Глава 10
Зал поражал воображение с первого же взгляда. Казалось, он был создан для того, чтобы подчеркнуть величие и власть своих хозяев. Высоченные своды, ярко расписанные и переливающиеся золотом, словно уходили в бесконечность. Из потолка, украшенного завитками и орнаментами, ниспадали массивные хрустальные люстры, озаряющие всё пространство мягким, но ослепительно богатым светом.
По обе стороны возвышались широкие лестницы с позолоченными перилами, плавно изгибающиеся и ведущие к верхней галерее, откуда открывался вид на весь зал. Каждая арка, каждая колонна была утоплена в золоте и тонкой резьбе, словно мастера состязались в том, кто вложит в работу больше вдохновения.
Пол тёмный, отполированный до зеркального блеска, он отражал не только свет сотен свечей, горевших на столах, но и движения гостей, превращая их фигуры в зыбкие призраки. Белоснежные скатерти, золотая сервировка и ровные ряды свечей создавали впечатление торжества, где каждая деталь подчинена единой симфонии роскоши.
Здесь звучала живая интерпретация "Autumn Leaves", исполненная в лёгкой джазовой манере. Скрипка тянула протяжные ноты, придавая мелодии щемящую глубину, фортепиано отвечало мягкими аккордами, а контрабас и барабанные щётки задавали плавный ритм. Музыка будто убаюкивала зал, заставляя всех улыбаться и кивать в такт, но в ней слышался и скрытый холодок приближающейся осени, словно напоминание, что за изысканной обёрткой вечера скрывается нечто куда более опасное.
И среди этого великолепия уже собирались гости, которые выглядели частью тщательно разыгранного спектакля: одни смеялись и вели светские беседы, другие стояли особняком, наблюдая и оценивая. Помимо глав мафии и их приближенных, на этом вечере собрались влиятельные бизнесмены, чиновники и меценаты, Для публики «добродетели общества», на деле встреча игроков под прикрытием.
Женщины в вечерних платьях, мужчины в дорогих костюмах. Все с улыбками, которые не имели ничего общего с теплом. Слуги в безупречной униформе разносили бокалы и закуски, готовя публику к так называемому «благотворительному вечеру».
Ребекка моментально включилась в игру. Её походка стала медленнее, движения плавными, голос мягким и обволакивающим. Она подходила к парам и компаниям, заводила поверхностные беседы. Всё выглядело так, будто она действительно здесь своя и я, следуя её примеру, старалась не отставать.
Я внимательно всматривалась в лица и вдруг узнала одного из них. Мужчина лет пятидесяти, в идеально сидящем сером костюме, с холодным взглядом и волосами, зачёсанными назад.
— Доменико Вальентини, — Мысленно отметила я. Глава неаполитанцев. Его почерк в списке Джареда я запомнила сразу. За ним тянулся шлейф жёстких решений и десятков незакрытых дел.
Чуть в стороне, в окружении двух советников, стояла женщина в изумрудном платье с жемчужным ожерельем. Её улыбка была натянутой, а пальцы слишком нервно играли с ножкой бокала.
Изабелла, жена Карло Россини. Джаред предупреждал, она держит мужа в руках крепче любого оружия, хотя на людях всегда изображает послушную спутницу.
Я замерла, заметив ещё одну фигуру. Высокий мужчина с квадратной челюстью и короткой стрижкой, чей голос я узнала сразу, едва он произнёс фразу соседу.
Марко Гуэрра. Правая рука римлян. Его имя шло в списке с жирной пометкой: «опасен».
— Двое... нет, трое из списка, — прошептала я, склонившись чуть ближе к Ребекке.
Она продолжала улыбаться осматривая зал, но уголок её губ едва заметно дрогнул:
— Отлично, Ким. Это значит, что маскарад только начинается.
Отойдя к фуршетному столу, я подняла бокал с водой, делая вид, что любезно улыбаюсь очередному собеседнику, но уши улавливали каждое слово вокруг. В такие моменты нужно было быть внимательнее, чем когда держишь в руках оружие.
— Слышал, Вальентини собирается предложить новый «передел» портов? — Негромко произнёс мужчина с густыми усами, стоя рядом с двумя другими гостями.
— А Миланцы в восторге? — Усмехнулся его собеседник. — Они никогда не делятся без крови.
