Глава 3.
Факелы горели тускло, отбрасывая длинные, дрожащие тени на сырые каменные стены. Было тихо — настолько, что слышно, как капает вода где-то далеко.
Шаги Драко эхом отражались в темноте. Он шёл быстро, не глядя по сторонам, будто хотел как можно скорее оказаться подальше от всех — и от мыслей, и от самой школы.
Из-за поворота раздался холодный, хрипловатый голос:
— Малфой.
Драко резко остановился.
Из тени выступил профессор Снейп. Его чёрная мантия будто впитывала свет, а глаза блестели, как два обрывка тьмы.
— Почему ты не в своей спальне? — спросил он, тихо, но с той самой угрозой, от которой даже старшекурсники инстинктивно выпрямлялись.
Драко поднял подбородок, привычно высокомерно.
— Гулял. Разве это теперь запрещено?
— После отбоя — да, — произнёс Снейп медленно, подходя ближе. — Особенно если речь идёт о тебе, Драко.
Малфой усмехнулся, холодно, с вызовом.
— Какая неожиданность, профессор. Обычно вы сами находите мне оправдания.
На мгновение между ними повисло напряжение.
Снейп прищурился — его взгляд стал пронизывающим, словно он пытался прочесть мальчишку насквозь.
— У меня нет времени на твои колкости, — произнёс он наконец. — Я искал тебя по делу.
Он сунул руку в складки мантии и достал запечатанное письмо.
На сургучной печати — герб Малфоев: змея, обвивающая посох.
— Твой отец прислал это сегодня утром, — Снейп протянул конверт. — Он потребовал, чтобы я лично передал тебе и убедился, что ты его прочтёшь.
— Потрясающе, — холодно бросил Драко, выхватывая письмо. — Надеюсь, там очередное поздравление с тем, какой я "позор семьи".
— Следи за тоном, — резко сказал Снейп, но без крика. Его голос был низким, тяжёлым. — Это приказ, Драко.
Малфой резко повернулся, не ответив.
— Как скажете, профессор. Благодарю за заботу. — Последнее слово прозвучало с насмешкой.
Снейп тихо выдохнул, но не стал его останавливать — только бросил в спину:
— Твой отец не терпит ослушания. Помни это.
Драко не оглянулся.
⸻
Башня Слизерина. Позже.
Он закинул мантии на кресло, швырнул сумку в угол и сел на край кровати.
Тусклый свет каминного пламени выхватывал серебро на сургуче.
Он сдёрнул печать, развернул письмо. Почерк — идеально ровный, холодный, без эмоций.
"Драко.
Турнир трёх волшебников будет восстановлен.
Я ожидаю, что ты примешь участие.
Это не обсуждается.
Я лично позабочусь, чтобы твоё имя оказалось в Кубке.
Ты — Малфой. И ты докажешь это не только школе, но и тем, кто наблюдает.
— Люциус."
Драко долго смотрел на строчки, не мигая.
Принять участие? В турнире?
Он даже не понимал, зачем отцу это нужно.
Это не просьба, не честь, не возможность.
Это — приказ. Как всегда.
Он смял письмо в руке, сжал кулак до боли.
Пламя в камине отразилось в его глазах, делая их почти такими же яркими, как у змеи.
Когда он вообще спрашивал, чего я хочу?
Никогда.
Он встал, бросил письмо в огонь. Бумага вспыхнула, обуглилась, рассыпаясь в пепел.
Но слова отца остались, звенели в голове, будто гравировка:
Ты — Малфой. И ты докажешь это.
Он усмехнулся, мрачно, без радости.
— Конечно, отец, — прошептал он. — Я докажу. Только, возможно, не так, как ты хочешь.
Огонь тихо потрескивал.
А в глазах Драко вспыхнул короткий, холодный блеск — не страха, не сомнения.
Что-то другое.
Что-то опасное.
Утро было влажным: в подземельях пахло железом, травами и едким дымом из трубок, с которых ещё не успел стечь конденсат. Каменные ступени вели к низкой дверце класса Снейпа, и когда Каира опустилась на своё место у длинного дубового стола, круги под глазами всё ещё выдавали бессонную ночь. Но она села прямо, раскрыла тетрадь и вытащила перо — привычка учиться брала верх над усталостью.
Снейп вошёл без объявления; его плащ будто впитывал свет, и на миг в классе воцарилась плотная, нервная тишина. Он встал у своей высокой кафедры, скрестив тонкие пальцы, и, глядя на ряд лиц, произнёс монотонно:
— Сегодняшняя тема — восстанавливающие и стабилизирующие отвари. Конкретно: точная последовательность приготовления и критические показатели температуры для «Виггенвелдовой настойки», и что происходит при нарушении интервала времени между помешиваниями.
Он шёл по рядам, медленно, как будто в каждом шаге проверял реакцию учеников. На его лице не читалось эмоций; голос был ровным, но в нём слышалась угроза: ошибёшься — виноват будешь не ты, а твоя неоправданная самоуверенность.
— Кто может объяснить, почему направление помешивания влияет на стабилизацию молекул корня омлы? — спросил он, не поднимая взгляда.
Каира подняла руку прежде, чем мысль успела оформиться у других. Её ответ был чётким, быстрым, аккуратным — она упомянула о вихревых потоках заклинаний, о необходимости аккуратно вводить витаминал в три этапа, о критической температуре — «семьдесят два градуса и без резких скачков» — и о том, какие побочные продукты образуются при перегреве. Снейп, казалось, на миг задержал взгляд, как будто проверяя каждое слово, и в уголках губ промелькнуло почти незаметное крошечное одобрение — ничтожная уступка для тех, кто следил за ним.
