часть2: Твой истеный путь
Тренировка была окончена. Солнце сползало к горизонту, оставляя на дорожках клана Хьюга длинные, расплывчатые тени. Хинери шла по коридору к дому, с мокрой от пота челкой и испачканными бинтами на руках. Взгляд её был затуманен мыслями. Гнев и усталость мешались внутри, как яд в воде.
Она свернула за угол — и остановилась.
Перед ней стояла Хината.
Та держала в руках полотенце и бутылку с водой. Маленькие, робкие шаги, опущенные глаза. Всё в ней кричало о нерешительности. Но взгляд — тот самый взгляд — был полон тревоги и… жалости.
И это взбесило Хинери сильнее, чем пощёчина от отца.
— Я… — начала Хината тихо, — я видела, как… как отец… Тебе… больно?
Хинери молчала. Смотрела на неё сверху вниз. Ненавидела в себе эту злость, но ничего не могла с ней поделать.
— Не приближайся ко мне с этим лицом, — резко сказала она. — И не смей жалеть меня.
— Я не жалею… — Хината сделала шаг ближе, дрожащими руками протягивая воду. — Я просто… я хотела…
— Хотела что? — перебила Хинери. — Очистить свою совесть? Или попытаться сыграть в «добрую сестру»?
Хината замерла.
— Я знаю, ты всегда была любимицей, — голос Хинери стал холодным, — даже когда падала в обморок на тренировке, даже когда отец смотрел на тебя с разочарованием — он всё равно называл тебя наследницей. А я… Я была лишь пятном. Неудачей. Беловолосым уродом, не вписывающимся в их идеальный род.
— Нет, Хинери… — прошептала Хината. — Ты не урод. Ты… ты сильная. Я всегда тобой восхищалась.
Слова пронзили, как иглы. И всё же Хинери оттолкнула протянутую руку.
— Не надо. Мне не нужно восхищение. Не нужно сочувствие.
Она отвернулась.
— Иди к отцу. Пусть он снова скажет, как ты единственная достойная. Я не хочу слышать ни слова от тебя. Ни от тебя, ни от Ханаби. Вы обе — напоминание о том, чего у меня никогда не будет.
— А чего ты хочешь, Хинери?..
Хината задала этот вопрос почти шёпотом. Но он повис в воздухе, будто лезвие.
Хинери остановилась.
На секунду.
Задержала дыхание.
Потом… просто ушла.
Не ответив.
Потому что сама не знала.
На следующее утро Академия Шиноби была наполнена обычным гулом: ученики смеялись, делились историями, перебрасывались шуточками перед занятием. Но стоило Хинери Хьюга переступить порог класса, как всё стихло.
Голоса стали тише, взгляды — колкими. Кто-то шепнул что-то соседу, тот кивнул в ответ.
— Это она… —
— Да, та, которую…
— Говорят, глава клана ударил её… прямо при слугах…
Хинери не реагировала. Не моргнула.
Медленно прошла по ряду, села за свободную парту у окна и уставилась в точку где-то за пределами комнаты. За стеклом было яркое утро — но внутри неё стояла прохладная, почти ледяная пустота.
Она уже привыкла к этим взглядам.
К их страху.
К их любопытству.
К их осуждению.
Минутой позже в класс вошла Хината. Её шаги были мягкими, но неуверенными. Она оглядела комнату — и, заметив сестру, робко подошла. Некоторые ученики проводили её взглядами. Кто-то усмехнулся.
Хината нерешительно села рядом с Хинери. Не сказала ни слова. Просто положила сумку на стол и украдкой посмотрела на сестру.
Хинери почувствовала это. Тень взгляда сбоку.
Но не повернулась.
Не сказала ни слова.
"Нет смысла." — пронеслось у неё в голове.
"Что бы она ни сказала — это ничего не изменит. Мы с разных миров. Даже если кровь одна."
Хината неловко поправила прядь волос. Пыталась набраться смелости, чтобы хоть что-то сказать. Может быть: «Доброе утро», или «Ты в порядке?». Но каждая фраза застревала в горле. И в этой тишине Хината поняла: Хинери не хочет говорить.
Между ними сидела не пустая парта — а целая пропасть.
Урок начался. Учитель вошёл, и всё вокруг вновь ожило. Но для Хинери всё происходящее оставалось где-то очень далеко.
Люди, слова, голоса — всё было приглушено, как сквозь воду.
Она сидела молча.
Словно в своей собственной реальности, куда больше никто не имел доступа.
Первые минуты урока прошли спокойно — по крайней мере, снаружи.
Но в середине занятия, когда учитель повернулся к доске, за спиной Хинери послышались первые ядовитые шепоты.
— Говорят, её даже отец не признаёт.
— Ха, ну не удивительно. С такими-то волосами.
— Неужели она считает себя настоящей Хьюга?
— Наверное, думает, что особенная…
Хинери медленно сжала кулак. Не оборачивалась. Не реагировала. Это было привычно.
Она уже давно научилась не давать им удовольствия видеть, как ей больно.
Но вдруг…
— Вау... — громко и прямо за её спиной. Голос был мальчишеский, удивлённый и совсем не издевательский.
— Твои волосы... они как снег!
Тишина.
— Такие же белые и прохладные! Даже шерсть Акамару не такая белоснежная и чистая!
Хинери медленно обернулась.
За её спиной сидел мальчик с двумя алыми полосками на щеках, а на голове у него, устроившись между волос, лежал белый щенок с торчащими ушами.
Она прищурилась.
— …Чего?
Это всё, что она смогла сказать. Глядя на него с выражением абсолютного недоумения.
