Глава 9
Дорога до особняка заняла почти час. Поместье, где должен был состояться вечер, находился ближе к побережью, на возвышенности, с которой открывался вид на залив и мерцающий вдалеке город.
Дорога к нему вилась среди виноградников и старых оливковых рощ, будто сама природа была частью декорации. Чем ближе мы подъезжали, тем меньше становилось обычных домов и тем больше вокруг чувствовалось тишины и пространства, словно этот район был выкуплен и подчинён только одному хозяину.
Особняк возвышался в самом центре тщательно ухоженного поместья. Даже расстояние до него казалось рассчитанным. Ни близко, чтобы чувствовалась доступность, ни слишком далеко, чтобы дорога утомила гостей. Всё идеально продумано для того, чтобы прибывшие уже с первых минут ощущали чужую власть.
Машина плавно остановилась в тени напротив подсвеченного особняка. Сквозь окна был виден вход. Ковровая дорожка, россыпь огней, охрана у дверей и гости в дорогих костюмах и платьях, что сходились в один поток.
Внутри автомобиля царила тишина, нарушаемая лишь лёгким шипением рации. Шон сидел впереди, повернувшись к остальным. Его лицо было сосредоточенным, голос спокойным, но твёрдым.
— Слушайте внимательно. Внутри у вас не будет права на ошибку. — Он открыл чёрный кейс, в котором аккуратно лежали небольшие устройства. — Вот ваше менее заметное средство самозащиты.
Шон протянул мне изящный браслет. На вид украшение из тонкого металла, но мужчина заговорил тихо:
— Сжимай пружину сбоку и у тебя в ладони тонкое лезвие. Хватит, чтобы перерезать ремень или, если понадобится, чью-то кожу.
Ребекке достался маленький кулон на цепочке.
— Внутри газ. Дёрнешь за звено, выстрелит в лицо тому, кто слишком близко.
Следом Шон достал миниатюрную помаду.
— А это... газовый баллончик. Один вдох и человек вырубается минут на пять. Пользоваться осторожно.
После чего мужчина бросил короткий взгляд на всех и добавил:
— Всё это можно пронести без проблем. Их проверка скорее символическая. Но будьте осторожны. Если заметят хоть намёк на то, что это не просто украшения, вы сразу окажетесь в списке подозрительных.
Я сжала браслет на запястье и усмехнулась:
— Неплохо. Теперь мы выглядим, как гости, но вооружены, как разведка.
Шон коротко кивнул, снова взглянув на ярко освещённое здание:
— Именно. А теперь пора.
Дождавшись пока мы с Ребеккой выйдем из машины, он остановил взгляд на Кайле, которая в это время сидела за рулём хетчбека, кивнул и вновь завёл мотор своего внедорожника. Всё это было частью плана. Чем больше ходов к отступлению — тем легче нам будет скрыться.
Я видела, как от его плеч отпадает часть напряжения. Не потому что он меньше боится, а потому что берет контроль на себя. Кайла же, оставшись на пару секунд, бросила на нас взгляд, в котором играла лёгкая тревога и решимость одновременно.
— Будь на связи, — Бросила она мужчине, уже застёгивая ремень, — И не делай глупостей с ананасами.
— Не мои шорты — не моя забота, — Сухо ответил он и прежде чем тронуться с места, с далёкой мягкостью добавил:
— Но не вы, Ким.
Джаред, который всё это время разговаривал с нами через наушник, проверил каналы связи повторно , убедился, что все работает и дал понять что «всё чисто».
Кайла включила двигатель, проверила зеркало, затем на миг посмотрела на меня и едва заметно улыбнувшись, махнула рукой.
— Я поеду по старой дороге, — Услышала я её голос в наушнике. — Меньше камер, меньше внимания. Буду на точке «Б», через десять минут.
Кайла приехала сюда своим ходом, держась чуть позади нас.
Мы остались стоять ещё пару секунд, смотря на их удаляющиеся силуэты. Я почувствовала, как в груди что-то сжалось — не страх, скорее ответственная тяжесть. Они уходят не к бару, а в укрытия и это напоминание о том, насколько всё серьёзно.
Кайла немного отдалившись от особняка так, чтобы её машину трудно было разглядеть в ночи, резко свернула к теневой полосе между кипарисами и старыми оливами. Машина мягко замерла в густой тени, где даже фары случайного проезжего водителя вряд ли смогли бы высветить кузов.
Шон же остановился в тени между двумя складскими ангарчиками, где его джип почти растворился в темноте. Он выключил всё лишнее освещение и я уверена, что он возьмёт в руки термос, нальёт себе кофе — ритуал, который у него всегда означал паузу и готовность.
К нам пришло короткое сообщение от Джареда: «Проверка. Обе машины на своих точках. Сигналы в норме. Ремарки?» Ответы прошли тихими фразами: «На связи», «Жду», «Смотрю». В каждое из них была вложена тысяча деталей — дыхание, тревога, холодная решимость.
