Танабата

Знакомство может начаться и с пинка
Японская пословица

Уже в своем гостиничном номере Сакура никак не могла унять злость — и не на него, а на себя. Она ходила из угла в угол, будто пыталась вытоптать собственные чувства из груди. Внутри всё клокотало — буря, поднятая одним-единственным, проклятым разговором. Её всё ещё потряхивало, даже спустя время. Даже воздух казался слишком сухим и острым.

Когда терпеть больше не было сил, она выскользнула на балкон, где её встретил плотный, влажный воздух надвигающегося дождя. Сакура с глухим стоном опустилась в кресло, вытянула из пачки сигарету и чиркнула зажигалкой. Первая затяжка — как спасательный круг. Маленькая, ядовитая слабость — её единственная якорная точка.

Сколько лет она выстраивала себя по кирпичику, по осколку, а теперь... один разговор с этим упрямым, несносным мужчиной — и всё полетело к чертям. Какаши... чёрт бы его побрал. Поистине великий ниндзя — даже разрушать умел безупречно.

"Дыши, Сакура. Ты справишься. Вспомни, что он сделал. Вспомни, что было." — как мантру повторяла она себе.

Она как вчера помнит тот поганый день, в который разрушилась ее чудом уцелевшая жизнь.

4 года назад

Был обыкновенный день — тёплый, солнечный, с лёгким ветерком, что гонял лепестки с деревьев. День, который должен был быть их. Они собирались позавтракать у Теучи — старик обещал сварить бульон «как раньше», а потом потренироваться на старом полигоне.

Сакура обожала эти спарринги. Когда он блокировал её удары с полуулыбкой, когда она, задыхаясь, снова поднималась. Только с ним она чувствовала себя живой, настоящей. Он вытаскивал её из мрака, лечил лучше любого медикамента.

Она влюбилась в него — без тормозов и без плана на отступление. До безумия. И теперь, глядя на это издалека, понимала: только благодаря Какаши она снова обрела себя. Он научил её принимать ошибки, смотреть в лицо своим слабостям и жить дальше. Без стыда. Без вины. С достоинством.

Сакура помнила каждую деталь. Его глаза, что улыбались даже тогда, когда лицо оставалось закрытым. Его голос — чуть хриплый, как ржавый металл. Его волосы, которые щекотали её щёку, когда он касался её губами. Его родинку — маленький секрет, который знала только она.

Он впустил её в свой мир. Один-единственный человек, от которого она никогда не хотела убегать. Только он мог заткнуть демонов, что преследовали её по ночам. И только она могла делать это для него. Их боль стала общей. Их любовь — спасением.

Тихое царапанье в дверь вырвало её из воспоминаний. Сакура посмотрела на часы — слишком поздно. Какаши должен был быть здесь.

— Паккун? — удивлённо пробормотала она, открывая дверь.

Пёс вошёл, как обычно, не спрашивая разрешения.

— Босс задерживается. Просил передать извинения. И велел тебя не ждать, — хрипло донёс он. — Есть чё поесть?

— С ним всё в порядке?

— Да будет он в порядке, с чего бы нет. Застрял у Хокаге. А вот я — умираю с голоду!

Сакура проигнорировала жалобы и метнулась к кухне. Пальцы дрожали. Сердце всё ещё гулко стучало. Всё это было странным. И нехорошим.

— Хватит брюзжать, Паккун... — пробормотала она. Постоянное обжорство пса иногда доводило Сакуру до исступления. Особенно в такие моменты. — Я же волнуюсь за него, как ты не понимаешь?

— Да понял я, что ты волнуешься, цветочек, — вздохнул он. — Завтра явится твой ненаглядный, и снова будете носиться, как голубки. Не терпится уже щенят заделать?

За последнюю фразу нерадивый Паккун заработал уничижительный взгляд и немую угрозу остаться без обеда. Но Сакура добрая душа и всё равно пошла искать консервы.

