

Тихий стук в дверь.

— Войдите, — отозвался знакомый, уже не такой тёплый голос.

Сакура медленно открыла дверь и встретилась взглядом с той, кого когда-то называла своей сестрой. Ино сидела за столом, стопка отчетов перед ней, а свет от окна отбрасывал жёсткую тень на её лицо. Она подняла глаза — и застыла.

— О, вот это да, — сухо произнесла Яманака. — Гости, значит.

— Нам нужно поговорить, — без прелюдий начала Сакура и шагнула внутрь, закрывая за собой дверь.

— Что, всех подруг уже обошла? — сарказм сочился с каждого слова. — Или решила начать с той, кого предала первой?

Сакура чуть сжала кулаки, но выдохнула ровно.

— Я не пришла оправдываться. Мне нужны твои навыки. Это касается атаки на Кинкан.

В тишине кабинета будто щелкнуло. Ино моргнула, и в её взгляде появилась сосредоточенность.

— Говори.

Сакура коротко рассказала всё, что вспомнила о мужчине по имени Аканэ. О странном разговоре. Об атмосфере. О том, что её беспокоит это воспоминание.

— Мне нужно, чтобы ты заглянула. Может быть, ты увидишь больше, чем могу вспомнить я сама.

Ино встала, обошла стол и жестом указала на кресло.

— Садись.

Они расположились друг напротив друга, соединились ладонями. Ино прикрыла глаза.

— Готова?

— Готова.

Тепло ламп, полутень, задымленный воздух бара и знакомое напряжение чужих взглядов — Сакура и Ино вместе смотрели на события, развернувшиеся несколько недель назад.

Аканэ. Его легкая улыбка, манеры, взгляд — всё теперь казалось куда более двусмысленным.

— Ну надо же, — пробормотала Ино с усмешкой. — Он и правда ничего. Даже я бы задумалась.

— Ино! — рыкнула Сакура.

— Шучу-шучу, — отмахнулась Яманака, продолжая сосредоточенно следить. — Подожди... вот здесь. Смотри, как он говорит про «оковы» и «вести за собой систему». Это уже не болтовня под выпивку, это...

— ...идеология, — закончила за неё Сакура.

Они двинулись дальше, сквозь калейдоскоп фрагментов. Но тут Ино остановилась.

— Хм, — Ино склонила голову, всматриваясь. — Он не притворяется пьяным. Но глаза... слишком трезвые. Он контролирует всё.

Сакура коротко кивнула.

— Именно. Тогда я не придала этому особого значения.

— Стоп. Назад, — Ино махнула рукой, фокусируя взгляд. — Вот. Видишь его запястье?

Сакура вгляделась. И там, под тонкой тканью манжеты, промелькнул черный силуэт.

Это... тату?

— Череп, — подтвердила Ино. — Стиль очень нестандартный. Такую символику используют группировки... Это не уличная шайка. Это хорошо организованные ребята.

Они продолжили движение по воспоминанию, пока в кадре не показались двое других мужчин, сидящих чуть поодаль. Один с коротко остриженными волосами, второй — с заметным шрамом на скуле. Оба наблюдали. Не пили. Не смеялись.

— Они с ним, — уверенно сказала Ино. — Аканэ — не одинокий романтик. Это было прикрытие.

Сакура хотела что-то сказать, но вдруг перед глазами вспыхнул другой образ. Бар... но уже не тот. Аромат сандала. Книги. Маска. Какаши, склонившийся к ней ближе, чем позволено.

Ино замерла.

— Это не то воспоминание...

— Нет, Ино! Назад! — крикнула Сакура, но было поздно.

Темнота сгустилась. На периферии начали формироваться очертания. Тени обретали форму. Из тьмы шагнули гончие — хищные, черные, с горящими глазами, дымящейся шерстью. Без звука они бросились к Ино.

Резкая боль. Выталкивающее давление.

Ино резко вынырнула из связи, отшатнувшись. Щеки алые, глаза расширены.

— Ками... ЧТО это было?! — почти выкрикнула она. — Это... Ты меня заблокировала?

Сакура смотрела спокойно, хоть и тяжело дышала.

