Глава 12
– Я думал, ты меня бросила.
– Не бросала. Я ждала подходящего момента.
– Так долго?
Мы сидели в парке и смотрели на сияющий день. Солнце плевало в нас ослепляющими лучами цвета лимона. Прохладный южный ветер весело и безмятежно трепал наши волосы, забираясь за шиворот, заставляя дрожать всем телом. А люди бродили вдоль серых улиц и старались не замечать этого. На их лицах я мог разглядеть лишь страх и отчаяние. Я понимал, что они ещё не пришли в себя после восьмого августа, но прошло уже довольно долгое время, а они даже не старались забыть. Нет, им это было не нужно. Они хотели, чтобы память о тех, кто напрасно погиб в тот роковой день, осталась с ними навечно и ушла с ними в могилу. Правильно это или нет, не мне решать. Особенно, когда я сам не мог отпустить, что душило меня вот уже почти год. Отравляло мою душу и не давало спокойно жить, мечтая о чём-то светлом и чистом. А теперь я выгоняю кошмары таблетками.
Лили была прекрасна в этот особенный день. Ночью, когда она пришла в "Гелассенхайт", словно призрак на крыльях ночи, я был действительно поражён её обвораживающей красотой. Бледная кожа как никогда сочеталась со свободным космически-синим платьем до колена и белой, похожей на еле заметную паутинку шали, свисающей с её тонкой лебединой шеи. Девушка не была идеальна, но для меня она была всем.
– Я была готова прийти в тот же день, когда ты позвонил, – продолжала она. – Просто... столько дел навалилось тогда. Сама не заметила, как прошло так много времени.
– Не знаю, что и сказать, – буркнул я. – Я не имею права обижаться.
– Думаю, всё-таки имеешь.
– О чём ты?
Лили глубоко вздохнула и перевела свой рассеянный взгляд с солнца в небе на меня. Смотрела с сожалением и некой озабоченностью. Было видно, что она хотела сказать мне что-то сказать и очень важное, но всё никак не могла решиться.
– Ты, наверное, ещё не знаешь, кем я работала до того, как устроилась у Мюллера.
Я отрицательно покачал головой.
– Я... – она мялась. – Я работала... как бы это помягче...
Молчание длилось о меньшей мере несколько нескончаемых секунд. Лили остановила свой взгляд на ровной мостовой, по которой бромидом уставшие от жизни люди. Они сливались, превращались в одинаковую на лицо серую массу, похожую лишь на мусор, пыль, которую необходимо было вымести.
– В борделе.
Увидев мой до ужаса изумлённый взгляд, она тут же хотела расплакаться, но я её остановил: крепко прижал к себе, заставив чувствовать биение наших сердец. Ещё несколько секунд она всхлипывала, и её холодные слёзы капали мне на жилет.
– Не по своей воле! Я пошла туда, потому что иначе бы меня убили!
– Я понимаю, – сказал я, хотя на самом деле так ничего и не понял. Как такая обворожительная, сообразительная девушка могла попасть в руки сутенёров? Зачем им заставлять бедную Лили отдаваться кому-то за деньги?
От одной мысли о том, что к ней притрагивался хоть кто-то, кроме меня, мне становилось жутко противно.
– Зачем? Ты же могла быть кем угодно! – возмутился, взяв её за плечи.
– Приехав в этот город, первое время я думала, что смогу как-нибудь подняться наверх. Думала, что просто закручу роман с богатым бизнесменом или генералом. Думала, что всё быстро случится.
– Вижу, твой подъём слегка затянулся.
Мы сидели под сенью редких деревьев, и солнце, уже укатившееся чуть на запад, пыталось прорваться через неплотный заслон последних зелёный щитов, светя на нас, словно прожекторами.
Нас со всех сторон окружали плотные кусты черники и черёмухи, и воздухе висел сладковатый аромат свежести, смешанный с промышленным зловонием города.
– Тут ты прав.
– Так, значит, поэтому ты и пошла к Мюллеру? – сказал, наконец, я.
Лили подмотала головой.
– Не совсем. Меня, можно сказать, подарили ему. Знаешь, таких историй много. Девушку продают в богатую семью в качестве работницы, а на деле...
Я вдруг вспомнил, как Мюллер приставал к Лили в гостиной, когда тот поссорился с Софией, которую я так больше и не видел. Кто знает, может, он от горя убил свою жену и закопал тело на заднем дворе?
– Я понял. Понял.
– Прекрасно, – сказала она, утирая вновь проступившие на глазах слёзы. – Я бы не смогла сказать это вслух.
– Да и не нужно говорить таких вещей. Люди вокруг не любят слушать чёрную правду о других. Им важно сохранение собственных тайн, – рассуждал я, глядя в небо. – Мы все храним секреты в шкафах, и это ни для кого не секрет. Каждому из этих людей есть, что скрывать, но что мы можем с этим поделать? Ничего. Остаётся надеяться, что никто не узнает о том, насколько мы страшны изнутри.
– Я всё ещё не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
– Иногда лучше держать свои тайны при себе. Лучше хранить собственные секреты, чем искать их у других.
