Глава 16
Никогда не понимал людей. Они такие странные: всегда делали то, что не хотели, женились на тех, кого не любили, любили тех, кто ненавидел их. Вся эта огромная бездна чувств и мыслей, страхов и упрёков сливалась в священный Дамоклов меч. Он висел над головой у всех, кто когда-либо любил или только осознавал, что влечение перерастало в нечто большее.
И я не мог определиться с самим собой. Противоречия раздирали меня изнутри, словно огромный зверь рвался из глубин моей души, разрывая мою огрубевшую кожу. Существо кричало в агонии каждый раз, когда я смотрел на Лили. Я не понимал почему.
Девушка была прекрасна, словно роза среди выжженных пустошей: она сияла, искрилась упавшей с неба звездой, направляла всех, кто попадался ей на пути. И внутри всё оказалось не хуже.
Меня терзало лишь то, кем был для неё я. Иногда хотелось забраться в подкорку её сознания и узнать все секреты и мысли обо мне. Но я знал, что это было бы неправильно. В светлых углах прятались тёмные тайны.
Мы шли по широкой аллее в огромном цветущем парке. Город дышал зеленью, и ветер приносил аромат свежескошенной травы и цветов, что продавали на каждом углу. Люди срывали их с клумб прямо на глазах у всех, но никому не было до них дела. А предприимчивые зарабатывали на тех, кто хотел купить своей даме цветы.
Нас было всё ещё четверо. Мы продвигались небольшим строем по гладкой мостовой, огибая большой фонтан, плюющийся чуть мутноватой водой. Прошли по маленькому мостику, чувствуя, как маленькая речка под ним преследовала нас слегка гнилым запахом. Деревья провожали взглядом наш отряд, когда мы подходили к площади со скамейками, где в это время отдыхали дети, а рядом с ними солдаты, недавно вернувшиеся с фронта.
Я не смел взглянуть на них, одновременно боясь, что они окажутся агентами Мюллера и опасаясь смотреть на их изуродованные тела. Один парень сидел совершенно один в тени густых крон деревьев и кормил голубей чуть подсохшим хлебом. Птиц рядом к нему прилетало больше всего и уже через пару минут наблюдения вокруг юноши образовалась маленькая армия из серых безликих пернатых. Но он кормил их единственной целой рукой и подпирал себя отрубленной по колено ногой, используя лишь старый деревянный костыль. Казалось, я мог всеми фибрами души прочувствовать вселенскую грусть в голубоватых глазах, но не мог заметить в них блеск, страсть к жизни. А без этого, как правило, все погибают. Не сразу, но мучительно.
Агнет шла по правую сторону от меня и о чём-то увлечённо говорила. Поначалу я пытался слушать её быстрый лёгкий голос, навевающий то тоску, то страх, но вскоре оставил эти попытки, убедившсь, что слова сливались в одну кашу из слогов, разобрать которые мне не дано. Я занялся другим делом.
Под беспристрастным наблюдением со стороны удалых стариков, сидевших на выкрашенных скамьях, я пытался перевести внимание Лили на себя. Она слишком увлечённо ворковала с Гансом, которого я успел возненавидеть за несколько часов. Эти его манеры, такт и обходительность ужасно бесили, а больше всего то, что всего этого нет у меня. Порой в голову приходила мысль о собственной никчёмности, ведь если Лили нравятся мужчины, как Ганс, то у меня просто не было шансов.
– Да что вы говорите! – непринуждённо смеялась Лили. – Прямо так и сказали?
– Ещё бы! – отвечал тот бархатным басом. – Госпожа была в полном замешательстве.
– С вами потом всё было хорошо, надеюсь? – осторожно спросила она.
– Даже больше. Она перестала на меня давить.
Надеется она, грозно подумал я и презрительно хмыкнул, но всё равно продолжил слушать их незатейливый разговор. Лили перешла на литературу.
Это была наша тема для вечного, доброго разговора, в котором все наши взгляды совпадали. А она так просто начала говорить об этом с почти незнакомым человеком. Я чувствовал себя преданным и оскорблённым, но не подавал виду.