— Это защитный механизм. Старик, обучавший меня, вложил в меня технику защиты ума. Он говорил, что есть вещи, которые даже в собственных воспоминаниях должны быть скрыты. Особенно если дело касается... — она замялась. — ...того, что может быть оружием против тебя.

— Такого я не встречала. И даже отец говорил, что подобные блоки — редкость. Очень древняя техника.

— Теперь ты понимаешь, почему старик просил не распространяться, — тихо ответила Сакура.

Ино смотрела на неё ещё секунду, потом выдохнула.

— С ума сойти... Не думала, что мне когда-нибудь буквально залают в лицо за просмотр воспоминания.

— Прости. Это не из-за тебя. Я не хотела, чтобы... ну, они там оказались. Это произошло случайно.

— Понятно, — Ино села, откинувшись назад. — Ладно. Я расскажу обо всём Хокаге сама. Ты можешь быть свободна.

Сакура кивнула. У двери она замерла.

— Ино.

— Что?

— Я правда сожалею, что исчезла тогда.

Ино не обернулась, но её голос был мягче.

— А я — что ты ушла, не попрощавшись.

Выйдя из отдела дознания, Сакура глубоко вдохнула прохладный воздух, будто это был первый настоящий вдох за всё утро. Внутренне ее потряхивало. Вмешательство в сознание всегда оставляло след — тонкий, липкий, выматывающий. Она ощущала это как будто плёнку на коже, от которой не избавишься душем.

Ситуация в Облаке, обрывки воспоминаний об Аканэ, реакция Какаши, стена враждебности в глазах Ино... Все это набрасывалось на нее слоями, не давая передышки. Но сильнее всего жгло внутри осознание: ее подсознание по-прежнему охраняло тайну, как цербер. Боль, которую она так долго прятала, была все еще слишком острой. Даже для Ино.

«Так вот чего ты боялся тогда, Какаши?..» — подумала она, глядя на свои собственные руки. Они чуть подрагивали. — «Но если ты все знал, почему не боишься сейчас?»

Мысли закрутились в вихрь. Она даже не сразу заметила, как перед ней возник Шикамару.

— Сакура, как раз рассчитывал тебя встретить, — негромко сказал он. — С тобой всё в порядке?

Она кивнула, натянув лёгкую, усталую улыбку.

— Просто... влезание в голову — не моё любимое занятие.

— Неудивительно, — пожал плечами Шикамару. — Но я не по этому поводу. Вот, миссия. Выход — завтра. Время выбери сама, но послезавтра к утру нужно быть на месте. Детали — в свитке. И... удачи.

— Спасибо, Шика, — мягко кивнула она. — Кстати, я загляну сегодня к Темари. Как она?

— Уже лучше, — усмехнулся он. — Ест за двоих и ворчит в два раза громче.

— Значит, все идет как надо, — Сакура позволила себе чуть более тёплую улыбку. — Я оставлю вам клона Кацуе, пусть будет на связи. Вдруг что.

— Спасибо. Как всегда — все предусмотрела.

Она чуть кивнула и, не дожидаясь лишних слов, развернулась, растворяясь в тени узких улиц Конохи.

Дома Сакура первым делом пошла в ванную. Сегодня ей нужно было одно: горячая вода, пена до краёв и ощущение, что весь шум мира за дверью. Она присела в воду и, откинувшись назад, прикрыла глаза.

И тут взгляд зацепился за маленькую, совершенно неуместную деталь: три детские зубные щетки, аккуратно стоящие на краю раковины.

Сакура фыркнула.

— Узурпаторы мелкие.

Улыбка невольно тронула губы. Теплый пар от душа больше не пах одиночеством. Пол не скрипел пустотой. Смех, возня, споры, крики «Сенсей, он опять съел мой моти!» — всё это стало частью новой реальности. И это... грело.

Когда тело расслабилось, она вылезла из ванны, забралась с ногами на кровать и раскрыла свиток с заданием.

Первое, что она увидела, было:

Деревня Мидзари.

Она рассмеялась вслух.

— Шикамару, ты говнюк.

Если это его способ поднять ей настроение, то он определённо сработал. Интересно, Какаши в курсе?

Уже собираясь спрятать свиток, она снова взглянула в зеркало — корни волос отросли настолько, что больше скрыть их было невозможно.