Я сделала вид, будто отступаю на шаг, чтобы рассмотреть картину на стене, но слова впитывала жадно. Речь шла о маршрутах, деньгах, власти. И хотя я не знала всех деталей, ясно было одно: здесь решались новые правила игры.
Я уже собиралась вернуться к Ребекке, как вдруг зал слегка зашумел. Кто-то вошёл через центральные двери и внимание гостей переместилось туда.
Ачиль Дженовезе выглядел так, словно сам дьявол позаботился о его образе.
Светлые, почти белые волосы отливали серебром в свете люстр, коротко подстриженные и идеально уложенные назад, открывая высокий лоб и резкие черты лица. Контраст был ошеломительным: под бледными, будто мраморными бровями горели глаза — почти чёрные, густые, с тёмным блеском, в которых таилась смесь высокомерия и скрытой ярости.
Хоть он и был молод, но уверенность в каждом шаге не оставляла сомнений: этот человек привык входить туда, где ему не рады, и заставлять остальных прогибаться под его волю. Тонкие губы складывались в снисходительную усмешку, будто все вокруг лишь пешки в его игре.
На нём был костюм глубокого тёмно-синего цвета, сшитый явно на заказ, подчёркивающий его высокий рост и худощавую, но крепкую фигуру. Белоснежная рубашка и тонкий чёрный галстук выглядели безупречно. Лёгкий блеск запонок с золотыми вставками говорил о богатстве. Он умел носить роскошь так, будто это вторая кожа.
Ачиль не пользовался охраной так, как другие боссы. Рядом с ним стояли двое молодых людей — крепкие, но скорее для вида, чем для настоящего прикрытия. Казалось, он намеренно выставлял их как декорацию, подчёркивая: "Я сам себе защита."
Но в этом броском образе было что-то тревожное. Его шаги были размеренными, но глаза работали постоянно: он оценивал зал, людей, жесты. В каждом взгляде чувствовалось, что он ищет возможность и...слабость.
Говорили, что Ачиль унаследовал не только фамилию, но и амбиции дяди. В нём чувствовалась жажда доказать, что он достоин. Жажда, которая делала его вдвойне опасным.
Пока Ребекка улыбалась гостям, я старалась оставаться незаметной, скользя по залу, словно невидимая нить, соединяющая детали между собой.
Я поправила список гостей на мраморном столике. Для всех это выглядело как забота о порядке, но на самом деле я убрала туда конверт, который Ребекка ловко вытащила у Мендоса, во время своей словесной игры. Никто ничего не заметил.
Я прошла вдоль стены, делая вид, что проверяю расстановку бокалов. На самом деле смотрела на отражение в позолоченном зеркале: двое мужчин переговаривались слишком тихо, но я уловила несколько слов — «груз», «Альтамура» и «доставка к рассвету». Значит, Северо где-то рядом, даже если он не вошёл в зал.
Я отметила это про себя и двинулась дальше, будто ничего не произошло. Ребекка уже увлекла Витторио разговором о картинах Караваджо и весь зал будто повернулся к ней. Её смех отвлёк внимание гостей, в то время, как моей задачей являлось подменить телефон Ачиля.
Часом ранее...
— Он выглядит как обычный, — Заметила я, вертя в руках телефон, который Шон достал из своего кейса, пока мы еще сидели в машине.
— И в том-то дело, — Хмыкнул он. — Это копия. Настоящая начинка внутри работает на нас. Он будет перехватывать звонки, сообщения, всё, что туда попадёт. Твоя задача простая — подменить его.
Я нахмурилась.
— И кто жертва?
Шон скользнул по мне взглядом, словно проверяя, готова ли я услышать.
— Телефон Ачиля Дженовезе. Если этот аппарат окажется в его руках, мы будем знать, с кем он говорит и о чём договаривается.
— А настоящий? — Я чуть сжала пальцы, понимая риск.
— Останется у тебя, — Спокойно ответил он. — Не вздумай пользоваться, просто держи. После вечера я заберу его.
Я тогда коротко кивнула, хотя внутри всё кипело. Мало того, что мы идём на опасное мероприятие, так ещё и с таким тонким трюком. Но выбора не было. Если план сработает, то это даст нам огромное преимущество.
Наше время...
Я застыла у консоли, делая вид, что поправляю сумочку, но взгляд невольно скользнул к телефону, недавно оставленному здесь Дженовезе.