— Правильно, — сухо произнёс он, словно ставя оценку в чьём-то подсознании. — Молодец, Кенгерли. Делай пометки для остальных.
Раздался легкий глухой шум — не аплодисменты, а скорее вздох облегчения у Гриффиндорцев. Гарри кинул ей подбадривающий взгляд, Рон широко улыбнулся, а Гермиона записывала всё с двойной тщательностью. Каира, однако, не праздновала — она знала цену каждому слову Снейпа, и в глазах у неё мелькнула усталость: отвечать — значит оставаться в центре; оставаться в центре — значит быть мишенью.
В тот момент Дафна — холодная и точная, как шип змеи — бросила через весь ряд:
— О, смотри-ка, Кенгерли опять спасает всех нас от варева и ошибок. Без тебя бы мы, наверное, уже устроили целую серию разноцветных взрывов.
Из зала раздался хихоток слизеринцев; кто-то шепнул подкол. Дафна смеялась громко и нарочито, и в её смехе был яд. Каира сжала губы; она чуть отвела взгляд, но пальцы на перьях не дрогнули — ответить на оскорбление прямо было бы провокацией, но и молчать — означало позволить им диктовать правила.
Драко сидел молча. За последние дни он говорил мало — так было в его характере в это время: наблюдать, считать, держать всё в себе. На лице у него была привычная маска невозмутимости, но внутри бурлило: письмо отца, приказ участвовать в Турнире, и вопрос «зачем?» — мягко гнил на поверхности его мыслей. Он думал о том, что участие в турнире — козырь для семьи, инструмент влияния, и даже если он не понимал полной цели, отказ означал бы войну с Люциусом. А с этим Малфою связываться не хотелось.
Отец не спрашивает. Отец приказывает. Всегда так было. Я — Малфой. Я поступаю по-малфойски, — ворочалось в голове. И в этот момент, наблюдая за тем, как Каира отвечала, он испытывал раздражение — не только потому что она грязнокровка, но ещё и за то, что ей удаётся держаться и даже выглядеть умнее, чем он дозволяет себе признать. Это раздражение было почти болезненным: она не должна была быть на виду, не должна была выделяться. И он тихо глухо подумал о том, как её последняя ночь изменила её лицо — и как это бесило его больше любого оскорбления.
Снейп раздал указания: кому увеличить огонь, кому аккуратно — и детально прописал, кто будет отвечать за контроль времени. Он ходил, проверял смеси, нюхал паровые испарения. В одном месте он резко набросил на студента упрёк за небрежность, и коктейль пузырьков в котле поменял цвет, как знак судьбы — и на этом Снейп не остановился, он требовал точности, будто каждое зелье — отпечаток характера.
Дафна, не довольствуясь жалкими подколами, неожиданно кинула в сторону Каиры ещё что-то более колкое — намёк на вчерашнюю «трусливость» и на то, что теперь ей просто повезло выжить. Слизеринцы выдохнули, ожидая взрыва, но Каира ответила спокойно, ровно:
— Везение — это слово для тех, кто боится учить на собственных ошибках. Я предпочитаю, чтобы слово «везение» оставалось за теми, кто не готов работать.
Тишина. Несколько секунд, и кто-то из Гриффиндора тихо рассмеялся, звук как снятие напряжения. Дафна покраснела от злости — ей не понравилось, что её выпад отзвуком вернулся ей же, и она рассвирепела ещё больше.
Драко заметил это. В его взгляде промелькнула холодная насмешка, но он не вмешался. Он не любил защищать кого-то, и уж тем более он не собирался защищать «грязнокровку». Но в глубине — где он редко заглядывал — всплыла мысль: Она раздражает меня. И это неприемлемо. Он отвернулся от сцены, как будто чтобы лишний раз не смотреть на то, что могло бы вызвать у него неуместные эмоции.
Класс закончился на едва слышном распоряжении Снейпа: подготовить доклад о взаимодействии компонентов волчьей травы и корня лопуха в условиях высоких частот; все, кто не успел — остаются после урока. Студенты собирали книги, зелья булькали, пузырьки парили, и какими-то тёмными волнами запахов они расходились по коридору.
Каира медленно убирала вещи в сумку. Телефон в её кармане — он был разбит, и мысль об этом давила: единственная ниточка, связывающая её с домом, оборвалась. Эта потеря была острой и личной; она спрятала раздражение в глубине, отложив на потом. Ей предстояло вернуться к друзьям, притвориться, что всё в порядке — потому что теперь лучше не показывать, что вчерашнее оставило следы сильнее, чем можно было бы признать.
Драко встал, поправил мантию и вышел из класса почти как тень. Он знал: приказ отца в огне, и скоро придётся действовать.
День тянулся бесконечно — типичный учебный день, словно ничего и не случилось за последние недели.
Гарри и Рон с утра были в приподнятом настроении: на переменах обсуждали всё, что могло касаться Турнира, спорили, кто станет чемпионом Хогвартса, и делали ставки. Гарри, хоть и отмахивался, всё же ловил себя на том, что мысль о Кубке подогревала азарт — хоть он и не собирался участвовать. Рон, напротив, был уверен, что именно он подаст заявку и победит, «если, конечно, судьи не будут предвзяты».
Каира шла рядом, слушала их болтовню и молчала.
Она чувствовала себя странно — будто весь день была не здесь, а где-то на шаг позади самой себя. Мысли то и дело возвращались к ночи, к красным вспышкам, к маске, к тому, как один из пожирателей просто отпустил её.
Почему?
Она пыталась не думать об этом, но в какой-то момент поняла — боится даже вспомнить тот голос. Холодный, резкий, грубый, и в то же время... знакомый?
Чтобы не погружаться в это снова, она занимала себя учёбой.
