Сущее безумие

Юнги

Пожалуй, если бы все шестеро встречались не у Хосока, а у Юнги, тот просто рехнулся бы. При виде Сокджина в замкнутом пространстве Хосоковой кухни зубы сами собой заскрежетали, да еще мысль, что Сокджин бывал тут гораздо чаще, просто убивала! И если бы этот долговязый пришел в квартиру Юнги, живой он оттуда не выбрался бы… Но, на счастье долговязого, квартира Юнги была все-таки меньше жилища Чонов, да и на чужой территории, конечно, враждовать два неприятеля так активно не станут.
Сокджин явился строго к назначенному часу, таща пакеты из магазина, запыхавшийся и весь розовый от натуги. Юнги посмотрел на него ехидно — он и Чимин явились на двадцать минут раньше, так как (это Чимина придумка была) хотели показать, кто тут главнее и важнее. Пока Сокджин вешал пальто и переобувался, Чимин подхватил его сумки и убежал в кухню. Там явно царил Юнги.
— Привет, — бросил он с ноткой издевки при виде «гостя», коим он собирался выставлять Сокджина весь вечер, и это было очевидно. — Наслышан, что ты умеешь готовить, Чонгук уже стряпает рагу, а ты — нарежь овощи на салат, идет? Отлично! — не дождавшись ответа, Юнги положил доску и нож на стол, громыхнул миской, полной овощей и трав для нарезки.
— Я тут, — заглянул Хосок в кухню. — Юнги велел мне не вмешиваться, так как Чонгук стряпает от нашей семьи, — он хихикнул. — Сокджин, хорошо выглядишь.
Истина. Классические джинсы, темно-синий пуловер, простая укладка, но волосы гладкие и блестят, легкий парфюм, легкая же подводка на глаза, так, лениво, как сказал Тэхен. Цвет пуловера выгодно оттеняет цвет глаз и оттенок кожи, и на чистом красивом лице особенно ярко выделяются натурально-алые пухлые губы.
— Спасибо. Там в мешке, Чимини, кунжутное масло, дай, пожалуйста, — улыбнулся тот парнишке.
Виновато улыбаясь, Чимин протиснулся мимо Чонгука, Сокджин заметил, оба старательно избегали смотреть друг другу в глаза (любопытно), подал требуемое и встал рядом с Сокджином, буквально уперевшись грудью ему в плечо. Его любопытство почему-то не выглядело назойливым, и присутствие — было даже приятно.
— Ты так ловко управляешься с ножом, — прошептал Чимин, прижимаясь к боку Сокджина, округлив глаза. — А соус ты льешь без рецепта, ты знаешь пропорции?
— В этом все на вкус, малыш. Скажем, Хосок-хен любит послабее остроту, так что я сделаю одну порцию для него и Тэхена, моего тонсэна, который тоже острое не ест, и одну для остальных, — пояснил Сокджин нежным голосом.
В подтверждение своих слов он надел перчатки и стал вымешивать салат, а затем подцепил порцию пальцами и угостил Чимина. Смотреть, как он жует, было очень умилительно, и Сокджин улыбнулся, ощущая примерно такое же тепло внутри, как и при виде вкусно кушающего Тэхена или Чонгука.
— Ты очень милый мальчик, — сказал он.
Зардевшись, Чимин хихикнул, словно ненароком тронув рукав Сокджина.
— А твой тонсэн, когда придет? — спросил Чимин.
— Через часок подъедет. Тэхен закончит кое-какие дела.
— А он художник? Так сказал Хосок-хен.
— Да, и фотограф, довольно известный. Нескромно так говорить хену, но мой тонсэн — очень талантливый молодой человек, — заметил Сокджин. — Он есть в Инстаграм, ты можешь там посмотреть на его работы и его самого, и там есть фотки Чонгука… ну, и Хосока тоже, — спохватившись, добавил Сокджин и отвернулся, чтобы не смущать и без того порозовевшего Чимина.
— Это все прекрасно, но ты салатом занимайся, — ворчливо влез Юнги в их разговор.
— Попробуй, занудина, — подтолкнул слегка к нему миску Сокджин, глядя недобро.
Юнги показал свои руки, все в соусе, которым он мариновал мясо. Тяжело вздохнув, Сокджин подцепил чуть салата, того, что поострее, и подал Юнги. В глазах врага отразилось сомнение и недоверие, но тут на кухню снова зашел Хосок, и Юнги пришлось подчиниться.
— Хен терпеть ненавидит, когда его кормят с рук, — хихикнул Чимин, наблюдая за выражением лица Юнги.
— Хосока это не касается! — прочавкал тот.
И с ненавистью смотрел, как Сокджин угощает менее острым салатом Хосока. Как нежно смотрит на него и улыбается. И как Хосок зеркалит эту улыбку, и вообще… ощущение, что они сто лет не виделись! Юнги кашлянул, Сокджин ехидно улыбнулся, только уголками губ, Хосок вообще никак не отреагировал, ну и понятно, тут Юнги узнал случайно, что эти двое в школе ночевали друг у друга и спали на одном лежаке!!!
К назначенному часу все было готово, Сокджин позвонил Тэхену.
— Я поднимаюсь, вошел с соседями хена, — пропыхтел тонсэн в трубку. — Открывай мне! Уф…
— Что он там такое тащит? — рассмеялся Хосок и пошел открывать сам, приказав остальным рассаживаться. Юнги приметил, где обычно любит сидеть Хосок, и сел так, чтобы это место оказалось рядом с ним. Сокджин, к его удивлению, спокойно уселся возле Чонгука, попросив Чимина сесть рядом с ним и Юнги, чтобы возле самого Сокджина было место для Тэхена. Он наблюдал с нарастающим подозрением и любопытством, как смущаются младшие рядом друг с другом, как Чонгук мужественно взял на себя открыть вино, с чем Юнги спорить не стал, видимо, желая заработать так у тонсэна очки для себя. Чимин робко улыбался Чонгуку, помогая наполнять бокалы.
Из коридора донесся шум, голоса и смех, и через пару минут Тэхен, весь с мороза, веселый, с горящими глазами, плюхнулся на подушку возле Сокджина. Окинув собравшихся веселым взором, он выпалил:
— Там мороз! Был ветер, но так себе, уже стих, вечером, наверное, потеплеет, мне кажется… Я принес Чонгуку те пакеты с женьшеневыми настойками, ты просил для отца Егема, Хосок-хен отнес в твою комнату, вот что я так тащил! — это уже было адресовано Сокджину, и тот кивнул. — Ты Чимини? — Тэхен улыбнулся удивленному парнишке. — Ты милый! Красавчик, да, Чонгуга?! — Сокджин тут же догадался, что вечером он устроит капитальный допрос младшему, так как его подозрения обрели твердую почву.
— Да-да, очень, — кивнул Чонгук, глядя на Тэхена взглядом серийного убийцы, но тот был так воодушевлен, что не обратил на это внимания.