— Ну все, хватит, — пробормотала она, и, не задумываясь, потянулась к полке с красками. Но потом застыла.

Нет. Сегодня — не черный.

Сегодня — красное платье.

Бар, куда она пришла, был одним из тех, в которых их с Цунаде знали по именам и темпераменту. Присев в привычный угол, она не успела заказать даже первую рюмку, как напротив уже сидела Пятая — с широкой ухмылкой и бокалом в руке.

— А я думала, тебя засосало материнство, — поддела она.

— Сенсей, я все еще умею веселиться.

— Это видно. В этом платье — только веселиться. Или развлекать публику.

— А вы как всегда против моего гардероба?

Смех, звон стаканов, перешептывания. Разговор шел легко, как будто не было трех лет молчания.

— Ну, и? — Цунаде щелкнула пальцами. — Что там с Хатаке?

Сакура прищурилась.

— С чего вы взяли, что вообще что-то?

— Я же не слепая. Вы то грызетесь, то жрете друг друга глазами. И при каждой встрече вокруг вас будто воздух звенит.

Сакура наклонилась ближе.

— Знаете что, Цунаде-сама... если Какаши расскажет вам все — я расскажу еще больше.

— Шантажистка.

— Стареющая интриганка.

И обе захохотали.

Остаток вечера утонул в саке, смехе, полузабытых разговорах и... неожиданном решении.

Утро принесло головную боль, сухость во рту и...

— ЧТО ЗА ХЕРНЯ?!

На нее из зеркала смотрела Сакура. Настоящая. С розовыми волосами.

Память всплыла обрывками: Цунаде, мастер по окрашиванию, поздний вечер, спор, хохот, громкое «да покрасим ее, она будет снова как раньше!»

И вот результат.

Она вгляделась в свое отражение. Слегка приподняла бровь. Дотронулась до волос.

— Ну привет... — тихо сказала она. — Давно не виделись.

После душа, кофе со спасительной сигареткой и пятиминутной паники у зеркала, Сакура быстро набросала три коротких письма: каждому из детей — время, точка сбора, указание взять все нужное снаряжение на несколько дней и короткая приписка: "Отправляемся на миссию. Детали при встрече." Больше ничего она не объясняла.

Встречаться с кем-либо до выдвижения совершенно не хотелось. Ее волосы, вернувшиеся к яркому розовому, будто ослепляли ее саму в отражении. Это была она, но будто обнаженная. Без защиты. Уязвимая. А к вопросам — "Почему?" или, хуже того, "Зачем?" — она пока была не готова.

Сакура осталась дома. Провела остаток утра в халате, валяясь с чашкой чая и тупо уставившись в потолок. Становилось жарко — и от погоды, и от мыслей, в которых клубилась тревога, волнение, легкое раздражение и... та самая дрожащая жилка возбуждения перед миссией.

И только взглянув на часы в третий раз, она со стоном подскочила:

— Черт! Я же сказала встретиться в двенадцать!

Команда уже стояла у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Рэн что-то жевал, Айри сосредоточенно проверяла ремешки на сумке, а Таисэи хмуро смотрел на дорогу, будто рассчитывал взглядом вытащить сенсея из-за поворота.

— Ну и где она? — пробурчал он. — Сама время назначает, сама опаздывает.

— Может, проспала? — предположил Рэн, но без осуждения — скорее с завистью. — Я бы тоже еще поспал...

— О. Смотрите. Кто-то идёт.

И тут они увидели ее.

Сакура появилась на повороте в своём обычном миссионерском облачении... но волосы — длинные, блестящие, цвета вишни под солнцем — развевались за ее спиной. И шаг у нее был ленивый, хищный. Будто ничего особенного не произошло.

— Ну нифига себе... — выдохнул Таисэи первым.

— Без комментариев, — сразу отрезала она, подойдя ближе. — Запоминаем: никаких вопросов. Всё просто — мы идем на миссию. До завтрашнего утра мы должны быть в деревне Мидзари. Цель — разобраться с пропавшим грузом. Подробности узнаем на месте. Перекус с собой, как я просила. Привал устроим до наступления темноты, через лес ночью не прёмся. Вопросы?

— Есть! — прозвучал знакомый, лениво-насмешливый голос.