На уроке Заклинаний она помогала Невиллу с произношением, на Трансфигурации — сама вызывалась отвечать. В библиотеке записала все формулы, что Снейп дал на доклад, переписала их аккуратным почерком и заметила, что солнце уже садится.
Гарри и Рон давно убежали в зал — они не могли пропустить ужин, особенно после новости о прибытии гостей из Дурмстранга и Шармбатона.
Каира задержалась. Её тетрадь была раскрыта, перо бегало по страницам, а рядом остывал чай.
Так она и не заметила, как замерцали окна — внизу толпились студенты, толкаясь, глядя на огромное судно, поднимающееся из-под воды, и на серебристую карету, тянувшуюся по небу.
В дверь тихо постучали.
— Каира? — заглянула Джинни, её огненные волосы выбивались из косы. — Ты чего здесь сидишь? Все уже давно ужинают, а потом вечеринка будет!
Каира подняла глаза, чуть моргнув от усталости.
— Вечеринка? — переспросила она, поднимая бровь. — Джинни, уже почти одиннадцать. Какая ещё вечеринка?
— Да ты ничего не знаешь! — Джинни села на край стола, размахивая руками. — Когтевранцы и слизеринцы устроили вечеринку в Выручай-комнате. В честь приезда дурмстрангцев и шармбатонцев. Говорят, туда придут даже шестые и седьмые курсы!
Каира фыркнула.
— Нелегально, — отрезала она. — Если их накроют — всем выговор. И не просто выговор. МакГонагалл потом целую неделю будет дышать нам в спины.
— Да ладно тебе! — Джинни надула губы. — Я же не прошу тебя танцевать на столе, просто пойдём со мной. Там будет Тем.
Имя бывшего — Тем — прозвучало неловко. Джинни смутилась, но быстро спрятала это под улыбкой. — Не хочу идти одна, а он всё равно там. И если я не приду, он подумает, что я... ну, избегаю его.
Каира усмехнулась.
— А разве ты не избегала?
— Да, но не официально! — Джинни закатила глаза. — Ну пожалуйста, Кай. Просто постоим чуть-чуть, посмотрим и уйдём. Обещаю.
Каира посмотрела на свои записи, на аккуратные строки заклинаний и формул. Она уже знала, что сдаст всё идеально, и знала, что завтра утром всё равно снова проснётся с тяжёлым чувством в груди.
Может, вырваться хоть на пару часов действительно не помешает.
— Ладно, — выдохнула она, закрывая тетрадь. — Но если нас поймают, ты объясняешь всё МакГонагалл.
Джинни радостно вскочила.
— Договорились! Только переоденься, пожалуйста. Неужели ты пойдёшь туда в этой своей... мантии библиотечного духа?
Каира устало улыбнулась.
— А что, предлагаешь красное платье в пол?
— Хоть бы что-то, что не пахнет чернилами! — Джинни уже рылась в её сундуке. — Вот, надень это.
Через десять минут они стояли перед портретом Толстой Дамы. Джинни — в короткой бордовой юбке и расстёгнутой манте, Каира — в темно синей юбке и сером облегающем свитере с высоким воротом. Волосы она расчесала, оставив распущенными.
В голове гудело: Что я вообще делаю?
Но Джинни сияла рядом, и её смех эхом отражался от стен, когда они шли по тёмному коридору в сторону Выручай-комнаты, откуда уже доносилась музыка и смех.
Шум, гул голосов, вспышки чар, запах вина и карамели — всё смешалось в плотную, живую атмосферу праздника.
Каира задержалась у входа, чувствуя, как грудь сжало от непривычного волнения.
Она не знала, что именно ждёт внутри, но едва сделала шаг — толпа студентов, музыка, свет свечей и шепот о гостях с других континентов накрыли её с головой.
Музыка била в виски, как глухие удары сердца.
Дверь в Выручай-комнату распахнулась, и Каира с Джинни мгновенно попали в другой мир.
С потолка свисали лениво колышущиеся светильники, дававшие слишком мало света — лишь тусклые блики, скользящие по лицам. Воздух был пропитан запахом спиртного, пряных духов и чего-то тяжёлого, почти удушающего.
В углу стояли бильярдные столы, где несколько слизеринцев азартно спорили на галеоны.
Вдоль стен — кожаные диваны, переполненные смеющимися студентами. На одном кто-то целовался, на другом кто-то спорил, а третьи уже просто дремали, уронив бокалы.
Парни из Дурмстранга были как на подбор — высокие, широкоплечие, в расстёгнутых рубашках и грубых манерах. Их акцент звучал резковато, но для многих девушек — чертовски привлекательно.
Шармбатонки, напротив, походили на видение — лёгкие платья, волны волос, улыбки, щебет, прикосновения к рукам собеседников.
Кто-то включил ещё громче музыку, и теперь её приходилось буквально перекрикивать.
Каира нахмурилась.
Это точно не вечеринка. Это чёртов притон.
— Ну и ну, — выдохнула она, качнув головой. — Джинни, куда ты меня затащила?
— Расслабься! — воскликнула та, перекрикивая музыку. — Посмотри вокруг, это же весело!
Каира скептически осмотрела толпу — парочка хихикающих старшекурсников обнимала шармбатонок, кто-то ставил на кон рубашку в бильярде, кто-то уже едва держался на ногах.
Весело?
Скорее опасно.
— Пошли, — Джинни потянула её за руку к столу, где стояли бутылки, стаканы и крошечные хрустальные бокалы.
За стойкой стоял старшекурсник из Когтеврана — в чёрной рубашке, с усталым, но доброжелательным видом.
— Что будете? — спросил он, опираясь локтем о стол.
— Воду, — быстро сказала Каира, пока Джинни не успела вставить слово.