— Мин Юнги, — улыбнулся коротко Юнги, изучая Тэхена, с его бежевым свитером, кудрями вокруг головы, серьгой в ухе и, черт, их как штамповали в этой семье, таких долговязых и красивых, что ли?! — Ты ровесник Чонгука и Чимина, я так понимаю?
— Я старше Чонгу на год, — похвастался Тэхен, изучая в ответ Юнги, и в его глазах отразилось облегчение, что Юнги верно расшифровал как «да ты моему хену в подметки не годишься, мелочь, свали». — Ну-с, что тут за вкусняшки?!
Хосок рассмеялся, призвал всех выпить за знакомство и стал угощать. Чонгук степенно приподнялся на коленях и щедро предлагал закуски, сбегал за рисом, при который все почему-то забыли. Стараясь побольше улыбаться и шутить, Юнги присматривался к тому, как ведет себя Сокджин — ожидаемо-вежливо. Черт, Юнги казалось, он только на работе такой «великосветский», но и в кругу друзей — спина ровная, не чавкает, заботливый к Хосоку и младшим, даже к Юнги, господи прости! Тэхен моментально расположил к себе Чимина, затеяв рассказывать про свою выставку, и тонсэн сидел и слушал, разинув рот! Чонгук поглядывал на Чимина украдкой, что радовало душу Юнги, так как надежда, чтобы тонсэны встречались, уже давно пестовалась им. Он не заметил, как ни вглядывался, никакой физической тяги Чонгука к откровенно красивому Тэхену и был рад, что хотя бы этого мелкого ему не надо ненавидеть.
Хватало долговязого вертихвоста.
Однако, чем дальше обед, тем больше Тэхен раздражал. Хосок тоже подключился к разговору о выставке, затем они стали вспоминать о совместной поездке на Чеджудо как-то летом (два тонсэна и два хена), и Тэхен, как оказалось, имеет на Хосока компромат.
— Ты клялся, что удалишь это фото! — смеялся Хосок, стуча Тэхена в лопатку кулаком.
— Я удалю, когда оно перестанет мне казаться смешным! Чимини, Чонгук это фото видел и согласился, что его нельзя удалять, я тебе потом тоже покажу…
— Не смей! — воскликнул Хосок.
— Ты меня в Инсте найди, — покивал Тэхен, словно не слыша его. — Чонгук, помоги ему, — скомандовал он, видя, что Чимин сразу достал смартфон из кармана. — Чонгук подписан на меня, и вы друг на друга тоже подпишитесь, потому что у Чонгука выложены его фотки, которые я делал, там есть весьма занятные, тебе наверняка понравится, Чимини…
— Прекрати, там нечего смотреть! — вспыхнул Чонгук, но над смартфоном Чимина склонился, украдкой поглядывая на парнишку, который был весь красный и пыхтел.
— КАК ЭТО НЕЧЕГО, ЭТО ЖЕ МОИ РАБОТЫ?! — зарычал Тэхен. — И у Хосока есть мои работы на странице, Юнги-хен, и у Сокджина, конечно… Нет, не на его официальной странице, где для фанатов, все вылизанное, бррр… А на личной.
— У тебя две страницы?! — усмехнулся Юнги, доставая смартфон. — Ну что ж, диктуй.
— Тебе так интересно пялиться на мои снимки? — фыркнул тот, подняв тяжелый взгляд.
— Ну, мы же теперь друзья, — скривился Юнги.
— Ну, тогда и ты давай мне свою, все, какие есть…
— Я не звезда экрана, как некоторые, чтобы заводить кучу акков, мне этот-то времени нет вести…
— Даже я не подписан на Юнги в Инстаграм, — со смехом, вклинился в разговор Хосок, достал свой гаджет. — Давайте, все шестеро обменяемся акками в КАКАО и Инстаграм, и Вайбо, у кого что…
Как в первый день в первом классе, подумал Юнги с раздражением, когда все знакомятся, делают вид, что рады видеть друг друга, полны глупых надежд, что до конца учебы никто ни с кем не поссорится. Чисто ради галочки Юнги зашел на страницу Сокджина, официальную, лениво пролистнул промо-снимки, отшлифованные на редакторе, подписался, но не поставил уведов, да и все равно, он в Инстаграм толком не залезал. Затем залез на личную страницу, полистал.
— Твои снимки — это черно-белые? — спросил он, разглядывая посты.
— Да, но не только, — кивнул Тэхен. — Я обрабатывал все снимки Сокджина на его личном акке, моя гордость — Хосок-хен согласен со мной, я уверен, — снимок на крыше, там где хен в белой рубашке с воротником-стойкой…
Послушно открыв этот пост, Юнги увидел многотысячные лайки под ним, поизучал сияющие глаза долговязого гада, его скромную, сдержанную улыбку, как-то пуритански застегнутую под горло… почти под горло рубашку.
— У вас в семье все такие красивые, что ли? — проговорил Чимин, Юнги услышал некое волнение в его голосе, видимо, внешние качества братьев Ким тонсэн считал их большим преимуществом.
— Ну, да, мама и папа тоже красивые, — улыбнулся Тэхен, обвисая на плечах Сокджина, который скучающе листал страничку Юнги. Фыркнул. — Хен, у тебя тут фотка с пляжа, ты такой белый!
Юнги покосился на Сокджина — тот никак не выразил свое отношение к увиденному.
— Я плохо загораю…
— На Сокджина загар хорошо ложится, бронзовый сразу, очень красиво, но так же быстро сходит, — заметил Тэхен. — На мне держится лучше, на Чонах — вообще полгода сидит. Солнце их любит.
— Что ж, Солнце можно понять, — улыбнулся Сокджин, глянув на Хосока.
Черт, нахрена так интимно, что в краску вогнал, придурок?! Юнги бросил взгляд на Хосока, ища согласие со своим раздражением, но тот чуть покраснел и хихикнул на комплимент. Значит, тебе нравится, что долговязый по тебе сохнет, да?..
Они вернулись к еде, только Чимин, попутно с жеванием, продолжал смотреть снимки, и Чонгук что-то коротко комментировал ему. Поглядывая на них, Тэхен улыбался глазами, стараясь, впрочем, больше Чонгука не смущать, обратился к Хосоку, желая отвлечь хенов от этой парочки:
— Хен, я слышал, у вас новый директор новостного блока…
— Это называется старший продюсер, — кивнул тот, делая глоток вина. — Очень своеобразный господин…
— Не то слово! Затравил уже! Даже к внешнему виду закадрового стаффа придирается, — заметил Юнги. — Хосоку высказал, что… что он сказал?
— Чтобы я больше не красил волосы в светло-каштановый, — улыбнулся тот. — Юнги уже повозмущался…
— И перекрасился в блондина, — кивнул Сокджин.
— Потому что я не прогибаюсь! — с вызовом ответил тот.
— Я хотел сказать, что тебе, во-первых, идет этот оттенок, а, во-вторых, я поддерживаю тебя в этом, так как меня эти новшества тоже бесят, — ответил Сокджин.
Юнги задохнулся слюной, так как его попытка поругаться была обрублена на корню. Несколько удивленный словами Сокджина, Хосок переглянулся с Тэхеном, но тот лишь пожал плечами.
