2.2 Особенный человек
Точно такое же слово Герда видела в письме, которое нашла, убираясь в своей тесной комнатушке в преддверии двадцать четвертого дня рождения. Оно было припорошено пылью и мелкими осколками зеркала. Герда туманно помнила день, когда письмо попало к ней, но неожиданно четко вспомнила человека, приславшего то письмо.
А когда вспомнила, необъяснимый жар заструился по всем её венам, согревая изнутри, будто пламенем костра. Костра, возле которого они провели так много долгих и коротких ночей, что их тепло отозвалось в памяти Герды даже спустя десятилетие...
***
...Карета с позолоченными витиеватыми ручками и резной подножкой быстро катила сквозь лес по хорошо накатанной дороге. Её любезно предоставили девочке принц и принцесса, у которых она прогостила всю зиму, когда сумела сбежать от женщины, умевшей колдовать. Герда и рада была тогда отправиться на поиски Кая незамедлительно, однако Их Высочества шведского королевского двора отговорили девочку пускаться в дальний путь зимой, когда дороги едва были проходимы между большими городами. А путь девочки лежал в ненаселенные фьельды Лапландии.
Большое дерево, лежащее посреди дороги, внезапно заставило кучера остановиться. Тут же раздался резкий свист и карету окружили люди весьма настораживающей внешности. Лидером у них выступала, как бы это ни было неожиданно, грубая, жилистая, и уже начинающая стареть женщина. Впечатление от её возраста могло быть обманчивым, всё же жизнь у людей с большой дороги не сахар. Впрочем, подробно Герда их рассмотреть не успела, ей повязали на глаза грубый кусок дурно пахнущей ткани и, перехватив поперек тела, куда-то потащили. Она успела услышать лишь отчаянный крик кучера, вероятно, предсмертный, а ещё ржание королевского вороного коня и громкий гогот разбойников.
Едва не теряя сознание, Герда всем телом прочувствовала, как её перекинули через спину коня и везли куда-то по бездорожью, судя по шуму листвы и веток под копытами коня, и периодически хлеставшим её по ногам веткам кустарника. Когда же всадник остановился и спешился, девочку весьма аккуратно сняли с лошади и поставили на ноги, придерживая пару мгновений для восстановления равновесия. А затем толкнули. Она еле удержалась на ногах, нелепо вскинув руки и вскрикнув. Тут же раздался гогот.
— Забавная сегодня попалась игрушка. Маленькая Разбойница, тащи свой неугомонный зад сюда, тебе понравится наша добыча — услышала Герда насмешливый каркающий голос предводительницы разбойничьей шайки, и грубые руки толкнули её на землю. Но, к удивлению, девочка не ударилась, ощутив под собой что-то вроде настила из соломы или сена.
Упираясь наощупь руками в настил, девочка приподнялась и села на колени, не решаясь встать. Казалось, разбойники тут же потеряли к ней интерес, так как разговоры чуть отдалились и были сплошь о той небольшой добыче, которую им сегодня удалось урвать. Конечно, с горечью подумала Герда, никаких сундуков со златом-серебром у нее в карете не было. Был лишь небольшой мешочек с монетами, запас провизии, теплая меховая одежда и обувь, которыми её снабдили для холодных просторов Лапландии. «Лапландия... попаду ли я теперь туда?» — грустно думала девочка. Она немного поводила руками вокруг себя, натыкаясь на пустоту, потянулась было руками к повязке, но не решилась снять, опасаясь гнева разбойников.
— Мммм... вкусная... — вдруг раздался бархатный шепот у самого её уха, одновременно щекоча щеку Герды теплым дыханием. Девочка взвизгнула от неожиданности и дернулась в сторону, но сильные руки тут же захватили в плен её плечи, не давая отшатнуться и упасть.
— Не бойся, никто не посмеет тебя обидеть — промурчал бархатный голос у её уха и довольно хмыкнул — пока я не рассержусь, конечно. Ты теперь только моя игрушка — на затылке Герда почувствовала болезненное натяжение волос, когда узел повязки грубо потянули и он поддался, возвращая девочке возможность видеть. Она медленно повернулась, чтобы разглядеть ту, чьим живым развлечением ей предстоит стать на остаток своих дней. В том, что этих дней ей осталось совсем немного, Герда даже не сомневалась.