— Лонг-айленд, — тут же добавила Джинни, подмигнув. — И, может, ей тоже стоит немного расслабиться, — ткнула она пальцем в Каиру.
Каира только закатила глаза и села на высокий стул, поудобнее натягивая короткую юбку, которую та, к её ужасу, заставила надеть. Ткань всё время поднималась, и каждые пять секунд ей приходилось её опускать.
Никогда больше не соглашусь на «вечеринку» с Уизли.
Не успела она допить воду, как Джинни, оглянувшись, заметила кого-то в толпе.
Её глаза загорелись.
— О, Дэн! — выпалила она, соскочив со стула. — Он здесь, я сейчас... Я быстро! — и, не дожидаясь ответа, нырнула в людской поток, растворившись между телами и смехом.
Каира осталась одна.
Она вздохнула, глотнула ещё немного воды и решила просто обойти зал, может, хоть так дождётся Джинни.
Но стоило ей сделать пару шагов, как кто-то резко налетел на неё плечом. Стакан едва не выскользнул из руки.
— Эй, смотри куда прёшь, — грубо рявкнул парень, оборачиваясь.
Каира уже открыла рот, чтобы ответить, но тот замер, глядя на неё с головы до ног.
Высокий, темноволосый, в идеально застёгнутой чёрной рубашке — Теодор Нотт. Его губы изогнулись в ядовитой усмешке.
— А, вот кто у нас тут, — сказал он медленно, с прищуром. — Не ожидал увидеть тебя на подобных сборищах, Кенгерли. Решила найти кого-то из Дурмстранга, кто сжалится и лишит тебя... чего там у тебя ещё осталось?
Смеющийся хор слизеринцев вокруг сразу оживился. Кто-то захихикал, кто-то одобрительно присвистнул.
Каира сжала стакан так, что костяшки побелели.
— Забавно, — холодно сказала она. — Считала, что твои мозги ещё в ремонте, но, вижу, ты уже снова научился говорить.
— Осторожнее, грязнокровка, — процедил Тео, приближаясь. — Здесь никто не станет за тебя заступаться.
— А я и не прошу, — ответила она, глядя прямо ему в глаза.
Слизеринцы захохотали, но её голос звучал так спокойно и отчётливо, что Тео на миг осёкся.
Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг его взгляд метнулся в сторону — туда, где за бильярдным столом кто-то оторвался от игры.
Драко Малфой.
Он стоял с кием в руке, высокий, бледный, с привычным равнодушием на лице.
Но глаза его на мгновение задержались на Каире — на её спокойной позе, на пальцах, стискивающих стакан, на тонкой линии подбородка.
— Что за шум? — лениво бросил он, подходя ближе.
— Кенгерли думает, что ей переподет перепих с кем-нибудь за счет пьяного сборища, — ухмыльнулся Тео.
Малфой отложил кий, чуть склонил голову, оценивая сцену.
— Правда? — спросил он тихо, почти без эмоций. — И как именно?
Каира встретила его взгляд.
Серые глаза — холодные, усталые, непроницаемые.
— Просто проходила, — ровно ответила она. — Пока твой друг не решил проверить, насколько громко он может позориться.
На мгновение между ними повисла тишина — редкость для такого места. Даже музыка будто стала тише.Потом Тео рассмеялся.
— Ты слышал, Драко? Она говорит, что я позорюсь. Грязнокровка, ты допиздишься.
Малфой чуть приподнял уголок губ — не то улыбка, не то раздражение.
— Тогда не трать на неё время, — бросил он холодно, отворачиваясь. — Некоторые вещи не стоят даже твоего оскорбления.
Каира почувствовала, как в груди вспыхнул гнев, но лишь выдохнула.Не дать им этого удовольствия. Не здесь.
Она развернулась и ушла — через толпу, под шёпоты и смех, пока за спиной снова не заиграла музыка, заглушая всё.
Барная стойка была прохладной под ладонью, пахло карамельным виски и пролитым пуншем. Музыка вибрировала в груди, а свет, рвущийся откуда-то сверху, выхватывал то лица, то бокалы, то чьи-то тени.
Каира не выдержала.
— К чёрту, — пробормотала она и взяла первый попавшийся напиток — янтарный, пахнущий чем-то цитрусовым и терпким. Сделала осторожный глоток. Обожгло. Но стало чуть легче.
— Тяжёлый вечер? — услышала она спокойный, низкий голос сбоку.
Она повернула голову — на барной стойке, прямо на краю, сидел парень. Короткие тёмные волосы, открытая рубашка, широкие плечи. Он пил медленно, с ленивой уверенностью человека, который знает, что на него смотрят.
— Непривычная обстановка, — продолжил он, чуть усмехнувшись, глядя прямо на неё. — Не твоя вечеринка, да?
Каира моргнула, не сразу узнав его в тусклом свете.
— Ты прав, — коротко сказала она, садясь рядом и ставя стакан перед собой. — Абсолютно не моя.
Парень мягко рассмеялся, низко, с едва уловимым акцентом.
— Тогда зачем пришла?
— Меня затащили, — устало ответила Каира, подперев щеку ладонью и оглядываясь. — Вернее, заставили. Подруга, — добавила, уже понимая, что Джинни исчезла без следа.
Он понимающе кивнул, чуть качнув бокалом.
— Я тоже не люблю такие сборища. Слишком много шума, слишком мало смысла.
— Звучит знакомо, — усмехнулась Каира, сделав ещё глоток.
Пауза.
Они молчали несколько секунд — не неловко, а почти спокойно. Музыка гудела за спиной, но между ними будто образовался свой, тихий пузырь, где не нужно было кричать.
Парень поставил бокал, протянул руку.
— Виктор.
Каира слегка удивлённо вскинула бровь, пожала руку — крепкое, уверенное рукопожатие.