Когда их силуэты окончательно скрылись, а уличный шум снова заполнил пространство, я ощутила странное облегчение. Разделение — не отход, а стратегия. Они оба в безопасности там, где их не ждут. А мы входим в зал, где улыбки дороже угроз и где каждая наша фраза может стать либо ключом, либо петлёй.
По дороге к особняку шаг за шагом пахло влажной зеленью и хорошим табаком — признаки того, что сюда не приходят случайные прохожие. В воздухе ещё оставалась лёгкая пелена летней ночи. Она любовно облегала каменные ступени и мягко гасила остальные звуки.
Особняк оказался совсем не похож на те роскошные виллы, что мы видели в Сицилии днём. Он больше напоминал древнюю крепость, отреставрированную для парадных встреч. Высокие стены из бежевого камня, покрытые тёмным плющом, узкие вытянутые окна и массивные резные двери с коваными петлями. Над крышей возвышались башенки, в которых угадывались не декоративные, а вполне практичные смотровые площадки. Всё это выглядело так, словно хозяева хотели подчеркнуть, что их сила не в блеске, а в истории и корнях.
Аллея, ведущая к особняку, делала плавный изгиб и выводила прямо ко входу. По обе стороны тянулись идеально выровненные живые изгороди, подстриженные так, будто каждую неделю за ними следил целый штат садовников. Вдоль дорожки стояли каменные статуи львов и орлов — слишком тщательно отреставрированы. Камень на швах свежий, будто кто-то не пожалел средств и времени. Но я знала — такие «украшения» редко бывают только украшением. Внутри легко спрятать камеру или датчик движения. Поэтому, создавалось ощущение, что нас оценивают ещё до того, как мы вошли внутрь.
Перед главным входом раскинулся сад, утопающий в мягком золотом свете фонарей. Там не было привычной пышной цветочной палитры, лишь строгие композиции из лавра, розмарина и тёмных роз, чьи бутоны отливали почти чёрным. С обеих сторон сада находились два больших фонтана в форме чаши, из которых поднимался столб воды, обрамлённый четырьмя каменными фигурами. Чуть дальше еще два, поменьше, более изящные, украшенные мозаикой. Они шумели приятно, будто приглашали расслабиться, но я слышала в их плеске другую мелодию — удобный барьер для разговоров, которые нельзя подслушать. Или ловушка, скрывающая шаги, приближение тех, кто умеет двигаться тихо.
Охрана стояла цепью на дорожке, у лестницы, у дверей. Они держались слишком спокойно. Не искали глазами угрозу, потому что знали: всё пространство и без того прослеживается камерами. Но в плечах у охраны читалась готовность, в лёгком движении рук — привычка к оружию. Двое у дверей стояли слишком близко друг к другу. Это не случайность. Они прикрывали друг друга так, будто репетировали это десятки раз.
Особняк и сад производили одно впечатление — они были не просто красивыми, а выстроенными так, чтобы сразу напомнить каждому гостю: ты здесь гость, но не хозяин.
Я втянула воздух, чтобы сбить лёгкое напряжение, и подумала: а если всё пойдёт не так? Смогу ли я выбраться из этой золотой ловушки?
Когда мы приблизились к входу, взгляд мой зацепился за одного из охранников. Эта знакомая фигура заставила меня резко замедлить шаг.
— Чёрт... — Выдохнула я едва слышно и Ребекка тут же повернула голову ко мне.
— Что? — Её голос был натянут, но тихий.
Я не отрывала глаз от Джона, пока он проверял приглашение у пары гостей перед нами. В груди неприятно кольнуло, когда он повернулся боком, и наши взгляды почти пересеклись. Почти.
— Я знаю одного из охранников, — прошептала я. — Мы учились вместе. Неделю назад я видела его в Нью-Йорке.
Ребекка напряглась, но внешне осталась такой же невозмутимой:
— Но здесь то он как оказался?
— Он же из Сицилии. Здесь его родина. — Спокойно ответила я, хотя внутри всё переворачивалось. Джон здесь, среди охраны. Значит ли это, что он работает на этих людей? И если он узнает меня, ситуация станет куда опаснее, чем мы планировали.
Мы откинулись в тень колонны у входа, губы Бекки сжались в тонкую нить, а в её глазах я прочла знакомую холодную мысль.
— Слушай, — Прошептала она, притрагиваясь к моему локтю, — Ты тихо отходишь к левому фонтану, делаешь вид, что обронила что-то. Я подойду к нему и начну разговор про подготовку к вечеру. Он отвлечётся, а ты сможешь проскользнуть мимо.
План был прост и грубоват, но в его простоте и таилась надежда. Я кивнула, чувствуя, как в животе поднимается ледяное напряжение и одновременно какой-то мерзко тёплый прилив ностальгии от имени Джона.
Мы уже собирались расставлять роли, когда он повернулся.
Я поймала это движение глазами раньше, чем кто-то другой. Лёгкий поворот плеча, тонкая вибрация в мышце челюсти, взгляд на нас, который не был случайным. Джон не посмотрел — он увидел. И в тот же миг я поняла, что он не «не заметит».