— Меня удивило, с какой стати этот субъект записал нас с Джису вести выездной выпуск по случаю Нового года, дескать, всем будет приятно, если за вашими спинами будет не привычное табло, а, скажем, Кенбоккун! — добавил Сокджин. — Это значит, что стафф и мы должны в ночь на первое, неважно, какая там погода, тащиться ко дворцу и снимать прямой эфир, брать интервью у гуляющих — и это при том, что в нашей стране Новый год отмечают Лунный, а не европейский! Хосок плохо переносит холод, я тоже не фанат. Тем более, мне не разрешат надеть шапку, накрасят и уложат волосы, в геле на волосах очень холодно, а Джису? Она в колготках! И ты, Юнги-а, тоже, скорее всего, поедешь, я в пятницу слышал, твой начальник, продюсер Чхве, говорил об этом…
— Да, я тоже слышал! — кивнул мрачно Юнги. — Я не отношусь только к новостному блоку, так какого рожна…
— Хосоку нельзя отказаться, нам с Джису — тоже, — фыркнул Сокджин. — Поэтому, Хосок, ты примешь профилактически настойку перед выездом, там несколько часов торчать придется…
— Хорошо, мамочка, — кивнул друг.
— И я заставлю Джису взять термо-одеяло, чтобы укрывать ее в перерыве, когда будут снимать только меня, — Сокджин выдохнул, допил вино в бокале и утих.
— На канале говорят, вы встречаетесь с ней, — пропел Юнги сладко. — Ты так печешься…
— Мы друзья, вместе ведем эфиры с первого дня, — сказал Сокджин, улыбаясь спокойно. — Если бы ты знал, сколько соли мы с ней вместе съели, то не говорил бы такие пошлости.
— Это так, — кивнул Хосок. — Они друзья, и Джису печется о Сокджине не меньше, помню, когда ты расставался с Лисой…
— Не напоминай! — рассмеялся Сокджин.
— Чейта?! Я был бессилен, — возмутился Тэхен. — Мы с Чонгуком таскали хена в клуб развеяться, но куда там… а что сделала Джису-нуна? Лиса была коллегой хена, Юнги-хен, тоже ведущая новостей, но в полдень. Она все ждала, что мой хен женится, а он сразу ей сказал — этого не случится, ну и она устроила истерику, а затем распустила слух о нем по телеканалу… ну, совсем нехороший. Так Джису-нуна при всех надавала ей по щекам, обозвала… как это было? «Курвой, на которой пробы ставить негде», — Тэхен рассмеялся. — Это сняли на камеру, потом кто-то выбросил на Ютуб, ну и… Лису уволили. Джису-нуну, конечно, нет, она очень популярная была уже…
— Я так понимаю, слух, связанный в постельными вопросами, — улыбнулся Юнги.
— Да, она сказала, что я импотент, — кивнул Сокджин, не смутившись. — Джису сильно оттаскала Лису, я ее ругал потом, ну что, в самом деле, зачем было драться… Но Джису очень разозлилась за меня, она горячая штучка…
— Да уж, — фыркнул Хосок. — На самом деле, Сокджин, это все твоя природная вежливость с людьми. Надо уметь говорить «нет» твердо и сразу.
— Я же не знал, что она так влюбится, — развел тот руками.
— Малохольный ты наш, — протянул Юнги, потянувшись и налив ему вина. — А если тебя полапать захотят, тоже будешь пытаться словами убедить?
— Для этого у него есть я, — усмехнулся Тэхен.
— И что ты можешь? — ехидно поинтересовался Юнги.
— Хен, Тэхени хорошо дерется, — округлил глаза Чонгук, на мгновение ворвавшись в диалог, но снова уйдя с головой в просмотр фото с Чимином.
— Ну, поверю на слово, — пожал тот плечами.
— Могу и доказать! — нахмурился Тэхен.
— Так, давайте-ка доедим! — хлопнул в ладоши Хосок, которому Сокджин сделал большие глаза. — И потом — надо допить вино… Джин, давай принесем еще бутылку.
Тот кивнул, и вдруг увидел, что у него звонит телефон. «Чанель».
— Прошу прощения, — улыбнулся Сокджин, хватая гаджет. — Алло? — он поднялся и вышел в коридор, ведущий к спальням.
Хосок пожал плечами, с помощью Тэхена собрал тарелки и ушел на кухню, Чимин и Чонгук робко переглянулись, что не укрылось от Юнги — оба были красные от смущения. Что ж, на мази у тонсэна, этот Чонгук весьма симпатичный, пусть куролесит…
Сокджин вернулся за стол, когда вся пустая посуда исчезла, было открыто и разлито новое вино. Положив смартфон аккуратно на пол возле себя, он вскользь заметил, что Тэхен переместился к прочим тонсэнам, и предоставил место возле Хосока для Сокджина. Тот улыбнулся, радуясь, что может поговорить с Хосоком более тихо, не для всех, и только открыл рот, как Юнги выдал:
— А кто такой Чанель, м? Уж не тот высокий красавец, что проводил тебя на днях до здания телеканала? Вы так мило беседовали, держа пончики в руках? — честное слово, никогда Юнги не произносил слова с таким медом в голосе. Мысленно он уже сотни раз вознес хвалу небесам за Чимина — он был в курсе, откуда взялся этот Чанель, но, конечно, сомневался, что у того все так сразу срастется с этим долговязым занудой…
Вздрогнув, Сокджин недоуменно посмотрел на Юнги, пожал плечами.
— Знакомый, не более.
— Он тебе так мило улыбался тогда, мне кажется, ты темнишь, — скрестил руки на груди Юнги, и сощурился.
— Юнги-я, это дело Сокджина, — заметил Хосок спокойно. — Перестань.
— Да, в самом деле, — пробормотал сухо Тэхен.
— Я ничего такого не сказал! Просто не значит ли это, что мой путь свободен…? — осклабился Юнги.
— Хен, это слишком грубо, — Чимин явно ощущал неловкость за прямолинейность Юнги, но тому было, конечно, все равно.
— Что я такого говорю, что ты так таращишься? — рассмеялся он. — Если у Сокджина завелся бойфренд, да еще такой красавчик…
— Это правда? — вдруг влез Чонгук.
Сокджин изумленно посмотрел на него. Что с тобой, парень — читалось в его глазах. Но Чонгука словно подменили — смотрел чужим, враждебным взглядом, явно ожидая ответа.
— Ты вина обпился, что ли? — недовольно протянул Тэхен. — Чонгук, еще ты начни нести эту ересь. Сокджин имеет права знаться с людьми, он же не в монастырь ушел!
— И рыбку съесть, и сковородку не помыть, — пропел Юнги.
— Хен! — выкрикнул Чимин, весь красный от ярости.
— А я согласен с Юнги-хеном, — вдруг снова заявил Чонгук, сверля Сокджина недовольным взглядом. — Я думал, ты… серьезно! И о чем вы говорили сейчас? Ты вернулся слегка взволнованный…
— Не лезь не в свое дело, — пригрозил Тэхен. — Давайте сменим тему, пожалуйста.
