Глава 5
Уже через час мы были готовы. Асад одолжил мне свою толстовку с капюшоном, поэтому мое лицо находилось в тени, и узнать меня было нереально. Алекс и не пытался сильно спрятать лицо. Скорее ради приличия надел очки. Что касается Асада, он и вовсе не заморачивался. Отправился в футболке, спортивных брюках.
— Ты дойдешь пешком? — спросил меня Асад.
— Да, а почему нет?
— Тут идти несколько километров. — предупредил Алекс.
— Ну, если устану, будете меня на руках по очереди нести, в чем проблема?
— Ты посмотри, какая наглая! А может, я не хочу? — Алекс показал мне язык.
— А я тебя и не спрашивала. — я запрыгнула ему на спину, а Асад все это время шел и смеялся.
— Да ты тяжелая!
— Конечно, я тяжелая. Потому что я... — я сделала паузу и выдала: — Потому что я золотой человек!
Асад не сдержался и громко захохотал:
— Иди сюда, я тебя понесу.
Остаток пути я провела у Асада на спине, обняв его за шею. Иногда из такого положения я пинала Александра, дразнила его, а иногда просто любовалась лучами солнца, которые пробивались сквозь густую листву. Забавные солнечные зайчики скакали по траве...
И тут я заметила, что ни единого живого существа в этом лесы я не увидела и не услышала.
— А здесь вообще есть животные?
— Истребили. — ответил мне Алекс. — Практически та же история, что и в нашем лесу, но с одним различием: здесь они сразу погибли.
К Обриуму мы пришли часа через полтора, осторожно спрятались за кустами на опушке.
Город практически не изменился, не считая того, что выглядеть он стал еще более уныло, чем прежде. Но по улицам уже не ходили миротворцы, видимо, они действительно все в Клеме. Люди бродили между домов, опустив головы, кто-то шел быстрым шагом, иногда поднимая глаза, чтобы осмотреться, кто-то бесцельно шел, не глядя по сторонам.
— Пойдем, спустимся! — я сильнее натянула капюшон и отправилась в сторону города, немного пригибаясь, чтобы не вызывать подозрений: «Зачем эта девушка ходила в лес?»
— Стой! — шепотом окликнул меня Асад. — Куда ты рванула, нас подожди.
Мы спустились к домам и, наконец-то, расправили плечи. Я немного опустила голову, чтобы тень от капюшона падала мне на лицо и стала озираться по сторонам. Некоторые дома были все еще жилыми, но уже полуразрушенными. Краска со стен и окон облезла, потрескалась. На стенах появились огромные трещины, крыша кое-где начала обваливаться. Но самое страшное, что в окнах таких домов иногда показывались дети.
Когда здесь жила я, Обриум не был мечтой ребенка, но и не выглядел, как город-призрак. Он был унылым, серым, но все дома были в прекрасном состоянии, хоть и не всегда вовремя выкрашенные. Дети бегали по улицам, сидели во дворах, но их смех и голос был слышен даже в моем доме с закрытыми окнами. Город казался живым, а сейчас даже солнечный свет не может сделать его ярче. Словно Обриум находится под куполом, будто солнечным лучам здесь не рады. Пыльные окна, пожухлый сорняк во дворах, покосившиеся ограждения...
Это мир истлевшей безмятежности.
— В какой стороне твой дом? — Алекс коснулся моего плеча.
— Что? А. Там. — я махнула рукой.
Мы не стали подходить к моему дому слишком близко, наблюдали на расстоянии метров тридцати. Он тоже изменился, хоть и не сильно. На этой улице это был, казалось, самый обжитый дом. Да, краска тоже осыпалась в некоторых местах, но трещин или обвалившейся крыши не было. Во дворе так и стояло одно дерево, яблоня, с которой я, в попытке сбежать от мамы, однажды упала.
Вдруг хлопнула дверь и из нее вышла женщина с корзиной, собирая яблоки, лежащие на земле.
— Мама... — прошептала я. Она совсем не изменилась. Такая же худая, немного сутулая, в папиной одежде. Поседевшие волосы собраны в пучок на макушке.
За ней из дома выбежала девочка лет десяти на вид с темными волосами, заплетенными в косу, в сером платьице, сжимая в руках плюшевого медведя, о котором я могла только мечтать.
— Мама, мама, а можно я помогу тебе приготовить рагу сегодня? — долетел до нас жизнерадостный голос девочки. Что ответила моя мама, мы не услышали — она говорила тихо, но с приятной улыбкой, которую я за всю свою жизнь с ней ни разу не увидела. Она обняла дочь, поцеловала ее в лоб и, взяв за руку, повела в дом.
У меня словно все внутри развалилось. Да, я знала, понимала, что моя мать меня не любит. И не любила никогда, даже до того, как мои способности проявились. Но я наивно надеялась, что она вспоминает меня. Иногда ночью я мечтала, что она будет долго сожалеть, а потом я приду к ней в дом, она будет просить прощения, мы снова будем жить вместе, только в этот раз как настоящая семья.
Все это в миг пропало. Почему она так нежна с этой девочкой? Чем она лучше меня? Чем я заслужила такую ненависть?!
Я не заметила, как по моей щеке покатилась слеза, а вот парни заметили мое состояние.
— Пойдем отсюда, пойдем. — Асад взял меня за руку и повел в противоположную сторону, не позволяя обернуться.
Мы направились к дому Алекса.
— Я не буду заходить. Это опасно сейчас. Просто пройдем мимо, я лишь хочу посмотреть, что изменилось в моем доме.
Дом Алекса оказался в немного более ужасном состоянии, чем мой. Некоторые окна были разбиты и кое-где стекло заменяла деревянная дощечка. Краски на стенах практически не было, но сад был в хорошем состоянии. Это был один из немногих домов, где трава все еще была зеленой. На скамейке около самого входа в дом сидели два пожилых человека — женщина и мужчина. Кажется, им было около шестидесяти. Они сидели рядом, мужчина обнимал жену за талию, а она положила голову ему на плечо.
— Пойдемте отсюда. — Алекс слабо улыбнулся. — Вижу, у них все хорошо. Возвращаемся на базу, пока нас не засекли.
Мы направились к лесу, стараясь держаться ближе к домам, в их тени. Но мнение о том, что ни единого миротворца в городе нет, оказалось ошибочным. Потому что именно миротворец и встретил нас практически на выходе из города.
— Комендантский час наступает через десять минут. Куда вы направляетесь? — спросил он ледяным тоном.
— Мы домой идем. Мы лишь решили провести эту девушку. Нельзя ведь заставлять ее идти в одиночестве в столь поздний час. — не растерялся Асад.
— Сними капюшон. — сказал миротворец мне.
Мое сердце уже бухало где-то в животе. Я взялась за капюшон, но руки дрожали, и я просто крепко вцепилась в ткань.
— Не стоит, милая. — Алекс прижал меня к себе. — Простите, для нее это стресс. Над ней издевались родители, и все ее лицо в шрамах она стесняется.
Я уперлась лбом в ключицу друга, меня трясло, я боялась, что миротворец сейчас будет настаивать и ничем хорошим это не закончится. Но он молчал.
— Позвольте нам отвести мою сестру домой. После комендантского часа Вы и запаха нашего на улице не почувствуете. — вновь вступил в беседу Асад.
Миротворец кивнул и уступил нам дорогу.
— Пойдем, моя хорошая. — Алекс обнял меня за плечи и провел мимо мужчины. Когда мы отошли от него на какое-то расстояние, он сказал Асаду: — Сворачиваем за угол, во дворы, а там уже уходим к лесу.
— Парень, еще раз так схватишь мою девушку, и я тебя серпом задену за живое. — прошипел Асад, хотя он и не выглядел особо раздраженным.
— Успокойся. Ты же знаешь, она не в моем вкусе. — усмехнулся Алекс. — Хотя бы потому, что у нее между ног нет жезла жизни.
Я закрыла рот рукой, чтобы не засмеяться громко, во весь голос.
Мы завернули за угол пришли еще метров сто. Я обернулась. За нами никто не шел, а значит, сейчас под покровом позднего вечера мы могли забежать в лес и там расслабиться. И мы уже стали пониматься к опушке леса, когда нас привлек шум из переулка, находящегося чуть позади нас. Это был какой-то металлический лязг.
— Что это? — прошептал Алекс, все еще придерживая меня за локоть.
— Надо спрятаться, а потом уже смотреть! — я потянула парней к лесу.
Шум нарастал, казалось, он по пятам следует за нами. Тьма сгущалась, а лес, казалось, не приближался совсем.