Из тени под деревом, где его раньше и не заметили, вышел Какаши. В своей классической форме, с руками в карманах и вечной невозмутимостью на лице. Только глаза выдавали — они скользнули по Сакуре от макушки до пят.

— Когда ты успела сменить цвет волос? — спросил он, не скрывая одобрительного взгляда.

Сакура прищурилась, но на губах уже играла кривая улыбка:

— Когда ты спал. И нет, это не для тебя. Просто... весеннее обострение.

— Весна влияет на многих, — протянул Какаши, приближаясь. — Особенно на тех, кто был неотразим и без розового. Но теперь...

— Ты опять намекаешь, что следишь за мной?

— Разве я это когда-то скрывал?

Дети синхронно, как по команде, сделали шаг назад. Таисэи пробормотал:

— Ну вот, опять началось...

Сакура одарила Хатаке выразительным взглядом:

— Нам пора. Или ты хочешь лично донести наши рюкзаки до границы?

— Только если мой будет самым тяжёлым, — с той самой полуулыбкой ответил Какаши. — Удачи вам. Берегите друг друга.

Он смотрел, как они уходят. Сакура шла впереди, дети окружали её — болтали, спорили, смеялись. И только Какаши заметил: она не поворачивалась, но знала, что он смотрит. И шаг её становился на мгновение увереннее.

И лишь когда их фигуры скрылись за поворотом, он выдохнул и покачал головой:

— Ну что ж... Розовый. Снова. Пора готовиться к буре.

Путь к границе был лёгким, но дети, будто подстёгнутые ее новым обликом, скакали, как полевые сверчки. Рэй то и дело вырывался вперёд, запрыгивал на валуны, пугал белок и обратно слетал вниз с криком:

— Сенсей, я первый добежал! Айри, догоняй!

Айри — обычно собранная и хладнокровная — на этот раз не отставала. Щёки пылали, губы растягивались в редкой для неё улыбке. Лёгкая радость наполняла её шаги.

А Таисэи не затыкался. Он был, как всегда, бурей из вопросов:

— А что там в Мидзари? — А если там бандиты? — А какой у вас был ранг, когда вы выполнили свою первую настоящую миссию? — А вы правда раньше были розовой? — Почему покрасились в чёрный? — А что это значит — «перемены»? — А...

На очередном «а» Сакура остановилась, резко обернулась и с грохотом воткнула руку в дерево.

— Так, засранцы. Всё. Стоп. Последний раз объясняю: иногда женщине хочется перемен. Я покрасилась в чёрный, потому что мне было так комфортно. Потом устала подкрашиваться и вернула родной цвет. Вот и вся магия. Точка. Вопросы закрыты. Двигаемся дальше.

— ...Да, сенсей... — хором протянули трое, но Таисэи едва сдерживал смешок.

Прошло пятнадцать минут — и поток вопросов вернулся, но тему волос благоразумно обходили стороной. Рэй перескакивал с камня на камень, Айри размышляла вслух о возможных маршрутах, Таисэи пытался придумать идеальное название для их команды. Привал стал спасением.

Когда солнце поползло к горизонту, Сакура выбрала тихое место у подножия холма. С одной стороны — густые заросли, с другой — ровная поляна, усыпанная мягкой травой.

Дети слаженно занялись лагерем: хворост, спальные мешки, рюкзаки — всё было готово быстрее, чем обычно.

Костер разгорался ровным, уютным светом. Листва потрескивала, небо темнело, испещренное россыпью ярких звезд. Было в этом что-то... чарующее. Покой. Тепло. Сакура устроилась у костра, закутавшись в плед, и наблюдала за ребятами — такие живые, тёплые, свои.

И вдруг тишину прорезал голос Айри. Тихий. Невинный. И слишком меткий.

— Сенсей, а вы... когда-нибудь влюблялись?

Сакура моргнула. Её не смутил сам вопрос, а то, что он прозвучал от Айри, самой замкнутой девочки в команде.

— Как и любая девочка, я влюблялась, — мягко начала Сакура. — Когда была маленькой, я по уши была влюблена в Саске. Да, котятки, в самого Учиху. Думала, что это и есть любовь. Но потом... жизнь показала, как сильно я ошибалась.

