Код любви, Рендал.

От лица Димы

Я услышал крик сверху. Резкий, надрывный, женский.
Сразу понял — это она. Мадонна.

Не раздумывая, я сорвался с места, перепрыгивая по ступенькам через две, поднимался наверх. Сердце грохотало в груди, будто сейчас вырвется. Дверь её комнаты была приоткрыта, и изнутри доносилось что-то... странное. Глухой стук. Её дыхание — прерывистое, паническое.

— Мадонна?! — я толкнул дверь сильнее и застыл.

На полу валялась чёрная коробка, разорванная. И рядом...
Рука.
Сухожилия. Ткани. Пальцы, изуродованные, ногти срезаны. По форме — мужская.
Обернутая в дорогую ткань. Как подарок.

— Блядь... — выдохнул я. — Что за...

Она стояла у стены, сжав руками голову, глаза стеклянные, дыхание сбивчивое, колени дрожали. Ни слова. Ни звука. Она будто окаменела.

— Мадонна, не смотри... — я подскочил к ней, схватил за лицо, заставляя повернуться ко мне. — Смотри на меня, слышишь? На меня.
— Да блять, ты тут вообще? Очнись!

Она моргнула. Губы задрожали.

— Это... это же... — прошептала она. — Это рука... его... папина... та татуировка...

Я обнял её, крепко, почти больно. Сердце разрывалось. Я не знал, как заткнуть этот ужас, как забрать у неё этот взгляд.

— Я с тобой... ты не одна. Они не посмеют. Слышишь, не посмеют.

— Дима... — она вцепилась в меня, голос срывался. — Я знаю, что не время... я не знаю, почему, но... я чувствую себя рядом с тобой в безопасности. Только с тобой. Я...
— Мадонна. — Я мягко отстранился, чтобы заглянуть в её глаза. — Не сейчас.
— Но...
— Послушай. — Я взял её за руку, сжал крепко. — Я не из тех, кто бросает слова. Я услышал тебя. Правда. И я не забуду. Но сейчас... у нас война на пороге. Понимаешь? Я не хочу, чтобы твои чувства были частью шока.
— Они не из-за шока.
— Позже. Я обещаю. Мы поговорим. Без крови, без мертвецов, без криков. Просто я и ты.

Она кивнула, слабо. Заплакала. Беззвучно, слёзы текли по щекам.
Я прижал её к себе, чувствуя, как дрожит её тело.

А сам смотрел на эту чёртову руку на полу и понимал:
они были здесь. На нашей территории. И теперь — никто не останется в живых.

— Убей меня… я не могу, я не могу… — выдохнула она, уже не пытаясь сдерживаться.

Слова вырывались из неё срывающимся голосом, захлёбываясь в рыданиях. Она дрожала, как будто внутри неё что-то сломалось окончательно. Тело напрягалось и обмякало, будто не принадлежало ей. Я всё ещё держал её в объятиях, но чувствовал, как пальцы у неё сжимают мою куртку до боли, словно в последней надежде удержаться за реальность.

— Я не справлюсь… я не такая сильная… я просто… я же просто хотела жить, слышишь?! — закричала она, ударяя кулаками в мою грудь, вжимаясь лбом мне в плечо. — Они... они играют со мной! С моим мозгом, с памятью, с телом, с прошлым, с отцом! Какого хрена вообще я нужна им?! Я же просто девочка! Просто, блядь, девочка!!!

Я не перебивал.
Я дал ей сорваться.

Она кричала.
Она плакала.
Била по полу ногами, срывала голос, её дыхание сбивалось, переходя в истерический хрип, а пальцы царапали собственные руки.

— Он был моим отцом! Он... пусть он не идеальный, пусть продал меня, но он мой! Я его любила! — завыла она, словно животное, вывернутое наизнанку. — И они прислали его... по частям! ЧАСТЯМИ, ДИМА! Это кто вообще так делает?! Я не… я не хочу… просто не хочу больше! Ни крови, ни боли! Пожалуйста… пожалуйста…

Она схватилась за горло, будто не могла дышать.

— Эй, эй, — я поймал её лицо, прижал к себе крепче, прошептал ей в волосы: — Ты не умрёшь. Я не позволю. Слышишь, малышка? Ты останешься. С нами. Со мной.

— Отпусти меня… просто… — захныкала она, скользя вниз, на пол, — сделай мне больно, чтоб я не чувствовала этой боли внутри. Убей меня, Дима, прошу, умоляю…

— Чшшш… — я опустился рядом с ней на колени, обнял, притянул к себе, прижав её голову к груди. — Я не убью тебя. Никогда. Но я убью каждого, кто сделал это с тобой. Каждого. До последнего, понялa? Но ты — ты останешься жива. Ты мне нужна. Твоё сердце, твой ум, твоя злость, твой страх — всё это твоё, и всё это важно.

Она сжалась в комок у меня на руках.
Голос сорвался совсем, остался только хрип и тихие, едва слышные всхлипы. Ресницы слиплись от слёз. Пижама была мокрая.

