Назови меня новым именем

***

До боли знакомый снежный вихрь закручивал спираль из ломких ледяных снежинок, одной из которых снова, в повторяющемся сне, осознала себя Герда. Она вновь была собой и не собой одновременно. Девушка уже знала это состояние, понимала, что она погрузилась в необъяснимый в своей реалистичности сон. Как и в прошлый раз, она была одной из сотен, тысяч, сотен тысяч хрупких, острых, звенящих снежинок. В этот раз они звенели совсем не от веселого кружения в танце.

Резкий порыв ветра и Герду бросило вверх, вдоль почти вертикальной скалы, уходящей вершиной в плотное буревое облако. На очередном выступе она заметила, как по отвесной стене взбирается наверх отчаянный скалолаз. Снежный вихрь подлетел ближе, и стало понятно, что это все та же черноволосая девушка из прошлого сна Герды. Она бесстрашно поднималась вверх по горной стене по направлению к небольшой расселине, в которой угадывался проход вглубь самой горы.

Едва заметное облачко пара срывалось с губ девушки при каждом движении вверх. Её руки безо всякой защиты цеплялись за каменные выступы, а ноги уверенно находили опору. Герда бы ни за что не засомневалась в успехе этого подъема, если бы не ветер. Он был живой. Злой. Ледяной. Он был на страже и на службе. И совсем несложно было догадаться, кому же служил этот некогда вольный дух.

Маленькая Разбойница, а в том, что это была именно она у Герды не осталось сомнений, как раз занесла руку к выступающему камню, зацепилась, и, качнувшись всем телом постаралась поймать ногой опору в небольшом углублении скалы. В этот момент ветер с чудовищной силой ударил в горную стену рядом с девушкой, чтобы, отскочив от неприступной поверхности, встречным порывом сорвать девушку с отвесной скалы. Она покачнулась, и нога, только обретшая опору, соскочила с маленького уступа. Девушка повисла на одних руках.

Ликующий в предвкушении победы ветер хлестал незащищенную кожу ладоней и лица храброй скалолазки. В этот раз Герда не слышала ни стонов, ни хруста ломающихся снежинок — свист и вой ветра перекрывали все возможные звуки. Вихрь был беспощадным и безжалостным. И его цель висела на скрюченных пальцах над безучастной бездной.

Ещё один мощный порыв, и девушку швырнуло на острые выступы отвесной стены. Но она снова удержалась, даже сумела нащупать носком тонкого сапога твердую опору, тут же подтягиваясь плотнее к скале. Она вжалась в небольшой уступ и замерла, давая пальцам немного отдыха. Ветер взвыл от злости и стал поднимать закрученный вихрь выше, собираясь ударить снова.

Тень быстрой стрелой пронеслась сквозь облака, разрывая вихрь колких снежинок. Пронзительный отрывистый крик и снова снежный вихрь разрезан, будто лезвием отточенного клинка. Герда успела лишь мельком увидеть трепещущие кончики перьев на серых крыльях, и вновь услышать резкий крик хищной птицы. Она узнала его. Не могла не узнать.

Сокол в третий раз атаковал ветер, и тот принял вызов. Отвернув ледяные шипы своих вихрей от цепляющейся за жизнь девушки, пикировал вниз, вслед за смелой птицей. Ледяной смерч из снежинок стал похож на острие копья небесного громовержца, устремленное вниз, в стрелой летящей птице. И у самой поверхности, покрытой мягкими сугробами, птица, резко расправив крылья, заскользила прочь, поднимая за собой тучу пушистых снежинок с неприветливой земли.

А ветер, беснуясь, ринулся в погоню, уходя все дальше от каменного кольца скал, забыв на время о той, кого ему было велено сбросить с вершины в вечное небытие. Оглянувшись, Герда успела заметить, что девушка вскарабкалась на узкий уступ, и скрылась в темноте расщелины, уходя вглубь горы. Там ветру было её уже не достать. Вскоре и горное кольцо скрылось из виду. Уносимая стремительным ветром, Герда и мириады её подруг-снежинок летели над черной поверхностью моря в погоне за бесстрашной птицей.

Крик сокола в этот раз был протяжным и долгим. Птица прощалась. Резко взмыв ввысь, на последнем издыхании вертикально набирая высоту, испустила долгий жалобный визг и замерла, воспарив в горячо любимом небе. И тут же, уносимая нещадной тяжестью, устремилась вниз. Ветер, взвыв, набрал силу и ринулся вслед, ускоряя свободное падение. На черных открытых глазах сокола выступили слезы. Скорость падения была настолько стремительной, что на лету из крыльев вылетали перья, беспомощно кружась и оседая вслед за уже бездыханным телом птицы. Крушение о черную поверхность воды сокол уже не почувствовал. Его полет остался в вечности.

