Глава 8
Юля
В лингвистическом центре я подрабатывала уже четыре года. За это время у нас не было очных занятий с «носителями языка» и никогда скупердяй-заведующий не покупал билеты в театр. Тем более на целую группу!
Даже без Даниного признания я понимала, что за широким жестом стоял он. Аферист бессовестный. А еще знала, что отвертеться от культурной программы у меня не получится, какие бы аргументы ни придумывала.
Вскоре догадка об аргументах подтвердилась. Игорь Анатольевич не стал даже слушать. Уже на следующий день он вручил мне пачку билетов и назначил ответственной за проведение мероприятия.
Это было не смешно. Наши учащиеся давно вышли из возраста школьников. Водить их за руку не было никакой необходимости. Но мой босс и слышать ничего не хотел о походе в театр без преподавателя.
— Юленька, это уникальная постановка. Шекспир. Современная адаптация на языке автора!
— Я и не собираюсь мешать другим. Пусть идут и смотрят.
— Да вы, милочка, хотя бы понимаете, какая у этих билетов стоимость? За такие деньги я бы сам не то что Ромео, я бы Джульетту сыграл!
— Так, может, вы вместо меня и сходили бы?
— А потом мне вместо вас на занятиях делиться впечатлениями?
— Если есть желание…
— Зарплату прикажете тоже вместо вас получать?
Было, конечно, неприятно, но ничего неожиданного я не услышала. Милохин и в более молодые годы умудрялся договариваться с людьми вокруг меня. Под его дудку плясали секретари на факультете иняза. С его подачи меня не брали на работу ни в одно кафе, но с удовольствием взяли в библиотеку.
На него даже моя бабушка поглядывала с уважением.
У Игоря Анатольевича не было шанса отказать этому проходимцу, а у меня — избежать похода в театр.
Черт знает что!
Однако, как вскоре выяснилось, только лишь культурной программой госпожа удача решила не ограничиваться. Вечером того же дня она подкинула еще один подарок. Вернее, гостя.
На этот раз сжигать нервные клетки ко мне явился не Милохин.
Не успела я приготовить ужин, как с сумкой на плече и малышом на руках в квартиру пожаловал мой бывший муж.
— Юля, спасай! — Даже не спрашивая разрешения, Вова вошел в гостиную, сбросил сумку на пол и устроил сына на диване. — Мама с Иркой в больницу попали. Отравление! Побудь с Васькой пару часов. Мне за лекарствами смотаться надо и с докторами договориться.
— Что тебе надо?!
От такой наглости меня чуть удар не схватил.
— С ним на руках совсем ничего не получается. Он то есть хочет, то пить, то спать. Я даже в туалет сходить не могу.
— Вов, ты в своем уме? — я подхватила малыша и протянула в руки бывшему.
— В своем, Юленька. В своем. — Вовка резко сдал назад. — Но с ним совсем засада. Там, в больнице, уже ждут. Если до девяти не успею все привезти, меня бабы мои сожрут.
— А ничего, что я совершенно посторонний человек для твоего сына? Твоя мамаша меня потом со свету не сживет?
Я перевела взгляд на ребенка и тут же отругала себя за это. Голубые глаза смотрели на меня как на чудо, удивленно, смело, изредка хлопая ресничками. Маленький ангел. Милый, розовощекий и не виноватый в том, что ему достался такой папка.
— Юленька, это всего на пару часов! — Вовка в молитвенном жесте сложил руки и принялся задом, как рак, красться к двери.
— Вовка! Стой! Я не сказала «да»! — Шок от ситуации с каждой секундой нарастал все сильнее. Я была знакома с Вовкиным сыном лишь по фото и видео. А мои знания о малышах начинались с азов детской психологии институтских времен и заканчивались рекламой подгузников по телевизору.
Словно заключенный перед повешением, Вовка замер и обреченно склонил голову.
— Мне кроме тебя больше не к кому обратиться, — заговорил в том же своем несчастном тоне, в каком умолял не подавать документы на развод.
— Вов, но я не мать. Я даже, что делать с ним, не знаю.
Малыш в моих руках шевельнулся. Маленькая ручка схватила за отворот просторной домашней майки и потянула на себя.
— Но ты же у нас дипломированный педагог.
— Учитель английского, — вырвалось со стоном. — Твоему сыну рано пока.
— Колыбельную можно спеть и на английском. Ему как раз через полчаса спать, — Вовка шмыгнул носом и уверенно взялся за дверную ручку. — А поесть… Там, — кивнул на сумку, — бутылочка и подогреватель.
— Нет, Вова, нет…
Подхватив малыша поудобнее, я снова двинулась к непутевому папашке. Не нужна мне была такая ответственность. Почему я? Зачем мне? Но Вовка оказался быстрее. Дверь закрылась прямо перед моим носом. А вслед с коридора донеслось громкое: «Два — три часа, и я его заберу!»