– Как вы относитесь к творчеству Гёте? Знаю, может, он слегка старомоден, но...
– Не нужно оправдываться, – отрезал Ганс. – На самом деле я и вправду читал одно его произведение. "Страдания юного Вертера", не слыхали?
– Да, да, слышала, – сказала Лили, но чуть неуверенней, чем пять минут назад. – Хорошее произведение. Очень глубокое.
Они продолжали говорить о чём-то ещё, но гнев, который струями пара чуть ли не вырывался из моих ушей, закрыл меня в звуконепроницаемой клетке, в которой я мог слышать лишь биение собственного сердца, стучащего слишком быстро, чтобы сосредоточиться.
И хотя я знал, что я нравился Лили, меня всё равно одолевала буря сомнений.
– Нет, какие глупости! Я ей не нужен! Если бы я был небезразличен, то точно бы не стала флиртовать с моим племянником у меня на глазах! – кричал я у себя в голове, не в силах привести гнев к логическому угасанию.
Агнет вдруг замолчала и посмотрела на меня:
– У тебя всё хорошо? Выглядишь неважно.
– Нет, всё просто прекрасно. Здоров, как бык, так сказать, – попытался улыбнуться я.
– Я тебя утомила?
– Ты что, как можно такое подумать! – я сказал это нарочито громко, придавая пущей драматичности этой фразе, в глубине души надеясь привлечь внимание воркующих голубков, идущих справа от нас. Но они просто шли дальше, смеясь и разговаривая о всякой всячине. Казалось, их провожали в новую жизнь и природа, и сам город, окруживший нас огромными стенами зданий. Он проложил дорогу в новый мир, где не было место таким неотёсанным, как я.
Эти мысли въедались в мозг, чёрной слизью облепляли мой разум, заставляя чувства думать за двоих. Мне хотелось уничтожить это всё, стереть с лица земли, не оставив от Берлина камня на камне, лишь бы быть единственным возлюбленным Лили. Но, похоже, мне пришлось бы просто стоять в стороне, пока Ганс отнимает моё будущее.
– А не опоздаем ли мы в ресторан? – спросила вдруг Агнет, завидев моё поникшее лицо. – Уже холодает.
– Не переживай об этом, – отмахнулся Ганс. – Успеется. Мы же никуда не торопимся.
Агнет нахмурилась:
– Ты, надеюсь, не забыл о том, что мы договорились встретиться там с нашими друзьями, которым ты обещал знакомство с нашим единственным живым родственником? Или теперь для тебя прогулки по парку стали важнее?
– Успокойся, прошу. Не делай из мухи слона, встреча назначена в пять, а время только...
Он взглянул на часы на позолоченной цепочке, и глаза его в страхе округлились. – Половина пятого! Идём скорее домой. Возьмём мою машину, так будет быстрее.
Мы развернулись, словно обученные солдаты, и двинулись в сторону широкой улицы, заливаемой апельсиновым светом. Лучи проходили сквозь облака, пролетающие совсем низко к земле, преломляясь. Они освещали наш город, словно один большой уличный фонарь, а мы казались такими крошечными, словно жили на маленьком камне. И хоть светило стояло ещё высоко, меня не покидало чувство, что закат я сегодня не увижу.
Вот кончился парк, и запах свежести сменился аромат промышленной смерти. Дым, пепел и машинное масло – смрад лучшего времени. Ветер слегка усилился, и мы всё быстрее продвигались вдоль длинного фасада зданий, и в один момент Ганс повернул направо, заставляя нас следовать за ним в темноту арки, ведущей во внутренний двор.
Сокрытый во тьме стоял небольшой четырёхместный "Кадиллак" с блестящим чёрным корпусом и хромированными деталями.