— И вы кого-то по-настоящему любили? — уточнил Таисэи, подперев щёку.

— Да, — не сразу ответила Сакура, закуривая сигарету. — Любила так, что больно было дышать. Я засыпала и просыпалась с его именем внутри. Отдала бы всё, лишь бы быть рядом... Но судьба решила иначе. Что бы я ни делала — мы не могли быть вместе.

— Но почему? — наивно спросил Рэй. — Если люди любят друг друга — они должны быть вместе!

Сакура чуть улыбнулась. Как бы ей хотелось, чтобы все проблемы решались с такой же детской наивностью и простотой. Действительно, два человека любят друг друга и должны быть вместе, ведь любовь может побороть все беды и невзгоды.

— В идеальном мире — да. Но в нашем мире иногда обстоятельства сильнее чувств.

— А вы все еще его любите?

Тишина. Пламя отразилось в её глазах. И в нем — та самая боль. Сдержанная, глубинная, горькая. Любила ли она Какаши? Ей страшно признаться в этом даже самой себе. Но да, она все еще любила его. Не смотря на боль, не смотря на прошедшие года, не смотря ни на что.

— Да, — честно ответила Сакура, прикрыв глаза. — Все еще.

Молчание повисло, словно туман. Лёгкий, печальный. И тут она выпрямилась, поправила плед и улыбнулась:

— Знаете, расскажу вам одну легенду. Очень старую. О Танабате.

Ребята замерли. Костер потрескивал.

— Давно-давно, в небесах, жила ткачиха Орихимэ, дочь богини. Она ткала облака и лучи заката. Её работа была такой важной, что она совсем забыла, как это — любить. Отец Орихимэ, видя её грусть, позволил ей встретиться с пастухом Хикобоси, что пас небесных коров по другую сторону реки звёзд — Млечного Пути. Они влюбились с первого взгляда. И в этой любви потеряли всё: Орихимэ перестала ткать небо, Хикобоси бросил своих коров. Боги разгневались. Их разлучили, разделив небесной рекой. Но Орихимэ так горько плакала, что птицы небес пожалели её. Они образовали мост из своих крыльев, чтобы хотя бы раз в год, в день Танабаты, влюбленные могли быть вместе.

— Вот и у меня... — тихо закончила Сакура. — Почти как в той легенде. Мы не можем быть вместе. Обстоятельства выше нас.

Дети молчали. Кто-то поджал губы. Кто-то смотрел в огонь. Они не задавали больше вопросов.

— А теперь, — выдохнула Сакура, вставая, — пора спать. Завтра у нас серьёзный день. Нам нужно успеть к утру, а значит — отдых нужен всем.

Рэй зевнул и полез в спальник. Таисэи все еще хмурился, переваривая услышанное. Айри же просто посмотрела на неё — как-то по-взрослому, по-доброму. И Сакура поймала себя на мысли: именно сейчас, под этими звёздами, между ними словно возникла еще одна невидимая нить.

Дети уже давно спали. Лишь легкие вздохи, редкое всхлипывание во сне и шевеление в спальных мешках напоминали, что рядом с ней — три маленькие жизни, за которые она теперь в ответе.

Сакура сидела у кромки поляны, прижав к себе согнутые колени и укрывшись шиноби-накидкой. Небо над головой было усыпано звездами, воздух — прохладен, но не холоден. Костер уже догорал, оставаясь лишь теплым отблеском в её зрачках.

Она не могла уснуть. Веки тяжело опускались, но каждый раз, как только она закрывала глаза — память открывала ящик. И в нём был он. Всегда он.

Какаши.

Сколько раз она уже пыталась не думать? Сколько раз за этот месяц? Она сбивалась со счета.

Он стал... другим. Не таким, как раньше. Не таким, каким был тогда, когда она вернулась. И уж точно не тем, каким он был до её ухода.

Он больше не прячется в тени. Он говорит. Смотрит. Не отводит глаз. Флиртует, как будто это что-то само собой разумеющееся, но каждая его фраза словно царапает под рёбрами. Не больно — щекотно. Опасно. Слишком близко к сердцу.

И всё это заставляло её задаваться вопросом: почему сейчас? Почему не тогда, когда она стояла перед ним, протягивая руку? Почему не тогда, когда слезами выжигала последние остатки надежды, а он — просто отвернулся?