Удар, вместо птицы, почувствовала Герда, резко вскинувшись от собственного крика, прорвавшего оковы сна. Гамак качнулся, и она свалилась бы с него, если бы не крепкие руки, удержавшие грубую сеть. В темноте лицо Разбойницы было не различимо, но в её объятиях Герда почувствовала, как быстро бьется сердце подруги. Подскочил Йорик и запрыгнул в гамак, горячим языком облизывая её лицо. Так, вдвоем, они и успокаивали Герду, помогая отойти от пережитого во сне ужаса. Окруженная непривычной заботой и теплом, Герда уснула еще до того, как черное небо стало окрашиваться в графитово-серые оттенки приближающегося дня.

***

Разбойница

Рассвет застал Разбойницу в глубоких раздумьях, потому как после жуткого крика Герды, пробравшего ледяной иглой страха до самых костей, девушка уже не смогла уснуть. Что приснилось подруге, она не стала расспрашивать. Утром расскажет сама, если вспомнит. И если захочет. Что же пережила эта девочка, раз её сон приносит столько отчаяния? Разбойница тоже могла бы рассказать Герде многое из того, что навсегда изменило её бывшие когда-то спокойными сны. Но нужно ли?

Целых два года прошло с тех пор, как она нашла замок Королевы. Она дошла до него и заплатила жизнью своего пернатого друга за возможность поговорить с Каем и попытаться вернуть его. Она рассказала Каю и о матери, потерявшей себя от горя, и об отце, что все еще надеется на встречу. Рассказала и о Герде, которая живёт мечтой вернуть своего милого друга к той, прошлой, теплой и яркой жизни, которая была у них раньше. Кай не был таким, как о нем рассказывала Герда. Невероятно красивый ледяной принц, высокий и светлый, спокойный и сильный. От него веяло вечностью.

В глазах Кая не было даже осколка живой искорки, который дал бы надежду Разбойнице, что у неё или у кого-либо другого получится достучаться до некогда тёплого сердца Кая. В отчаянии она вновь и вновь повторяла имя Герды, рассказывала истории их детства, которые помнила почти наизусть. Ни тени чувства не мелькнуло в ледяном взгляде. Вместо этого край их разговора был услышан Королевой. Разбойница приняла её справедливый гнев и заплатила еще одну цену... Уходя из ледяного царства живой она знала, что дважды ей так уже не повезет. Но подруге она об этом рассказать не посмеет, не позволит её душе вновь скатиться в уныние и тоску.

Если Герде так важно найти и вернуть Кая, чтобы избавиться от многолетней душащей её боли, то Разбойница сделает всё, что будет в её силах и даже больше, чтобы помочь подруге с этим. Заберет её боль. Пусть вероятность их успеха стремится к ничтожности, она не лишит Герду этой возможности. Даже если это будет последний полёт.

Тихо поднявшись, девушка вышла из укрытия, захватив лук и колчан со стрелами и потрепав Йорика по загривку. Пес так же бесшумно поднялся и тенью выскользнул вслед за девушкой. В серых сумерках коротко фыркнула Кена, и Разбойница подошла к лошади, успокаивающе обняла и прошептала: «Жди, я скоро». Затянула ремни на одежде и сапогах, застегнула куртку и закрепила лук и колчан за спиной. Коротко хлопнув по бедру, дала знак Йорику выдвигаться. Пора было озаботиться делами насущными.

Утро уже вступило в свои полномочия и небо светлело, обнажая темные профили рельефа. Девушка еще с прошлых своих визитов знала, что на северо-восток от озера на расстоянии примерно в четыре мили, расположен более густой лесной массив с пресноводными озерами. Этот лес простирался широкой полосой до самых фьордов, и охотиться там было в удовольствие. До ближайших поселений около десяти миль, и живность в этих лесах не напугана человеком.

Щебет возвещающих утро птиц отвлек Разбойницу от тягостных мыслей прошедшей ночи. К первым лучам рассвета они с Йориком уже входили в шелестящую густоту леса, сразу углубившись не менее, чем на полмили. Дальше передвигались с особенной осторожностью, всматриваясь и вслушиваясь в звуки просыпающегося леса.