Я и Лили сели сзади, Ганс за руль, Агнет рядом с ним. В тишине взревел мотор сильной машины, и нас унесло из полумрака в свет дневных улиц. Ветер трепал наши волосы, и смех сам вырвался из груди. На миг забывались все обиды и склоки, и в какой-то момент я понял, что не было вины Ганса в моей нерасторопности, а виноват был лишь я. И сильный прохладный порыв скомкал эту мысль и закинул далеко в подсознание.
Мы летели вдоль оживлённых улиц и молчали. Мне было отчего-то страшно смотреть на Лили, я боялся увидеть презрение, которое так боялся рассмотреть в прекрасных глазах. И всё же нельзя было медлить.
– Лили, – сказал я, придвигаясь ближе. – У тебя всё хорошо?
– Что это за вопросы такие? – совершенно неожиданно улыбнулась она. – Конечно, всё просто замечательно! У тебя такие хорошие родственники, я тебе даже завидую.
Я кивнул и продолжил:
– Ганс к тебе не пристаёт?
– Что ты! У нас только общение, не более! Ты сам всё видел.
– Я видел, как он обнимал тебя за талию, Лили. Разве это не флирт?
Мы говорили достаточно тихо, чтобы ветер, ревущий в волосах, заглушил наш раздражённый шёпот, грозящийся перейти в настоящий разъярённый крик.
– Ну, он позволил себе слишком много, признаю. Но это не повод ревновать меня к твоему же племяннику!
Я вздохнул. Подумал о том, что с такими родственниками скоро умру.
– Тут ты права, извини, – виновато сказал я и отодвинулся от неё, перестав чувствовать запах её нежных духов.
Я почувствовал руку на своём плече.
– Не беспокойся об этом, хорошо? Я не променяю тебя на кого-либо ещё.
– Обещаешь? – спросил я, повернувшись к ней ближе.
– Обе...
Машина резко затормозила, и мы с Лили чуть было не упали с пассажирских сидений. И, клянусь Господом, я видел в зеркале заднего вида презрительную ухмылку Ганса.
Мы вышли и осмотрелись. Улица сияла огнями города, прикрытая лёгкой дымкой, похожую на тонкое полотно из паутины. Огромные облака летели над нами и отражали свет рано заходящего солнца. Уличный гвалт доносился отовсюду, словно бы кто-то говорил на выдуманном языке. Я не понимал ни слова, что лепетали проходящие мимо люди, а просто наслаждался моментом.
– Ну, вот мы и на месте, – сказал Ганс, подходя ко мне ближе и поджигая спичкой сигарету во рту. Он повернулся и протянул мне другую. – Будешь?
Я на секунду задумался, затем молчал взял её из рук и поджёг предложенной Гансом спичкой.
– Чувствуешь этот дым? – спросил он, когда я вдохнул в себя смолы малой смерти. – Странный какой-то, но приятный.
– Угу, – буркнул я. – Чудесно.
Я посмотрел чуть левее и увидел, что Агнет и Лили тоже начали разговаривать, да так увлечённо, что на миг я задумался, как бы она не ушла от меня к моей племяннице. Было бы странно.
И всё-таки она удивительная женщина! Кто бы ни встречался на её пути, какие опасности ни мелькали на горизонте – Лили встречала их невозмутимо и даже с необыкновенным сияющим азартом в глазах. Бросалась в гущу событий, мечтая о приключениях. Не то, что я.
Я бросил окурок на асфальт и затоптал ногой. Дым погас, и искра потухла.
– И вправду неплохие, – хмыкнул я и посмотрел на Ганса. Я не хотел говорить с ним на эту тему, но рано или поздно это должно было случиться. Возможно, он сам не знал, что творит, а я просто мог наброситься на него, хотя знаю этого юношу всего день.
Я прокашлялся, привлекая его рассеянное внимание. Он докуривал свою сигарету и уже готовился бросить её на асфальт, как и я, но на секунду задержался.
– Ганс, – неуверенно начал я, – что происходит?
– О чём ты? – он вопросительно нахмурился и, всё-таки не выдержав, бросил окурок на землю.
– Я о тебе и Лили. Что у тебя с ней?