– Не зная контекста, я бы обиделась, – хмыкнула Лили и на пару секунд отвернулась.
– И всё-таки с этим уже ничего не поделаешь, – девушка скрестила руки на груди. – Не важно, кто знает, а кто нет. Я и так не самый хороший человек. Какая разница, что я ещё потеряю?
Я положил руку ей на плечо и посмотрел в её бездонные глаза:
– Для меня ты лучше, чем любой другой человек.
Она кивнула и впервые за долгое время улыбнулась. Не сильно, лишь уголки губ слегка дёрнулись, словно она сдерживала свой порыв улыбнуться мне в ответ.
Девушка выглядела в тот момент, словно стояла на грани безграничного счастья и бесконечной пропасти грусти, в которую все проваливались рано или поздно. Кто-то прыгал по собственной воле, кого-то толкали его же товарищи.
Я стоял на краю этой бездны и дышал воздухом, который когда-то наполнял лёгкие мертвецов. Дышал ими. Теми, кого люблю... любил когда-то.
– Знаешь, в этом городе много прекрасных мест, но... никогда не знаешь, какое ты найдёшь в следующий раз, – Лили загадочно улыбнулась и встала. Посмотрела на меня и протянула руку.
– И сколько ты знаешь?
– Всего одно, но зато какое.
Мы шли по улицам долго, достаточно долго, чтобы устать. Солнце всё ещё по-летнему пекло головы, и даже полупрозрачные облака, такие же, как и шаль Лили, не могли спасти нас от этой жары. Я почти весь взмок, но скрывал это, постоянно протирая вовремя найденным платком лицо.
Квартал за кварталом Лили вела меня куда-то. Дома становились то беднее на вид, то богаче. Слышались чьи-то крики, смех и ругань. Все эти звуки собирались в один звонкий шум, не дававший сосредоточиться ни на чём. Даже осознание того, где я находился в данный момент, на пару мгновений выветривалось из головы несильным ветром, продувая мою новую клетчатую рубашку и жилет, которые мне великодушно одолжил Девин.
День неумолимо шёл к своему завершению, когда Лили вдруг остановилась возле одной из арок, уводящих куда-то в дебри Берлина. Где-то там, далеко в полумраке внутренностей улиц я слышал измождённые голоса, а их прерывал кто-то очень жестокий. Слышались звуки ударов, а затем тишина.
– Мы что, туда идём? – я вопросительно покосился на Лили.
Она еле заметно кивнула.
– Нужно будет быстро пробежать, а дальше всё будет хорошо.
– Очень надеюсь. Но я считаю это абсурдом.
Она бросила на меня негодующие взгляд и пошла вперёд, во тьму.
Мы шли сквозь какую-то улицу, перешагивали через хлюпающие лужи, огибали столбы и иногда прятались в тени.
– Куда мы идём? – спросил я, не понимая, что же такого прекрасного тут можно найти.
– Тихо, – отрезала девушка, выглядывающая из-за угла. – А то не попадём никуда.
Всё сразу стало ясно – ей овладел азарт. Жажда приключений, недостаток адреналина в крови заставляли идти такую хрупкую на вид девушку на такие опрометчивые поступки. Меня, к счастью, эта волна бессмысленного риска собой не захлестнула, и я ещё мог мыслить разумно.
– Тебе не кажется, что это переходит все границы? – говорил я, когда мы проходили через очередную узкую улочку.
Она молчала и только лишь тянула меня за руку, когда недалеко слышался шум.
– Мы почти пришли, не волнуйся, – только и отвечала Лили.
На нашем счёту было уже, по меньшей мере, ещё несколько улиц, которые мы прошли довольно легко, но скоро начались проблемы.
– Нам нельзя тут находиться? – спросил я.
– А как ты думал? Думал, здесь всё для всех открыто? – усмехалась она и шла дальше.
И всё бы так и продолжалось, если бы не басовитый голос, окликнувший нас совершенно неожиданно, застав нас врасплох. Наши тела замерли в свете уходящего дня, и головы не решались повернуться в сторону звука. Я уже был готов продать Дьяволу свою душу, сделать всё, что угодно, лишь бы меня не посадили в тюрьму, или ещё хуже... в лагерь.
– Добрый день, – вдруг ожила Лили и спокойно подошла к грузному полицейскому, который в тот момент выглядел, как напуганный лемур: колени дрожат, глаза в ужасе бегают. Держа свой маленький пистолет в руке, он бы вряд ли решился выстрелить, но исключать этот вариант было нельзя.
– Что вы здесь делаете? Вам нельзя тут находиться! – полицейский говорил грубо, рыча в нашу сторону.
– Господин полицейский, – так же невозмутимо продолжала Лили. – Вот мои документы. Я имею сюда доступ, как и мой сопроводитель.
Неужели она назвала меня этим словом? Значит ли это, что она любит меня? Или всё же нет?
Мужчина хмыкнул и взял документы из рук хрупкой Лили, посмотрел на них несколько секунд и вернул законной владелице.
– А где его документы? – полицейский кивнул в мою сторону.