— Да, это хорошая идея, — недовольно глядя на брата, согласился Хосок. — Юнги. Я настаиваю. Чонгук.
Оба они замолчали. Юнги смотрел на Сокджина ехидно, наслаждаясь его подавленным видом. Чонгук чувствовал осуждение в глазах Тэхена и Хосока, и даже Чимин, кажется, снова отдалился от него. Видно было, парень и сам не знает, что на него нашло, и ему еще предстояло как следует обдумать свое поведение.

Чимин

В студии надышали, и было жарко, даже слишком, зато в коридоре, ввиду того, что шли съемки во всех павильонах, пустовало, и воздух был металлически-холодным. Поежившись под пуховиком, Чимин дошел ко входу на лестничную площадку — отсюда просматривались все «рукава» коридора и двери лифта, и достал смартфон. Пять минут, испрошенных у продюсера Чан, должно было хватить, что получить важную информацию. На звонок Чонин ответил с третьего гудка.
— Я был в уборной, сорри, — хихикнул он в трубку, на фоне зашумела вода. Вот она стихла, заурчала сушилка для рук, послышались шаги друга. — Вести с полей. Чанель сказал мне, что там все хорошо.
— В каком смысле? Конкретнее, друг мой, — потребовал Чимин, подумывая прислониться к стене, но затем вовремя вспомнил, что она холодная, и стал приплясывать на месте.
— Они встречаются довольно часто, переписываются каждый день. Чанелю разрешено держать за руку, обнимать плечи и талию, но не ниже, пару раз ему удалось поцеловать висок и щеку, но на этом пока все.
— Мда, не густо! — нахмурился Чимин. — А что Чанель говорит, ему интересно, Сокджину как?
— Он считает, что все на мази. Говорит, Сокджин очень известный человек, и было бы неправильно ему вести себя разнуздано, так что… Чанель и сам никуда не спешит. Он считает, все идет к серьезным отношениям, и доволен этим, — исправно доносил Чонин. — Ему нравится Сокджин.
Мне тоже, подумал Чимин, усмехнувшись. Он гораздо лучше, чем Юнги-хен считает.
— Нужно потерпеть, пока они поцелуются, и — закрепление успеха — случка, — отрезюмировал ситуацию Чимин.
Чонин расхохотался, но Чимина было не смутить.
— Все идет по плану. Я заметил, Сокджин-хен успешно сдерживается при моем хене, который… черт, Чонин, я и не ожидал, что мой хен такой хам…!
— Мог бы спросить меня, — фыркнул друг. — Ладно, мне пора идти, буду держать тебя в курсе.
— Бывай.
Убрав смартфон, Чимин двинулся обратно к студии. Все идет по плану, это так, и, в конце концов, никто не останется в накладе, однако были вещи, которые не давали ему покоя: например, ему не понравилось, как Юнги вел себя на общем сборе в воскресенье. Честно говоря, Чимин ждал от хена больше тонкости в поведении с врагом и большего воспитания. В самом деле, так разговаривают только неотесанные бабы из провинции, те, что торгуют на базарах и не умеют говорить, не превышая допустимые децибелы. Нет, не так он воспитывал Юнги-хена, надо будет сделать ему внушение, а то, в самом деле, Сокджин и будет прав, называя его чурбаном из леса…
Так же Чимина беспокоило, что Сокджин оказался… просто чудесным парнем! Мало того, что он очень красивый, у него приятный голос, и чувство юмора такое… деликатное, так еще он сам — хорошо воспитан, и заботливый, и… так нежно смотрит на Хосока. Чимин понимал, что чувство к Чанелю в Сокджине еще не расцвело, поэтому прежняя привязанность пока сильна, но при мысли, что у приятного во всех отношениях Хосока мог быть такой бойфренд… Как тонсэну Юнги, Чимину неприятно было сознавать, что любой был бы счастлив встречаться с таким, как Сокджин, и… собственный хен виделся уже откровенно на любителя! Раздражает.
Да и тонсэн у Сокджина классный, этот Тэхен…
Но больше всего Чимина бесил и пугал тот факт, что Хосок-хен, со всей очевидностью… совершенно не влюблен в Юнги или Сокджина, вот вообще. Он нежен и улыбчив с ними, но — не больше. Заметно сразу, что они оба важны ему именно как друзья. И как быть с этим? Даже если они устранят Сокджина, подсунув ему такого прекрасного Чанеля, то как быть с тем, что Юнги, кажется, как был в начале пути, так и остался, что, вроде как, Сокджин ему совершенно не мешает… Блин, что ж как все сложно-то?! Кажется, придется искать пару и хену, чтобы не страдал… А Юнги весьма придирчив.
Покачав головой, из которой старательно изгонялись думы о собственных волнениях, Чимин потянул дверь и вернулся в душное тепло съемочного павильона.
К концу недели, однако, он так вымотался по работе, что это даже перестало помогать сублимировать. Обычно Чимин с помощью поручений от неугомонной продюсера Чан забывал обо всем на свете, только и делая, что шлындая по этажам и студиям, но сейчас она так его умотала, готовя новогоднюю и рождественскую передачи, что, являясь домой, Чимин падал на постель и отрубался, без ужина. И ночью его атаковали сны — и ладно бы по работе! Нет, вместо надоевших, вечно придирчивых ко всему гостей-селебрити или замороченной вконец продюсера Чан, которая, кажется, вообще перестала спать, Чимин видел Чонгука.
Он спал не больше часов четырех в праздничные периоды, так что просыпался и шел в душ, будучи головой еще во сне, и продолжал видеть Чонгука, и стоя в душе, и сидя за кухонным столом за нехитрым завтраком, и слушая рычание от хена, который был недоволен, что тонсэн так пашет, и требовал его отказаться до января от курсов японского и качалки. Чимин рассеянно кивал, и сонная голова вместе свирепого лица хена подсовывала улыбающееся Чонгука.
Из-за работы у него не было времени сидеть в соцсетях, из-за усталости — не доставало мужества написать Чонгуку и поговорить, да и ему так не хотелось. С глазу на глаз, и только так. Но он убегал на работу, там без продыху бегал, потом мчался домой, и так каруселью, день за днем.
В субботу Юнги, уставший терпеть эту свистопляску, поймал шатавшегося от усталости тонсэна за шкирку (воротник пуховика), выдрал из его рук смартфон, в который продюсер Чан надиктовывала задания на день, и прорычал туда:
— Если ты не уймешься, Минха, и не оставишь моего тонсэна хоть на день в покое, я приеду и пожгу напалмом к ебеням всю твою богадельню, сука, он едва на ногах держится, он так-то помощник, а не трейни в СМ-Интертаймент, чтобы ты ебала его в жопу и пасть! Не смей звонить ему сегодня, поняла?! Я беру ему выходной за мой счет, все! — и он вырубил смартфон Чимина, совершенно не реагируя на визг и слезы брата.