— Ну правда! — с энтузиазмом продолжил он, как будто не заметил её холодного тона. — Такие волосы редкость. Крутые. Я бы хотел, чтобы у меня были такие. Акамару, скажи, да?
Щенок тихо тявкнул и кивнул, как будто соглашаясь.
Класс замер.
Те, кто ещё минуту назад шептался, теперь молчали. Кто-то даже опустил глаза.
Хината, сидевшая рядом, смотрела на Кибу с изумлением, а потом на Хинери — с тихой надеждой, будто что-то сейчас изменится.
Хинери же перевела взгляд с мальчика на щенка и обратно.
Молчала. Лицо у неё было всё то же — холодное, непроницаемое.
Но внутри… на долю секунды что-то дрогнуло.
— Ты… странный, — наконец выдохнула она и отвернулась.
Но кто был внимателен — мог заметить: уголок её губ чуть-чуть дрогнул. Почти невидимо. Почти…
… как лёгкий след на свежем снегу.
После занятий Хинери всегда уходила быстро. Не задерживалась, не участвовала в разговорах, не смотрела ни на кого. Так было и в этот раз — она свернула в сторону тренировочной площадки за Академией, где почти никогда никого не было.
Но сегодня было иначе.
— Эй! Подожди!
Она остановилась. Узнала голос.
Оборачиваясь, увидела — Киба Инудзука снова шёл к ней, на этот раз без смущения. На его голове, как и раньше, уверенно восседал Акамару, виляя хвостом.
— Ты зачем за мной идёшь? — спросила Хинери, без всякой вежливости.
— А почему бы и нет? — пожал плечами он. — Уроки закончились, а ты всё время одна. Я подумал, может, ты просто не умеешь заводить друзей.
— Мне не нужны друзья.
— Тогда пусть я просто буду... тем, кто говорит глупости рядом.
Он усмехнулся.
— У тебя не только волосы снежные, но и характер — как заморозка в морозилке.
— Замолчи, — сухо отрезала Хинери, но не пошла дальше. Стояла и смотрела на него, сжав руки за спиной. Акамару спрыгнул на землю и подошёл ближе. Задрал голову и громко тявкнул, заглянув ей прямо в лицо.
— Что?
Пес залаял ещё раз и ткнулся в её ногу мокрым носом. Хинери чуть отшатнулась.
— Он говорит, что ты не такая страшная, как делаешь вид, — перевёл Киба. — А ещё ему нравится твой запах.
— Это тоже… комплимент? — холодно спросила она.
— Ну да. У тебя запах… снежной травы. Свежий, как после дождя. Акамару в этом шарит.
Хинери отвела глаза.
Она не знала, что сказать. Никто никогда не говорил с ней так. Не старался рассмешить. Не сидел рядом с ней просто так, без цели что-то доказать.
И она вдруг почувствовала, как внутри защёлкивается что-то новое. Незнакомое.
Слишком тёплое, чтобы признать.
— Ты странный, — сказала она. — И твоя собака — тоже.
— Привыкай. Я буду рядом, хочешь ты этого или нет.
Из-за угла здания, за тонкой бамбуковой оградой, Хината наблюдала за ними.
Тихо, не дыша.
Её взгляд был мягким. Не ревнивым — скорее… растерянным.
Словно она впервые увидела свою сестру не как холодную тень, а как человека, у которого всё же осталось место для жизни.
Она сжала руки перед собой и прошептала:
— Хинери… ты улыбаешься?
Прошло несколько месяцев.
Всё началось с Кибы — неугомонного, шумного, надоедливого.
Он каждый день садился рядом, болтал, шутил, приносил ей лакомства для Акамару, будто они были и для неё.
Хинери сначала раздражалась. Потом — терпела. А потом… заметила, что ждёт.
С ним пришли и другие.
Наруто — громкий и вечно голодный, который с первого дня звал её на рамен, даже не спросив, как её зовут.
Шикомару — ленивый, но умный, который однажды сказал: «Ты не холодная. Просто тебе надоело притворяться сильнее, чем ты есть».
Чоуджи — щедрый и тёплый, угощавший её чипсами без слов.
Ино и Сакура — сперва настороженные, но потом уважительно заговорили с ней после тренировок.
Саске — молчаливый, с которым они понимали друг друга без слов.
Тен-Тен — единственная, кто однажды сказала: «Ты крутая. Жаль, что у тебя в жизни столько давления».
Рок Ли — громкий, вспыльчивый и бесконечно добрый, который пытался вдохновить её на «молодость духа».
Шино — тихий, но уважительно кивнувший ей после того, как она защитила его на тренировке от насмешек.
Все они были странными. Неидеальными. Но… живыми. И в этой живости Хинери вдруг начала находить что-то, чего ей всегда не хватало.
---
Однажды, на тренировке...
Киба, Шикамару и Наруто спорили, кто быстрее добежит до воды. Чоуджи жевал очередной пакет закусок, а Сакура кричала на Наруто.
Хинери стояла в стороне. Но вдруг, когда Акамару ткнулся ей в бок, она… усмехнулась.
Тихо. Почти незаметно.
Но Киба увидел.
— Ага! Ты всё-таки можешь улыбаться!
— Не обольщайся, — фыркнула она, — это был спазм.
— Конечно, конечно, — подмигнул он. — Просто повтори этот "спазм" завтра.
---
А вечером, одна, в саду клана Хьюга...
Хинери сидела под деревом. Лунный свет касался её лица.
— ...Я начинаю чувствовать, — прошептала она сама себе. — Это… пугает.
Но в груди было тепло.
Незнакомое.
Живое.