— В кусты! Быстро! — Асад потянул нас вниз.
Как только мы прижались к земле, прикрытые невысоким кустом, как из-за домов показался странный силуэт. Именно это «существо» и издавало этот металлический звук. В тусклом свете, который сочился из грязных окон домов, виднелся блеск железа. Это была какая-то сфера с прикрепленными по бокам автоматами. Оно держалось на шести гибких, с множеством шарниров, лапах.
— Комендантский час вступил в силу. Покинуть улицы города. Запереть окна и двери. Любой, кто будет обнаружен на улицах города, будет немедленно арестован. Комендантский час вступил в силу. Покинуть улицы города. Запереть окна и двери. Любой, кто будет обнаружен на улицах города, будет немедленно арестован.
— Что происходит? — Асад был в недоумении.
— Миротворцы подмяли под себя весь город. Этого не было, когда я жила здесь.
— Мне кажется, они ищут тебя. Они ведь должны знать, где ты жила. — предположил Александр.
— Нам надо выбираться отсюда. Как только он завернет за угол, не вставая с земли, ползем к лесу.
Я, буквально затаив дыхание наблюдала, как неизвестная мне машина удаляется, как удаляется создаваемый ею шум...
— Пора. — прошептала я. — Неизвестно сколько их и сколько времени у нас есть.
Мы ползли на животах во тьме, слыша лишь шум ткани, которая тёрлась о траву и камни, и дыхание друг друга.
— Комендантский час вступил в силу. Покинуть улицы города... — снова стал нарастать холодный металлический голос.
— Давайте быстрей! — я встала и бегом преодолела последние несколько метров, скрывшись между деревьями. Асад и Александр быстро догнали меня.
— Уходим. Мы пока не в безопасности, неизвестно как далеко может зайти этот робот.
И мы побежали. Так я не бегала давно, но не могла не признать, что тренировки с Ланой пошли мне на пользу. Ветви цеплялись за одежду, кто-то из парней матерился, ругался, ноги уставали перепрыгивать поваленные деревья, сломанные ветви и камни.
Остановились мы только тогда, когда между деревьями стала виднеться база. Я споткнулась о ветку, упала на колени и встать уже не смогла. Только сейчас, когда адреналин в крови перестал кипеть, а опасность, вроде, миновала, я поняла насколько устала. Ноги гудели от долгого и быстрого бега, в груди горело, дыхание сбилось, и я просто хватала воздух ртом, пытаясь хоть как-то его восстановить.
— Я помогу. — Асад подхватил меня на руки.
Я не стала сопротивляться, лишь закинула руки ему на плечи и уткнулась в изгиб между плечом и шеей.
Я не заметила, как уснула. Видимо, сказались усталость и переизбыток эмоций. Проснулась я уже в комнате от голоса Марианны:
— Что с ней? — я чувствовала ее напряжение.
— С ней все нормально, она просто уснула. — я услышала голос Алекса.
Я с усилием открыла глаза и увидела свою знакомую, которая сидела рядом и обеспокоенно разглядывала меня.
— С тобой все нормально? — спросила она.
— Да. Я просто устала.
— Они тебе не навредили? — Мариана прикоснулись к моему лбу.
— Да кому она нужна, вредить ей еще. — в шутку махнул рукой Алекс, за что получил легкий подзатыльник от Асада. Парень слегка махнул головой, глядя на Александра:
— Не время... — прочла я по его губам.
— Там было что-то интересное? Что-то, о чем стоит знать? — видимо, Мариана что-то прочла на наших лицах.
— Думаю, это обсудить надо с Эдвином. — Асад подошел ближе.
— Он придет завтра утром.
— Отлично.
— А можно я, наконец, приму душ и лягу спать? — вмешалась я.
— Ой, да, конечно! — Мариана спешно встала. — Спокойной ночи, Анита.
Она выразительно посмотрела на Александра, который стоял, как вкопанный. Он перевел взгляд на нее, но остался стоять:
— Нам надо поговорить. Иди.
Мариана подозрительно оглядела всех нас, но вышла.
— Мне не дает покоя комендантский час.
— Возможно, они ищут меня. Они должны знать, где я родилась. Вполне логично, что они рыскают по всему городу. — я опустила голову на подушки.
— Конечно, но в чем смысл? Ночью ты не станешь шастастать по улице. — продолжил Александр.
— Но и в дом, думаю, никто не пустит незнакомую девушку. — Асад сел рядом.
— Миротворец не особо настаивал на том, чтобы ты сняла капюшон. Это настораживает, учитывая, что выглядели мы действительно странно. Понимаешь, даже если объяснить ночные рейды роботами, чтобы найти тебя, то и днем должны внимательней относиться к подозрительным личностям.
— Я согласен с ним. Мне кажется, не вахлаки главная цель миротворцев. Они хотят чего-то другого...
— Парни. У меня болит голова, я хочу спать, и я буду спать, даже если вы не уйдете. Но все же, в одиночестве спать прикольней, верно? — я встала с кровати и стала толкать к двери Алекса.
— Не понимаю, на что ты намекаешь? — Асад продолжал сидеть на моей кровати.
— Она не намекает, а прямым текстом тебе говорит: «Вали отсюда, Асад, я хочу побыть наедине со своим прекрасным другом иной ориентации»! — засмеялся Алекс.
— Я хочу остаться наедине с собой. Можно, я посплю?
Спустя полчаса моих уговоров парни все же разошлись, хотя Асад был явно против. Я залезла в ванну, добавив пены, и погрузилась в жидкость, оставив над водой лишь нос и глаза. Вода обволакивала меня, согревала и забирала чувство усталости, заглушала боль в мышцах.
Так тихо под водой, мирно, словно и не было ничего волнующего в моей жизни.
Я опустила голову под воду, легла на дно. Что если я останусь здесь? Просто не вынырну, усну и не проснусь. Потом меня закопают в землю, рядом с моими подругами. И все вокруг будет таким же тихим и мирным, как эта вода. Забыть про все слезы, боль, огорчение. Забыть о родителях, подругах, обо всем.
Перед глазами мелькнуло лица Асада и Алекса. Лица Марианны, Сабрины, Ланы... Я не хочу показаться слабой! Я должна и буду бороться за свою свободу, за безопасность других вахлаков, за память о Лауре и Молли.
Я вынырнула из воды, наспех помыла голову и тело, вышла из ванной, испугавшись собственных мыслей. Вытерев волосы, одевшись в футболку и брюки я выскочила за дверь своей комнаты.
Никогда не питала особой слабости к ночным прогулкам по кладбищу, но только это, казалось, сейчас могло мне помочь. В темноте надгробные камни смотрелись слишком устрашающе, но меня это не беспокоило. Я знала, куда и зачем иду. По памяти я пришла к могилам подруг и села на землю, скрестив ноги по-турецки.
— Привет. — мой голос в темноте звучал как-то отчужденно. — Разговаривать с самой собой ночью, да еще и на кладбище, невероятно странно... Но почему-то я пришла сюда. — я не знала, что мне говорить и зачем я это делаю, но я продолжала: — После вашей смерти мне очень одиноко. Я боюсь, что не справлюсь. Прошло совсем мало времени после того, как вас не стало, но каждый раз, когда я отвлекаюсь, забываюсь, мне кажется, что я предаю память о вас. Но я не могу думать о вас вечно, вас больше нет, а я продолжаю жить... — по моей щеке покатилась слеза.
На миг я представила, что Лаура и Молли сейчас рядом, я могу с ними поговорить:
— Меня отправляют прямо в руки миротворцам, чтобы я узнала, что они планируют. Мне кажется, это будет честно. Я хотя бы попробую остановить зверей у власти и прекратить череду смертей. — я легла на землю, спрятав волосы под капюшон, и повернулась к небу. — Простите за все, что я не сказала или сказала не так. Простите, что не помогла. Думаю, пришла пора просто принять вашу смерть, как должное. Я ведь не перестаю помнить о вас, я просто перестаю тащить груз на себе, отпустив вас.
Той ночью я так и не вернулась в спальню. Всю ночь я лежала на земле между могил моих мертвых подруг, глядя на звезды. Только на рассвете я поняла, что мне холодно, что я хочу есть.
Уходя, я на прощание оглянулась на могилы. Мне стало намного легче. Не знаю почему. Возможно, потому что я выговорилась; возможно, потому что перестала себя винить или потому, что, наконец, окончательно признала их смерть.
Как только я переоделась в чистую одежду, дверь в мою комнату открылась, хлопнув ручкой по стене.