Затем он выдернул ребенка из куртки, отволок в кухню и заставил доесть завтрак, который ему приготовил. Нормальный человеческий завтрак, из которого Чимин съел только кусочек яичного рулета. Стоя над его душой, скрестив руки, как злая няня, Юнги проследил, чтобы пыхтящий от ярости, засыпающий на ходу Чимин съел и рис, и салатик, и сосиски, и доел рулетики, затем схватил его и утащил в спальню, уложил брыкавшегося и плачущего на кровать и сказал голосом, который заставил того угомониться:
— Если ты не заснешь сейчас же и часа на четыре, я тебя напою снотворным, от него твоя морда опухнет, и тебе придется завтра так же дома отсидеть, ты понял?!
Чимин покивал, огромными от усталости и горя глазами глядя на брата. Юнги стянул с него джинсы и толстовку, утолкал под одеяло, задернул шторы и ушел, заперев дверь.
Абсолютно уверенный, что не заснет, Чимин закрыл глаза и отрубился. Он спал пустым сном, видя только черноту, потом подумал, что пробуждается, но голова ответила тяжелым гудением, и он послушно продолжил спать. Сквозь сон он улавливал шаги Юнги за дверью, кажется, там был голос Хосока, негромко говоривший что-то неразборчивое, и лишь одну фразу спящий слух Чимина уловил.
«Чонгук собирается в спортзал сейчас».
И Чимин резко проснулся. Просто открыл глаза, будто не спал до того, сел на постели и почувствовал, что выспался.
Следующим, что он осознал, была ярость. «Ты знаешь, где я живу, ты знаешь мой Инстаграм и КАКАО. Какого ж хрена ты не свяжешься со мной, хотя вел себя как тот, кто рад меня видеть, в ту встречу на шестерых?! Зассал, Чон Чонгук?! Мог бы теперь с хеном приехать ко мне!»
Мысль о том, что Чонугк мог знать о занятости Чимина и не желать беспокоить его, разумеется, в выспавшуюся голову парнишки даже не приходила. Это было слишком трудно и неудобно — гораздо веселее во всем обвинить Чонгука и рассвирепеть. Вскочив, Чимин ринулся в ванную, затем, после контрастного душа, оделся и так же через ванную вышел на свободу из заточения, так как дверь его была по-прежнему заперта, а в ванную — нет (Юнги по злости не учел, что в нее два входа).
— Я в спортзал, — бросил он вытаращившимся на него хенам. — Юнги-хен, когда я вернусь, выскажу тебе за твое самоуправство, готовься!
Он подхватил сумку с одеждой для спортзала и был таков.

— Не находишь, что нам стоит кое-что обсудить?!
Чонгук обернулся и чуть не сиганул в окно, возле которого стояла его беговая дорожка- Чимин подлетел к нему так стремительно, что не дал ни шанса хоть как-то подготовиться и не испугаться.
— Ты…
— Идем, — потребовал Чимин.
— Мне еще три минуты, — не останавливая бег, взмолился Чонгук.
Ладно. Чимин уселся на скамейку и стал сверлить парня взглядом в спину. Никогда еще три минуты не казались Чонгуку такими долгими и мучительными. Наконец, он замедлил бег, перешел на шаг.
— Я жду тебя в раздевалке, только попробуй свалить, — кажется, утренняя властность Юнги перекочевала на Чимина. Поднявшимсь, младший Мин решительной походкой покинул Чонгука, оставляя флер строгости и неотвратимости. Мысль о том, чтобы сигануть в окно, уже не казалась Чонгуку неприятной.
Чонгук нашел его расхаживающим у душевых кабинок. Так как в зале в этот час было не так много народа, раздевалка пустовала.
— Ну, что ты хотел сказать? — скрестил руки на груди Чонгук.
Чимин тут же запыхтел, поскорее нахмурив бровки, и ткнул в него пальцем.
— Во-первых, твое поведение… нет, во-первых, то, что у нас было, — тут же сбился он. — Нет! Твое поведение! Почему ты поддержал моего хена тогда, хотя тот явно был неправ?
— Почему ты считаешь, что можешь мне высказывать? — улыбнулся Чонгук, глядя на розовое от смущения лицо Чимина.
— Потому что Сокджин — очень вежливый человек, и твой друг, судя по всему, а ты поставил его в такую неловкую ситуацию.
— Если человек говорит, что любит кого-то и хочет быть с ним, это значит, что ни с кем другим он не встречается.
— У них нет ничего серьезного с Чанелем! — воскликнул Чимин.
— Откуда тебе знать?! — удивился Чонгук.
— Неважно! Просто знаю!
— Нет, погоди, — Чонгук опустил руки и подошел к Чимину, прижав его к стене. — Откуда тебе так четко известно это? Уж не твой ли знакомец этот аджосси Чанель? Учитывая, какой ты хитрый жук, не решил ли ты помочь своему хену, подсунув такую подставку Сокджину?!
— Ты уж определись, на чей ты стороне! — отпихнул его было Чимин, но руки его уперлись в грудь Чонгука, словно в бетонную стену.
— Я на стороне того, кто прав, — перехватил эти ручки Чонгук. — И если это все чьи-то козни, а Сокджин-хен не при чем, потому что он, в самом деле, давно любит моего хена, то я извинюсь перед ним и всыплю тому, кто виноват!
Он сверлил Чимина горящим взглядом, сжимая его запястья, и сам чувствовал, как его руки нагрелись.
— Кишка тонка — мне всыпать! — пропищал ему в лицо Чимин.
— Так это, в самом деле, твоя задумка?! — осерчал Чонгук.
— И что, если да?! Сокджин и Чанель хорошо проводят вместе время, пусть пока Сокджин к нему равнодушен, все может измениться! Чанель — прекрасный мужчина!
— Мой хен лучше!
— И я так считаю, поэтому приберег его своему хену! — несмотря на свое явно не выгодное положение, Чимин игриво повел плечиками.
— Но Сокджин лучше твоего хена, — сощурился Чонгук, уперевшись лбом в лоб Чимина, потому что его бешено штормило.
— Это чем же? — захлебнулся словами Чимин, так как от Чонгука шибало ароматом влажного тела после тренировки, терпким дезодоранта, его лоб и волосы были влажными, а сила рук и взгляда… Чимин ощущал, что смертельно завелся. — Блин, Чонгук, умоляю…! — его голос сорвался, и Чонгук обхватил его талию и впился в его губы поцелуем.
Они целовались, как безумные, царапая плечи и талию друг друга пальцами, затем Чонгук понял, что почти задохнулся, отцепился от губ Чимина, слизнул слюну с них и сжал нежную кожу на шее зубами. Чимин ахнул, сладко, заводяще, его руки сжали борцовку Чонгука и потянули вверх. В его промежности надежно встало, и Чонгук чувствовал это собственным стояком. Подхватив Чимина на бедра, шипя, так как мошонка того грубо прошлась по напряженному члену, Чонгук затащил его в ближайшую кабинку и с шумом захлопнул дверцу. Все смешалось для Чимина в один возбуждающий, стреляющий желанием комок.
…зубы Чонгука на его сосках, и посасывания их, и облизывания, так, что горошинки вспухли и стали побаливать.