Девушка лишь тяжело вздохнула и направилась на поиски любимых консерв Паккуна, которые хранила про запас для таких случаев. Слова пса ее немного успокоили, но она все равно ощущала внутреннее волнение. Харуно будто чуяла, что что-то нехорошее вскоре произойдет и это заставляло ее все сильнее нервничать. Руки ее дрожали и при попытке достать угощение с верхней полки, она его благополучно уронила.

— Твою мать, да что ж это такое, — разозлилась на саму себя девушка.

Она судорожно начала все собирать и ставить на место, но нервы и раздражение только усугубляли ситуацию и она не заметив, зацепила рукой любимую кружку Какаши. Ту самую, что Какаши оставил у неё. Ту, из которой он пил чай, сидя по утрам с распахнутыми окнами.

Кружка разбилась. Громко. Пугающе.

Она замерла. А сердце... сжалось. Что-то внутри упало. Как будто в мире стала минус одна опора.

— Цветочек, — тихо пробормотал Паккун. — Я пойду. Ты только успокойся, ладно? — и с хлопком растворился.

Сакура сделала глубокий вдох и постаралась собраться. Паккун прав — ничего плохого не произошло, не стоит себя так накручивать. Она еще с минуту постояла и принялась за уборку.

До самого вечера девушка тенью слонялась по дому и не находила себе места. Она всегда была довольно проницательна и имела привычку доверять своей интуиции, которая весь день вопила: "Быть беде!".

Сакура так накрутила себя, что понимала — нужно пойти к Какаши, только он сможет ее успокоить.

Когда она прибежала к его квартире — улицы уже были поглощены ночью и ливнем. Дождь лупил по крышам и мокрым стенам, стекал по её коже, забивался в волосы. Она дрожала. Вся промокшая, как щенок. Стучала в дверь. Кричала.

Наконец — шаги. Скрежет замка. Дверь открылась — и всё. Он ушёл, даже не глядя на неё. Внутри было тускло. Горел лишь один светильник. Запах саке и... одиночества.

Пройдя вслед за скрывшимся мужчиной она увидела его сгорбленную за обеденным столом фигуру в компании початой бутылки саке.

— Что произошло, Какаши? — робко произнесла девушка.

— Зачем ты пришла? — вот так, холодно и хлестко. От его слов в уголках глаз девушки начали скапливаться маленькие слезинки.

— Я сильно переживала, Паккун ничего мне не сказал толком и я... Я чувствовала, что что-то не так и сильно себя накрутила. Но вижу, что не ошиблась, так что произошло?

Мужчина все также продолжал молчать, вперившись взглядом в стол. Сакура начинала раздражаться от непонимания и непривычной холодности Хатаке.

— Какаши, черт возьми, ответишь ты мне наконец или нет?!

Он перевел взгляд на нее и в этот момент что-то внутри нее треснуло. Этот взгляд не нес ничего хорошего. Только боль.

— Всё, Сакура. Надо заканчивать.

— Нет! — закричала девушка. — Не смей этого говорить, Какаши! Только не это! — слезы уже начали скатываться по ее щекам, а тело дрожать еще сильнее.

— Ты умная девочка, Сакура. И сама все прекрасно понимаешь. На следующей неделе пройдет моя инаугурация как Шестого Хокаге. То, что происходит между нами — ненормально. Тем более это ненормально для Шестого Хокаге, — его голос все также оставался ровным и спокойным, будто сейчас не рушилось что-то важное, а они выбирали между раменом со свиной и курицей. — И мне как Хокаге не пристало прятаться по углам со своей ученицей. Включай наконец голову, Сакура, мы все это время просто оттягивали неизбежное.

Каждое слово Какаши кунаем впивалось в ее сердце и рвало его на кусочки. Ей хотелось выть от боли и просто упасть замертво прямо там, на полу его кухни, только чтобы не чувствовать, как она ломается изнутри.

— Не делай этого Какаши, не делай этого с нами, — уже вовсю рыдала девушка. — Мы со всем справимся. Нужно просто бороться. Бороться за нас!

— С кем бороться? С целым миром? Ты хоть на минутку представляешь, ЧТО нас ждет в таком случае? Что ждет тебя? Ты готова каждый день испытывать на себе все эти взгляды осуждения? Слушать, как тебя поливают грязью? Как меня покрывают дерьмом с головы до ног?