— Ты научишься стучаться прежде, чем входить? — мне не надо было даже оглядываться, чтобы понять, кто это.
— Где ты была? — Асад встал за моей спиной. — Я заходил к тебе ночью, тебя не было.
— А зачем ты заходил ко мне ночью? — я подошла к зеркалу и стала поправлять волосы. Мне было непривычно видеть себя со светлыми волосами, казалось, что это и не я вовсе.
— Мне так захотелось! Имею право.
— Отличная причина. Я была на кладбище, разговаривала с Молли и Лаурой.
— Но они же... — Асад замолчал.
— Мертвы? Да. Но это не помешает им выслушать меня. — я повернулась к парню. — Эдвин приехал?
— Да. Поедим и пойдем к нему.
Дважды просить меня не пришлось, я действительно сильно проголодалась. Вчера я поела только один раз, мой организм требует восполнения энергии.
Ели быстро, спеша на встречу к Эдвину.
— Ты собираешься рассказать все? — спросила я, доедая кашу.
— Да. Возможно, Эдвин что-то знает.
Я никогда не любила кашу, но это все еще лучше пайка, которым кормили меня в тюрьме. К тому же, она неплохо восстанавливает силу.
В зале совещаний, как и при первой встрече, уже сидела Мариана, Эдвин и Александр.
— Здравствуйте. — поздоровались.
— Доброе утр. — кивнул Эдвин. — Мариана сказала, вы хотите о чем-то поговорить, а ваш друг, — он указал на Алекса. — Напрочь отказывается говорить без вас.
— Мы ходили в Обриум. — начала я, положив ладони на стол. — Может быть, вы знаете что-нибудь о...
— О строгом режиме, введенном в городе. — продолжил Асад.
— Я не понимаю. — Эдвин нахмурился.
Мы наперебой стали рассказывать все, что слышали и видели в городе, пытаясь выяснить у мужчины, знает ли он что-то.
— Я знал, что вводят режим чрезвычайной ситуации во всех городах, но зачем нам неизвестно. — Эдвин почесал подбородок.
— Но как же так? — я облокотилась на спинку стула. — Вы же миротворец.
— Вам, наверное, непонятен склад нашей... Службы. Я объясню. Есть верховные чины, так скажем власть. Это пять человек. И только они знают обо всех операциях, что, в принципе, и логично, учитывая, что планируют их они. Средняя ступень, а именно к ней отношусь я, знает только то, что им требуется. Отдаем приказы, как никак.
— А низшие, я так понимаю, не знаю ничего. — Асад хлопнул ладонью по столу. — Как нам выяснить хоть что-то, если даже вы знаете о том, что происходит, но не знаете причины.
Парень встал и стал ходить по комнате, измеряя ее шагами.
Все молчали. В комнате раздавались эхом шаги Асада, который потирал лоб.
— Асад, присядьте. — Эдвин указал на стул рядом со мной. — Вы забываете, что от Вас практически ничего не требуется. Лишь добросовестное выполнение роли моего сына. Главная роль досталась именно Аните.
— Да какая разница, Эдвин? — Асад сел. — Ведь чтобы узнать хоть что-то, нам... Вернее, ей... Ей надо подобраться к кому-то из высшей ступени. У нее разве есть шансы?
— Есть. — вмешался Алекс. — Вспомни, когда мы отправились в город в первый раз, по наставлению Артура, что случилось с Анитой? Вернее, чуть не случилось.
— Ее чуть не изнасиловали. — кивнул Асад.
— И это несмотря на то, что она была в хиджабе! — Алекс постучал пальцем по столу.
— И? — Асад нахмурился.
— Да включи ты мозг! — Мариана дала парню подзатыльник. — Даже я поняла! Если миротворцы кидаются даже на девушек в хиджабе, значит, девушки в их окружении появляются очень редко. Так, Эдвин?
— Да. Миротворцев женщин нет. Из женского пола — только жены и дочери коллег. Женщины, учившиеся в военных академиях, в основном, сидят за компьютерами, чистят оружие и очень редко попадаются на глаза миротворцам.
— Вот именно поэтому у нашей девочки есть шанс подобраться к кому-то из высшей касты и разузнать все во всех подробностях. — Алекс скрестил руки. — Благо природа не поскупилась и наделила ее миловидностью.
— Наконец-то, я дождалась от тебя комплимент! — я похлопала в ладоши.
— Сильно не радуйся, ты все еще не в моем вкусе! — Алекс заиграл бровями.
— Нам надо поговорить о Ваших детях. — я проигнорировала друга. — Есть ли что-то, на чем мы можем попасться? Какие-нибудь особые воспоминания, какие-то истории, о которых могут знать Ваши коллеги?
— Да. Вы правы, Анита. — Эдвин улыбнулся. — Это важно. Но я не могу припомнить историй, которые могут знать миротворцы... Но, думаю, некоторые факты из детства моих детей вам стоит узнать.
Я продвинулась ближе к столу и наклонилась вперед, почти уперевшись в него грудью.
— Начну с дочери. Как Вы уже знаете, дочь мою зовут Элен. Вы сейчас достаточно похожи на нее, но, в принципе, никаких различий в любом случае никто не найдет — детей моих давно не видели. Элен весьма... Своенравная. Не бойтесь разговаривать громко, внятно, смотреть прямо в глаза. Ваша походка должна быть мягкой, но гордой. Плечи расправить и высоко поднять подбородок. Моя дочь очень любит смеяться. В общем, вы должны вести себя так, как точно не ведете себя в жизни, вы действительно кардинально отличаетесь. — Эдвин внимательно всматривался в меня. — Что касается детства... Вы должны запомнить, что жили мы в частном доме в городе Осмас. Во дворе было дерево, к сожалению, бесплодное, с которого моя дочь упала и поранила руку о лопату. Шрам придется подделать...
— Не придётся. — я задрала рукав и показала последствие маминых «стараний».
— У дочери на другой руке, но само наличие шрама радует. — Эдвин замялся. — То есть, мне жаль, что Вы испытали боль, но он оказался очень кстати. Мои дети нежны друг другу, но думаю, с этим у вас точно не будет проблем. Элен в детстве боялась темноты. Она неплохо владеет холодным оружием... Думаю, этого достаточно, нет?
— А что касается друзей детства?
— Ах да. Она общалась больше с мальчиками. По соседству жили два брата, Каил и Джастин. Каил ровесник Элен, а Джастин на два года старше. Но Вам это стоит запомнить лишь для галочки, так как их вы точно не встретите — они не дети миротворцев. Задавайте вопросы, если Вас что-то конкретное интересует.
— Я думаю, этого достаточно... Остальное будем придумывать на месте. — улыбнулась я.
— Тогда перейдем к сыну. Адам и Элен двойняшки. Родились вместе, но совершенно разные. Адам предпочитает следовать за Элен молчаливой тенью. Развязать ему язык может только сестра. Конечно, он общается с окружающими, но делает это холодно, отвечает односложно. Самая общительная в этой паре именно моя дочь. Он тоже дружил с Каилом и Джастином, как и Элен, с единственным лишь различием: это его единственные друзья. В отличие от сестры, очень любит огнестрельное оружие. Когда сестра боялась темноты, он спал в ее комнате на полу говоря ей: «Чтобы монстру вылезти из-под кровати, ему сначала надо подвинуть меня». Надеюсь, Вы любите читать, Асад, потому что Адам жить без этого не может.
— От нас требуется вести себя одновременно противоположно тому, как мы ведем себя обычно, при этом не забывая вести себя различно с образами друг друга? — Асад запустил пальцы в волосы.
— Можно и так сказать. — кивнул наш «отец». — Забыл сказать. Я бы не советовал вам пить что-то и в большом количестве. Миротворцы не ангелы и порой, для большего веселья, в напитки добавляют некоторые... вещества. Конечно, если вам что-то предлагают, отказываться будет верхом неприличия, но в этом случае просто делайте вид, что пьете, а потом незаметно избавьтесь от стакана.
Мы довольно быстро отправились по своим комнатам после пожелания удачи и объятий Эдвина:
— Я надеюсь, вы останетесь в целости. Встретимся завтра.
Асад взял меня за руку, когда мы вышли за дверь, провожая меня до комнаты.
— Тебе не о чем переживать. — догнал нас Алекс. — Асад будет рядом, мы тоже будем наблюдать за вами, но, конечно, поодаль.
— Да я не переживаю. — я пожала плечом.
— Ладно, вам надо выспаться, сильно не балуйтесь перед сном. — друг хитро подмигнул мне и обнял меня на прощание, а Асаду пожал руку.