Его реакция была едва различимой для постороннего — едва приподнятая бровь, короткий взмах руки в направлении второго охранника, но для меня это было объявлением приговора. Ребекка тоже заметила это, её лицо на секунду побледнело, а потом глаза загорелись деловой искрой.
— Он нас узнал, — Выдавила я шёпотом. — У тебя есть план Б?
Ребекка не стала отвечать словами, она уже переводила стратегию: улыбка шире, голос мягче, глаза — притворная заинтересованность. Она сделала шаг вперёд, начав двигаться к линии дверей так, будто их место прямо здесь, среди светских бесед и камер. Я последовала за ней, но медленнее, чтобы не выглядеть агрессивно.
Джон прошептал что-то одному из охранников и двинулся в мою сторону. Как только расстояние между нами сократилось, его рука легла на мой локоть, отводя немного в сторону.
— Ким? — его голос прозвучал глухо, сдержанно. — Чёрт возьми, что ты здесь делаешь? — Помимо удивления, в этом вопросе улавливалась тревога.
Моё сердце неприятно кольнуло. Хотелось бы отшутиться, но я знала, что его взгляд насквозь читает ложь.
— Могу задать тебе тот же вопрос, — Ответила я, стараясь удерживать голос ровным. — Неделю назад ты работал в баре в Нью-Йорке. Что ты делаешь в этом месте?
Джон нахмурился, и тень проскользнула по его лицу.
— Я работаю, Ким. И это всё, что тебе нужно знать. — Он наклонился ближе, понизив голос почти до шёпота. — Но ты? Ты не должна быть здесь. Ты вообще понимаешь, что это за люди?
Я сжала руки в кулаки, чтобы не выдать дрожи. Он говорил искренне, из заботы — и именно это било сильнее, чем любые угрозы.
— Я понимаю, куда иду, — Выдохнула я. — У меня на это свои причины.
— Причины? — Он горько усмехнулся. — Ким, твои «причины» могут стоить тебе жизни. Эти стены — не школа и не Нью-Йорк, здесь тебе никто не поможет.
Парень тяжело вздохнул и провёл ладонью по затылку, словно пытался прогнать собственные мысли. Его взгляд метнулся в сторону особняка, потом снова вернулся ко мне.
— Ты не понимаешь, во что ввязываешься, — Тихо сказал он. — Эти люди... им достаточно одного взгляда, чтобы решить твою судьбу.
Я чувствовала, как сердце стучит в груди всё сильнее, но старалась держать голос ровным:
— И всё же ты здесь, Джон. Ты работаешь на них? Или тебя заставили?
Он отвёл глаза, задержался на гравийной дорожке у их ног.
— Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответов. Я... просто делаю то, что должен.
Я видела его всего лишь несколько дней назад. Тогда Джон выглядел обычным парнем, может, чуть усталым, но точно не охранником мафиозного особняка.
— Ты изменился, — почти шёпотом произнесла я. — Но не настолько, чтобы скрыть, что тебе самому всё это чуждо.
Джон сжал челюсти, его голос дрогнул:
— Я не могу тебя остановить, Ким. Но, ради всего святого, будь осторожна. И держи ухо востро рядом с этой подругой твоей. Здесь каждый думает только о себе.
Он шагнул ближе, будто хотел что-то сказать, но вовремя опомнился, бросил короткий взгляд на Ребекку и отступил назад.
— Я сделаю вид, что не видел вас. Но если кто-то другой заметит... я не смогу прикрыть.
С этими словами он слегка кивнул, словно дав разрешение идти дальше.
Я вернулась к Ребекке, стараясь, чтобы шаги не выдали смятения. Она стояла чуть в стороне от входа, скрестив руки на груди и наблюдая за мной с прищуром.
— Ну? — Её голос прозвучал резко, почти колюче. — О чём он с тобой говорил?
Я глубоко вдохнула, чувствуя, как внутри всё ещё отзывается встреча с Джоном.
— Ничего важного, он работает здесь, и... предупредил меня, что нам лучше держаться настороже.
Ребекка сузила глаза.
— Предупредил? Хм. Значит, он не враг. Но и друг — тоже нет.
Я почувствовала укол сомнения.
— Думаешь, он может нас выдать?
Она покачала головой, улыбнувшись уголком губ так, как делала всегда, когда пыталась скрыть тревогу.
— Если бы хотел, уже бы сделал это. Но такие люди непредсказуемы. Не позволяй школьным воспоминаниям затуманить голову.
Я знала, что она права. Но внутри, помимо страха и напряжения, жила странная надежда, будто Джон всё же останется тем, кем был когда-то. Тем озорным мальчишкой, а не этим мрачным охранником на службе у тех, кому нет дела до человеческой жизни.
Ребекка дёрнула меня за локоть:
— Пошли. Если будем стоять у входа ещё хоть минуту, действительно привлечём внимание.