– Она хорошая девушка. Обаятельная, умная и к тому же красотка! Это ли не идеал?
– Идеалов не бывает, – презрительно заметил я. – Ты, наверное, не в курсе, но Лили любит меня.
– Я видел, – отрезал Ганс. – Я ни на что не претендую. Она твоя.
Весь остальной вечер теперь должен был пройти под эгидой вины и самобичевания.
– Точно?
– Точно.
Мы переглянулись, и я впервые позволил себе улыбнуться. Затем мы рассмеялись и похлопали друг друга по плечу. Я почувствовал облегчение, словно стальной саркофаг, окружавший меня, рухнул, развалился. Это дало мне странное ощущение свободы и лёгкости, о котором давно мечтал.
– Кого мы ждём? – спросил я, замечая, что люди, до этого стоявшие возле входа, заходили внутрь. Они садились за свои столики, кое-кто уже начал поглядывать на сцену, державшей на себе хороший чёрный рояль. Он выглядел, словно только что с завода: блестящий корпус, похожий на мокрый камень, блестящие латунные педали и белоснежные клавиши.
– Я тебе не сказал? Я позвал ещё пару приятелей. Думаю, вы подружитесь, – сказал Ганс и бросил взгляд на Лили и Агнет, присевших на ближайшую скамью и мило беседовавших о чём-то своём. – А они спелись.
– Ну уж получше нас в начале дня.
Мы прыснули со смеху.
– Ты не такой уж и плохой парень, как я думал, – я облокотился на борт "кадиллака" и почувствовал приятный холодок, пробежавший по спине.
– Ты так думал, потому что я уделял внимание твоей Лили?
– Ну, – я пожал плечами. – Возможно.
– Не волнуйся, это нормально – держаться за свою половинку, ведь найти её так сложно в нашем мире. Никто не захочет отпускать того, кого любит. Проблема лишь в том, захочет ли остаться тот, кого ты любишь.
– Я вот и не знаю, что делать, – вздохнул я, посмотрев на ту, к которой никак не мог подойти и рассказать о своих чувствах.
– Думаешь, она тебя не любит?
– Не имею понятия. Она никогда не говорила со мной об этом.
Ганс посмотрел на неё и пару секунд наблюдал. Затем повернулся ко мне и посмотрел в глаза:
– Девушкам часто чего-то не хватает от мужчин. Знаешь, был знаком я с одной девицей, так она требовала от меня украшений и подарков! Я два раза возил её на курорты, потратил много денег, а она... выбрала другого!
– Любовь не купишь украшениями и курортами. Её нужно заслужить.
– Вот это тебе и предстоит узнать, – он ткнул пальцем мне в грудь. – Как узнаешь, так всё сразу встанет на круги своя.
– Спасибо за совет, – я улыбнулся.
– Обращайся, я на этом деле собаку съел. И не одну. Смотри-ка, а вот и мои приятели!
Вдоль освещённых солнцем задний шли двое молодых людей: мужчина и женщина. Одеты они были легко, элегантно и совершенно безвкусно, особенно девушка. Они шли легко, почти нога в ногу и всем своим видом показывали, что они не обычная пара.
Увидев Ганса, мужчина улыбнулся и достал сигареты, а женщина посмотрела на Агнет и Лили и тоже приблизилась.
– Я надеялся, что ты не придёшь! – рассмеялся мужчина, поджигая табак. – Хотели одни смотреть на шоу! А это кто, Ганс? Неужто твой новый друг?
– И я рад тебя видеть, Ламберт, – ухмыльнулся мой племянник, и они пожали руки. – Это мой дядя Алекс. Сегодня приехал.
– Добрый вечер, – только и смог сказать я, глядя на слегка устрашающий вид этого мужчины. – Приятно познакомиться.
– И мне тоже, – ответил Ламберт.
– Дай мне тебя обнять! – слегка писклявый голосок послышался из-за спины курящего. Обладательница голоска вышла на свет Божий и буквально повисла на шее Ганса. – Давно мы с тобой не виделись! Я так рада! И вам добрый вечер, Алекс. Я Генриетта.