Почему он оставил его здесь? — мелькнула мысль. Слишком небрежно для человека его масштаба. Или наоборот — слишком демонстративно. Ачиль относился к вещам так же, как к людям: они должны были служить ему, но не имели права на самостоятельность. И, видимо, он был настолько уверен в своей власти, что даже телефон мог спокойно лежать на виду, без малейшей опасности быть тронутым.
Я вспомнила о его привычках — всегда держать дистанцию, всегда создавать впечатление контроля. Даже мелочь вроде телефона превращалась в символ: «Смотрите, я оставлю его здесь, и никто не осмелится прикоснуться». Его излишняя самоуверенность и гордость вели за руку, как маяк в темноте.
Я почувствовала, как у меня внутри оживает азарт. Такой шанс выпадал не каждый день. Может, он оставил телефон всего на пару минут, может, отвлёкся, получив сообщение. Но именно эта минута могла решить слишком многое.
Я скользнула взглядом по залу — все были заняты беседами, бокалами, музыкой. Ачиль отлучился в другой конец, его телефон всё ещё лежал здесь. Моя ладонь уже тянулась к сумочке, где покоился точный двойник аппарата.
В горле пересохло, сердце гулко стучало, но пальцы действовали точно. Одним движением я скользнула к консоли, задержала дыхание и легко заменила один корпус на другой. Настоящий исчез в глубине моей сумки, а дубликат лёг туда, где ему и положено было быть.
Я выпрямилась, сделала шаг в сторону и лишь тогда позволила себе вдохнуть.
"Ну что, Ачиль... посмотрим, чья самоуверенность обернётся слабостью," — мелькнуло у меня в голове.
Спустя полчаса, всё шло гладко. Почти все гости уже собрались, кроме одного. Северо Альтамура так и не появился.
Я направилась к стойке, где группа официантов нервно держала подносы. Проверила бокалы, взглянула на бутылки. Проследила, чтобы среди напитков не было ничего лишнего, ничего подозрительного. Под видом заботы о сервисе я ловила каждое движение персонала. Вдруг кто-то из них не тот, за кого себя выдаёт.
Ребекка тем временем обменивалась парой фраз с организатором, а потом ловко вплела себя в круг трёх мужчин в дорогих костюмах. Я видела её со стороны: лёгкая улыбка, уверенный тон и вот уже они кивают, соглашаясь с ней, будто это она здесь хозяйка, а не они.
Я прошла дальше в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Оттуда открывался вид на весь зал. Задержалась на пару секунд, делая вид, что проверяю цветочные композиции. На самом деле считала появившихся новых охранников, фиксировала, где чьи взгляды задерживаются, какие карманы подозрительно топорщатся.
Когда я вернулась, Ребекка уже обратила внимание на список гостей. Она умело «проверяла» прибытие, здоровалась с супругами, улыбалась и кивала советникам. Всё выглядело так, будто она просто светская львица, курирующая мероприятие. Но я видела — её глаза постоянно скользили по мелочам.
— Ты заметила? — Прошептала она, когда мы на секунду пересеклись у стойки с шампанским.
— Да. Те, что справа от Ачиля, явно не его люди. Он на них косится.
Она едва заметно улыбнулась и пошла дальше.
Сейчас была её звёздная минута.
Ребекка, собравшись с духом, вышла к небольшой сцене. На ней уже стоял микрофон и свет мягкого софита выделил её среди гостей. Она улыбнулась сдержанно, профессионально.
— Добрый вечер, дамы и господа, — Её голос прозвучал уверенно, хотя я знала, чего стоило ей сохранить такое спокойствие. — Рада приветствовать вас на этом мероприятии. Сегодня мы собрались здесь под знаком благотворительности, чтобы вместе поддержать тех, кому помощь необходима больше всего. Но, как всегда, подобные вечера — это ещё и возможность укрепить наши связи, вспомнить о том, что в мире важнее всего союз и доверие.
Я поймала на себе взгляд одного из гостей и тут же отвела глаза, делая вид, что внимательно слушаю.
Ребекка сделала лёгкий жест рукой.
— Позвольте представить вам человека, который сегодня скажет несколько слов от имени своей семьи.
К свету шагнул Ачиль Дженовезе. Он двигался спокойно, почти лениво, но в каждом его движении читалась холодная уверенность. Музыка на секунду стихла, как будто подчинившись его появлению.