— Каира, — ответила она с лёгкой улыбкой.
Имя пронзило сознание, и только потом до неё дошло.Виктор.
Тот самый Виктор.
— Подожди... Крам? — спросила она, моргнув, теперь уже узнав лицо — тот самый взгляд, те же черты.
Он кивнул, чуть устало, будто эта реакция для него привычна.
— Можешь не кричать, — усмехнулся он. — Я просто студент сегодня.
Каира не удержалась от улыбки.
— Мои друзья — твои фанаты. Они, кажется, даже споры устраивали, кто первым увидит тебя.
— Да, — кивнул Виктор с тихим смешком. — Моя популярность меня когда-нибудь сгубит.
Она фыркнула, подперев щеку ладонью.
— Да уж, быть знаменитостью, наверное, утомительно.
— Иногда, — признал он, делая глоток виски. — Иногда хочется, чтобы никто не знал твоё имя. Просто сидеть вот так.
— И пить дешёвый алкоголь, — добавила Каира, усмехнувшись.
Он усмехнулся в ответ.
— Именно.
Разговор завязался неожиданно легко. Сначала — о школе, потом о том, каково учиться в другой стране, о погоде, о Хогвартсе, о профессорах. Виктор оказался спокойным собеседником — не давил, не заигрывал, не пытался впечатлить. Он просто слушал, иногда комментируя коротко, метко.
Каира, сама не заметив как, расслабилась.
Смеялась, пила, рассказывала что-то незначительное, даже позволила себе чуть откинуться на стойку.
Она на время забыла, где находится. Забыла про слизеринцев, про унижения, про Малфоя и его ледяные взгляды.
Забыла даже про вчерашний страх.
Просто разговор.
Просто вечер.
Просто кто-то, кто смотрел на неё не с презрением, а с интересом.
А потом Виктор вдруг сказал тихо, почти неразборчиво:
— У тебя очень усталый взгляд. Словно ты всё время держишь что-то внутри.
Каира опустила глаза в стакан.
— Возможно, — ответила она, так и не глядя на него.
— Я не стану спрашивать что, — мягко сказал он. — Но если хочешь, можешь просто посидеть рядом. Без разговоров.
Она кивнула.И впервые за долгое время просто позволила себе молчать.
Толпа слизеринцев уже наполовину растеклась по залу — кто-то играл в бильярд, кто-то громко смеялся, кто-то щёлкал пальцами под музыку. Но стоило нескольким из них заметить у барной стойки знакомую фигуру — и волна ядовитого веселья тут же вспыхнула.
— Эй, Малфой, — хмыкнул Тео, тыкая подбородком в сторону. — Глянь-ка туда. Похоже, Кенгерли решила подлизаться, и не к кому-нибудь — к самому Краму.
— Ха, да она, наверное, уже фамилию прикидывает, — добавил Крэб, давясь смехом. — Каира Крам — звучит ведь, а?
— Урвать большой куш, — подхватила Пенси, облокотившись на плечо Драко и жеманно глядя туда же. — Как мило. Упустила шанс с Поттером — вот теперь и ищет новую игрушку.
Все прыснули ядом, один за другим.
Драко стоял, не сразу реагируя. Пальцы привычно теребили край бокала, взгляд холодный, безразличный. Но усмешка всё же скользнула по лицу — тонкая, опасная, как лезвие ножа.
— Забавно, — бросил он сухо.
Он поставил бокал и пошёл к бару. Рядом — Тео, Забини и ещё двое слизеринцев. Толпа, как обычно, расступилась — Малфоя всегда пропускали без слов. Его шаги были спокойны, уверенные, с той ленивой угрозой, от которой воздух будто густел.
Каира заметила его лишь тогда, когда тень упала на стойку.Она подняла глаза — и всё внутри на мгновение сжалось.Маска холодной насмешки на его лице, свет от ламп, падающий на серебряные волосы, и этот взгляд — режущий, презрительный, как всегда.
— Крам, — негромко сказал Драко, обращаясь к Виктору с вежливой, почти безукоризненной улыбкой, в которой, впрочем, не было ни капли теплоты. — Рад видеть тебя в Хогвартсе. Извини, что тебе пришлось... — он на миг перевёл взгляд на Каиру, — ...вынести её присутствие. Я не успел встретить тебя достойно.
Каира нахмурилась, сердце больно кольнуло — но она промолчала. Виктор повернулся к Малфою спокойно, слегка приподняв бровь.
— Думаю, в этом нет ничего ужасного, — сказал он твёрдо. — Мы просто разговариваем.
— Разговариваешь с грязнокровкой, — ровно, почти лениво бросил Драко, делая шаг ближе. — Советую поторопиться с выпивкой, пока твой имидж ещё не пострадал.
Тео прыснул, остальные ухмылялись.
Каира медленно встала, держа стакан в руке. Лицо бледное, глаза тёмные, блестящие.
— Знаешь, Малфой, — сказала она спокойно, но в голосе дрожал гнев, — ты и сам когда-то был неплох в притворстве. Но я всё забываю — под кожей у тебя всё та же слизь.
Тишина упала мгновенно.
Даже музыка будто стихла на секунду.
Виктор моргнул, откинувшись чуть назад, чувствуя, что атмосфера накаляется.
Драко смотрел на неё с тихой усмешкой — такой, что от неё мороз шёл по коже.
— Храбрая, как всегда, — произнёс он тихо, наклонив голову. — Только не путай смелость с глупостью, Кенгерли. Одно дело — защищать своих маленьких друзей на уроках. Другое — открывать рот, когда не стоишь и половины того, с кем разговариваешь.
Она сжала кулаки.
— Мне не нужно стоить чего-то, чтобы напомнить тебе, что ты ничтожество, Малфой.