Я кивнул в ответ и мило улыбнулся.
– А где Агнет? – спросил Ламберт, осматриваясь.
– Сидит на скамье, разговаривает с дамой сердца Алекса, – ответил Ганс и слегка посмеялся. Я грозно посмотрел на него. Тот резко затих.
– Ладно, мы пойдём займём столик, а вы присоединяйтесь. Шоу скоро начнётся, – Генриетта толкала Ламберта ко входу в ресторан. Они скрылись внутри, оставив нас наедине.
– Не нравится мне всё это, – заметил я.
– Да брось, они неплохие ребята! Немного с приветом, но с этим можно мириться. Идём, нужно позвать наших дам.
Уже спустя несколько минут мы сидели в до отказа наполненном зале. Тут сидели представители всех классов и профессий: от мелкого клерка до владельцев крупного предприятия. Те, кто был пониже чином просто стояли, прислонившись к богато обклеенным стенам, увешанными старинными картины в позолоченных рамках. Они блестели в тёплом приглушённом свете ламп, висящих под потолком.
Кто-то ел, кто-то разговаривал, кто-то уже пил вино или даже что покрепче. Шум и гам стояли вокруг, а мы сидели и почему-то молчали.
Эта гнетущая тишина, сформировавшаяся вокруг нашего круглого столика, давила своей беспомощностью, словно огромное море прижимало меня к илистому дну, выбивая воздух из лёгких. Казалось, ещё секунда, и я начну задыхаться, глотая солёную воду.
– Ну-с, что заказывать будем? – сказал вдруг Ламберт, пытаясь разрядить обстановку. Он оглядел всех нас и подозрительно задержал свой взор на Лили, ковырявшую в это время стол ногтями. Девушка почувствовала это и тоже посмотрела на него и улыбнулась.
Я нахмурился.
– Да что хочешь, – ответил Ганс и щелчком позвал кельнера в белой рубахе и чёрном фартуке. Молодой парень, чуть сгорбившись, подошёл к нашему столу и принялся записывать то, что говорил мой племянник. – Нам, пожалуйста, шесть бокалов шампанского и шесть больших порций свиных рёбрышек, – Ганс отвернулся от официанта и посмотрел на изумлённые лица дам. – Вы же не против?
– Я столько не съем, – тихо сказала Агнет, и две другие поддакивали.
– У нас целый вечер впереди, – махнул рукой парень. – Успеется.
Ламберт бросил слегка насмешливый взгляд на Ганса и вновь посмотрел на Лили. Я взглянул на Генриетту, она в ответ сделала то же самое.
Мне хотелось заставить Лили чувствовать ревность, а Ламберта взбеситься от того, что я так смотрел на его даму сердца. Но сколько бы я ни пытался, сколько бы ни строил влюблённые взгляды возлюбленной Ламберта, тот не обращал никакого внимания, словно выбросил свою старую игрушку и завёл себе новую. Отобрал у меня.
В один миг я уже готовился встать и набить Ламберту физиономию за свои выходки, но Ганс, сидевший рядом со мной, заметив мою ярость, положил руку мне на плечо, не давая стать. Он бросил на меня возмущённый взгляд, и я тут же оставил попытки добраться до мужчины.
– Что с тобой такое? – прошипел мне на ухо племянник. – Ламберт всегда так себя ведёт с девушками, не обращай внимания.
– Ты себя тоже так вёл, – я отстранился.
– Поэтому мы с ним и приятели. А ты думал, мы любим в карты вместе играть?
Я покачал головой и вновь посмотрел на Лили и Ламберта. Они сидели, словно весь мир погрузился в бескрайнюю черноту их разума, оставляя наедине с собой. В их глазах светился интерес, влечение друг к другу, но никто из них не решался сделать первый шаг. Либо Ламберт чего-то боялся, либо Лили была верной.