У дверей моей комнаты Асад остановился:
— Ну что, приглашаешь меня к себе?
— Я против инцеста, братишка.
— Но ты же боишься темноты, сестренка.
Я стояла спиной к двери.
— Ну пожалуйста... Ты же хочешь спокойно спать этой ночью?
— Но ты будешь спать на полу! — я приподняла бровь.
Он наклонился ниже так, чтобы его глаза были на уровне моих. Я хотела попятиться, но юноша переместил свою руку с моего запястья на талию, и притянул ближе.
— Я так не думаю... — прошептал он, касаясь моих губ.
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Затем в звенящей тишине раздался звук открываемой двери и Асад мягко подтолкнул меня в комнату, не разрывая поцелуй.
— Эй! — я отошла. — Ты почему такой хитрый?!
— Сестренка, тебя что-то не устраивает? — рассмеялся он.
— Ты спишь на полу! — я забежала в ванную и закрылась там.
После водных процедур я переоделась в шорты и майку, но уже через минуту после выхода пожалела, что не надела штаны и футболку. В комнате было прохладно. Асад лежал на моей кровати, заложив руки за голову.
— Вышла?
— Нет, зашла.
— Я тоже схожу в душ, ты же не будешь против? — парень встал.
— У тебя своя ванная есть!
— Не жадничай.
Он скрылся за дверью, а я, укутавшись в одеяло, взяла книгу.
«Жили на свете король с королевой. Детей у них не было, и это их так огорчало, так огорчало, что и сказать нельзя. И вот, наконец, когда они совсем потеряли надежду, у королевы родилась дочка. Можете себе представить, какой праздник устроили по случаю её рождения, какое множество гостей пригласили во дворец, какие подарки приготовили!..»
Интересно, а за всю мою жизнь у моей матери хоть раз, хоть на мгновение, была вспышка нежности при взгляде на меня? А что она чувствовала, когда меня родила? Она сразу поняла, что ненавидит меня?
«Но самые почётные места за королевским столом были оставлены для фей, которые в те времена ещё жили кое-где на белом свете. Все знали, что эти добрые волшебницы, стоит им только захотеть, могут одарить новорождённую такими драгоценными сокровищами, каких не купишь за все богатства мира. А так как фей было семь, то маленькая принцесса должна была получить от них не меньше семи чудесных даров.»
Интересно, а если бы я жила в сказочном мире, меня бы считали феей? Я ведь тоже обладаю способностями. Но ведь в мире сказок есть и ведьмы, это я уже поняла. Но чем они отличаются? Тем, что ведьмы злые? А что если ведьмы — это непризнанные феи?
«Перед феями поставили великолепные обеденные приборы: тарелки из лучшего фарфора, хрустальные кубки и по ящичку из литого золота. В каждом ящичке лежали ложка, вилка и ножик, тоже из чистого золота и притом самой тонкой работы. И вдруг, когда гости уселись за стол, дверь отворилась, и вошла старая фея — восьмая по счету, — которую забыли позвать на праздник.»
— А вот и я.
— Быстро ты. — сказала я, не отрывая взгляда от книги.
— Это та книга, которую принес тебе Алекс? — спросил юноша, садясь позади меня, обнимая меня и положив голову мне на плечо.
— Да. Сейчас я читаю сказку «Спящая красавица». — ответила я, продолжая быстро, но все еще по слогам, читать: — А за-бы-ли её поз-вать по-то-му...
— Давай помогу.
Остаток сказки мы прочли вместе, по очереди читая по абзацу. Каждый отрывок заставлял меня задуматься о вещах, о которых я не думала раньше: любили ли меня родители когда-нибудь? А если нет, то почему? Смогут ли меня принять люди?
— «А кто не умел петь песни, тот рассказывал сказку. Сказка эта переходила из уст в уста и дошла, наконец, до нас с вами.» — закончил чтение Асад, выводя меня из транса. — А теперь ложись спать.
Он убрал книгу, лег в кровать и потянул меня к себе так, чтобы моя голова лежала у него на плече, а когда я все-таки легла, он сильнее укутал меня в одеяло.
— О чем ты задумалась? — тихо спросил он.
— Да так...
— Расскажи.
— Смогут ли люди когда-нибудь принять таких, как я, Сабрина, Лаура или Молли? Смогут ли они принять вахлаков? — я положила руку на грудь Асада, и он накрыл ее своей.
— Думаю, они не имеют ничего против вас. Они просто боятся принять вас, как друзей, потому что за это их могут убить, ты же знаешь.
— Просто иногда я думаю, а достойна ли я вообще симпатии, нежных чувств?
Асад крепче обнял меня и поцеловал в макушку.
— Что за глупости? Все достойны ласки и любви, даже самый отпетый негодяй. Что бы ты ни сделала, у тебя всегда буду я.
— А что если я и впрямь монстр и страх людей логичен? — я закусила губу.
Асад умолк на мгновение, а после продолжил:
— Когда мы пришли в Обриум, ты первым делом отправилась к своему дому, несмотря на то, что сделали с тобой твои родители. — Асад провел по открытым лопаткам, касаясь шрамов. — Ты любишь их в глубине души, хоть и отрицаешь это, потому что они твои родители и потому, что винишь себя в этой ненависти. Я люблю своего брата, Артура, несмотря на то, что он сделал с тобой, несмотря на его предательство. Ты понимаешь, к чему я веду?
— Пока не совсем.
— Я веду к тому, что даже злых людей кто-то любит. Хоть один человек на планете, но любит злодея. А ты не сделала ничего ужасного, ты добрая, искренняя, самоотверженная... За что тебя ненавидеть?
— За мой... Порок.
— Это не порок. Это Дар! — усмехнулся Асад. — Задумайся, если бы не он, ты бы не оказалась в тюрьме, не сбежала бы с нее, не оказалась в той церкви, мы с тобой не встретились бы, ты бы не обрела столько новых друзей и вообще, жизнь твоя была бы очень скучной. Ты не заслуживаешь ненависти. Тебе пора спать, нам надо выспаться.
Глаза, как по команде, закрылись, дыхание выровнялось и мышцы расслабились. В состоянии полудремы я услышала:
— Глупышка... Как такую можно ненавидеть? — я почувствовала легкое прикосновение губ к моей щеке и окончательно провалилась в сон.
Пробуждение оказалось приятным. Асад нежно провел кончиками пальцев по моей скуле, убирая волосы с лица.
— Просыпайся, спящая красавица.
— Меня разбудит только поцелуй. — я перевернулась на другой бок.
— Я предвидел это. Твой принц пришел, чтобы разбудить тебя поцелуями.
— Скажи ему, что часы приема начинаются с обеда. — пробормотала я.
— Ну нет, мы так не договаривались! — Асад стал меня щекотать.
— Ну все, все, я встала! — я рассмеялась и попыталась от него убежать, но он схватил меня сзади за талию и уткнулся в волосы носом. — Пообещай, что, когда все закончится, ты вернешь своим волосам натуральный цвет. Ты мне нравишься брюнеткой.
— Ах значит блондинкой я тебе не нравлюсь? — я вырвалась и встала напротив него, уперев руки в бока и в шутку нахмурив брови. — Так ты со мной только из-за цвета моих волос?
— Нет, конечно. — Асад рассмеялся и быстро поцеловал меня в нос.
Раздался стук в дверь:
— Анита! — за дверью послышался крик Марианны. — Ты встала? Пора собираться! У нас мало времени на сборы! Нам надо тебя накрасить, одеть, уложить волосы...
— Мариана, я встала. Я умоюсь и выйду через пять минут! — ответила я.
— Я сама зайду. Я засекла время.
— Через минуту выходи. — шепотом сказала я Асаду.
— Зачем?
— Чтоб никто не знал, что мы ночь вместе провели!
— Нет. — он сел на кровать.
— Тебе, возможно, тоже надо готовиться.
— Ладно, уговорила.
Асад подошел ближе и быстро поцеловал меня в губы.
— Встретимся вечером.
Как только я умылась и завязала волосы в хвост, Мариана ворвалась ко мне в комнату.
— Доброе утро! — она обняла меня, и я увидела, что следом за ней зашла Сабрина.
— Садись. — Сабрина указала на стул.
Пока Мариана расплетала мой только что собранный хвост, Сабрина уже разложила на столике какие-то баночки, тюбики и кисти.
— Тени слишком ярко не накладывай на глаза, у нее маска будет. — сказала Мариана, расчесывая меня.
— Что вы собираетесь делать?