***
Как Вовка ни клялся, он, конечно же, не успел ни через два, ни через три часа. В дверь тихо поскреблись лишь через пять.
Маленький Вася в это время мирно спал на моей кровати, а я давилась третьей чашкой кофе, внимательно присматривая за малышом. Боялась, чтобы он не задохнулся, уткнувшись в валик из одеяла, чтобы не скатился с кровати, чтобы с ним не случилось ничего другого. И одновременно удивлялась тому, как сладко малыш посапывает во сне, как красиво причмокивает губками и строит иногда забавные рожицы.
Не самое спокойное занятие. Волнительное с непривычки. Но, когда Вовка аккуратно забрал Васю с кровати, подхватил сумку и отчалил, на душе стало грустно и пусто.
Все же зря я не нажаловалась свекрови, когда ее кровинушка первый раз прислал фото своего сына. Надо было рубить все связи сразу после развода. Не жалеть ни о чем в прошлом. Бывший муж не собака — нечего ему было возвращаться по прежнему адресу. Но тогда, в двадцать шесть, я все еще была дурой. Одинокой, никому не нужной и уже клинической.
За дурость приходилось платить сполна. Раньше грустью после просмотра фото. Нынче — бессонной ночью и жутким отражением в зеркале наутро.
Жаль, ни отпроситься с работы, ни притвориться больной я не могла. Замены не было ни в школе, ни на курсах. А еще именно сегодня всю группу английского ждал театр.
***
Как я ни надеялась на чудо, но халява была сильнее.
Вся группа в полном составе с удовольствием приняла щедрое предложение центра. В этом не было ничего неожиданного, но, оказалось, сюрпризы поджидали меня дальше.
Вместо того чтобы уединиться со мной в ВИП-ложе и весь спектакль бесстыдно пользоваться ситуацией, Милохин пошел другим путем. Он устроился между двумя нашими девочками в партере. А место рядом со мной занял старший в нашей группе, милый старичок, который так сильно боялся деменции, что на старости лет принялся учить языки, изучать астрономию и писать блоги.
С одной стороны, соседство оказалось приятным. Дедуле точно было плевать, какое белье на мне надето и прикреплены ли чулки к ажурному пояску. А с другой… Эти трое впереди — две женские головы с идеальными прическами, красивый мужской профиль…
Я честно не хотела смотреть на Данила, глаза слипались после бессонной ночи, но взгляд то и дело соскальзывал сам.
Паршивец все же был неприлично хорош! Прямой нос с хищными ноздрями, чувственная линия рта с пухлой нижней губой, подчеркнутой темной щетиной, высокие скулы, короткая стрижка, которая превратила бы любого другого мужчину в подобие обезьяны, а ему шла безбожно.
Так и хотелось провести подушечками пальцев по колючему затылку, втянуть в рот мочку уха с небольшим колечком, снова потрогать это мощное мускулистое тело.
За прошедшие годы Даня сумел-таки стать тем, кем хотел — солидным бизнесменом. Но одновременно умудрился сохранить черты прежнего бунтаря, который держал в страхе весь район и всех мальчишек моего факультета.
Невозможный мужчина!
Интересно, у моей паранормальной реакции на него было медицинское название? Какая-нибудь мания, разновидность зависимости? Меня ведь даже не волновало, спал ли он с теми двумя из ресторана, есть ли у него дети или женщина в Лондоне.
Обманываться было глупо. Я хотела его так же сильно, как шесть лет назад, как двенадцать, будто за эти «шестилетки» накапливалось притяжение и потом бомбой детонировало нам на головы.
Однако этому блудливому кобелю, похоже, больше ничего не было нужно. Я откровенно зевала, дожидаясь антракта. Он с интересом смотрел постановку. Головы его соседок все больше и больше склонялись к широким мужским плечам, а мне все сильнее и сильнее хотелось в бар.
Взять там бокал коньяка, выпить за упокой нервной системы. А потом прыгнуть в маршрутку и уехать домой. Закрыться, чтобы никаких больше бывших мужей, Крамеров и прочих. И просто спать.
***
Свой замечательный план я успела выполнить наполовину. Сто грамм коньяка огненной дорожкой устремилось в желудок, когда в моем уютном зеленом уголке нарисовался Даня.
— Коньяк в одиночестве? Нехорошо, Юлия Михайловна, — отсалютовал он мне бутылкой минеральной воды.
— Я за здоровье организатора нашей культурной программы. Думаете, не стоит?
— Ну, если за его здоровье, то, конечно, пожалуйста.
Вопреки обычным нашим разговорам тет-а-тет, Даня не сгреб меня в охапку и не набросился на губы.
— А вы как здесь и без сопровождения? — я обвела взглядом оранжерею театра. — Дамы носики пудрят?
— Нет. Думаю, мозги кому-нибудь. К счастью, не мне.