— Мне страшно… так страшно… — прошептала она, как ребёнок. — Не хочу больше быть одна…

— Ты и не одна, Рендал. Я тут. И я не дам тебе исчезнуть.

Я держал её, пока она не выдохлась. Пока не начала проваливаться в забытьё от истощения.
И, глядя в потолок, сжимая её к себе, я знал — это уже не просто чужая девчонка.
Теперь это моя девчонка. И за неё они все сгорят.

Прошло несколько часов. Небо затянуло серым. Дом, где ещё недавно витал запах кофе и пороха, опустел. Остались только глухие шаги, щелчки оружия и сдержанные взгляды. Всё было готово. Они уходили на войну. Не в переносном смысле. Настоящую. Грязную. Без героев.

Трое: Шепс, Влад и Дима — те, кто привык командовать, ломать, убивать, — надели броню не из металла, а из спокойствия, которое пугало больше паники. Они знали, куда идут. Знали, что могут не вернуться.

И я пошла с ними.

Я не понимала, зачем. Не потому что не хотела мстить — наоборот. А потому что я не была частью их мира. Просто знала коды, алгоритмы, как сломать их сеть. Я — ошибка в их системе, девочка с ободранными коленками и потрескавшимися губами, которая за три месяца из комнаты в подвале превратилась в инструмент. Но теперь — я шла.

— Не отставай, — бросил Влад, не оборачиваясь, закидывая автомат на плечо.

— А она вообще зачем тут? — буркнул Олег. — Груз не боевой. Задержка.

— Олег, заткнись, — спокойно ответил Дима, даже не глядя на него. — Её кодировка нужна. Без неё мы не дойдём до базы.

— Она хрупкая как фарфор. Только мешаться будет. Пусть останется, — отрезал он, и я почувствовала, как слова режут по сердцу. Он никогда не верил в меня.

Я шла рядом с Димой.

Он был тёплым, надёжным — не словом, а просто шагами вровень. Мы почти не говорили с момента той истерики. И не решали ничего. Не ставили точек. Мы просто… были. Рядом.

Я не знала, нравлюсь ли я ему. Не знала, думает ли он обо мне, когда курит на крыше в три ночи. Не знала, вспоминает ли, как держал меня на полу, когда я просила его убить.
Но я знала одно — я шла рядом, потому что он мне однозначно нравился. Не как в дешёвых мелодрамах. А как кто-то, за кем хочется идти в ад. Даже если не зовут.

— Как рука? — спросил он вдруг.

— Уже не трясётся, — я посмотрела на ладони. — Пока.

Он чуть кивнул. И ничего не сказал.
Но мне и не нужно было.
Мы просто шли.
На войну.

Война — это пиздец. Никак иначе.

Никакой романтики, никаких подвигов. Меня засунули в какой-то старый, пыльный офис с разбитыми окнами и поломанными стульями. Пахло гарью, металлом и страхом. На столе — старенький ноутбук, жужжащий как хрипящий старик, карта местности, исписанная чужими пометками, и чёрная рация с облезлыми кнопками. Всё.

Я — не в поле. Не с ними. Я — их глаза. Их голос. Их надежда на то, что не влетят в ловушку.

Рация зашипела.

— База на юге подтверждена. Мы подходим. Ты там как? — голос Влада был глухим, но уверенным.

Я вздрогнула, резко схватила её и прижала к губам:
— Да, я здесь. Вижу вас. Три километра на юго-запад — там старая водонапорка, за ней туннель. Через него пройдёте незамеченными. Только тихо.

— Принято. И, Рендал... не облажайся, — это был Шепс. Голос хлесткий, раздражённый, но сдержанный.

— Облажайся сам, — прошептала я себе под нос, не нажимая на кнопку. Он и здесь достаёт.

Дима молчал. Всю дорогу он говорил только дело. Ни одного личного слова, ни одного взгляда. Может, так и надо.

— Мадонна, — вдруг снова зашипела рация. Его голос. Спокойный, низкий.
— Ты уверена в этих координатах?

— Абсолютно, — я чуть громче ответила, пальцы дрожали, но голос был ровный.
— У них там сеть двойная, но я пробила. Если они не сменили маршрут за последние два часа — вы зайдёте в тыл. Они вас не ждут.

— Хорошо. Мы пойдём. Ты оставайся на связи. И… не нервничай.

— Поздно. Я уже, — усмехнулась я, почти горько. Но мне стало легче.

Я вглядывалась в экран, как будто могла спасти их только этим.

Где-то там, среди выстрелов и криков, мои.
А я тут. На проводе.
Двадцатилетняя девчонка, сидящая в мрачном офисе, будто диспетчер на войне, где любая ошибка — смерть.

— Стойте. Там засада… лучше обойти, — прошептала я, но рука уже сжала кнопку рации.
Голос сорвался, но я быстро восстановилась. — Повторяю: с северной стороны их пятеро. В засаде. Не идите туда.