— Молчи! — Сабрина легонько хлопнула меня по лбу.
Мариана уже завивала мои волосы, а Сабрина наносила на мое лицо крем из тюбика, который пах цветами.
— Ты любишь румяна? А какая помада тебе нравится больше? Наверное, надо макияжем максимально приблизить тебя к Элену. — тараторила Сабрина, что вообще-то было на нее непохоже.
— Сабрина, я не понимаю, о чем ты говоришь. Мне коса было легче выучить, чем понять сейчас, что ты хочешь от меня.
— Nangona kuyinto elula, ndifuna ukuba ube mhle kakhulu (Хоть это обычная операция, я хочу, чтобы ты была красивой). — заговорила Сабрина.
— Ufuna ukuthi ngoku ndim kubi? (Ты хочешь сказать, что сейчас я некрасивая?) — я надула губы.
— Umhle kakhulu! (Ты очень красивая!) — рассмеялась подруга.
— Чего вы там хохочете? — Мариана скрестила руки. — Обо мне говорите?
— Нет, просто Сабрина назвала меня страшной и сказала, что самая красивая здесь она. — я сделала серьезное лицо.
— Я этого не говорила!
— Да так мы тебе и поверили!
За шутками и улыбкой я усиленно пыталась скрыть свое волнение. Что если что-то пойдет не так? Там же будет не меньше сотни миротворцев и если они нас узнают, то вдвоем с Асадом мы не справимся. Но и отказываться поздно...
Около двух часов я чувствовала прикосновения кистей к разным участкам моего лица: к векам, щекам, носу, губам, бровям, ресницам, снова к щекам, скулам... Волосы убирала на бок, трогали локоны, тянули, сжимали, опрыскивали чем-то.
— Мариана, — позвала Сабрина девушку, касаясь кистью под скулами. — Мне кажется, можно еще бронзера добавить. Будто солнышко поцеловало.
Мариана подошла ближе и посмотрела на мое лицо, склонив голову:
— Если ты добавишь еще бронзера, то будет выглядеть так, словно оно ей вжарило, а не поцеловало, и ей очень-очень плохо.
— Ну, тогда я все.
— Я тоже.
Я наконец-то смогла повернуться к зеркалу и... Я не узнала себя. На фоне золотых теней зеленые глаза выглядели яркими, словно нереальными, ненастоящими. Сабрина нанесла зеленые тени на внешние уголки глаз, немного вытянув саму форму глаза, и сейчас они были похожи на кошачьи, придавая мне какую-то загадочность. Мне подчеркнули скулы, придали идеальную форму бровям и покрыли губы блеском. Волосы были подкручены и мягкими локонами касались щек...
— Это... Слишком красиво.
— Зато так тебя точно не узнают. — подмигнула мне Мариана. — Сиди здесь, мы принесем тебе одежду.
Я не могла оторвать глаз от своего отражения. Я не могла представить, что макияж может так сильно меня изменить... Сейчас я не чувствовала себя брошенной, одинокой девочкой, которая виновна в чьей-то смерти, которая вынуждена бороться даже за право дышать в этом мире. Сейчас я чувствовала себя женственной, красивой, хрупкой. И мне это нравилось.
— А вот и мы! Раздевайся, мы поможем тебе надеть платье. — Мариана зашла с платьем в руках, Сабрина же шла за ней, неся туфли.
— Может, я сама? — я залилась краской.
— Ой, Анита, у нас под одеждой то же самое, что и у тебя.
Я сняла майку и шорты, оставшись в нижнем белье. Мариана резко изменилась в лице и отвернулась.
— Прости, я не могу привыкнуть. Сабрина, как ты смотришь на нее без слез? — глаза девушки действительно блестели.
— А смысл нам с тобой плакать? Это не наша боль. — Сабрина уже помогала мне надеть платье. — Она смогла это пережить и сейчас мы должны не жалеть ее, а гордиться тем, что у нас есть такая сильная подруга.
Мариана обняла меня.
— Будьте аккуратны. — прошептала она мне в волосы. — Я хочу, чтобы мы с тобой еще много-много общались, чтобы мы застали момент, когда настанет мир.
— Все будет хорошо. — я обняла ее в ответ и почувствовала, как нас с Марианой обняла Сабрина.
— Так! Слезы долой. — Мариана вытерла глаза и стала поправлять юбку моего платья. — Садись на кровать, я помогу обуться. Ты умеешь вообще на каблуках ходить?
— Конечно, в тюрьме только этим и занималась!
— Ничего, быстро научим.
Я разглядывала свои кожаные туфли. Конечно же, они были на высоком салатовом каблуке, с широкой подошвой того же цвета. Множество ремешков, окрашенных в золото, окутывали мои ступни, плотно облегая их.
— Встань и попробуй подойти к зеркалу.
Я встала, постояла несколько мгновений, стараясь привыкнуть к обуви и, наконец, сделала несколько шагов, подойдя к зеркалу.
— Ну, ничего, уверенно идешь. — Сабрина улыбнулась. — Ни в коем случае не ходи на полусогнутых ногах. Если чувствуешь, что ноги устают, а они будут уставать, то лучше сядь. Пройдись еще раз от окна к двери.
Я прошлась неспешно от окна к двери и затем, немного быстрей, вернулась к зеркалу, чтобы увидеть себя. Платье было прекрасным, салатового цвета, точь-в-точь совпадающим с цветом каблука туфель. Пышная юбка по колено удачно скрывала худобу моих бедер, но корсет наоборот подчеркивал тонкую талию. Вырез треугольником спускался к груди, открывая ключицы, но в то же время не казался вульгарным, а рукава немного напоминали погоны, закрывая только плечи, открыв руки и вид на шрам. Спину платье закрывало полностью, ни единого следа жизни с родителями и в тюрьме не оказалось на виду. В добавок к облегающему корсету на талии был затянут кожаный ремень, так же, как и ремешки на туфлях, выкрашенный в золото.
— А это не слишком ярко? — спросила я.
— Эдвин сказал, что на таких мероприятиях миротворцы сияют, надевают самые яркие наряды.
Вдобавок к моему образу Мариана одела на меня золотую маску, открывшую лишь нижнюю часть моего лица и глаза. Это была красивая, кружевная маска, добавившая еще больше нежности моему лицу.
— Мы выйдем, подготовим для вас автомобиль. — Мариана улыбнулась мне и вышла вместе с Сабриной.
Я все стояла и вертелась перед зеркалом, когда ко мне зашел Асад и остановился, как вкопанный, у дверей.
— Ты... Очень красивая.
— Спасибо. — я повернулась к нему и улыбнулась. Он был в костюме того же цвета, что и мое платье, но с коричневым галстуком и в коричневых туфлях с заостренными носками.
— Тебе идет... — я посмотрела в его глаза и поняла, что его все-таки заставили надеть линзы.
Он подошел ко мне вплотную и наклонился ко мне, желая поцеловать, но я остановила его:
— Никаких инцестов!
Уже через пять минут за нами зашел Эдвин. Дорогу вниз, к машине, как я прятала оружие под юбкой — все это я помню плохо, потому что к тому моменту ко мне уже пришло осознание, что я иду на верную гибель.
Помню только, что Мариана вновь стала обнимать меня, желая удачи. Но я лишь улыбнулась и присела в шуточном книксене:
— Мадам, без особых реверансов, сразу к мракобесию! — с этими словами я села в машину...
— Ты нервничаешь? — уже в машине задал мне вопрос Асад.
— Конечно. — я коснулась ремешка на бедре под юбкой, к которому были пришиты три чехла для кинжалов. Это меня немного успокоило, я не чувствовала себя такой беззащитной.
— Вам не о чем беспокоиться. — улыбнулся Эдвин. — Если бы я не знал, что это мои знакомые Асад и Анита, то принял бы вас за своих детей. Вас неплохо подготовили.
— А вдруг я скажу что-то не то, и все поймут, кто мы на самом деле?
— Просто будьте открытой и весёлой, никто ничего не заподозрит.
За бронированными тёмными окнами виднелись деревья. Сквозь листву пробивался свет, но в машину он практически не проникал. Всё, что я видела в машине, было прикрыто лёгкой сумеречной дымкой. Я уставилась на свои ноги. Белая кожа почти светилась в полу мраке. Я провела пальцами по подолгу юбки. Материал был глянцевый, плотный, хорошо держал форму, которую попытались ему придать.