Им не пришлось долго выжидать. Йорик замер в охотничьей стойке и шерсть поднялась на загривке. Разбойница всмотрелась в густоту ветвей высокого кедра, куда указывал ей взор верного друга. Там, на широкой ветке, завели спор два пестрых растопыривших перья рябчика. До поры токования было еще долго, и неизвестно, что именно не поделили друг с другом упрямые пернатые самцы, но разбойница не стала задумываться. Неслышно натянула тетиву, прицелилась, и сделала первый выстрел. Один из рябчиков, трепыхаясь, упал на землю. Не мешкая ни мгновения разбойница приставила к тетиве вторую стрелу и проследила глазами поспешный взлет второй птицы. Направляя стрелу немного на опережение, спустила натянутую тетиву. Второй рябчик издал резкий пронзительный визг и так же упал на землю.

Хорошему псу не нужны команды — Йорик темной тенью метнулся за второй птицей, оставляя хозяйке право разбираться с первой. Когда обе еще трепыхающиеся тушки лежали у её ног, девушка размотала небольшой ремень, оплетенный вокруг голенища, и связала обоих рябчиков за лапы, перекинув через низкий сук. Вытащила короткий изогнутый нож, нащупала у основания шеи птиц бьющуюся жилку и ловким движением сделала глубокий надрез. Горячая кровь заструилась вниз, орошая землю. Охотница же села на землю, скрестив ноги, и вознесла молчаливую благодарность духам птиц, которые позволили ей добыть пропитание для себя и своих друзей. Этому ритуалу научил её один немолодой коренной житель далеких земель, где она провела долгие два года вдали от родной Скандинавии. И откуда вернулась с Кеной. Лошадь для нее была не просто прирученным и выдрессированным животным. Она была больше, чем просто другом. В очередной раз с грустью Разбойница задумалась, что ей вскоре придется расстаться с Кеной, если Герда решит всё же отправиться на поиски Королевы и Кая. Ведь из этого похода им не суждено будет вернуться... Отгоняя грустные мысли, девушка встала, сняла перевязанных за лапы рябчиков и перекинула их через плечо.

Запах костра достиг её обоняния задолго до подхода к озеру. Ветер сменился с южного на западный, а значит, и погода скоро сменится. Перед зимним похолоданием ветер сменится ещё раз, на северо-западный, и тогда уже с теплыми днями можно будет попрощаться до весны. Какая погода царит на этих безлюдных просторах зимой, когда ветер дует с севера, Разбойница предпочитала не знать. С ветром, как и с другими духами природы, у неё дружбы не сложилось. Зато Герда, как оказалось, умела их не только понимать, но и как-то с ними разговаривала, впадая в некое подобие транса. Она «разговаривала» с водой в первый день после приезда Разбойницы, не пустив сразу подругу в озеро для быстрого купания. Разбойница пыталась понять слова, но язык был ей не знаком.

А сама же Разбойница не разделяла верований саамских народов в силы природы. Зато она с детства поверила в силу рун, понимать которые её научила женщина с огненно-рыжими волосами. Её девочка встретила еще лет в десять, когда забрела в своих вечных приключениях особо глубоко в лес. Она не могла найти дороги обратно, и брела по лесу, пока не наткнулась на бревенчатый домик. Там жила женщина, красивая настолько, что трудно было отвести взгляд. У неё были глаза цвета изумрудов. Она успокоила и накормила плачущую девочку. Позволила ей поиграть с неприметными серыми камушками, которых у неё была целая россыпь и на которые были нанесены с плоской стороны разные знаки. Она рассказала значение каждого знака, и странным образом девочка запомнила их все. Женщина оставила девочку у себя на ночь, а поутру вывела на дорогу к разбойничьему замку каким-то путем, показавшимся Маленькой Разбойнице очень коротким. По приходу в замок мать почему-то долго-долго обнимала девочку, а после высекла её несколько раз розгой за то, что ушла так далеко. Как ей потом рассказали, она отсутствовала больше недели и все уже считали девчонку мертвой.

С тех пор Маленькая Разбойница никогда не теряла ни верного направления, ни чувства расстояния и времени, она могла безошибочно с первого раза пройти любой путь по неизвестной местности и бездорожью. Её взгляд изменился — стал похож на затягивающий омут, в глубине которого иногда виделись всполохи. Она стала понимать животных, и животные странным образом понимали её. А еще она читала загадочные знаки, называемые рунами, даже если какие-то из них видела впервые.

Тогда, в детстве, никто в банде не поверил в историю о красивой женщине и одной ночевке у нее. Решили, что своевольная дочь атаманши вышла на край деревни и заигралась с местными ребятишками, ночуя в доме у сердобольной семьи. И лишь один седовласый шепелявый старик, которого содержали в банде благодаря его исключительному умению вытачивать клинки, бурчал, что в той стороне, откуда явилась девочка, раньше жила лесная старуха-ведьма. Но ему никто не верил, так же, как и не верили самой девочке.