Он чуть прищурился.
— Осторожнее, — протянул он с ленивой опасностью. — У меня плохая привычка — ломать тех, кто слишком громко гавкает.
Крам встал.
— Думаю, разговор окончен, — твёрдо сказал он, глядя на Драко.
Малфой перевёл взгляд на него, без улыбки, но с тем самым ледяным презрением, которое умел носить, как перчатку.
— Не переживай, Крам, я не трогаю чужие отбросы, — сказал он тихо, отчётливо, глядя прямо на Каиру. — Можешь забирать. Мне всё равно.
— Драко, хватит. — вздохнув попросил Крам кивая Каире и уходя вместе с слизеринцами.
Он отвернулся, подхватывая с собой Тео и Забини. Пенси задержалась, смерив Каиру взглядом, полным злорадного торжества.
— Не принимай близко к сердцу, — прошипела она, проходя мимо. — Для него ты просто пустое место.
Когда они ушли, Каира ещё долго стояла, не в силах пошевелиться.Грудь горела от унижения, руки дрожали. Виктор коснулся её плеча, тихо, без слов.
Но внутри у неё всё кипело.
Ни за что. Никогда. Она больше не даст Малфою видеть, как она позориться. Черт Джинни куда ты ушла.
Драко в джинсах и белой футболке казался совсем другим человеком — и именно это раздражало Каиру сильнее всего. Он стоял у бильярдного стола, ки в руках, движения спокойные и отточенные, будто бильярд — это не игра, а ритуал, в котором он мастер. Джинсы облегали, футболка обнажала линию ключиц и грудную клетку — простая, ничем не выдающаяся одежда, но на нём она выглядела так, будто была шита по мерке. Свет из подвесных фонарей падал на короткие волосы, на угол челюсти — и в эти секунды он был просто красивым, как статуя, которой не нужно ни оправдание, ни роль.
Он смеялся — низко, сдержанно, не громко, но заразительно. Смеялся так, будто никто из вчерашних кошмаров не касался его. Смеялся, отпивая виски, точно зная, какой градус и какой жест вызовет нужную реакцию у окружающих. Девушки подходили, разговаривали, вздыхали; Пенси отгоняла тех, кого посчитала лишними — почти нежно, как курица отгоняет цыплят от петуха. Он позволял им подходить, позволял себя смотреть, но не давал слишком много; вся его доброта — если так можно назвать эту маску — была адресована лишь кругу избранных.
Для Каиры это было странно и оскорбительно одновременно. Несколько минут назад он плевал в неё словами, обрушивал презрение, и тут же — будто переключатель — превращался в человека, который смеётся и играет, окружённый вниманием. Она наблюдала: как он легко бьёт шары, как кулак ложится на кий, как плечи работают в такт движению. Видела, как он принимает комплименты и как легко отмахивается от назойливых поклонниц. И думала: как же он может — так просто — жить дальше, развлекаться, когда для неё одна его фраза могла успеть ранить ещё глубже, чем вчерашняя ночь?
Мысль за мыслью: «Он всё хуже и хуже. Чем старше, тем более заносчив, тем более погружён в собственную важность. Ему плевать на всех, но он умеет притворяться. Он обожает роль спасителя, покровителя — зато ломает любого, кто под угрозой стать для него неудобным». Гнев колол внутри, потому что несправедливость была грубой: он мог так просто выйти из сцены насилия, а она ещё целую неделю будет собирать кусочки собственного спокойствия.
Джинни вернулась, размахивая руками и сияя, как маленький факел. Её глаза были веселы, щеки румяны от смеха, и она, подойдя, слегка схватила Каиру за руку.
— О боже, ты подумала, что я тебя бросила? — Джинни растерянно улыбнулась, стараясь быть серьёзной, но в голосе всё равно проскальзывала игривость. — Извини! Я только на минуту — поговорила с Дэном, уладили кое-что... Я больше никуда не уйду, обещаю.
Каира закатила глаза, но улыбка в уголке губ выдавала, что она не в самом злостном настроении:
— Ты оставила меня, Джин, я уже думала, что меня тут похоронят под бутылками.
Джинни смущённо покачала головой:
— Нет-нет, я серьёзно. Мы поговорили. Он всё понял, и мы... мы договорились.
Каира машинально провела пальцем по шее Джинни и прищурилась: там, частично скрытый воротником, проглядывал тёмный след — маленький засос. Её голос выскользнул резче, чем она собиралась:
— По твоему засосу на шее мне кажется, что вы занимались этим «договором» не в гостиной и не без участия алкогольных компонентов.
Джинни покраснела и рассмеялась с лёгкой неловкостью:
— Ах, ладно, ладно! — запнулась она. — Это не то, что ты подумала. Но он меня поддержал, и всё в порядке. Больше никуда не уйду — обещаю.
Каира бросила взгляд на Драко — он всё так же беззаботно снимал шары, смеялся с друзьями, будто их разговор и её унижение — это сцены, сменяющие друг друга. Внутри продолжало жечь — не от ревности, а от принципа: терпеть то, что кому-то дозволено ломать других, она не собиралась. Но на сейчас — Джинни была рядом, и это, по крайней мере, уменьшало ощущение одиночества.
Каира не хотела смотреть в его сторону — клянётся, не хотела. Просто решила пройти мимо, просто посмотреть, как пуффендуйцы играют за дальним столом — там хотя бы не стояло этого ядовитого запаха самодовольства, что витал вокруг слизеринцев.
Она сделала вид, что интересуется игрой: двое ребят в жёлтых галстуках спорили о правилах, девушка с веснушками била по шару слишком сильно, заставляя его отскакивать от борта. Каира уже почти расслабилась, когда за спиной раздался знакомый голос, вкрадчиво-насмешливый:
— Кенгерли всезнающая, а в бильярд, гляжу, играть не умеешь?