Через час пути по лесу Асад положил голову мне на плечо и мирно засопел. Я не понимаю, как он может спать в такой момент?! У меня сердце сейчас выскочит из груди, руки похолодели, я боялась даже моргнуть, чтобы не упустить и не забыть нечего, а он спокойно уснул? Эдвин всю дорогу смотрел в окно. Наверное, он тоже переживает. Если нас раскусят, то и его убьют без раздумий, как дезертира...
— Как Вы оказались на базе? — шёпотом спросил меня Эдвин.
Я подняла на него глаза, гадая, как же ему рассказать эту историю. С самого начала или достаточно лаконичного: «Сбежали с другой базы.»?
— Если это секрет, Вы можете не рассказывать. — видимо, я молчала слишком долго.
— Нет, что Вы. Это вовсе не секрет. — я улыбнулась. — Просто раздумывая, как бы Вам рассказать историю поинтереснее. Позвольте сначала небольшую просьбу. Если уж мы играем роль счастливой семьи, то, может, будем обращаться друг к другу на «ты»?
— Да, это логичное предложение. Давай! — Эдвин улыбнулся так открыто, что мне даже на миг показалось, что он помолодел на десять лет. Впервые я увидела такие огоньки в его глазах. — Но все же, ты ведь жила когда-то нормальной, человеческой жизнью?
— Мне кажется, что «нормальной, человеческой жизнью» я зажила только сейчас. — я посмотрела в окно. — Мои родители меня не любили, моё тело в шрамах, а я до сих пор вздрагиваю, если кто-то рядом делает слишком резкое движение. А на базе, вместе с людьми, которые меня окружают, я поняла, что, наконец-то, нахожусь в безопасности.
— Сколько лет ты жила с родителями?
— До пяти лет. Потом убежала, попала в детский дом. — Асад зашевелился, но голову с плеча не убрал, а лишь взял меня за руку. — А в детском доме случайно проявила свои... Особенности. Оказалась в тюрьме. Потом сбежала с Молли и Лаурой, спряталась в церкви. Нас нашли, когда мы уже решили сдаться монстрами на съедение.
— Это ужасно... а расскажи о своих подругах. Молли и Лаура, так ты, вроде, сказала?
— О, это прекрасные девушки. — я улыбнулась. — Жаль, что рано погибли. – «Жаль, что из-за меня» — пронеслось у меня в голове. — Лаура при нашей первой встрече показалась мне такой злой и высокомерной... Но, оказалось, она носит свою драму за плечами. Она была прекрасна и неповторимая со своими рыжими волосами и крепкой, атлетичной фигурой. Могла как фурия бороться, драться, кричать. Именно поэтому она и погибла — не смогла оставить меня под прицелом оружия и закрыла меня своим телом. Молли была полной её противоположностью. Тихая, скромная, нежная, хрупкая. Её хотелось защищать. Блондинка с припухлыми губами и большими глазами... Не смогла пережить утрату подруги и... Убила себя.
Эдвин опустил глаза.
— Я знал одну Лауру. По описанию — это точно она. У моего коллеги, солдата на тот момент, была прекрасная дочь с рыжими волосами. Моя дочь называла её Девочка-пламя в честь героини какого-то комикса, кажется. Эта девушка была готова драться с кем угодно, даже, если понимала, что противник намного сильнее её. Я восхищался ей. В таком маленьком тельце было столько энергии, силы, мужества... — Эдвин улыбнулся и покачал головой. — А потом, когда моим детям было лет по десять или одиннадцать, она пропала. Её отец сильно осунулся, похудел, глаза стали блеклыми и пустыми. Когда я спрашивал, что случилось, почему он больше не гуляет со своей дочерью, он говорил, что девочка больна. Что он приглашает к ней лучших врачей, но ничего не помогает. А спустя какое-то время сообщил нам, что она мертва. Похорон не было, я решил, что ему слишком тяжело, и больше не разговаривал с ним на эту тему. Его фамилия Диас. Это его дочь?
Я широко открыла глаза и пристально посмотрела на собеседника. Неужели, это не шутка? Он знает отца моей погибшей подруги.
— Да. Её звали Лаура Диас. Она так любила своего отца!
— Выходит, вот от чего он её лечил... От клейма вахлака. — мужчина вновь покачал головой. — Ты увидишь его сегодня. Он на моей стороне, хороший парень. Против убийств, но не надо начинать сразу разговор с его дочери. Скажешь ему, что была с ней знакома, когда мы окончательно сможем его перетянуть на нашу сторону.
Остаток пути мы проехали молча. Как же так? Лаура говорила, что отец просто сдал её миротворцам. Видимо, он понимал, что увидеть её живой ему больше не удастся... И оказался прав. Да вот только смерть к ней пришла намного позже, чем он ожидал.
Машина подъехала к величественному зданию. Оно было просто огромно. Насколько я могла видеть, здание представлял собой куб. Все грани, стены, ребра — все было равно друг другу. Все выкрашено в небесно-голубой цвет, такие окна я видела на картинках в книге сказок. Узкие, но высокие, сверху имеющие вид купола. На углах дома, словно поддерживая крышу, стояли резные колонны, цвета облаков на закате.
— Пойдём. — Асад уже проснулся и вышел из машины, подавая мне руку. — Всё будет хорошо.
Эдвин встал по другую сторону. Я взяла обоих под руки, и мы втроём вошли в зал. Напряжение внутри меня нарастало, ладони потели, а щеки горели.
— Воспринимай это как дружескую вечеринку. — шепнул мне на ухо Асад. — Ты слишком напряжена. Улыбнись и забудь, что это операция.
Я расправила плечи и улыбнулась. Бояться надо было раньше, а сейчас я должна сделать все, чтобы не выдать себя.
Внутри все казалось ещё более богато, нежели снаружи. Один большой зал с начищенным бежевым мрамором на полу, огромная люстра с сотнями хрустальный бусин. По углам зала были расставлены белые колонны с золотыми вкраплениями, а у дальней стены, друг напротив друга, две винтовые лестницы с перилами в виде цветов уходили вверх, на второй этаж. У стен, прямо между колоннами, стояли столы с напитками и закусками на любой вкус. Я вспомнила о людях в чёрных и серых грязных порванных одеждах, которые идут по улицам города, которые приходят со своей тяжёлой, но практически не оплачиваемой работы, в свой практически развалившийся дом. Я вспомнила о людях, которые вынуждены выращивать овощи и фрукты, но питаться настолько плохо, что и ноги их еле держат, только потому, что в качестве налогов миротворцы требуют большую часть урожая и зарплаты. Вот же, вот они все эти деньги и продукты. Лежат на столах, на полу, висят с потолка, из них состоят стены этого зала.
Мы приехали достаточно поздно, практически все уже собрались. Нам не солгали. Здесь действительно очень любят яркие цвета. В глазах рябило от красных, жёлтых, голубых, розовых цветов. Женщин и девушек было очень мало. Насколько я могла видеть, из сотен мужчин в этом зале, только десять пришли в сопровождении жены, дочери или сестры.
К нам внезапно подошёл мужчина в ярко-красном костюме. На подол его пиджака были пришиты яркие разноцветные перья. Из таких же была и его маска. На его ногах были облегающие брюки, которые имитировали кожу змеи. Это смотрелось безвкусно, слишком ярко, но нас предупредили об экстравагантных вкусах миротворцев.
— Эдвин! Какое счастье, что ты пришёл. — мужчина перевёл взгляд на меня и Асада. — А что это за чудесная дама и прекрасный юноша?
— Это мои дети. — Эдвин улыбнулся и обратился к нам: — Доченька, сын, представьтесь.
— Адам. — Асад подал руку мужчине.
— Элен. — я улыбнулась и тоже подала руку, но ладонью вниз. Мужчине поцеловал мою кисть и посмотрел мне в глаза.
— Вы выглядите великолепно. Почему же отец не представил вас ранее?
— Мы с сестрой учились в военной академии. Решили навестить отца и как раз попали на праздник. — я вновь взяла «брата» под руку.
— В таком случае, я просто обязан представить вам всем.
— Может, Вы начнёте с себя? — я посмотрела в его серые бесцветные глаза.
— Ой, точно. Самьюэль. Приятно с вами познакомиться! — мужчина улыбнулся, обнажая ряд желтоватых больших зубов.
Его щеки были покрыты шрамами, но отвратительным Самьюэль не казался. Возможно, ему на руку играли красивые каштановые волосы и открытый доброжелательный характер.
— Нам тоже приятно познакомиться.
— Ты неплохо держалась. — Эдвин улыбнулся мне.