«Омут... Болотный омут» — первая мысль, что пришла в голову девочке, когда она увидела глубокий, чуть насмешливый взгляд своей почти что ровесницы. Девочка напротив внимательно вглядывалась в глаза Герды, будто испытывая ту на прочность. Взгляд Маленькой Разбойницы был настолько пронзительным и гипнотическим, что Герда поймала странно-новое для себя ощущение. Она будто падала в омут этих глаз, бесконечно падала, и в то же время взлетала ввысь. Это было... падение вверх...
Но дальше, как ни странно, дни проходили за днями, а Герда все еще была жива. Маленькая Разбойница сдержала слово — никто не посмел обидеть её новую игрушку, хотя сама Герда не раз замечала косые взгляды матерых головорезов. Сама по себе вздорная и вспыльчивая Разбойница не обладала в банде каким-то особым авторитетом, но вот её мать держала всех в жестком кулаке. Женщина не была ни старой, ни уродливой, но она умела одним взглядом укротить любого, кто проявит недовольство. Именно она выдавала идеи, где и как легким путем раздобыть желаемое. Её слово в дележке добычи не подлежало обжалованию. И в то же время она была справедливой — отличившимся смелостью или сообразительностью на большой дороге всегда доставалось что-то особенное из добычи.
Авторитет старой Разбойницы был подкреплен не только справедливостью или умом. Однажды Герда стала свидетельницей пугающей сцены. Молодой и дерзкий новичок в их банде, которому не раз намекали, что его язык острее его кинжала (а эти слова у разбойников расценивались как обвинение в трусости) открыто обвинил атаманшу в нечистой руке при дележке. Мол, он видел среди награбленного красивый перстень с изумрудом, а на дележе его не оказалось. Стихли тогда все разговоры. Женщина долго и пристально смотрела на смельчака, и ответила таким замогильно-холодным голосом, что на загривке Герды поневоле зашевелились волосы: «Завтра на рассвете. У Собачьей скалы. Ты и я. Вернется один»
С первыми лучами нового дня в разбойничьем замке было непривычно тихо. Все ждали итога вчерашнего спора — в банде решающей была именно сила. К обеду изумрудный перстень вернулся в банду. Женщина привезла его вместе с обрубком пальца незадачливого глупого воришки. Никто не спросил о его участи, видимо, такое случалось и раньше. На самой атаманше одежда пропиталась кровью в нескольких местах от полученных порезов, и Маленькая Разбойница даже зашивала один, глубоко пробороздивший левое плечо. Герда осторожно промакивала кровь чистыми лоскутами ткани, пока её названная хозяйка штопала мать прокаленной иглой и проспиртованной шелковой нитью.
На удивление, с бандой Герда прожила не менее полугода, и за это время очень сдружилась с Маленькой Разбойницей. Та научила городскую девочку охотиться с луком и стрелами на мелких зверей и птиц, с помощью веревок и заостренных жердей сооружать хитрые ловушки вокруг места для ночлега. Научила обращаться с кинжалами разной длины и формы, изготавливать талисманы из можжевеловых плашек, выжигая на них рисунки раскаленной в костре иглой. Они часто уходили в лес и не возвращались по нескольку дней. Разбойница показала, как устраивать удобный и безопасный ночлег, используя мягкий можжевеловый и пихтовый лапник. И все же Герда оставалась пленницей в банде, певчей птичкой в позолоченной клетке.
НасЫщенные приключениями, охотой, прогулками — их дни были яркими и неповторимыми. Но Герда всё чаще чувствовала тоску по своему Каю, поиски которого откладывались дальше и дальше. Девочка не знала, когда Разбойница отпустит ее, да и отпустит ли вообще. Казалось, её хозяйка настолько привыкла быть в компании своей игрушки, что так будет всегда. И, как бы хорошо Герде не было проводить время со взбалмошной и бурлящей неуемной энергией девчонкой, сердце её было далеко, за границей льдов, там, где Кай был такой же игрушкой другой хозяйки, холодной и прекрасной.
Маленькая Разбойница, казалось, замечала все оттенки настроения своей пленницы. Ни разу не попытавшись утешить Герду в её тоске, она, тем не менее, каждый вечер внимательно слушала истории из беззаботного детства Герды и Кая, требуя рассказывать их перед сном. В такие моменты Герда забывала о том, что она остается здесь невольницей. Она погружалась в воспоминания и лицо её озаряла счастливая улыбка. Разбойница же, сидя у костра, раскаленной иглой выжигала что-то на большой можжевеловой плашке, вглядываясь своим острым взором в умиротворенное лицо подруги.