Она резко обернулась — Тео Нотт стоял, опершись на кий, с ленивой ухмылкой. В его взгляде было то самое мерзкое удовольствие — видеть, как она сжимает губы.
— Это не твоё дело, Нотт, — коротко бросила Каира, пронзая его взглядом.
— О, конечно, — влез Драко, отрываясь от компании. Он стоял чуть в стороне, облокотившись на бильярдный стол, в руке — стакан с янтарным виски. Свет ламп отражался в его глазах, делая их похожими на холодное серебро.
— Или ты просто не умеешь и боишься опозориться, Кенгерли?
Голос — спокоен, но в нём сквозил вызов. Не крик, не насмешка — именно тон, который поддевал тонко, намеренно, чтобы зацепить.
Каира почувствовала, как внутри что-то хрустнуло. Гордость. Её ненавистная, упрямая гордость, которая не позволяла оставлять подобные слова без ответа.
Она знала: нужно просто развернуться, уйти, не дать ему ни капли реакции. Но чёрт, он снова смотрел на неё — так, будто заранее знал, что она проглотить не сможет.
— Очень смешно, Малфой, — фыркнула Джинни, подходя ближе и беря Каиру за запястье. — Пошли, Каир. Не стоит опускаться до его уровня.
Каира кивнула... но не сделала ни шага.
Если бы это была любая другая ситуация — она бы промолчала. Но не сейчас. Не ему.
Она резко повернулась к нему, глаза сверкнули.
— Я умею играть, — процедила она. — И, возможно, даже лучше, чем ты.
В толпе послышались смешки, одобрительные возгласы, кто-то свистнул.
— Ооо, — протянул кто-то из слизеринцев, — вот это заявка!
Блейз, усмехаясь, покачал головой:
— Ну всё, Драко, теперь не отвертишься. Сыграй с ней.
— Да, пусть покажет, чего стоит, — добавил Тео, ухмыляясь.
Крам стоял в стороне, рядом с Забини, молча наблюдая. Его лицо оставалось непроницаемым, но брови были чуть сведены. В этом было нечто неправильное: не сцена — ловушка.
Он чувствовал, что Малфой не просто играет в игру, а проверяет, где у неё граница.
Каира стиснула челюсть. Если откажется — они будут напоминать ей об этом до самого выпуска. Будут шептать за спиной, что Кенгерли испугалась.
А если согласится — рискует попасть в его грязные сети.
Драко сделал глоток, поставил стакан на край стола и произнёс, наклонив голову чуть вбок:
— Ну что ж. Я, пожалуй, могу удостоить тебя чести сыграть со мной.
Она молча смотрела, чувствуя, как внутри всё закипает.
— Но, — добавил он, голос стал тише, — только на желание.
— Что? — Каира моргнула, не сразу поверив.
Он усмехнулся уголком губ.
— Если проиграешь — выполняешь любое моё желание. И, чтобы ты не передумала, оформим магический контракт. — Его голос был обволакивающе спокоен, слишком уверенный, слишком продуманный.
— Малфой, ты офигел? — фыркнула Джинни. — Это уже перебор.
Но он не слушал её — смотрел только на Каиру.
Прямо, холодно, вызывающе.
Его серые глаза сверкнули в полумраке, словно проверяя — дрогнет ли она.
Чёрт.
Чёрт, чёрт, чёрт.
Каира чувствовала, как дёргается левое веко. Сердце билось слишком громко, ладони вспотели. Но она не могла позволить себе отступить. Не перед ним.
Она усмехнулась, тонко, почти с вызовом:
— Ладно, Малфой. Согласна.
В толпе раздались свист и аплодисменты. Слизеринцы заулыбались, Тео крикнул:
— Вот это пошло интересно!
А Драко просто посмотрел на неё. Долгим, изучающим взглядом, будто не ожидал, что она действительно скажет «да».
— Отлично, — протянул он тихо, — тогда сыграем по-взрослому.
И в этот миг Каира поняла — он добился своего.
Каира стояла за бильярдным столом, держа кий в руках, пальцы белели от напряжения. Толпа слизеринцев сгруппировалась вокруг, шепталась, смеялась, но она почти не слышала их голосов — сознание было сосредоточено на игре. Драко стоял с другой стороны стола, опершись на локоть, белая футболка облегала грудь, синие джинсы подчеркивали стройность ног. В его руках кий двигался легко, словно продолжение тела; каждый удар был точен, быстрый, почти как хореография.
Он забивал шары один за другим, не торопясь, не сбиваясь, с тем спокойствием, будто это была его ежедневная рутина. Его движения были изящны и уверены, вызывая восхищение и зависть у тех, кто наблюдал. Он не играл — он развлекался, демонстрируя превосходство, а Каира это видела и чувствовала, как с каждым ударом ее шансы тают.
— Хорошо... хотя бы ты умеешь играть лучше, чем эти пуффендуйцы, — пробормотала она себе, пытаясь сосредоточиться на позиции шара.
Но её аккуратные удары дрожали: руки слегка тряслись, дыхание было частым. Драко же, словно читая ее мысли, лишь поднимал бровь, усмехался уголком губ и продолжал забивать очередные шары. Даже если бы она сыграла идеально — победа была невозможна. Он был Малфой, и проиграть грязнокровке было равносильно пятну на собственной чести, которую он бережно носил, как корону.
Крам стоял рядом, наблюдая за ней, видя, как кий дрожит в руках Каиры, как она сосредоточенно пытается направить силу удара. Его глаза слегка сузились — он хотел помочь, подсказывать, направлять, но рядом Забини уже напрягся, словно готовый защитить правила:
— Не трогай, Крам, — шепнул Блейз, — она сама должна.