— Благотворительность — это благородно, — Сказал он низким, чётким голосом. — Но мы все понимаем, что подобные вечера — не только про деньги. Это ещё и про силу, и вклад в общее будущее. Про то, кто способен давать, а кто — лишь просить. Сегодня моя семья здесь, чтобы показать: Дженовезе остаются единым целым. Несмотря ни на что.
Ачиль Дженовезе закончил свою речь и отошёл в сторону. Он не улыбался. Его речь была короткой, жёсткой и именно этим она произвела впечатление. Его слова о «чистоте намерений» и «вкладе в общее будущее» повисли в воздухе, словно нить, натянутая между кланами.
Внешне многие улыбались и аплодировали, но за этими жестами чувствовалась холодная оценка, где каждый пытался уловить в них скрытый подтекст. Одни демонстрировали показное одобрение, другие — сдержанное равнодушие, третьи — едва скрываемый скепсис. Каждый слушал его не как вдохновителя, а как соперника, чьи слова нужно разбирать на части и искать в них скрытые угрозы или выгоду. В воздухе витало напряжение — кланы приняли речь, но никто по-настоящему не поверил в её искренность.
Марко Бьянки, стоявший чуть позади Россини, перегнулся к нему и что-то едва слышно прошептал, отчего старик лишь кивнул, не изменив каменного выражения лица.
Такеши Моримото и клан Орловых почти не выдавали эмоций. Но Григорий Лебедев, советник Станислава Орлова, смотрел на Ачиля так пристально, словно искал в этих словах не вдохновение, а слабость.
Рикардо Мендоса, наоборот, рассмеялся и громко зааплодировал, заставив всех обернуться. Его жена Клариса подхватила этот порыв — слишком ярко, слишком демонстративно.
Но вот Альваро Кастильо смотрел на Ачиля прищуром, будто взвешивая его на весах. Мариана рядом с ним мягко улыбалась, как будто речь действительно её тронула, но племянник Луис нетерпеливо постукивал пальцами по столу, явно раздражённый затянувшейся «театральной постановкой».
И только священник Игнасио сложил руки на груди и кивнул, словно благословляя слова Ачиля, но в его жесте я уловила оттенок игры, не веры.
Музыка вернулась в зал. Я сделала вид, что рассматриваю хрустальную люстру над головой, когда боковым зрением заметила движение в свою сторону.
Я сделала шаг, намереваясь раствориться в толпе, когда ощутила чьё-то присутствие слишком близко. Обернувшись, я поймала его тяжелый взгляд.
Северо Альтамура.
Он возник рядом так же бесшумно, как тень. Его высокий силуэт перекрыл свет люстры, и на секунду мне показалось, что весь зал стих, оставив нас вдвоем. Всё пространство будто потемнело, тяжёлое, ощутимое.
Мужчина двигался неторопливо, но в каждом шаге чувствовалась угроза
— не открытая, а скрытая, как у хищника, который не спешит, потому что уверен в своей добыче.
Его фигура выделялась среди мужчин в идеально сидящих костюмах. Высокий, с широкими плечами, словно выточенный из камня, заполняющий всё вокруг. Угольно-черные, густые волосы в беспорядке спадали на лоб, но это только придавало ему дерзкой привлекательности.
Из-под воротника тёмной рубашки выглядывала часть татуировки — чёрные линии, уходящие куда-то вниз по груди.
Его лицо было одновременно резким и обманчиво спокойным: сильный подбородок, прямой нос, пухлые губы. Но больше всего меня поразили глаза. Глубокие, тёмно-синие, холодные и притягательные, они оправдывали его имя - Северо.
Северный, чужой и непостижимый.
— Разрешите? — Его голос прозвучал низко и мягко, но в нём чувствовалась сила, от которой мурашки пробежали по коже. — Могу ли я пригласить вас на танец?
Я едва успела кивнуть, как он уверенно взял меня за руку и повёл к середине зала, где уже играли мягкие аккорды струнного квартета. Его ладонь уверенно легла мне на талию, другая сомкнулась на моей руке. Я ощущала его силу в каждом движении, хотя шаги были плавными, выверенными, словно танец был для него таким же оружием, как и пистолет.
— Вы здесь явно не ради благотворительности, — Сказал он негромко, наклоняясь ближе. Его дыхание обожгло моё ухо и я едва не дрогнула.