— Готова! Ради нас я готова на все это! Потому что хочу быть счастливой. И смогу быть рядом с тобой, Какаши. Ты — мой мир и я готова за него бороться, — слезы без остановки катились по ее щекам и она даже не пыталась их стереть, ведь вслед за ними появятся новые.

— А я не готов отдать тебя в жертву. Ни одному Совету. Ни одной деревне, — не просто слова. Приговор. — Ты перечитала романтических книжек, Сакура. Так не бывает. Это реальный мир и в нем не будет хэппи-энда. Я не хочу такой судьбы ни для тебя, ни для себя. Это мое окончательное решение.

И в этот момент Сакура поняла, что как бы она ни билась, он будет непреклонен, потому что все уже для себя решил. Обратного хода не будет. Это конец.

Смиренно прикрыв глаза и продолжая плакать, она развернулась и направилась прочь из его квартиры. Потому что остаться значило бы пасть на колени. А этого он не заслуживал. И она — не простила бы себе.

Какаши был для нее той единственной опорой, что не давала окончательно сломаться. Рядом не было родителей, в чьи теплые объятия она могла окунуться, чтобы найти поддержку и заботу. Не было Ино, которая отдалилась от нее после смерти отца и навалившихся забот о клане. Не было Наруто, который бился почти со всем миром за Саске. Не было и самого Саске. У нее не осталось никого кроме Хатаке. Точнее, теперь у нее не было вообще никого.

Эти воспоминания до сих пор разбивали ей сердце. Так больно и плохо ей не было никогда. Даже после смерти родителей. Их не вернуть, их унесла смерть. А Какаши... Какаши был живым. И сам, своей волей, отказался от неё. Это было куда больнее.

Она не помнит, как в ту ночь добралась до своего дома. Лишь слёзы и оглушающая боль, заполнившая её до краёв. Несколько дней Сакура не выходила наружу и никого не впускала внутрь. За дверьми кипела жизнь, а её жизнь закончилась тогда — на маленькой кухне Хатаке.

Когда она наконец пришла в себя, то поняла: оставаться здесь невыносимо. Смотреть на него каждый день и пытаться не вспоминать, не смотреть — проще было бы всадить кунай себе в сердце. Поэтому она решила уйти.

Харуно даже не помнит, что конкретно написала в той короткой записке, оставленной на столике в прихожей. Что-то о путешествии, о самопознании... пустые слова.

И всё же — это было правильным решением. И она до сих пор верила в это.

Погасив окурок и выпустив остатки ядовитого дыма, Сакура встала. Расправила плечи, словно собираясь в бой, и отправилась собирать вещи. Дом был цел — значит, можно на время обосноваться здесь, пока не решит, что делать дальше.

Родительский дом встретил её тишиной и прохладой. Всё было на своих местах, будто мама и папа только на минуту вышли за порог. Разве что пыль на мебели да затхлый воздух напоминали о прошедших годах. "Чистое пространство — чистая голова", — всегда говорила ей мама. И Сакура, как никогда, понимала, насколько это верно, поэтому принялась за уборку.

Но... чувствовала ли она себя дома?

Без родителей и без Какаши дом казался пустым, как раковина без жемчужины. Он хранил тысячи воспоминаний — счастливых, горьких, пронзительных — и каждое вонзалось в сердце тонкой иглой.

— Что бы сказала мама, увидев, как я курю на её кухне? — с кривой усмешкой пробормотала Сакура. — Вероятно, врезала бы знатных звездюлей.

Она старалась вспоминать их только в светлые моменты. Потому что знала: Кизаши и Мебуки не хотели бы, чтобы их дочь оставалась пленницей скорби.

Сигаретный дым тяжело стлался по маленькой кухоньке, цепляясь за занавески, столешницу, потолок. Глаза неприятно резало, и Сакура поспешила открыть окна настежь, выпуская из дома серую горечь и возвращаясь к изгнанию пыли.

Вдруг — кожей почувствовала чужое присутствие. Быстро скользнув рукой к бедру, Сакура выхватила кунай и метнула в сторону окна. Вскрик, а затем знакомый ворчливый голос:

— Цветочек, ты убить меня хочешь?!