Каира стиснула зубы, и попыталась проигнорировать шепот Дафны и Пенси, стоящих сбоку и тихо обсуждающих, какое позорное желание может выбрать Малфой. Девушки хихикали, предсказывая пошлое, жестокое или унизительное. Каира невольно отвлеклась, дрогнувший удар слегка сместил шар, но она все равно продолжала играть.
— Вот это отдача, — пробормотал Драко, когда она снова промахнулась. — Интересно... что же будет, если проиграешь?
Толпа задрожала от смеха и шепота. Она попыталась снова сконцентрироваться, забив один шар, другой — уже чуть медленнее, нерешительно. И вот он, момент истины: Драко наносит удар, шар медленно катится по столу и, почти не касаясь края, падает в лузу. Победный шар.
— Отлично! — прозвучал хохот, аплодисменты, выкрики одобрения. Его эго подпрыгнуло, он чуть приподнялся, откинулся назад, ухмыляясь, демонстрируя всем своё превосходство.
Каира опустила кий, чувствуя, как кровь приливает к лицу от раздражения и унижения. Всё — очевидно. Она проиграла. Она, кто недавно думала о контроле, о справедливости, о принципах, теперь стояла здесь, перед всем слизеринским кругом, униженная и беспомощная.
Джинни подошла, положив руку на плечо.
— Зачем ты влезла в это, Каир? — спросила тихо. — Давай уйдём отсюда, пока не стало хуже.
— Не знаю... — пробормотала Каира, всё ещё стиснув челюсть. — Я.. просто..
— Куда то собралась? — спросил Крэб, нахмурившись. — Мы еще не закончили с тобой.
— Да туда, куда он решит направить свою злость, — прохрипела Каира.
Драко стоял на противоположной стороне, руки на бедрах, слегка наклонив голову, глядя на неё с той же ледяной смесью раздражения и интереса. Он знал, что она стиснула челюсть от обиды, и внутренне хмыкнул — это именно то, что он хотел.
— Ну что же, — сказал он медленно, каждый звук подчёркивал намерение, — я ещё подумаю над твоим желанием. И, знаешь, — голос стал мягче, но всё ещё остро, — тебе лучше быть готовой.
И, не дожидаясь ответа, он отступил на шаг назад, позволяя ей отпустить напряжение и выйти из-под взгляда всех. Толпа шумела, обсуждая его эго и мастерство, а Каира стояла, сжимая кулаки, чувствуя обиду и внутреннюю ярость, но одновременно странное облегчение — она свободна до того момента, когда Малфой решит воспользоваться своей «честью».
Сердце стучало, ладони дрожали, но взгляд оставался холодным. Она знала одно: игра только началась, и впереди будет гораздо хуже.
Они быстрыми шагами шли по коридору к спальне Гриффиндора. Джинни, почти бежа рядом, не могла удержаться и бурчала, едва дыша от возмущения:
— Каира! Ты что, вообще думала, когда соглашалась играть с ним?! Это же Малфой! Чёрт возьми, подумай, какие гнустости он может заставить тебя сделать!
Каира шла молча, тихо сжимая кулаки, внутренне перекручивая ситуацию. Она не хотела, чтобы Гарри или Рон узнали о том, что произошло. Её гордость, принципиальность и желание сохранить лицо были сильнее любой жалости или страха.
— Не говори Гарри и Рону, — тихо сказала она, без оглядки на Джинни. — Я сама разберусь. И потом... желание всё равно не разорвать. Я должна исполнить его, так или иначе.
Она ощущала холодок по спине при мысли о возможном выборе Малфоя, но умела трезво оценивать ситуацию. Он не станет сразу использовать своё право. Ему гораздо приятнее держать её в ожидании, мучить неизвестностью, пока она сама терзает себя догадками. От этого удовольствие для него только увеличивается.
Коридор казался длинным, но они почти бесшумно вернулись в спальню, стараясь не привлекать лишнего внимания. Джинни, расслабившись, почти сразу погрузилась в сон: лёгкое покачивание, запах алкоголя и усталость сделали своё дело.
Каира же осталась одна, лежа на постели, глядя на потолок. В темноте комнаты светился лишь тонкий отблеск лампы у окна, и она не могла заставить себя закрыть глаза. Мысли скачками носились по голове: «Как же глупо было вообще идти на эту вечеринку... Второй день учёбы — и я уже выдохлась морально. Почему я поддалась? Почему согласилась?»
Сердце сжималось от внутреннего напряжения. Она знала, что впереди будут новые испытания, но сейчас — в этот момент — её тревожило не это. Её раздражало чувство беспомощности, которое Малфой сумел вызвать всего за один вечер. Она видела, как его уверенность и безнаказанность разрушали любой контроль, который она пыталась держать.
Под покровом ночи Каира, лёжа на спине, внимательно изучала каждый уголок потолка, считая трещины, прожилки, отражения света, пытаясь занять мысли, не позволяя панике взять верх. Часы шли медленно. Она устала — устала от вечера, от самой себя, от всех этих сложных взаимодействий.
И только под утро, когда первые солнечные лучи едва пробились через шторы, её веки с трудом смыкались. Ночь закончилась, но чувство опустошения оставалось: второй день учебы, и лимит её терпения, её нервной выносливости был исчерпан. Она знала, что впереди будет ещё больше испытаний, но сейчас ей нужно было просто пережить это, тихо, молча, в одиночестве.
Каждый вдох, каждое движение тела напоминало: «Не стоит идти на поводу эмоций. Держись. Всё под контролем... почти». Но она понимала — Малфой уже начал игру, и она была вынуждена играть вместе с ним.