— И вы в честь этого решили припудрить мой? — От Даниной прямоты губы сами растягивались в улыбку.
— Нет, дорогая моя! С вами если пудриться, то целиком, без свидетелей и уж точно не здесь.
— А мне казалось, что вы нашли прекрасные альтернативы.
— Ошибаетесь, Юлия Михайловна, я решил использовать старую мужскую тактику.
— И какую же? — Я выгнула левую бровь.
— День подождать, вместо того чтобы три дня гоняться следом, — с хитрой улыбкой пояснил Даня.
От такой наглости у меня чуть челюсть не упала.
— Как вижу, действует. — Он все-таки не выдержал и притянул меня к себе. Осторожно, совсем не так, как обычно.
Русский варвар с замашками английского джентльмена.
— Даня, я ведь уже сказала «нет».
Невозможно было с ним огрызаться и скандалить. Коньяк на голодный желудок расслабил, а большое мускулистое тело так и манило вжаться в него сильнее, потрогать то, что не успела в прошлый раз.
Никакой логики!
Точно болезнь!
— Ты же знаешь, у меня на твое «нет» иммунитет, — прошептал он на ухо.
— И годы его не берут…
— Совсем.
— И что мне не нужен одноразовый секс, ты тоже не веришь?
— Но это ведь будет секс со мной. — Паршивец так улыбался, будто предлагал не себя, а выигрышный билет в лотерею. Джекпот!
— А если мне понравится?
Что-то на душе резко стало совсем хреново. Вспомнился вчерашний малыш, его огромные удивленные глаза, веселое агуканье и радостная улыбка. Не такая, как у Дани. Без этих соблазнительных ямочек, без лихого залома бровей. Но все равно потрясающая.
— Тогда мы повторим. Возможно, не раз и не два, — Милохин упрямо продолжал гнуть свою линию.
— И спустя три недели… Или сколько там осталось, мне разонравится?
Я не стала скрываться и посмотрела Дане прямо в глаза. Без злости и упреков. Перегоревшая за прошедшие два дня, как он и рассчитывал.
— Обязательно думать о том, что будет после? — Триумф в серо-голубых глазах затянулся пеленой раздражения.
— Тебе нет, а я иначе не умею. Один раз в восемнадцать лет попробовала, потом долгие годы жалела.
— Но я ж тебе не Басманского предлагаю.
Ладони на моей спине буквально впились в кожу. Даня словно расплющить меня на себе хотел.
— Дань, ты гораздо хуже. Ты самый опасный вариант. Побочные эффекты непредсказуемы. И жить с ними придется самой. Как-то…
Дрянная постановка с дешевым коньяком все же совсем повредили мне мозг. Правда перла наружу. Пожалуй, это был самый болезненный и откровенный наш разговор за все годы.
Жалко, что поумнела до него я лишь сейчас, а не шесть лет назад и не двенадцать. Тогда Даня еще не стал таким чужим. Тогда еще можно было рвануть следом, разогнать бабский цветник вокруг и остаться рядом.
Тогда я еще не превратилась в неплохой вариант для романа на три недели.
— Знаешь, Юлька, мне кажется, это все туфта, — прозвучало со злостью.
— Знала, что ты меня поймешь. — Я уже привычно вырвалась из объятий. На этот раз, кстати, никто и не держал. — Спасибо за спектакль, за билеты. И вообще спасибо.
— Юль… — он потер лицо, словно стирал с себя что-то. — Я бы сделал и больше. Для тебя…
Пока он не сболтнул что-нибудь лишнее, я прижала палец к его губам.
Боже, какой красивый! Самый красивый мужчина из всех, кого встречала. И ведь всего в нем было сполна. И внешности, и ума, и смелости. И фиг я где найду такого другого….
«Идеальный носитель генофонда», — неожиданно вспомнились бабушкины слова.
Она, конечно же, имела в виду Шона Коннери. Это был единственный представитель мужского пола, к которому ее не ревновал мой суровый дед. А я на миг представила другого. Маленького, сладкого, похожего один в один на единственного мужчину, которого я когда-либо любила.
— Дань, кое-что для меня ты можешь сделать…
Идея пришла внезапно. Пьяный неотдохнувший мозг дозрел до нее за пару секунд и тут же поспешил поделиться с миром, пока меня не отпустила волшебная сила коньяка.
— Что? — Милохин оживился. Прежний огонь в глазах вспыхнул с новой силой, и руки вернулись ко мне на талию.
— Ты только не отказывайся сразу… — Губы внезапно пересохли. Пришлось их облизать. — Не уверена, что за три недели получится все организовать… Но… Да что ж это такое?! — Во рту целая Сахара образовалась. Язык прилипал к небу, губы не слушались.
Чтобы закончить фразу, пришлось забрать у Дани бутылку воды. Вылить в себя остатки. И, пока снова не напала сухость, выдать свою просьбу одной фразой.