Глава 14
- И что же теперь? – в полночной тишине раздался молодой мужской голос, явно обращенный к кому-то. Взволнованным его не назовёшь, но было в тоне некоторое слабое беспокойство, которое не осталось незамеченным тем, кому были обращены сие слова.
- Хм-м, - протяжно замычал старческим голосом Мункаге, выдохнув большой клубок серого дыма в распахнутое окно резиденции Мунакагуре. С задумчивым видом он повернулся к своему подопечному, прежде успел прикрыть окно и отложить в сторону деревяную трубку. – Говоришь, она ушла из деревни? Одна?
- Да, Ичиро-сама, - спокойно отозвался тот.
- И ты это лично видел? – продолжал выпытывать информацию глава Мунакагуре.
- Да. Нет никаких сомнений, что это была именно она, - и чуть поразмыслив, парень решил добавить, чтобы не вызвать у Ичиро новых подозрений, касательно его уверенности. - Акина выбежала из дома и прямиком направилась к воротам. До сих пор её нет.
- Дрянная девчонка, - досадливо выругался мужчина и постучал трубкой по столу, чем нервировал молодого человека, стоящего напротив него и сверлящего старческое лицо, полное размышлений. Решив не томить старика, он произнёс:
- Странно такое предполагать, но она вернётся, - встретившись глазами с главой деревни, увидев в них блеск заинтересованности, он продолжил. – Ей некуда идти. Дети могут проголодаться, а смерти они боятся как огня. Поэтому, Ичиро-сама, есть большая вероятность, что к утру мы найдём её в материнском доме.
- В твоих словах есть смысл. Но Акина не просто абы кабы какой ребёнок. Она очень принципиальная. Прямо как её покойная мать. Тц, - старик вернулся к своему креслу и со скрипом сел в него, развернувшись обратно к окну. – Как думаешь, куда она могла убежать и зачем? Не надо мне рассказывать про детскую психологию, меня она мало волнует, - в опережение грубо процедил Ичиро.
Парень обвёл глазами кабинет, как будто искал в ее скудных деловых стенах хоть какую-то подсказку, пока в упор не остановился на высоком кресле. Столь долгое молчание начинало понемногу раздражать Мункаге, и он этого не стал скрывать: чуть развернулся в кресле к подопечному, чтобы краем глаза поймать его взгляд.
- Ну и? – поторапливал он того.
- Сложно дать точный ответ.
- Ты же понимаешь, что это меня не удовлетворило?
- Что же прикажете? Врать вам, Ичиро-сама?
- Когда это я тебя врать просил!? – в открытом недовольстве рявкнул Мункаге, стукнув широкой ладонью по столу.
- Но вы говорили, что установили за ней охрану, - внезапно вспомнил шиноби. – Еще с того самого дня, как она вступила в академию.
- Ох... Ступай... Ступай скорей, пока я тебя за шкирку не вышвырнул...
- Разве я что-то неверно сказал? – слегка вспотев от накалённой обстановки, попытался парень выйти из неблагоприятной ситуации.
- Всё верно... Но возникла проблема... - Ичиро мельком взглянул на анкету Накамори и указательным пальчиком осторожно придвинул ее к себе, долго сверля ее милое личико, точно хотел прожечь в ней дыру прямо здесь и сейчас. – Ты говорил, что она ни с кем не контактирует, - Ичиро поднял глаза на подопечного, который твёрдо кивнул в ответ. – Всегда замкнута, но может постоять за себя. Я в этом сам убедился. Как интересно... Акина всегда была пугливым ребёнком и держалась за юбку матери, - он опять опустил свои голубые глаза на документы, перечитывая их уже не в первый раз. – Всё выглядит более, чем странно. Тебе не кажется? В любом случае... Её нужно вернуть в деревню и под любым предлогом не допускать выхода, пока...
- Пока ее психологическое состояние не устаканится после смерти матери, верно? – продолжил мысль за место Мункаге молодой юноша и откланялся за свою неучтивость и сразу же был прощен.
- Ты правильно меня понял. Она одна из самых выдающихся шиноби нынешнего поколения, такими не разбрасываются направо и налево, но кто-то упорно хочет забрать Акину прямо у нас из-под носа. Это нужно пресечь.
- Я вас понял, - он еще раз откланялся ему и вдруг замер. Что-то в этом пазле не складывалось. – Вы упомянули о проблеме... В чём она заключается?
- Как раз в этом и заключается. За ней не только мы следим. Шиноби организации АНБУ никак не могут вычислить противоборствующую сторону, их кто-то умело водит за нос как маленьких детей. Но если верить твоим словам, Акина ни с кем не сближается и даже иногда специально создаёт между собой и одноклассниками барьер. Я подумываю о Наоко. Это ближе к истине. И всё именно так и было бы, если бы не одно «но», которое я заметил только сейчас.
- Что вы имеете в виду? – в искреннем изумлении спросил парень с ошарашенным видом, однако до смерти боялся проницательного взгляда главы, направленный прямо на него. Это взгляд настоящего хищника.
- У Акины есть защита. Очень хорошая защита.
- Если так, то зачем нам тратить время на жалкого ребёнка, если у нас есть не менее талантливая Сакураи Аико, которая по всем характеристикам превосходит Акину. Они обе замкнутые, но с Аико не возникает проблем. Она исполнительна, разумна, сильна...