В зал вошёл мужчина лет шестидесяти в сопровождении с молодым парнем, на вид возраста Асада. Лицо мужчины было в морщинах, брови нахмурены, губы узкие, что добавляло его внешности ещё больше жёсткости. Но, несмотря на возраст, он был подтянут, широкоплеч, с голубыми цепкими глазами, седыми волосами и чёрными ресницами, и бровями. Он был в белом костюме с лимонным шарфом и такими же туфлями. А вот его сын стал обладателем почти чёрных глаз, темно-русых волос и спортивной фигуры. У юноши сильно выделялись скулы и вены на руках. Голубой костюм хорошо подчеркнул все мышцы...
— Это Честер Мортон . — незаметно шепнул мне Эдвин. — Главнокомандующий. А рядом его сын. Кодин Мортон.
— Итак! — раздался громкий голос Самьюэль с лестницы. — Раз все мы уже здесь собрались, я хочу поздравить вас с великим праздником. Но сегодня у нас есть два новых прекрасных гостя. Особенно, одна из них. — мужчина подмигнул мне. — Прошу узреть прекрасную семью! Элен и Адам с их отцом Эдвином!
Сотни глаз устремились на нас, а я непроизвольно взяла за руку Асада, ища защиты, но все же нашла силы улыбнуться толпе.
Словно в тумане я слышала голоса, вопросы, возгласы, чувствовала взгляд, видела улыбки, настороженность, удивление, радость, я чувствовала эти эмоции, моя голова шла кругом от такого количества и разнообразия.
Я выпрямила спину и попыталась сосредоточиться на одном человеке. Им оказалась женщина лет пятидесяти на вид в янтарном платье с тёмными волосами и огненными прядями, вплетенными в косы. Морщины уже залегли у её губ и на лбу, но её глаза светились доброжелательностью, я на миг даже задумалась: как она оказалась в этом улье?..
— Вы близнецы? — спросила она, как только поняла, что я смотрю на неё.
— Двойняшки.
Она задавала общие вопросы о нашем возрасте, где мы жили, как учились, как оказались здесь. Те же вопросы сыпались со всех сторон, стоял шум и гам. Мы с Асадом едва успевали отвечать на них.
Эдвин взял меня за руку и громко сказал:
— Дамы и господа. Мои дети отвыкли от таких шумных вечеров и компаний. Давайте сделаем их пребывание здесь спокойным и покажем, что мы, все-таки, весьма вежливые особы.
Кто-то неловко засмеялся, кто-то похлопал Асада по плечу, но все же нас оставили в покое, а это, определённо, радовало.
— Вы неплохо держитесь. — Эдвин улыбнулся нам. — Делайте, что должны.
Я повернулась к Асаду и улыбнулась ему.
— Ты как? — спросил он меня. — Ты так вцепилась в мою руку, что мне показалось, ты её вот-вот сломаешь.
— Я не успела вовремя заблокировать свою Силу. Слишком много чувств сразу навалилось, я не справлялась.
— Сейчас все хорошо? — он убрал порядку волос с моего лица.
— Да. — я улыбнулась. — Всё отлично.
Снова зазвучал голос Самьюэля:
— Дамы и Господа! Объявляю медленный танец!
Только сейчас я заметила оркестр, скрытый в темноте. Послышалась скрипка. Мелодия настолько чистая и чувственная, что мои руки покрылись мурашками.
— Адам, если не ошибаюсь? — я услышала мужской глубокий голос, а через секунду и увидела его обладателя — Кодин.
— Верно. — Асад протянул руку юноше, которую собеседник охотно пожал.
— Приятно познакомиться, я Кодин. Не будешь против, если я украду твою сестру на танец?
— Без проблем.
Кодин слегка поклонился и протянул мне открытую ладонь.
— Позволите?
Я присела и подала руку. В этот же миг Кодин улыбнулся и вывел меня в центр зала, закружив в вальсе. Он двигался легко и непринуждённо, словно рожден был для этого. Его рука сжимала мою талию, слишком крепко для этого танца, но недостаточно для того, чтобы причинить дискомфорт.
— Элен... — он произнёс «моё» имя. — Очень красиво.
— Спасибо.
— Я вижу, у вас с братом достаточно нежные отношения, верно? — он смотрел мне в глаза.
— Мы достаточно много пережили вместе. Он близок мне, поддерживает меня и помогает мне.
— Радует, что он так бережно относится к тебе. Редко встретишь таких братьев. — его чёрные глаза словно пронизывали мою душу насквозь.
— Ты прав. Это действительно важно для меня.
Я чувствовала, что начинаю краснеть, и надеялась, что под маской и макияжем это незаметно. Я считала мгновения, минуты и секунды до окончания танца, но мелодия, казалось, намеренно растягивалась.
— С тобой все хорошо? — Кодин продолжал смотреть мне в глаза.
— Душно что-то. Да и нервничаю немного. — я отвела взгляд. — Все хорошо, не стоит беспокоиться.
— Ты уверена? Может, стоит выйти и подышать воздухом?
— Это будет невежливо с нашей стороны — покинуть праздник так рано.
Мелодия, наконец, закончилась. Послышались аплодисменты, разговоры, смех... Зал вновь наполнился шумом, но на этот раз ко мне уже не подходили. Не пытались заговорить со мной, задать вопрос, поддержать, улыбнуться. Я словно слилась с толпой, меня больше не замечали и это радовало.
— Тебе принести выпить?
— Было бы неплохо. — кивнула я.
— Алкоголь, газировка?
— Газировку.
Как только Кодин скрылся в толпе, ко мне тут же подошёл Асад. Он улыбался, но его глаза оставались серьёзными.
— Эдвин сказал, чтобы ты была осторожна. Этот парень не глуп, запросто может вычислить.
Я кивнула и улыбнулась.
Асад отошёл. Я осталась стоять одна, рассматривая людей, ища глазами, возможно, кого-то знакомого, но, исключая Асада, который мило беседовал с какой-то дамой, я не видела больше ни единого знакомого лица. Эдвин куда-то пропал...
Кодин появился из-за спины.
— Держи. И все-таки я думаю, что нам стоит выйти.
Кодин взял меня за руку, и я покорно последовала за ним в другой конец зала — кажется, там был ещё один выход.
Мы оказались в саду, сели под деревом — я на скамейку, Кодин передо мной на землю. Он внимательно рассматривал меня.
— Я знаю, зачем ты здесь. И я знаю, что если расскажу тебе сейчас все, то это будет слишком просто. Но ведь тогда и война закончится, верно?
— О чем ты? — не поняла я.
— Ты не Элен, я это понял сразу. Ты лишь ее копия, созданная весьма искусно, но все же, ты не она. Я знаю её достаточно хорошо, чтобы узнать из тысячи. У нас с ней был роман, который мы скрывали ото всех.
Кажется, я рассыпаюсь, становлюсь отдельными осколками, пеплом, молекула и. Я растворяюсь от ужаса понимания, что меня раскрыли, что я одна здесь, среди миротворцев.
— Я готов помочь вам. — после не долгого молчания заявляет Кодин.
— Что, прости?
— Я дам вам информацию взамен на... — он замолчал.
— Говори.
— Взамен на шанс быть среди вас.
— Это решаю не я. И все это похоже сейчас на ужасную, отвратительную шутку. Если ты решил...
— Я не собираюсь причинять тебе боль. Не собираюсь лгать и шутить. — Кодин сел рядом со мной на скамью. — Открою тебе тайну. Если бы я захотел навредить вам, я бы это сделал. Я знаю про тебя все, Анита.
Кажется, на меня обрушился ледяной поток воды.
Вдох
Выдох
Вдох
Выдох
— Откуда?..
— Я был там. Был на площади, когда ты и твои подруги устроили хаос на собственной казни. Вас нашли в церкви, но с моей помощью. Сигнальная ракета, которую ты пустила, была испорчена, её не заметили. Я подал сигнал.
— Почему ты не помог нам? — я не верила в это.
— Мне было интересно наблюдать. Мне было интересно, чего вы добились, сбежав из рук одних монстров в лапы других.
— Ты псих.
— Возможно.
— Ты не вызываешь доверия.
— Тебе не нужна информация? Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду. — его глаза стали хитрыми.
— Стой! Хорошо. – я посмотрела на него со всей злобой, на какую только была способна.
— Удивительно, сколько моральной силы появилось в тебе за этот короткий срок. – Кодин сел на скамейку, сокращая между нами расстояние. – Тогда, перед казнью, ты казалась испуганным котенком, который просто не хочет сдаваться без боя. Но сейчас... сейчас твоя сила просто сбивает с ног.
— Каковы твои условия?
— Хочу участвовать в ополчении. – выдал он.