— А вы? — Ответила я, стараясь сохранить лёгкую улыбку.
Он усмехнулся уголком губ. — Я всегда там, где интересно.
Музыка набирала. Первые пары нерешительно вышли на вальс, но стоило нам с Северо оказаться в центре, как остальные последовали примеру. Вскоре пространство заполнилось мягким шелестом платьев, блеском манжет и отточенными движениями.
Кто-то танцевал ради приличия, чтобы не выделяться, другие чтобы продемонстрировать единство, а кое-кто откровенно наблюдал за нами, делая вид, что увлечён музыкой. Я чувствовала эти взгляды кожей.
Северо вёл меня так уверенно, что я не могла даже на шаг отступить в сторону. Его ладонь на моей талии удерживала меня в нужном ритме, а взгляд словно заколачивал в месте. Но я не могла позволить себе забыться.
Краем глаза я отмечала детали. К примеру, Франческо Беллини, вечно улыбчивый, кружил свою Лауру, но его взгляд скользнул в нашу сторону слишком уж часто; а Акико Моримото двигалась изящно, но её глаза не упускали ни одного движения Северо.
Люди смотрели на нас. Некоторые с любопытством, другие с недовольством. Ещё бы, никто не ожидал, что Северо Альтамура выйдет танцевать именно со мной. В их взглядах читался вопрос: кто она такая, что привлекла его внимание?
Я пыталась дышать ровно, сохранять маску невозмутимости, но внутри всё сжималось. Каждый их взгляд был ударом, каждое шептание петлёй, затягивающейся на моей легенде.
Я заметила Ребекку. Она стояла у края зала, в окружении парочки гостей и её улыбка казалась безупречной, но я знала её слишком хорошо. Её пальцы сжали бокал так, что костяшки побелели. Ребекка никогда не выдавала лишних эмоций, но её взгляд говорил больше, чем слова: «Ты играешь с огнём, Ким».
Я едва заметно отвела взгляд, словно между нами ничего не происходило. Но сердце ударило сильнее.
Северо склонился ближе и я ощутила его дыхание у виска. Он говорил что-то лёгким тоном, но каждое его слово скользило под кожу, будто проверяло меня на прочность. А я всё время ловила себя на том, что слежу за реакцией зала — кто ещё наблюдает, кто запомнит этот момент, кто потом свяжет воедино его шаг и мою роль.
Слишком много внимания. Слишком рано.
Я старалась сосредоточиться на миссии, на образе, который мы с Ребеккой готовили неделями. Но его пальцы, скользнувшие по моим волосам, выдернули меня из этих мыслей. Словно весь мир сузился до одного мужчины с синими глазами, чья улыбка играла на грани опасности и соблазна.
— Вы восхитительно пахнете. — Его голос прозвучал низко, с лёгкой усмешкой. — Что это? Запах маленькой шпионки?
Мир будто застыл. Сердце болезненно кольнуло в груди и мне пришлось приложить все усилия, чтобы удержать лицо спокойным.
Я уже почти не слышала музыку. Сердце билось так сильно, что, казалось, его стук услышит сам Северо. Его слова жгли меня изнутри.
"Запах маленькой шпионки... Господи... он знает. Или догадывается. Что, если он видел меня у консоли? Или кто-то проговорился?.. Нет, спокойно. Может, это всего лишь проверка. Или игра. Но если нет..."
Я попыталась удержать взгляд на его лице, но его глаза слишком тёмные, слишком глубокие, будто втягивали внутрь, вынуждали срываться с привычной маски.
"Я не должна показать страх. Только не ему. Если он действительно понял — это конец. Но если он просто играет..."
— Ох, — Я заставила себя выдохнуть с лёгкой улыбкой, как будто фраза Северо всего лишь забавное замечание, — Надеюсь, вы не решите, что я пахну... лимонным одеколоном. Знаете, жёлтый цвет никогда не был моим любимым.
Я специально сделала акцент на слове «жёлтый». Тихо, но так, чтобы Ребекка, где-то неподалёку, уловила условный сигнал. Пусть она подаст знак Шону.
А внутри всё горело.
"Если он заметил подмену телефона, если догадался, что я не та, за кого себя выдаю... тогда это моя последняя минута в этом зале."
Я чувствовала его руку на своей талии. Слишком близко, слишком властно. И в каждом его движении было что-то такое, от чего хотелось одновременно отстраниться и... остаться.