…его пальцы на упругих ягодицах Чимина.
…дуновение сквозняка по обнаженному телу, легкое сжатие зубов на ключице.
…мягкость влажных волос Чонгука.
…его отчаянно бьющееся сердце.
…желанный дискомфорт растяжения.
…желанное наполнение.
…жадные поцелуи до боли на губах.
…вкус его губ, его кожи, влажной от пота, дурманящий аромат Чонгука везде.
…крепость его мышц под нежными маленькими пальчиками Чимина.
…сила, с которой Чонгук толкался в Чимина, каждый раз заставляя переживать микро-оргазмы.
…его рычание в самое ухо, в тот самый момент, когда Чимин кончил, весь дернувшись, окутываемый оргазмом, шибающим волнами.
…горячее внутри, распирающее, сильным толчком.
…стук его сердца в унисон своему.
…взгляд глаза в глаза.
Чонгук мягко опустил сначала одну ножку, затем вторую, что до синяков сжимал в руках. Тяжело дыша, Чимин выглянул за дверь, увидел, что народа по-прежнему нет, смотался за сменкой и полотенцем, за средствами гигиены. Он понимал, что Чонгук устал, и помыл его и себя, нежно касаясь губками его груди, шеи, губ, подбородка — куда дотягивался. Его сердце было полно светом и радостью, хоть и чувствовалось это глуповато, но… Он был в полушаге от того, чтобы попросить Чонгука всегда быть рядом.
— Что я натворил? — прошептал вдруг тот, подняв взор к потолку.
Замерев, Чимин поднял взгляд и вгляделся в глаза Чонгука.
— Я предал друга, — рассеянно, словно в бреду, проговорил Чонгук. — Угораздило меня…
Он опустил пустой взгляд на Чимина. Руки того дрогнули, и под горячим душем он ощутил, что мерзнет.
— Ты отпользовал Егема, теперь завоевал меня. Доволен собой? Ты знаешь, как он страдает? Хотел и меня для комплекта? Что ж, у тебя получилось, торжествуй, комбинатор. И так же Сокджина подставляешь с этим Чанелем, да?
Слушать это было невозможно, Чонгука явно несло. Чимин отшатнулся.
— Что ты говоришь…
— А что, правда глаза колет? — Чонгук явно собирался сказать еще очень многое, чтобы побольнее ранить, чтобы хоть кто-то, мать его, чувствовал себя хуже него самого.
Но Чимин не дал ему такой возможности: схватив вещи, он вышел прочь, и вскоре Чонгук услышал, как хлопнула дверь в раздевалку.

Чонгук

— …ты… сделал… что?
Голос в трубке был похож на Тэхенов лишь отдаленно. Чонгук порывисто выдохнул. Повторить сказанное было выше его истрепанных сил и нервов.
— Так, погоди, я должен все принять, — было слышно, как Тэхен что-то уронил, затем поднял и поставил на место. — Я в офисе моего агента, Богом пошел к пиарщикам, оставив меня у себя, так что я могу в любой момент прервать вызов, имей ввиду…
— Хорошо. Хенним. Что мне делать? — пробормотал Чонгук.
Он шел по улице, было не холодно, но его бомбило ознобом. Надо было, наверное, ехать домой, но садиться в общественный транспорт ему совершенно не хотелось, замкнутое пространство сейчас способно было свести с ума и подвигнуть на истерику.
— А я не знаю? — саркастически откликнулся Тэхен. — Смотря, чего ты, все-таки, хочешь от мальчика! Если ты хотел его максимально унизить, отомстив за своего придурка Егема, то уже превосходно с этим справился! Я… Чонгук, как только ты рассказал мне все, я живо представил себя на месте Чимини, и — да я просто из окна сиганул бы! Ты… ведь он влюблен в тебя, а ты в него, и как ты мог?!.. Это точно мой Чонгук?! Я уже молчу о том, как ты вел себя на этом «свидании вшестером» с моим хеном, который долгие годы был и твой хен, придурок ты мелкий…
— Хенним…
— Нет уж, теперь я выскажусь! — огрызнулся Тэхен. — Ты можешь мне объяснить, что конкретно такого плохого он сделал, просто бесконечно чудовищного, что ты так его уничтожил?! Ты, кого он явно считает для себя очень важным — за что ты так втоптал его в грязь?! Да еще и после того, как вы занимались любовью!.. Ладно хоть никто не слышал, как ты говорил все это говно!.. Едва получу свободную минутку, поеду прибить твоего Егема, а потом — тебя! — порычал Тэхен. — Все, я бешено зол, сам тебе позвоню, когда угомонюсь…
И он сбросил вызов.
Чонгука ужасно тошнило, пришлось зайти в кафе по пути, заказать кофе, пугая своим зеленым лицом кассира, пройти в туалет заведения, и там его хорошенько вывернуло. Он опустился на корточки возле унитаза, глядя как зеленая жижа утекает в слив, шум бачка оглушал. Это дерьмо — я, подумал он, утирая бледный лоб от испарины. Это я сейчас утек в канализацию.
Кофе был крепкий и сладкий. Чонгук точно помнил, что не просил сыпать сахар сразу, и не просил делать двойной эспрессо для своего американо, но потом посмотрел в глаза кассира — девушка коротко улыбнулась и кивнула.
Наверное, каждый оказывается в ситуации, когда ему остро нужен двойной крепости сладкий кофе, подумал Чонгук. И, наверное, он выглядел как тот, кто в нем нуждается. Благодарно поклонившись, а не просто кивнув, он вышел в сырой вечер — уже темнело, затянутое облаками небо из цвета металлик перешло в «мокрый асфальт».
Он шел к метро и пил кофе, дрожащими пальцами держа за холдер маленький стаканчик. Кофе дивно пах, и не успевал остыть, так как Чонгук припадал к нему, как жаждущий к фляге с водой. Мысли скакали, как зайцы, в его голове, слишком уставшей, и от этой усталости, и после того, как вырвало, он ощущал сонливость и апатию. Ему больше не хотелось удавиться или кинуться под автобус. Выплеск в унитаз, а затем и кофе лишили его остатков паники. По крайней мере, на данный момент.
В метро было пустовато, что не удивительно, ведь выходной. Он не стал садиться. В душе плескалась тупая боль, голова не подавала пока никаких образов. Ему было так тепло, что хотелось закрыть глаза и вот так, стоя у перекладины, уснуть и ехать все то время, что едет этот поезд.
Дома было пусто — наверное, хен еще гостил у Юнги-хена. Что ж, это хорошо. Как был в пуховике, Чонгук проплелся к себе и рухнул в постель. Тепло, пахнет привычно. Он знал, что скоро проснется и будет метаться от отчаяния, но пока — пока он уснул тяжелым пустым сном.

Тэхен

На утро воскресенья Тэхен проснулся с твердым намерением позвонить Чонгуку, вызвать к себе домой или еще куда-то и отругать так, чтобы и выплеснуть свою ярость, и, наконец, заставить этого мелкого думать башкой. Но он вышел в кухню, увидел мрачного хена, впрочем, на его красоту и вид завтрака это не повлияло, и понял, что видеть Чонгука он не готов.