Ей давно не было дела до своего прошлого, проведенного в банде. По воле судьбы, всё лучшее, и в то же время всё самое болезненное, что произошло с Разбойницей, случилось именно там. Но она старалась не вспоминать ничего из тех дней, хотя и помнила их ясно и отчетливо.

Напевая любимую балладу о серебристом волке, спасающем подругу-птицу от стрелы охотника, девушка с собакой бодро вошли в лагерь. И сердце Разбойницы пропустило нестройный такт, когда навстречу им почти что выбежала босая Герда, тут же согревая обоих ликующей улыбкой и счастливым сиянием чайных глаз. Впервые Разбойница в полной мере ощутила тот трепет, который испытывает путник, приходя в место, где его ждут.
Ждут жадно и нетерпеливо, всем сердцем.

Череда рутинных дел затянула обеих девушек в длинный, полный забот день. Запасы овса и отрубей для Кены, а ещё соль и травы истощались стремительно, и Разбойница с грустью отметила, что не сегодня, так завтра нужно будет озаботиться пополнением припасов.

Их день снова завершился ужином, запеченный в глине рябчик с ароматными травами, пареная желтая морковь и репа — остаток роскоши из привезенных свежих овощей. Овсяные хлебцы тоже были на исходе. Разбойница про себя решила завтра еще раз пойти на охоту, а через день на рассвете поехать в Снефьорд, запастись продуктами.

Вчерашний разговор, который они оборвали глубокой ночью, так и остался без продолжения. Разбойница не торопила Герду, давая возможность постепенно восстанавливать картину из осколков её жизни. Подруга же весь день провела задумчиво-отстраненно, изредка подвисая то ли в воспоминаниях, то ли в размышлениях. Сон Герды, оборвавший спокойную ночь для Разбойницы, они тоже не обсуждали. И было непонятно, помнит его Герда или нет...
После ужина девушки уже привычно сидели у костра, наблюдая, как в темное небо улетают яркие искры. Какие-то гасли почти сразу, а какие-то летели выше и дальше, не желая сдаваться прохладе ночи.

— ИскрЫ костра похожи на наши жизни — произнесла Разбойница, когда Герда доверчиво прижалась к ней поближе — Чьи-то короче и мимолетней, чьи-то ярче или длиннее. Все мы стремимся ввысь, в попытке продлить, ускорить или замедлить свой полет. Но каждая в итоге погаснет, так и не достигнув вершины неба. Всего миг полета, и дальше пустота... Небытие для тела и чистилище для души. Рай или Преисподняя — по делам нашим.

— КраткиЙ миг и есть наши жизни — неожиданно ответила Герда — и хочется прожить его так, чтобы искры в конце полета гасли с легкостью и счастьем. Чтобы мы с теплотой могли вспоминать самые яркие и жаркие моменты прошедших дней. — подруга замолчала, и Разбойница ничего не ответила. Слова казались лишними.

— Сегодня красивая луна, правда? — прошептала Герда, устроившись поудобней щекой на её плече. Разбойница не спешила с ответом, растягивая волшебство этого момента. Полная луна сияла необычным свечением. Её лик был будто в легком тумане, размытые края лунного диска будто выпускали языки серебристого пламени, подрагивающие в таком же серебристом небе. А в отдалении от самого светила расплывался еще один светящийся круг, будто две радуги, соединившиеся в кольцо вокруг сияющей ночной богини.

— ПрАвда, Герда. Настолько красивая, что за неё можно умереть. — тихо произнесла Разбойница и, скорее, кожей почувствовала, чем заметила смущенную улыбку подруги.
«Умереть можно за тебя, моя утренняя заря. Ты — свет, ведущий меня во тьме. Моя луна и мои звезды. Я готова стать искрой, уносящейся в бескрайнее холодное небо, если моя жизнь позволит костру твоей жизни гореть жарче и ярче. Я сожгу свои ладони, забирая твою боль».
Но эти мысли не могли быть сказаны вслух. Птица взлетит в небо, прощаясь с землей безмолвно и без сожалений.

Девушка сидела еще долго, пока от костра не остались лишь слабо мерцающие угольки. А затем подняла уснувшую подругу на руки и устроила в гамаке, заботливо укрывая клетчатой накидкой. Еще раз устремила взор к сияющему лику луны, но второго круга свечения уже не было видно. Волшебство этой ночи уступало свои права грядущему рассвету.