«Если бы ты просто сказал, что боишься... я бы осталась.»

Но он не сказал. Ни тогда. Ни позже. И она ушла — в ночь, в чужие страны, в новые лица и бессмысленные встречи. Пряталась от боли, запивала одиночество. А теперь... Теперь он смотрит на неё так, как будто не может надышаться. Будто всё это время только и ждал, чтобы снова увидеть.

Что изменилось?

Сакура глубоко вздохнула, уткнулась лбом в колени. Ветер чуть приподнял выбившиеся пряди волос — снова розовые. Снова та, прежняя. Которая когда-то верила, что любовь победит всё.

А может, он действительно боялся? Может, считал, что защищает её, отталкивая? Может, просто был... трусом? А может, и сейчас всё это — просто отражение того, чего ей так не хватало.

Но тогда... почему боль возвращается каждый раз, когда он рядом?

Сакура подняла глаза к небу. Одна из звёзд медленно скользнула по темному своду — и исчезла.

«Если бы всё пошло иначе....я бы была его. А он — моим. Может быть, у нас был бы дом. Может, у нас были бы дети. Может, этот мир был бы совсем другим.»

Она закрыла глаза. Сердце стучало тихо, но в нем пульсировало чувство, которое она не могла вытравить из себя годами.

«А может, всё ещё впереди...»

Но не сейчас. Сейчас она — сенсей. У неё есть команда, ответственность, миссия. Сейчас она — не девочка, которая жаждет поцелуев и объятий. Сейчас она — куноичи, которую нельзя сломать.

Но в этой ночи, в одиночестве под звёздами, она позволила себе чуть-чуть быть слабой.

И прошептала в темноту:

— Почему ты только сейчас?.. Почему ты стал бороться — теперь?

К утру команда уже прибыла в деревню Мидзари. Дорога заняла чуть меньше, чем Сакура ожидала — дети были сосредоточены, двигались быстро и слаженно. Она с удовольствием наблюдала за их взаимодействием: больше не было прежней суеты и недоверия, они стали командой, в самом настоящем смысле.

На границе деревни их уже ждал кургузый, лысеющий торговец в ярком синем хаори. Он представился как Гиндзо и, осушив за раз бамбуковую кружку холодного чая, стал торопливо объяснять суть дела:

— Да ничего там сверхъестественного, честное слово! — заверил он, потирая потный лоб. — Груз из пряностей и меда! Но! Буря проклятая на перевале — и наша повозка застряла. Человека нашего тоже накрыло, а без помощи он ни туда, ни сюда. Вот и вызвал я, так сказать, шиноби. Не дело же такой деликатный товар бросать, — он усмехнулся. — И вы как нельзя кстати.

Сакура кивнула. Работа обещала быть легкой. Через полчаса они уже мчались по просёлочной дороге, отследив маршрут по отметкам на карте. Дети сработали чётко: Айри распознала направление ветра и возможный путь обвала, Таисэи нашёл энергетический след чакры человека, а Рэй с Сакурой совместными усилиями вытащили повозку из грязевой ловушки, укрепив грунт техникой Земли.

Перевозчик был цел, напуган, но невредим. Миссия заняла всего полдня.

Когда они вернулись в деревню, солнце уже клонилось к горизонту. Торговец, не скрывая благодарности, засуетился:

— Послушайте, Сакура-сан, а не остаться ли вам на вечер? Сегодня у нас особый день — ежегодный фестиваль сладостей. Музыка, еда, танцы! — он даже подпрыгнул от энтузиазма. — Уж поверьте, он того стоит! А ваши подопечные точно заслужили отдых.

Сакура собиралась уже отказаться — в голове были дела, маршрут, мысли... но замерла.

Фестиваль. Именно сегодня.

Где-то в груди что-то болезненно сжалось. Она не сразу смогла вымолвить хоть слово. Просто стояла, уставившись в пространство, пока Рэй, Таисэи и Айри — уставшие, но оживлённые — не принялись перешептываться взахлеб.

— Сенсей... можно? Только на пару часов?

— Я бы хотел увидеть, как тут проводят фестивали!

— У них тут фейерверки будут! Видели, как лавки украшают?