Он знал, вчера хен пришел домой со своей встречи с Чанелем, пасмурный — Юнги, который говорил, что не пользуется Инстаграм и не следит за акком там, выложил фотку с Хосоком, явно у себя дома. Тэхен понимал старшего брата, конечно, но… честно, как может человек так загоняться по кому-то?! Нет, конечно, Хосок-хен хороший человек и красивый парень, но если тебе четко дают понять, что ты друг, зачем так страдать, просто переключись, тем более, Чанель-хен очень и весьма… достойный?! И, помимо того, что ты страдаешь от безответности, еще и этот мелкий придурок имеет способ давить на тебя и портит твое настроение! Зачем давать врагам в руки оружие против тебя?! Что за детский сад, или какая-то средневековая сказка?! Тэхен любил сказки, но эти соревнования за принцессу его бесили. Трофей, за которым гоняется два охотника, да и по итогу, если девушка не может выбрать, значит, она не любит ни одного из них, разве не понятно?! Просто какие-то качества каждого ей нравятся, и она прикидывает, как в магазине в завоз новой коллекции…
Хосок, по мнению Тэхена, вел себя правильно — никого не подначивал, никого не авансировал, со всеми был другом. И поэтому, прикинув после завтрака приоритеты, Тэхен пришел к выводу, что этим воскресеньем хочет видеть именно Хосока, тем более, что на его попытки поговорить не отвечал и Чимини… Нет, сегодня только покой и только адекватное общение, решил Тэ, и позвонил Хосоку.
— Мне надо выговориться, — ответил тот. — Иначе меня разорвет. Так что, если ты готов переварить меня таким, давай увидимся.
Тэхен был готов, так как и ему было что сказать. Он назвал адрес дивной галереи, закрытой на установку экспозиции (угадайте, чьей, хаха?), и Хосок сказал, что будет только рад сменить обстановку.
Хосок приехал вторым. Ожидая его, Тэхен побродил по пустому помещению, чувствуя око камер, через которые за ним наблюдал охранник на входе. Ему нравилась эта галерея: просторные залы, много естественного света, падавшего квадратами на нежно-бежевые стены и пол. В некоторых залах были расставлены модули для фиксации работ на них, модули можно было ставить в соответствии с пожеланиями художника, и Тэхен провел на неделе целые сутки, чтобы убедиться, что на его работы, вывешенные здесь, будет падать верное освещение. Вообще-то он любил эту тягомотину с расстановкой, особенно если с ним в это время был Богом, который вставлял свои разумные замечания и не давал Тэхену загоняться.
Сейчас Богома не было, Тэхен путешествовал на пустым залам один, слушая гул от собственных шагов, шелест пальто при ходьбе, и дыхание, свое дыхание, казавшееся чужим в этой умиротворенной тишине. Задрав голову вверх, художник полюбовался неровным потолком, похожим на горы наоборот, что особенно нравились ему: благодаря им, в залах царила особенная акустика. Достав смартфон с хорошей камерой, Тэхен сделал несколько снимков галереи, чтобы затем запостить в Инстаграм соблазнительные на приход на выставку снимки — разумеется, фотки он затем обработает дома… Затем сделал свое селфи, особенно не напрягаясь, так как знал, что красив, и камера его любит, и сразу выложил. «Совсем скоро» — гласила подпись под снимком, и не успело, кажется, селфи загрузиться, как помчались «лайки» и комментарии.
— Боже, какая красота!
Тэхен вздернул голову и улыбнулся — к нему шел Хосок, в стильном пальто, который красиво сидел на его стройной фигуре, под ним — свитер крупной вязки на рубашку и джинсы. Хосок улыбается, и все вместе, с этой улыбкой, смотрится очень приятно. Тэхен улыбнулся и быстро сделал снимок.
— Смотри, хен, — показал он экран. — Ты очень фотогеничный! Когда уже ты согласишься снова попозировать мне?!
— Не в декабре, малыш, ты же знаешь, — мягко улыбнулся Хосок, огляделся. — Что, скоро?
— Да, завтра привезут картины, — кивнул Тэхен. — Ты правильно сказал, эта галерея очень красивая своей пустотой и продуманностью архитектуры, и…
— Вообще-то я имел ввиду тебя, тонсэн, — рассмеялся Хосок.
Тэхен вспыхнул, так как не ожидал комплимент, но потом рассмеялся тоже, так как довольно часто слышал подобное.
Они присели на подоконник, откуда открывался дивный вид на парк, раскинувшийся в восточной стороны галереи, где так же проходили выставки, только летом, для чего на ровном газоне между многочисленных дорожек выставлялись эти же модули. Хосок принес чай и кофе из кофейни, заехал по пути, и Тэхен с радостью цапнул свой стаканчик и понюхал.
— Ммм, малиновый с мятой…
— Подумал, ты захочешь попробовать, — кивнул Хосок, открывая крышку и засыпая в свой кофе сахар, пахнущий ванилью. — Я рад, что ты вытащил меня…
— Что конкретно случилось?
— Да все разом! — вздохнул Хосок. — Чонгук второй день сам не свой, вчера явился поздно, насколько я понимаю, и увалился дрыхнуть прямо в пуховике, утром сегодня у него озноб, ходит в одеяле и молчит, а морда мрачная, на вопросы — в несознанку, и капитально, ушел. Где его вчера носило, по каким дорогам шлындал, и без машины — я не представляю. Был на фитнесе, но потом куда ходил…
— Ты был дома?
— Нет, я был у Юнги, но охранник на вахте сказал: явился ваш затемно, весь никакой… И что мне думать?! С каких пор мне нет доверия?! Я что ему, не хен?! Или ты и Сокджин тоже не знаете?
Хосок явно был в отчаянии. Оно и понятно: обычно у Чонгука от него секретов не было, и Хосок волновался, не проворонить бы какую беду с младшим братом.
— Я знаю, о чем речь, — сказал Тэхен как можно более спокойно. — Оставь его пока, пусть поварится в том киселе, что сам заварил. Ему надо обдумать, помучиться… Пусть.
— Косякнул что-то? — уточнил Хосок. Тэхен кивнул. — Ну, ладно, пусть меланхолит… Главное, чтобы не заболел…
— А еще что у тебя, хен? — помог Тэхен, видя, что Хосок успокоился не окончательно.
Тот вздохнул, сделал глоток кофе и поставил стаканчик на подоконник. Тусклый свет пасмурного дня блекло падал на правую сторону лица Хосока, делая его образ мягким, краски его лица — размытыми, и от этого грусть в его глазах казалась четче.
— Эти двое тебя достали? — аккуратно спросил Тэхен.