– Знаешь, ты зря волнуешься, – продолжал шептать Ганс. – Видишь, оба сидят и не двигаются. Значит, Лили не хочет к нему идти.
– А глазки она ему просто так строит, – съязвил я.
– Не гони коней, – отрезал юноша. – Посмотрим, что будет дальше.
Мы сидели в тишине и ждали, пока нам принесут заказ, сделанный Гансом. Игра в гляделки стала невыносимой, и я, не выдерживая слащавости Лили и Ламберта, вышел на улицу и закурил сигарету, взятую у Ганса ещё днём. Дым впитал весь гнев, что скопился в лёгких и не давал дышать, словно чёрная слизь. Через пару вдохов я почувствовал, как дыхание стало спокойней, а на душе чуть тише. Уже не так волновали меня Лили и Ламберт, не волновали проблемы, окружающие меня по сей день. На короткое мгновение меня перестал волновать тот факт, что мне очень нужно домой.
Я понял это, когда оказался на улице. Эти наполненные жизнью улицы, люди, снующие туда-сюда, пепел и дым в облаках, сияние огней в ночи и чуть тёплый ветер поутру – всё это не моё. Оно пытается въесться мне в душу, поселиться там и заставить меня остаться в Берлине навсегда, но тоска по дому была слишком сильна. Она тянула меня, словно цепи и кандалы сомкнулись на моей шее и тащили ко дну, туда, где я мог бы спокойно доживать свои дни, не думая каждую ночь о том, что меня кто-то может убить.
Я знал, что Мюллер всё ещё охотился за мной, пытался выследить меня, словно я был загнанным в угол зверем, бегущим сквозь тернии тёмного леса, скрываясь в оврагах и пустошах. А он был охотником с целой сворой гончих, которые, наверное, уже поймали мой след и шли по мою душу. Каждый день я боялся, что чья-то пуля пронзит моё дряхлое тело и я упаду замертво на глазах у той, с которой хотел прожить до конца наших дней. Мне снились кошмары, в которых Лили не плакала, когда я умирал, истекая кровью на мостовой, а просто скрывалась в тумане Берлина.
Я боялся, что она не любит меня, и не знал, любил ли её я.
Истлевший окурок упал на асфальт, и я вернулся в душный ресторан. К этому времени все те, кто сидели со мной за одним столом, уже ели ароматные свиные рёбрышки и тарелку сыров, поставленную в самый центр. Моя порция стояла нетронутой.
– Угощайся, – улыбнулся Ганс, – сегодня всё за мой счёт.
– У нас общий бюджет! – шикнула Агнет, отрывшая глаза от тарелки.
– Да-да, конечно, – усмехнулся тот и выпил свой бокал с шампанским залпом. – Эх, как хорошо!
Спустя несколько минут на сцену, где стоял прекрасный рояль, вышел мужчина в выглаженном чёрном костюме и принялся играть. Мелодия звучала легко и воздушно, и люди, до этого спокойно сидевшие за столами, ринулись на небольшое пространство перед сценой и принялись танцевать.
– Не окажете честь? – кокетливо улыбнулся Ламберт, повернувшись к Лили. Девушка заулыбалась и взяла его за руку. Они ушли танцевать. Она смотрела на меня, когда танцевала с ним, но я не видел в её глазах никаких чувств. Лили просто двигалась, просто перемещалась в пространстве, двигаясь в такт музыке. Ламберт же двигался так, словно всю жизнь об этом мечтал. Его слаженные движения как нельзя лучше подходили его стройному телу в тёмном костюме с выглаженным жилетом и болотного цвета рубашкой.
– Если ты и дальше будешь сидеть, то потеряешь её, – шепнул мне на ухо Ганс и ушёл танцевать с Генриеттой. В глубине души я обрадовался, что хоть кому-то удасться вызвать ревность у Ламберта. Но спустя какое-то время я понял, что мои надежды были пустыми. Ничего не изменилось.