Она не могла им отказать, но дело было вовсе не в них. Два года. Два года подряд она приходила на этот фестиваль одна.

Шла по этим улицам, улыбалась продавцам, пробовала тот самый зефир в форме цветка. Искала взглядом — его. Хотя не должна была. Хотя знала, что это глупо. Но всё равно каждый раз в груди жила надежда, что он тоже окажется здесь, в этот день, в этом месте.

Но он так и не пришёл.

Сакура тихо вздохнула, прогоняя тяжелую волну накативших эмоций. Обернулась к детям с мягкой улыбкой:

— Хорошо. Остаёмся. Но ведите себя прилично. И от меня ни на шаг, поняли?

— ДА! — закричали они в один голос.

Но внутри неё уже начался ураган. Фестиваль. Этот день. Эти воспоминания. И всё, что она так и не успела тогда ему сказать. Она не знала, что ждёт её вечером. Но каким-то странным шестым чувством понимала — что-то точно изменится.

Фестиваль действительно был прекрасен: разноцветные фонари качались на ветру, пахло сладким мёдом, древесным дымом и жареными каштанами. Повсюду слышались детские голоса, звон колокольчиков и гортанные голоса торговцев, расхваливающих свой товар.

Сакура вела детей по рядам — то удерживая Таисэи от нырка в лавку с безделушками, то отмахиваясь от Рэя, что вцепился в деревянную маску лисы. Айри сосредоточенно осматривала всё вокруг, будто запоминая каждую мелочь. Они уже поели такояки, повязали ленточки желаний на священной ветви, и теперь Сакура направила их к знакомому прилавку.

— Сейчас я покажу вам один десерт, — сказала она, — он особенный.

Дети радостно загомонили, и Сакура, улыбаясь, уже протянула руку к прилавку...

...и замерла.

Он стоял там.

Без плаща. В простой форме шиноби. С одной рукой в кармане, а другой как раз держал... тот самый зефир на палочке. Бело-розовый, в форме цветка.

Какаши поднял глаза и встретился с её взглядом.

Он здесь. Сегодня. Сейчас.

Сердце Сакуры дрогнуло. Всё вокруг будто приглушилось. Музыка отдалилась, голоса детей стали фоном. Только его глаза — глубокие, насмешливые, чуть удивленные, но... тёплые.

— Привет, — произнес он легко, словно не было этих лет, боли, молчания.

— Ты... что ты здесь делаешь? — прошептала она, будто не веря глазам.

— Случайность, — пожал он плечами. — Или судьба? Не знаю. Но... я надеялся, что встречу тебя.

— Хокаге-сама?! — Рэй с округлившимися глазами встал между ними. — Что вы тут делаете? Вы реально следите за нашим сенсеем?!

Какаши прищурился.

— Ну, это всего лишь совпадение. Правда. Я пришёл... за зефиром. — Он протянул ещё одну палочку. — Кстати, мы с вашим сенсеем когда-то пробовали именно этот. И знаете, он по-прежнему хорош.

— Ох! — воскликнула торговка из-за прилавка. — Это же вы! Моя любимая сладкая парочка! А это ваши дети?

Сакура от удивления чуть не выронила кошелек.

— Что?! Нет! — выпалила она.

— Ну что вы, — с абсолютной невозмутимостью вставил Какаши. — Они слишком взрослые, не находите? Это её ученики. А своих детей у нас еще нет.

— Ты что несешь, идиот?! — зашипела Сакура, закипая.

Какаши повернулся к ней, развязно усмехнулся и протянул зефир:

— А ты всё так же вкусно злишься.

Генины переглянулись, заливаясь смехом. Сакура прижала ладонь ко лбу, выдыхая:

— Кто-нибудь, спасите меня...

— Поздно, — шепнул он, наклоняясь чуть ближе. — Сегодня ты попалась.

Она чувствовала, как колотится сердце. А он — как всегда — будто знал об этом.

— А теперь, дети, — сказал он громче, — что скажете, если мы все вместе прогуляемся по фестивалю? Покажу вам, где делают лучшие онигири в стране.

И, пока генины возбужденно завопили в согласии, Какаши наклонился к Сакуре и прошептал на ухо:

— Я ждал тебя здесь. Два года подряд. И каждый раз думал, что ты не придешь.