Сердце стучало в горле. Я вглядывалась в экран, где мигали маленькие красные точки — как капли крови. Их было слишком много. Я видела передвижения испанцев в реальном времени — они явно знали, что наши идут. Это была ловушка.

— Твою мать… — выдохнул Влад в рацию. — Ты уверена?

— У меня всё перед глазами, — почти прошептала я. — Один снайпер на крыше склада, трое за грузовиком, ещё один в переулке у стены. У вас нет шансов выйти чисто.

— Мы уже почти там, Мадонна. Если нас заметят — конец, — в голосе Димы появилась жёсткость, но и доля доверия. — Говори, как выбираться.

Я резко переключила окно, пальцы скользили по клавишам — глаза бегали по координатам.

— Уходите через восточный переулок. Там глухая зона — камеры старые, а тепловизоры не работают. Через три минуты они отвлекутся — в районе взорвётся дрон. Это даст вам фору.

— Чёрт, откуда у тебя такие штуки? — пробормотал Влад, уже, видимо, отходя от прежнего маршрута.

— Ты не хочешь знать, — буркнула я, не отрывая взгляда от экрана. — Просто двигайтесь. Я прослежу, чтобы вы вышли.

— Если ты врёшь, Рендал, я вернусь за тобой первым, — пробасил Олег.

— Если я вру, ты не вернёшься вообще, — отрезала я и выключила связь на секунду, выдыхая.

Тело было как в оцепенении, но разум работал на пределе. Мне нельзя было ошибаться. Нельзя было допустить ещё одну смерть.

Я держала их жизни на своих плечах, сидя в этой богом забытой комнате, босая, в мятой футболке, с трясущимися руками… и всё же с планом.

Всё шло по плану. Под тихие, чёткие указания Мадонны, отрывисто сыпавшиеся из рации, отряд продвигался сквозь ночную промзону, как тень — бесшумно, уверенно, точно.

Олег, Дима, Влад и ещё десятки бойцов следовали по маршруту, который слаженно и хладнокровно выстраивала она — рыжая девчонка, сидевшая в нескольких километрах от них в заброшенном офисе, согнувшись над ноутбуком, с гарнитурой на голове и ледяным взглядом, пронизывающим каждый пиксель.

— Направо. Чисто. Следующий поворот через три метра — готовьтесь к движению, — звучал её голос.

В нём не дрожало ни одной ноты. Никакой девичьей неуверенности. Ни намёка на страх. И это бесило.

Особенно Олега.

Он шёл, крепко сжимая оружие, неотрывно слушая каждое её указание, и мысленно проклинал её. Потому что, чёрт подери, она была чересчур хороша. Чересчур умна. Чересчур необходима. И чересчур невыносимая.

Он хотел её. По-честному. По-мужски. Без нежности, без соплей. Потому что она выводила его из себя своей всезнайской манерой говорить так, будто без неё они бы давно лежали лицом вниз в грязи. Хотел, чтобы хоть раз она заткнулась. Хоть раз оступилась. Хоть раз показала слабость. Но этого не было.

— Дима, не спеши. Камера на 2 часа — поворот через пять шагов. Я подаю сигнал на отключение, — снова раздался голос в рации.

— Принято, — буркнул Дима и посмотрел на Олега. — Что там с тобой, брат? Слушаешь молча. Нервничаешь?

— Хочу её прибить… или трахнуть. Даже не знаю, что раньше, — бросил Олег, не глядя ни на кого, будто просто озвучил собственную мысль.

Но едва слова сорвались с его губ, тишина вокруг будто сгустилась. Дима резко обернулся. Его глаза, обычно спокойные, даже ленивые, в этот момент прожгли Олега насквозь.

— Повтори, — тихо сказал он, но в голосе звенела сталь.

Олег усмехнулся, не сдержав хищного оскала.
— Расслабься, не твою же бабу обсуждаю. Или ты что-то скрываешь, Дим?

— Я говорю, закрой рот, — холодно бросил Дима. Он шагнул ближе, глаза в упор в Олега, мышцы лица напряжены, как струны. — Она не вещь. Не повод для твоих грязных фантазий. Если ты хочешь самоутверждаться за счёт девушки, которая сейчас буквально вытаскивает тебе задницу, то ты ничем не лучше тех испанцев.

— Ты перегибаешь, — отрезал Влад, встав между ними. — Это не время и не место. Мадонна слышит нас по рации, если ты забыл.

На том конце — тишина. Только слабый хрип в динамике.

Олег стиснул зубы и резко отвернулся, продолжая идти вперёд, не сказав больше ни слова. Но внутри клокотало — не из-за Димы, не из-за Влада. А из-за неё.

Этой рыжей. Этой суки. Этой всезнающей Рендал.
Что сидит где-то там, в пыльном офисе, и думает, что контролирует всё.
И, чёрт побери, у неё это получается.