Я решился и пригласил Агнет на танец. В это время весёлая композиция сменилась минорными мотивами, и свет в зале немного потускнел, оставляя всех в сладостном полумраке. Агнет танцевала, прижавшись за ко мне, а я всё это время смотрел на Лили, не отрываясь. Они кружились, прижавшись друг к другу. И когда наши взгляды встречались, то она улыбалась мне и отворачивалась. Это дало мне странную надежду на то, что ещё не всё потеряно и Ганс ошибался. Мне хотелось сохранить Лили для себя, чтобы она была моей единственной, но её так рьяно терзали то ли сомнения, то ли скопления мужчин в этом треклятом городе.
Когда музыка затихла, мы сели на свои места. Спустя ещё полчаса мы вышли из ресторана.
– Что-то я устал сегодня, – буркнул я, положив руку на плечо Ганса. Тот шёл под руку с Генриеттой, а Агнет шла в хвосте нашего строя. Ламберт и Лили двигались чуть впереди, держась под локоть. Они о чём-то мило беседовали и смеялись, а я с грустным хмурым лицом буравил их взглядом. Ещё немного, и я, казалось, сожгу их обоих, оставив пепел на руинах чужих жизней.
Вдруг мужчина обернулся и посмотрела на нас.
– Мы, пожалуй, пойдём, – сказал Ламберт, подходя к своей машине, что стояла за углом. Небольшой "Форд" синего цвета с откидным верхом и почерневшими хромированными деталями.
– Мы уходим? – оживилась Генриетта.
– Я и Лили, – отрезал он, и я почувствовал ту же гаму чувств, что и девушка в тот момент. Моя любовь бросала меняет произвол судьбы, а я даже не знал, люблю ли её. И как бы не терзали меня сомнения, отпускать Лили я не хотел.
– Ты бросаешь меня? – сказал я, подходя к Лили ближе.
– Нет, что ты! – отмахнулась она. – Я всего лишь прогуляюсь с господином Ламбертом. Он обещал показать мне самые красивые места Берлина. Ещё более красивые, чем мы с тобой видели. Ну разве это не прекрасно?
– Волшебно, – я бросил раздражённый взгляд на улицу и увидел две машины солдат, разъезжающих по центру города. Они скрылись за углом, и я почувствовал, как напряжённость в груди спала.
– Я позвоню тебе утром, хорошо? – Лили улыбнулась так мило, что я не смог сказать "нет". Она скрылась за углом, сидя в чужой машине, а я остался с теми, с кем хотел бы увидеться ещё год назад.
Мы сели в машину Ганса и понеслись сквозь тёмные улицы города. Солнце давно уже рухнуло за горизонт, обрушивая чёрный непроницаемый купол на весь мир, задул прохладный северный ветер, принося за собой аромат свежих цветов, растущих в парках и садах. Мы летели сквозь лабиринт, и я чувствовал непреодолимое желание бросить всё и уехать отсюда. Оставить этот маленький Берлин на произвол судьбы, оборвав все связи. Не желал я больше жить в месте, в котором так легко потерял то, что нашёл с таким трудом.
Ганс подвёз Генриетту до её дома, а затем отвёз и нас. Втроём поднялись к ним в жилище.
– Ты не останешься? – спросил меня Ганс, сидя за столом в кухне. – Мы надеялись, что мы будем жить вместе.
– Да, мы так долго искали тебя, – кивнула Агнет. – Не можем же мы так легко тебя отпустить.
Я глубоко вздохнул и ответил:
– Некуда мне идти, дети мои. Останусь, куда ж деваться. Но оно и к лучшему, верно?
Агнет выделила мне комнату. Она выглядела точь в точь, как та, что была в общежитии Грехен. Я вспомнил, что нужно было приехать к ней и сказать, что я съезжаю с комнаты. Но думать об этом мне уже не хотелось.
Я лежал и смотрел в потолок, думая о том, как легко потерял свою новую жизнь. Не найдя ответа, почему так получилось, я заснул глубоким сном, который ещё не раз прерывался кошмарами, в которых Лили не любила меня, а я не любил её.