Я рассмеялась, не веря своим ушам. Это было похоже на шутку.
— И что же делать мальчику голубых кровей вроде тебя в ополчении?
— Ты жила когда-нибудь под гнетом своего папаши, который твердит тебе, что у тебя есть высшее предназначение – продолжить его дело? – юноша пожал плечами, опустив глаза.
— Если твоя цель – отомстить папаше, то ты не по адресу.
— Нет. Скорее, моя цель остановить его. – он резко поднял на меня взгляд, а я почувствовала его надежду, этот сладковатый привкус на языке. – Я не хочу быть, как он, мне надоели убийства, мне надоел этот режим, при котором люди вроде меня, как ты сказала, смотрят из своих золотых клеток, как сотни вокруг погибают.
То, с каким пылом он говорил, с какой надеждой смотрел на меня... казалось, что я его последняя надежда, за которую он хватается, как утопающий за соломинку.
Но я чувствовала какую-то фальшь. Словно он говорит не то, что чувствует, а то, что, по его мнению, я хочу услышать. Какая-то хитрая искра таилась в его глазах.
Допускать его на базу было бы, как минимум, легкомысленно, но и информация была нам нужна, как никогда.
А где гарантия, что он даст нам честную информацию, не пытаясь обречь на смерть?
«Мне нет смысла врать тебе.» — послышался голос Кодина в моей голове. Я резко отпрянула. Вахлак.
— Напугал?
— Ты...
— Вахлак. Поэтому я вам нужен.
У него способности Молли.
«Нет, я не такой же, как твоя подруга. Каждая способность индивидуальна и не имеет повторений. А я – лишь губка, которая впитывает чужие мысли и возможномти даже через воспоминания.»
— Убирайся из моей головы. – рявкнула я.
— Извини. – он опустил глаза. – Теперь ты понимаешь, что я могу быть полезен? Я могу вас многому научить и многим помочь!
Крупица недоверия во мне все еще осталась, но теперь хотя бы были понятны его истинные причины для помощи. Его отец рано или поздно расправится и с ним, это только вопрос времени.
Но если он сможет занять место своего отца?.. Вахлак у власти. Сколько новых возможностей!
Необходимо только придумать план.
— Ты же понимаешь, что ты не вызываешь у меня доверия? – спросила я.
— Понимаю. А еще понимаю, что у тебя появился какой-то план. И я понимаю, что могу тебе помочь с информацией прямо сейчас, как клятва в верности.
— Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
— Спроси, что угодно.
Я не раздумывала и секунды. Обриум не выходил у меня и головы, поэтому выбрать вопрос не составляло труда.
— Почему ужесточили меры патруля в городах? Это только в Обриуме или везде?
— Везде.
— Почему? Это ведь не потому, что они так усердно ищут нас?
— Нет. – Кодин усмехнулся. – Это началось сразу после вашего побега. Проблема в том, что люди, чью волю подавляют долгие годы, быстро загораются идеей восстания, когда видят, как кто-то начал бороться, даже если безуспешно. Понимаешь меня?
— Но люди на площади желали нам смерти.
— Ну, во-первых, люди не площади – еще не весь город, не так ли? А во-вторых, стоит убрать из поля их зрения миротворцев, как они тоже начинают думать о запрещенных темах. – Кодин положил руку мне на плечо. – Вы вдохновили людей на борьбу. Миротворцы понимают, что теряют власть. Поэтому сделали единственное, что возможно в их положении, — запугали еще сильнее. Но все понимают, что восстание не за горами...
— Как ими управляют?
— Из цитадели в центре каждого города. Обычно они охраняются, так просто туда не попасть. Так у тебя есть план?
— Да. Но ты останешься рядом со своим отцом и сделаешь все для того, чтобы как можно быстрее оказаться на его месте, а что делать дальше мы уже решим. – я вскочила, как ужаленная пчелой.
— Но...
— Без но. Здесь ты сможешь оказать нам помощь, не вызывая подозрений и не ставя под угрозу нас самих. Я свяжусь с тобой позже, найду способ и все объясню.
Я убежала, пытаясь найти Эдвина и Асада. Мне срочно необходимо было поделиться с ними своим планом. Мне уже было плевать, как я выгляжу со сторону и заподозрят ли меня в чем-то – все, что необходимо сделать, уже было сделано, мы могли убраться отсюда.
— Что с тобой? – из толпы неожиданно меня выхватила рука, оказавшаяся рукой Асада.
— У меня есть план и мы можем уйти отсюда.
— Если мы так просто уйдем, нас в чем-то могут заподозрить.
— А если так? – я сделала вид, что задыхаюсь, положив ладонь на грудь, а затем, закатив глаза, изобразила обморок. Асад подхватил меня на руки, еле заметно прошептав:
— Расслабь тело, актриса.
Я полностью обмякла в его руках, и у меня действительно закружилась голова, только не от плохого самочувствия, а от ощущения тепла рук Асада на моем теле. В моем животе словно порхали сотни бабочек, казалось, мое лицо вот-вот зальется багрянцем.
— Что с ней? – ото всюду слышались возгласы и вопросы, на что Асад отвечал лишь:
— Утомилась, переволновалась. Где отец?
Эдвин нашелся быстро и также спешно отправил нас к машине, под предлогом того, что там меня приведут в чувства, но все же мне лучше уехать домой, а мой «братец» должен за мной понаблюдать.
— Что с ней? – спросил он, когда мы вышли на улицу.
Я открыла глаза:
— У меня есть план, а находиться тут до вечера в него не входит.
Я была взбудоражена до кончиков волос, меня трясло от гениальности моей идеи и от того, что скоро я смогу ей поделиться.
— Ты можешь объяснить мне в чем дело?
— Нет. Я расскажу это сразу и тебе, и Марианне, и Алексу, и Сабрине... — я загибала пальцы.
— Да хватит, я понял. Всем вместе.
— Да.
Я уже даже не следила за дорогой, пейзажи пролетали перед глазами, не успев отпечататься в моей памяти, я не успевала даже определить цвета, преобладающие в этом маленьком приключении.
Приехали мы достаточно быстро, хотя, возможно, мне, погруженной в свои мысли, это только показалось.
Как в тумане я переоделась, смыла макияж и вылетела из ванной, наткнувшись на Асада. Он уже привел всех, кого я перечислила, рассадив на диване, как плюшевые игрушки.
— Рассказывай.
— Переодеться не хочешь? – спросила я.
— Рассказывай! – практически хором заговорили все.
— Кодин – следующий, кто должен взять на себя власть. – начала я. – Он вахлак.
— Что?! – Асад подлетел ко мне, навис надо мной. – Когда ты собиралась мне это сказать?
— Ну вот, сообщила же. Так вот, весь мой план состоит в том, чтобы ускорить смерть его отца, воссадить на трон сынишку-вахлака и, наконец, прекратить весь этот гнет.
— Каким образом? – заговорил Алекс.
— Я уже думала об этом. Что если отравить его? Есть же яды, которые невозможно обнаружить в организме.
— Аматоксин. – сказала Сабина.
— Что это? – Мариана повернулась к ней.
— Аматоксин – это яд, который поражает желудочно-кишечный тракт. – если бы у Сабины были очки, она бы точно их поправила. — Источником отравления являются некоторые виды грибов, например, бледная и белая поганка. А учитывая, что наш лес нетронут, там легко можно найти эти грибы. Даже если мы накормим его килограммом этих грибов, аматоксин оказывает медленное воздействие на взрослого человека. При отравлении наблюдается сильная рвота, боли в желудке и кишечнике, непрекращающийся кровавый понос. На вторые сутки у пострадавшего увеличивается печень и отказывают почки, после чего наступает кома и летальный исход.
— То есть он умрет в луже собственного говна... — протянул Алекс. – Мне нравится.
— Кто-то из нас должен пробраться на кухню и подсыпать этих грибов в еду.
— Пусть Кодин это и делает. – сказал Асад.
— Кстати, об этом. Он хочет в ополчение. – я почесала затылок.
— Ну началось.
— Пусть так и докажет, что ему можно верить. – сказала я. – К слову, он сказал, что патруль связан только с тем, что люди готовы к восстанию. Это тоже может нам помочь.
— Каким образом? – спросил Асад.
— Их нужно подтолкнуть к борьбе. Мы можем разделиться и маленькими группами отправиться по ближайшим городам. Мы можем устраивать маленькие диверсии, людям много не надо, им нужен только пример борьбы, только и всего.
— Ты уверена? – переспросила у меня Сабрина.
— Абсолютно.