– Он под моей ответственностью. Веду в изолятор, ну вы же знаете, как это бывает.
Я смотрел на силуэт Лили, находящийся в полумраке и недоумевал, зачем она всё это говорит и откуда знает такие подробности жизни беженцев.
– Надеюсь, мне за вас голову не открутят, – сказал он, нарочито выпрямив спину так, что его огромный живот торчал вперёд на полметра. – Всего доброго.
Полицейский скрылся в тени так же неожиданно, как и появился.
– Что это было? Ты что, работаешь в полиции?! – спрашивал я, глядя, как спокойно, с каменным лицом шла Лили. Проходя мимо меня, она взяла мою руку и повела дальше.
– Успокойся, позже всё объясню.
Уже через пару минут мы дошли до небольшого четырёхэтажного дома, в котором некоторые окна были наспех заколочены прогнившими досками.
Мы зашли внутрь, и в парадной этого жилища я почувствовал запах смерти. Стойкий, горько обжигающий лёгкие. Казалось, кто-то устроил здесь настоящий Ад и не удосужился никому об этом рассказать.
Как только дверь за нами захлопнулась, я зашёлся сильным кашлем, который, видимо, хотел вытряхнуть из меня все внутренности, словно из мешка, набитого мясом и костями.
– Всё так плохо? – сказала Лили, слегка нахмурившись.
– Нет, что ты! – наигранно улыбнулся я. – Всё просто прекрасно.
Внутри было тихо, даже слишком. Не было слышно ничьих голосов, ни звуков шагов где-то вверху, ни звона дверей и окон под напором сквозняка. Абсолютный вакуум наполнял это место и съедал по кусочкам, отделяя этот дом от материального мира.
Но как только я увидел за одной из выбитых дверей стены покрытые пятнами крови, всё стало на свои места.
– Ты привела меня в могильник, – говорил я, стараясь не переходить на крик. – В могильник!
Она шла впереди по лестнице вверх и молчала.
– Молчишь теперь? А как же объяснения, хоть немного!
– Александр, послушай. Послушай меня, – девушка вдруг повернулась и посмотрела мне в глаза. В их глубине я видел отражение всей серьёзности происходящего. – Это очень важно. Никто не должен знать о том, что здесь было. Нельзя, чтобы люди ходили сюда, как на прогулку. Ты понял меня?
Я согласно закивал, на миг испугавшись её до ужаса меланхоличного голоса. Да и кому я мог сказать? Старуха Грехен вряд ли отважиться на такую прогулку, а Девину будет просто лень, особенно после тяжёлого трудового дня. Вариантов, кому я мог бы разболтать, у меня не было.
– А теперь идём наверх.
Мы шли через этажи, чувствуя этот въедающийся в душу запах мёртвого царства. Эти люди... их глаза были открыты, когда кто-то заявился сюда. Они пытались бежать, падали с лестниц и разбивались о ледяной пол, заливая кровью всё вокруг. В некоторых комнатах я даже видел, как кто-то успел повеситься, прежде чем неведомые гости пришли и просто перебили всех, как скот. Петля безжизненно висела там, и страшно было осознавать, что когда-то здесь кто-то жил.
Этот дом был похож на заброшенную скотобойню: одинокую, наполненную кровью страдающих мясорубку, в которой нет места чистоте помыслов.
И чем выше мы поднимались, тем меньше запах смерти чувствовался в воздухе. Наконец, мы дошли до чердака. Лили ловким движением подняла крышку люка, и я тут же ринулся помочь. Мы откинули её, и она с грохотом рухнула на крышу.
Мы вылезли наружу.
Солнце заходило за горизонт: медленно, натужно, не ведая того, что на самом деле оно убивало нас этим. Чем дольше я смотрел на свет, тем больше чувствовал себя беззащитным. Он был таким величественным, всеобъемлющим и тёплым, что на его фоне все мы, все люди на этой грешной земле казались мне грязью под ногами Бога. Создатель одарил нас этим светочем только для того, чтобы у нас был свой идеал. Солнце – огромный раскалённый шар далеко-далеко от нас хотел быть для идеалом для мелких свечей, тухнущих одна за одной. Скоро мир останется во мраке погасших душ, и тогда мы ослепнем. Мы не будем видеть любовь, дружбу и самих себя.
– Правда, это прекрасно? – мечтательно сказала Лили, подходя чуть ближе к краю. Я остановил её.
– Не волнуйся ты так. Я приходила сюда довольно часто, когда была... свободна.
Мы сели на холодную кровлю и наблюдали за угасанием мира сегодняшнего, надеясь на то, что мир завтрашний будет другим. Невозмутимо наблюдали за убийством людей, которые не могли жить без капли света во всеобщей тьме. Я знал, что всё это не навсегда. Однажды мы бы тоже стали такими.
– Мы умираем, Лили, – сказал я, глядя на умирающий закат. Крыша с готовностью держала нас, и ветер обдувал нас со всех сторон.
– Это плохо?
– Нет, не думаю.
– Тогда что же нам остаётся? – он повернулась ко мне.
– Продолжать жить. Жить и надеяться, что завтра будет лучше, чем вчера.