— Еще как. Сокджин, конечно же, ведет себя намного тактичнее, его «ухаживания», прости господи, более деликатные, так как твой хен деликатный, но я вижу, как он едва сдерживается, и мне неловко, Тэ! — стукнул себя кулаком в грудь Хосок. Тэхен вздохнул. — А Юнги… Приносит мне кофе или сигареты, заходит поболтать — само по себе-то нормально, Сокджин иногда тоже мне что-то приносит, но Юнги… Он ведет себя, как Отелло, чуть ко мне кто приблизится, он его пронзает взглядом-напалмом, и все! — Хосок застонал, откинувшись на стену позади. — Люди посматривают на него косо, а в пятницу,
пока его не было, мой подчиненный робко спросил, придет ли злой звуковик Мин на запись, или он может со спокойной душой заказать на всех пиццу, потому что Юнги негативно реагирует, если меня угощает кто-то еще, и его не волнует, что я так-то скидываюсь на пиццу!
Тэхен прыснул со смеху, Хосок улыбнулся.
— Меня это утомляет. Я в отношениях привык иметь личное пространство, даже разные интересы — это вообще чудесно. Он знает о моих делах, я — о его. Но никто не мешает никому! Быт и так убивает чувства, говорят, а тут еще на работе, и продыху нет… И продюсер Чхве устраивает небольшую гулянку, он придумал родиться на свет 29-го декабря, так Юнги хочет, чтобы я пошел с ним, как друг, но козе понятно, что он будет вести себя как мой парень…
— Ты ему объяснял?
— Сотню раз! — Хосок допил кофе и выдохнул. — Он говорит, что ведет себя деликатно…
— Он так ведет себя, чтобы показать Сокджину, что имеет больше преимуществ, он метит территорию, — сказал Тэхен, подумав. — Он хочет утвердить людей в мысли, что он — единственный вариант, а Сокджин — так. Это он пользуется воспитанием моего хена, его тактичностью. Знаешь, как говорят, «лучше оскорбить джентльмена, чем бандита, потому что джентльмен не опустится до ответного оскорбления, и вы уйдете безнаказанным». Юнги руководствуется этим. И ему нравится видеть, как мой хен сердится от бессилия, это его самоутверждает. Если бы у него не было соперника, поверь, он вел бы себя проще…
— И что мне делать? Я говорил Сокджину не реагировать и перестать… ну…пытаться мне понравиться…
— Но Сокджин ничего такого и не делает, — улыбнулся Тэхен.
— Но я вижу, что он ждет. И Юнги…
— Он устраивает стычки? — недовольно спросил Тэхен.
— Да. Он постоянно провоцирует Сокджина, на публике, наедине, так, как ты говоришь — пользуется тем, что тот не ответит так же грубо. Иногда они, наверное, ходят и наедине говорить, впрочем, без меня, и, мне кажется, они скоро подерутся.
Тэхен помолчал, пожевал губу, отпил чаю.
— Хен, не пойми неправильно, — сказал он. — Ты мне очень дорог. И я хотел бы, чтобы у тебя был мужчина такой, как мой хен — чтобы тебе было с ним хорошо и приятно, чтобы он тебя уважал и заботился. Но… мой хен слишком утомлен этой борьбой за тебя. Понимаешь? Ему не в привычку такое. Он с такими, как Юнги, обычно не ходит одной дорогой, не общается и не дышит одним кислородом. Он его не выносит на уровне ДНК — но терпит, ради тебя. Я хочу, чтобы это кончилось. Я хочу хену покоя, — выговорил Тэхен, глядя Хосоку в глаза. — Пожалуйста, сделай уже хоть какой-то выбор. Юнги, если ему не надо самоутверждаться, наверняка, хороший парень, раз ты так отчаянно хотел сохранить его дружбу, ну так выбери его. Не срастется — разбежитесь, останетесь друзьями. Но мой хен… он давно тебя любит, и ждет, и… это чувство, к которому он уже привык, его тормозит. Он, может, давно встречался бы с кем-то, или даже женился, всякое бывает, только бы ему перезагрузиться от этой привязанности к тебе… Отпусти моего хена, выскажи ему прямой отказ, предпочтя Юнги, — Тэхен прошептал, так как ему было трудно говорить такие вещи.
Хосок скрестил руки на груди, оглядев фигуру Тэхена, затем покачал головой и закрыл глаза, словно его мутило.
— Я не могу, — выдавил он. — Не могу выбрать Юнги.
— Почему? Хен мой все равно будет твоим другом, как ты и хочешь…
— Я люблю другого.
Тэхен запнулся. Его слух резанула тишина, перед глазами поплыло.
Он просто не думал об этом.
Что Хосоку может кто-то нравиться.
— Ты сказал… «люблю»… это значит, чувство не новое? — уточнил он аккуратно.
— Да, — Хосок открыл глаза. Его взгляд не вилял, был спокойным, но в глубине его мерцало… что? Что это за чувство там? — Я люблю кое-кого. И… хотел бы быть только с ним. Это чувство возникло давно, оно сначала было легкой привязанностью, затем волнением, потом четкой влюбленностью. Теперь я знаю, что люблю его.
— А он, хен? Это же парень? Он в курсе, что ты любишь?! — вытаращился Тэхен. — Это тот, о ком мы говорили когда-то? Ты еще сказал, что тебе не с кем встречаться.
— Да, малыш, — улыбнулся Хосок. — Нет, он не знает.
— Почему?! — всплеснул руками Тэхен? Чуть не опрокинув стакан. — Почему вы все такие партизаны?! Зачем молчать?! Может, ты ему нравишься тоже, но он такой же молчун?!
— Он не видит во мне мужчину, с которым он мог бы иметь отношения, — улыбнулся неловко Хосок.
— Это он сам тебе сказал? Нет. Значит — чушь! — отрезал Тэхен. — Скажи ему, хочешь, я скажу…
— Нет, не надо, — рассмеялся Хосок.
Тэхен поймал его руки и сжал в своих. Пальцы Хосока теплые, красивые и нежные, и Тэхен с удовольствием погладил их своими.
— Ты заслуживаешь только лучшего, хенни, — сказал он с улыбкой, глядя в шоколадные глаза Хосока. — Повторяй это по утрам, как мантру. И дай мне слово, что ты признаешься ему в следующем году. Не бойся потерять его, если он друг — он не потеряется. Но если ты видишь в нем счастье — не теряй времени. Ты пропускаешь счастливые дни в любви с ним.
Хосок дернул щекой, неловко рассмеялся, потом сжал пальцы Тэхена в ответ.
— Тебе стоит пойти на психолога, малыш, — сказал он, вздохнув порывисто.
— Тогда у меня будет совсем мало времени на то, чтобы чистить мозги тебе и Сокджину.
Деловито пробурчав это, Тэхен сел на место и поднял стаканчик чая. Покосился на Хосока.
— Хен, а я его знаю?
— Тэхени…
— Просто скажи: да или нет. У нас много общих знакомых, пока я прикину, ты уже сам скажешь ему, — хихикнул художник.
— Пожалуйста. Не расспрашивай.
Голос Хосока звучал мягко, но уверенно. И снова это мерцание в его глазах, что же, что оно значит? Что Тэхен, в самом деле, знаком с выбором хена?
«Что ж», воинственно подумал он. «Если это так, то тебе лучше принять хена, иначе будешь иметь дело со мной!»