Сакура хрипло усмехнулась и обернулась к знакомому нарушителю покоя.

— Тебе не стоило так подкрадываться, Паккун.

— Несносная женщина! — фыркнул пёс, устраиваясь на подоконнике. — Я ведь говорил боссу, чтобы сам шёл. Теперь он мне должен коробку лучших консерв!

— Аппетиты твои, смотрю, с годами не поубавились, маленький обжора, — лениво заметила она. — Зачем пришёл?

— Какаши просил передать дела твоих подопечных. И напомнить, что в три часа они ждут тебя у академии.

— Напомнить? — усмехнулась Сакура. — Он даже не потрудился сказать мне, что встреча сегодня.

— Ну, ты же знаешь Какаши, — Паккун щурился ехидно. — В твоём присутствии он вообще иногда забывает, как дышать.

— Не смеши меня, Паккун. Он сделал это мне назло, — буркнула она, пряча улыбку.

— Не думаю, что специально. Но я своё дело сделал. Так что — бывай, цветочек, — сказал Паккун и с громким хлопком исчез.

Сакура осталась стоять посреди кухни, держа в руках папку с делами. Ветер шевелил занавески, прогоняя остатки дыма. Она выдохнула, стряхивая тяжесть с плеч.

Она прекрасно понимала, что Какаши просто так не отпустил бы её в Анбу. Спор с ним в кабинете был больше проформой, чем настоящей попыткой добиться своего. Она хотела подыграть ему, согласиться — только для того, чтобы потом, когда провалится в роли сенсея, ткнуть его в эту неудачу и забрать своё место в рядах теней. Всё казалось простым и логичным.

Но стоило ей взять в руки дела троих подростков, как в её груди заныло что-то странное. Тягучее, горькое... но живое.

Они были не просто "работой". Они были живыми. Настоящими. И где-то глубоко внутри Сакура уже знала: привязаться будет проще простого. И уйти потом — будет невыносимо.

Она села за стол, раскрыв первую папку. Фотографии. Имена. Маленькие короткие досье. Их юные лица смотрели на неё с тонких листов бумаги — доверчиво и отчаянно.

"Только не привязывайся, Сакура," — мысленно шептала она себе. — "Это просто работа."

Но внутри что-то уже шептало другое: "Ты им нужна."

Сакура неслась по улице, обвешанная пакетами из ближайшего магазина. Черт бы побрал эту бытовуху — в родительском доме не осталось ни крошки провизии, ни даже нормального мыла. Всё ей теперь приходится начинать заново, как будто никогда здесь и не жила.

«Черт. Я же должна встретиться с засранцами сегодня!» — внезапно осенило её, и она ускорила шаг, чтобы быстрее оказаться дома, скинуть вещи и пойти к генинам.

Время — безжалостный предатель, когда теряешься в простых делах.

Запыхавшись, Харуно добралась до Академии. У самого входа она резко остановилась, скрыв свою чакру, словно на инстинктах, натренированных за годы. Ей нужно было взглянуть на своих "подопечных" — на ту троицу, что по странному стечению судьбы могла стать её новой командой.

Уж чего от возвращения в Коноху она не ожидала, так это того, что станет сенсеем. Уму непостижимо!

Спрятавшись в тени, она внимательно наблюдала.

На небольшой площадке трое подростков уже успели начать пререкаться:

— Где эта великая куноичи? — ехидно фыркнул рыжеволосый мальчишка, лениво перебирая пальцами камешки на земле. Таисэи.

— Может, передумала. Или вообще слилась. — отозвался другой, крепкий и уверенный Рэн, скрестив руки на груди.

— Может, напилась в каком-нибудь баре, — пробурчал Таисэи с кривой усмешкой. — Женщина-сенсей... Что мы, детсад?

Айри, невысокая и худощавая девочка, всё это время молчала, прислонившись к стене. Её глаза, холодные и внимательные, скользили по окружающему миру, как у хищника, терпеливо ждущего момента для удара.