Однажды августовским жарким днем девочки наслаждались закатом на обрыве у широкой реки. Разбойница тогда призналась, что на свой тринадцатый день рождения в октябре хочет обмотать Герду праздничными лентами и бантом, и после развязывать, как подарок. От этих слов девочка настолько впала в тоску, что даже не призналась Разбойнице, что её собственный день рождения тоже в октябре, буквально неделей раньше. Но подарков от судьбы и от людей, её окружающих, она больше не ждала.
И всё же, в холодную октябрьскую ночь, когда жар костра разогнал промозглую тоску дождливого дня, Герда раскрылась подруге, тихо со слезами признаваясь, что сегодня её особенный день. Сегодня ей исполнилось двенадцать. Ошеломленная собеседница тогда только смотрела широко раскрытыми глазами и молчала. Герда рассказала, что раньше они собирались с Каем и бабушкой в их дни рождения, зажигали свечи на нехитром тортике, который бабушка всегда умудрялась приготовить в секрете от детей. Обязательно загадывали желание перед тем, как задуть свечи. Затем распевали песни и псалмы, рассматривали книжку с яркими картинками, и бабушка неизменно читала сказки.
Сказки... Казалось, в них и осталось детство Герды. Ей было всего десять, когда под Рождество белые сани Снежной Королевы унесли её Кая. Следующей весной, не в силах мириться с накрывающей её тоской, девочка отправилась на поиски. Ей не повезло встретить женщину, обладающую цветочной магией. Светлая невинная девочка так понравилась колдунье, что та решила оставить её себе. И только глубокой осенью Герде удалось вырваться из колдовского сада. По первым морозам она добрела до дворца Их Высочеств шведских Принца и Принцессы. Ей было всего одиннадцать, но жизнь была к ней не по-детски немилосердна. И вот теперь свой двенадцатый день рождения Герда встретила в заключении в банде. Правильно когда-то на исходе лета Разбойница назвала её надежду глупой птицей. Надеждам не суждено взлететь, их крылья не имеют силы.
Хотя Герда, сбиваясь и всхлипывая, говорила довольно громко, их разговор уже никто не слушал. Разбойники к тому времени, приняв немалую дозу горячительного, разбрелись по своим углам. Кто-то еще пьяно гоготал, обмениваясь сальными шуточками, кто-то уже похрапывал, провалившись в хмельной сон. Маленькая Разбойница вдруг мягко обняла Герду и тихо запела какую-то незнакомую песню-балладу, о соколе и его хозяине. Мотив был такой убаюкивающий, что Герда задремала прямо на плече у подруги, мягко перебирающей её волосы. Но сон оказался недолгим. Задолго до рассвета Разбойница разбудила девочку и жестом приказала ей молчать.
Они на цыпочках, прихватив одежду, вышли из общей комнаты замка, ориентируясь лишь на темнеющий проем двери. Стараясь не издавать ни звука, девочки пробрались на задний двор, и только там Разбойница притянула Герду к себе и тихо прошептала в самое ухо: — Здесь у меня уже долго мается в заточении северный олень. Он отнесет тебя в Лапландию. Там ты найдешь замок Снежной Королевы и вернешь своего Кая. Я отпускаю тебя, Герда. Надеюсь, ты найдешь свою мечту, и твоя улыбка снова станет счастливой. Будем считать, это мой подарок тебе на день рождения.
Жадно всматриваясь в предрассветном полумраке в едва различимое лицо подруги, всё еще не веря происходящему, Герда прошептала: — А как же ты? Мы еще увидимся? — Та не ответила. Молча протянула подруге охотничьи штаны из плотной ткани и кожаные сапоги. Дождалась, когда девочка будет готова и заправила ей за голенище тонкий кинжал в гравированных рисунками ножнах. Затем все также не говоря ни слова помогла взобраться на мягкое седло на спине оленя. Проверила подпругу.
И только тогда подняла взгляд на Герду. У той в глазах скопились слезы, но она не смела плакать. — Мы еще увидимся? — повторила Герда, особо не надеясь на ответ.
— ПрощаЙ — дрогнувшим голосом ответила ей Разбойница, хлопнула оленя по мягкому заду и украдкой стёрла так некстати выступившую слезу. Впрочем, Герда уже не смогла бы утешить свою бывшую хозяйку, так незаметно ставшую самой близкой подругой, даже бы если захотела — набирая скорость, олень уносил её в предрассветный туман в погоне за вновь расправившей крылья надеждой.
***