Сакура не ответила. Она просто пошла рядом с ним. И вдруг поняла: все только начинается.

Площадь перед сценой освещалась золотистым светом бумажных фонарей. Музыка становилась мягче, ритм — плавнее. Люди начинали парными кругами выходить танцевать, смущённо переглядываясь, смеясь.

— Танцы, — заметил Какаши. — Традиция. И раз уж мы тут...

Он подошёл к Сакуре и протянул ей руку. Она посмотрела на него исподлобья, но не сопротивлялась — лишь вложила свою ладонь в его.

Он повёл её в центр круга, мягко притягивая к себе. Она уткнулась лбом в его плечо. Его запах — всегда один и тот же, родной, тёплый, свежий. Он держал её крепко, почти бережно. А потом прошептал:

— Знала бы ты, как я корю себя, Сакура. Все эти годы. И как сильно люблю тебя.

Она вскинула голову — глаза расширились, дыхание сбилось. Но прежде чем она успела что-либо сказать, он стянул маску и поцеловал её.

Этот поцелуй не был нежным — в нем была боль, тоска, потребность и вся любовь, что не смогла пробиться через годы. Он крепко прижал её к себе, обвив рукой за талию, другой зарываясь в её волосы. Она не сопротивлялась — наоборот, ответила с той же страстью.

Сакура не заметила, как он телепортировал их шуншином за ряды лавок, в полутемный проулок. Он прижал ее к деревянной стене, задыхаясь от желания, продолжая покрывать ее поцелуями: в губы, в скулу, в шею.

— Я схожу с ума без тебя, — прошептал он ей в кожу. — Я больше не могу притворяться. Сакура... скажи, что это не зря.

Она только крепче прижалась к нему, ногтями прочертив по затылку. Он поднял ее на руки, она обвила его торс ногами, ощущая жар его тела и возбуждение сквозь одежду.

— Я сделаю все, что угодно. Останься. Будь со мной. Дай мне еще один шанс, — голос Какаши дрожал.

Она смотрела ему в глаза, и в них были годы любви, недосказанности, боли и желания.

— Да, — сказала она. — Да, Какаши. Я даю тебе шанс.

Он стиснул ее в объятиях, губы вновь нашли ее, прежде чем...

— Сенсей?! — Рэй вынырнул из-за угла.

Оба застыли. Сакура медленно соскользнула на землю, поправляя волосы и одежду. Какаши упрямо выдохнул:

— Я уже говорил, что эти дети — чертовы обломщики?

Сакура хихикнула и толкнула его в плечо:

— Вспоминай, что значит "быть сенсеем".

Сакура и Какаши, вернувшись с детьми к остальным, выглядели как два человека, сбросившие тяжёлую броню. Между ними не нужно было слов — достаточно было взгляда, чтобы всё стало ясно. Дети же, хоть и были слегка удивлены, быстро приняли происходящее как данность. Для них сенсей всегда была особенной, а если даже Хокаге не смог устоять — значит, она действительно крутая.

Фестиваль постепенно близился к завершению. Небо потемнело полностью, и последние залпы фейерверков озарили деревню белыми, голубыми, алыми всполохами. Музыка стихла, голоса притихли, а ветер уносил запахи карамели и дыма вверх, в звёздную глубину.

Сакура, обнимая на бегу Айри, уводила ребят прочь от шумной площади, смеясь и обещая еще зефира «на прощание».

Какаши остался позади, чуть задержавшись, чтобы расплатиться за покупки. Он оглянулся, улыбнулся уголком губ, запрокинул голову и на секунду закрыл глаза. Ветер тронул его волосы, прохладой остудив горящее внутри счастье. Он сделал шаг вперёд — и не заметил.

Не заметил взгляд, что прожигал его из темноты за одной из навесных занавесок. Пара голубых глаз, холодных как лёд, следила за ним без малейших эмоций. Ни тени удивления, ни искры злобы — лишь хищный, сосредоточенный интерес.

Тень растворилась, прежде чем Какаши вновь поднял взгляд.

И это была самая фатальная ошибка великого Какаши Хатаке. Ошибка, которую он боялся совершить четыре года назад... и так опрометчиво допустил сейчас.