— Не стоит ее недооценивать, — наконец тихо заметила она. — Она всё ещё может оказаться сильнее нас троих вместе взятых.

Сакура слушала и не могла не улыбнуться, хоть и с горечью. Так вот оно как...

Рэн — уверенный, грубоватый, но с какой-то непоколебимой решимостью. Таисэи — язвительный, с острым умом и ядом на языке. Айри — молчаливая, но внимательная, не упускающая ни одного движения. Как же это было похоже. До боли похоже.

Наруто. Саске. И она сама. Только всё переплетено по-новому, как и должно быть.

Сакура сделала шаг вперёд. Сбросила маскировку чакры. Воздух вокруг будто задрожал, пропитанный невидимой силой.

Трое детей замолкли. Словно по команде, все головы повернулись к ней.

Она шла медленно, прямо, каждый шаг звучал по земле, как удар гонга. Даже солнце, до этого нависше над деревней, спряталось за облоками. Свет был холодным и рваным, скользя по её фигуре.

— Интересно, — заговорила она низким, спокойным голосом. — Сколько времени уйдёт на то, чтобы стереть вашу самоуверенность в порошок?

Мальчики вытянулись. Айри молча прищурилась.

— Моё имя — Харуно Сакура, — произнесла она чуть громче. Видела, как у Рэна и Таисэи расширились глаза. У Айри только дрогнул уголок губ.

— И сегодня вы все стоите перед выбором, которого у вас, по сути, нет. Вы не выбираете сенсея. Сенсей выбирает вас.

Её голос был холодным, отточенным, словно клинок.

— Я ещё не сделала этот выбор, — бросила она, скрестив руки на груди. — Поэтому будет испытание. Пройдёте — возможно, я останусь вашим сенсеем. Провалитесь — и вы останетесь без команды.

Рэн нахмурился, Таисэи скривился, а Айри, казалось, только плотнее сжала губы.

Они боятся, — подумала Сакура. И это хорошо. Страх заставит их двигаться. Страх научит уважению. Но вместе с тем внутри неё снова поднималась странная, болезненная волна.

Она ведь не просто пришла сюда ради проформы. Она изначально думала: "Поспорю с Какаши для вида. Возьму команду. Сделаю пару ошибок. Покажу, что не справляюсь. Тогда он сам подпишет заявление в Анбу."

Всё было продумано. И всё шло по плану.

Вот только сейчас, глядя в глаза этим подросткам, Сакура впервые усомнилась: Смогу ли я уйти от них, если они протянут ко мне руки? Смогу ли предать их так же, как когда-то предали её?

Мысли роились, как осиное гнездо, но она не позволила ни единой эмоции скользнуть на лицо. Она была Харуно Сакурой. Сенсей. Или та, кто могла им стать.

И это их первая битва — и её первая проверка.

Тренировочные площадки находились на другом конце деревни, и путь к ним получился тягучим и напряженным. Ребята, плетущиеся за Сакурой, исподтишка косясь на её спину, молчали, словно приговоренные к казни. Они нервничали. И не без причины: первая встреча с новым сенсеем пошла совсем не так, как хотелось бы.

Впереди раскинулись тренировочные поля, но, как назло, все площадки оказались заняты. Шумные команды, шиноби, отрабатывающие техники, наставники, дающие указания. Сакура скользнула взглядом по площадкам, нахмурилась, но тут же заметила двух бездельников, лениво развалившихся у дерева.

Не теряя времени, она направилась к ним, скрестив руки на груди. Голос её был безэмоциональным и коротким:

— Освободите площадку.

Парни у дерева даже не сразу обратили на неё внимание. Один лениво зевнул, другой ухмыльнулся:

— Слушай, мы вообще-то заняли её первыми. И не похоже, чтобы кто-то вроде тебя мог нами командовать.

Сакура на это ничего не ответила. Она просто позволила своей внутренней бурлящей энергии немного выйти наружу. Пространство будто задрожало, воздух стал вязким и тяжёлым. Невидимая волна давления пронеслась над головами шиноби, заставляя их на долю секунды обмякнуть, побледнеть и рефлекторно сделать шаг назад.

— Эт-то ещё что такое?.. — прошептал один из них, глядя на неё как на кошмар из детских историй.

— Ты что, совсем с катушек слетела?! — повысил голос второй, восстанавливаясь. — Это нападение! Мы пожаловаться можем!

Только тогда Сакура медленно, будто нехотя, наклонила голову вбок, её улыбка была холодной, без тени тепла:

— Беги пожалуйся Хокаге, малыш. — Она прищурилась. — Он обязательно со мной разберётся.

И, медленно выпрямившись, добавила:

— А пока освободите площадку. Вы всё равно только воздух сотрясаете.

Парни, не решаясь больше перечить, торопливо собрали свои вещи и, изредка оборачиваясь, поспешили прочь. Их спины говорили красноречивее любых слов: страх победил гордость.

Сакура повернулась к своим подопечным, её взгляд был тяжёлым, без единой тени улыбки.

— Засранцы, — сухо бросила она. — Испытание начинается.

Рэн нахмурился: — Испытание? Какое ещё испытание?

— Очень простое, — лениво отозвалась Сакура, вынимая из кармана пачку сигарет и закуривая. Она затянулась и выпустила тонкую струйку дыма, с любопытством глядя на них поверх дыма. — У вас есть... — бросила взгляд в свою пачку и продолжила, — десять попыток выбить сигарету у меня изо рта.

Рэн громко фыркнул: — Это какое-то дебильное испытание.

Сакура хитро улыбнулась, криво прищурившись: — Раз оно такое дебильное — тебе ведь не составит труда пройти его, да?

Она оперлась о дерево, у которого ранее сидели шиноби, лениво покуривая, и махнула рукой: — Начинайте.

Трое переглянулись.

Первым рванулся Рэн. Его кулаки налились чакрой земли — он попытался ударить мощной волной в направлении Сакуры, разбивая поверхность земли перед ней. Она легко уклонилась от выброса чакры.

"Проворный, соображает быстро. Но слишком прямолинеен," — с усмешкой подумала она.

Айри не кинулась напролом. Она обошла по дуге, присев в тени деревьев, будто выискивая слабое место. Девочка была внимательной, с острым взглядом и в её движениях сквозила охотничья осторожность.

"Не дурно. Мыслящая. Но слишком осторожная — может потерять шанс," — пронеслось у Сакуры в голове.

Тем временем Таисэи незаметно наложил тонкое гендзюцу. Мир вокруг Сакуры слегка дрогнул, будто в воздухе поплыли тени. Она улыбнулась, чувствуя воздействие: мальчишка, несмотря на робость, был силён в своём деле.

"Вот это что-то интересное," — отметила она, играя в томительном безразличии.

Они использовали свои таланты, но действовали врозь, без координации. Попытка за попыткой проваливалась. Сигарета за сигаретой продолжали гореть в зубах Сакуры, а пачка в её кармане стремительно худела.

На десятой попытке Сакура встала, стряхнула пепел на землю и, усмехнувшись, сказала: — Всё, ребятки. Моя вам рекомендация: возвращайтесь в академию. Возможно, лет через пять вы дорастёте до уровня настоящих шиноби.

Она повернулась, собираясь уйти, когда вдруг резкий голос Хару остановил её:

— Это ещё не конец!

Рэн повернулся к своим сокомандникам, глаза горели яростью:

— Мы не слабаки! Мы сделаем это! Вместе!

Сакура прищурилась, глядя на них:

— Вместе, говорите?

Трое переглянулись и в унисон ответили:

— Да. Вместе!

Сакура мягко рассмеялась, беззлобно и чуть печально:

— Вот беда... сигареты-то у меня закончились.

И в этот момент из-за деревьев лениво вышли двое, чьеи присутствие она заметила еще минут десят назад: Шикамару, с руками в карманах, и Какаши — как всегда в своей маске и чёрной форме Хокаге.

— Могу подкинуть одну, — лениво бросил Шикамару, нащупывая в кармане пачку сигарет.

Сакура даже не успела протянуть руку, как ощутила взгляд. Резкий, оценивающий. Она прищурилась, сверля Какаши глазами:

— Следишь за мной, Хатаке?

Тот лениво склонил голову набок, словно ленился даже оправдываться.

— На тебя жалуются, — отозвался с подчеркнутым равнодушием.

— Жалуются? — фыркнула она, делая полшага ближе, вторгаясь в его личное пространство. — За что? За то, как я не даю твоим воспитанникам превратиться в сопливых нюней? — её голос был мягким, обволакивающим, но за этой шелковистой обёрткой чувствовалась сталь.

Какаши усмехнулся под маской — едва заметно, почти пряча это движение.

— За то, как ты раздаёшь уроки... в весьма нестандартной манере. — Голос его был на удивление низким, с лёгкой хрипотцой.

Он медленно скользнул по ней взглядом, задержавшись на её пальцах, всё ещё тянущихся за сигаретой.

Сакура дерзко вскинула бровь:

— Хочешь, я и тебе пару уроков устрою, Хокаге-сама? — её голос опустился на тон ниже, превращаясь почти в шёпот.

Их взгляды сцепились, словно в дуэли без оружия. Воздух между ними стал густым, натянутым, как тетива.

— Как я могу отказаться от такой заманчивой перспективы.

— Ты бы не выдержал, Хатаке, — прошептала она ему в ответ, с неприкрытым вызовом во взгляде.

Ребята в оцепенении таращились на Хокаге. Невероятно. Их сенсей флиртует с самим Хокаге?!

— Они что, флиртуют? — шепотом спросила Айри. — Кто вообще флиртует с Хокаге? Она точно сумасшедшая...

— Не сомневайся, малышка, — хмыкнул Шикамару, подмигивая детям.

Шикамару лениво почесал затылок, криво усмехаясь:

— Если вы закончили свою... тренировку "особого назначения", — протянул он с такой ленивой невозмутимостью, что стало ещё смешнее, — мы бы с ребятами с удовольствием посмотрели на обещанное испытание.

Сакура, не обращая внимания на перешептывания, взяла сигарету у Шикамару, вставила в зубы и объявила:

— Последняя попытка. Не облажайтесь.

На этот раз всё было иначе. Таисэи создал сложную иллюзию, заставив пространство искажаться вокруг Сакуры. Айри, прячась в тенях, подобралась сбоку. Рэн, подняв волну земли, попытался сбить её с ног.

Они почти добрались.

Сакура отбивала удары, искоса наблюдая за их слаженной работой. Она уже видела: они начали думать вместе, двигаться вместе, чувствовать друг друга. Как одна команда.

И всё же, в последний момент, она успела затянуться сигаретой до фильтра и затушить её.

— Эх, — протянула Сакура, сжав окурок в пальцах. — Ну что, котятки, вы расстроились?

Трое стояли перед ней, опустив головы. Она усмехнулась.

— А зря. Потому что вы прошли.

Ребята подняли головы, изумленно хлопая глазами.

— Я не ставила задачу сбить сигарету как конечную цель испытания, — сказала она. — Я хотела увидеть, как вы действуете вместе. Команда — это не техника и не чакра. Команда — это вы сами.

Она сделала шаг ближе, её голос стал тише, но сильнее:

— Посмотрите сейчас на тех, кто стоит рядом с вами, котятки. Вы трое — сила, опора и защита друг друга. Вы — команда, семья и друзья. Весь мир может полететь Биджу под хвост, но единственное, что останется — только вы трое. Потому что команда — это больше, чем просто люди, с которыми ты учишься и ходишь на миссии. Команда — это навсегда.

Таисэи вдруг поднял руку, словно боясь перебить, и спросил:

— Сакура-сенсей... вы ведь тоже часть нашей команды? Вы тоже навсегда?

Харуно почувствовала, как что-то щёлкнуло внутри неё. Как эти маленькие упрямые засранцы, за каких-то пару часов, начали вытеснять её боль.

Она посмотрела на них. На их перепачканные лица, сбитые кулаки, на глаза, в которых уже зарождалась искра доверия.

И ответила, впервые без привычной бравады:

— Да. Я с вами. Навсегда.