- Ты во сто крат прав, - в нетерпении перебил его Ичиро и придвинул теперь анкету Аико рядом с анкетой Акины, - но в нашей деревне только две выдающиеся личности. Если брать в сравнение с остальными деревнями, как например Коноха, мы в этом проигрываем. Кроме того, Аико показала нам всю свою силу, в то время, как Акина часть своего потенциала скрыла от нас... - перед глазами мужчины пронёсся момент, как эффект неожиданности, бесплановое, приготовленное одним из судей, оценивающих шиноби, был мгновенно среагирован девочкой и отражён. Это поразило не только его, но и всех. Только никто озвучивать свои восхищения не осмелился, зато всё читалось на их порозовевших лицах. Тогда Мункаге как раз всё понял. – Акина ленива, да и только.
- Я бы назвал её слишком беззаботной и своенравной. Она вечно летает где-то в облаках.
- В таком случае, откуда у неё такие результаты?
- Это может объясниться её происхождением. Разве нет?
Мункаге издал непонятный звук и собрал все анкеты, брезгливо выкинув их куда-то в шкаф, что от громкого хлопка дверцы затрещал весь большой стол, сделанный из толстого красного дерева.
- Сейчас наша основная задача состоит в том, чтобы вернуть её в деревню и удержать до получения статуса чуунин. А остальное... остальное со временем уже всё уляжется. Нам нужно понять, какие у неё условия. Некоторое время придётся пойти у неё на поводу, пока детские шалости уступят взрослым взглядам, а академия ей в этом поможет. Всё ясно?
***
После встречи с красновласым мальчиком что-то в груди защелкнуло. Шиноби ещё с рождения прокляты обязанностями служить деревне и вести себя так, точно внутри тебя не существует никаких чувств. От этого не убежать. Впрочем, это не совсем так. Можно убежать, но тогда легко остаться без деревни и стать предателем. Как показывает практика, в каждой деревне есть свои тёмные стороны. Важно не сломаться, как твёрдый тростник на ветру, иначе потом воспрять духом станет невозможным. Однажды сломленный, не сможет вернуть былую веру. Не проще ли тогда отказаться от веры? Гораздо проще. Отказаться от уз, отказаться от надежд, отказаться от чувств, отказаться от всего, чтобы стать хорошим шиноби для деревни и прекратить часть страданий других. Защитить семьи от врагов любой ценой.
Мункаге дал мне обещание, что предоставит новое место жилья, но при условии, если я продолжу обучение в академии с отличными отметками. Оценка – является показателем ума. Если бы только это в действительности было так. С Хару-сенсеем мне не светит больше четверки по десяти бальной шкале, но ведь выбора особо нет? Я не могла противиться такому выгодному предложению, уже сейчас мысленно прокручивая в голове различные пути решения проблемы с учителем. Что касается нового места жительства, то смена обстановки мне как никак нужна, а учеба в академии – тем более. Это поможет усерднее сосредоточиться на других вещах и не забивать голову тем, что уже не вернуть. Я не смогу вернуть к жизни свою маму, я не смогла вернуть детство с мамой, я не смогла вернуть отца. Ничто в этом мире не бывает как прежде. Всё меняется, остаётся настоящее и будущее. Пока не поздно, следует с умом подходить к любому выбору. Но я слепа. Пока слепа. И сколько это неведенье продолжится стоит только предполагать.
Согласившись, мы пожали друг другу руки, как это делают взрослые люди. Мункаге обращался со мной не как с ребенком, его выдавали серьёзные глаза. Он видел во мне уже зрелого человека, который пережил немало всего в своей жизни. Сколько помню, наши с ним встречи никогда не начинались с сюсюканья и никогда им не заканчивались. Всё было строго, как полагается устоявшимся правилам шиноби. Наверно поэтому в моём сердце не нашлось места для детского покоя.
Я ушла. Больше мне нечего было ему сказать, да и нужно ли? Нынче за меня все всё решают. Я существую, ничего боле. Этот факт больше не коробил сердце, не задевал чувств, которых и так уже не осталось. Эмоции с горькими слезами, выплаканными в ту коварную ночь, ушли под землю, не оставив за собой что-либо, что могло посеять в душе новое семя, которое возможно когда-то проросло бы и стало красивым пышным деревом с крепкими корнями.
Похороны матери не состоялись. Ее просто закопали в землю и поставили над головой надгробье в виде скульптурного сооружения, на котором красовалось ее имя, звание, ранг. Мункаге не раз просил меня посетить могилу матери, но я наотрез отказывалась, просто не в силах такое пережить. Как он себе представляет это? Да и вообще, как он может такое предложить? От одной мысли становилось тошно: стоять у могилы матери. Теперь мама и папа воссоединились, они вместе, а я одна. Несмотря на отсутствие обряда закапывания умершего, много кто из жителей деревни, а также ее товарищей по миссиям, пожелали оставить у серого камня пару штук гвоздик красного цвета, что символизировало тяжелую утрату. Но никто из них не помнил обо мне с исчезновением Наоко с лица земли. Тем лучше для меня.
Вернувшись в лес, на свое любимое место тренировок, я сидела под большим деревом, которое не раз покалечила своими кунаями, метая их не глядя куда. А важно ли это? Ничего не важно. Уже около недели я сплю возле него на сухой грязной траве с мелкими камнями и провожу в этом месте целый день, заранее закупаясь едой на оставленные мамой деньгами, которых начинало не хватать на пропитание, но признаться, в рот ничего не лезло. При виде еды меня выворачивало наизнанку так, что начинало тошнить. Это всё переживания. Остатки отдавались здешним птицам и животным, которые могли попасться. Возвращаться обратно в общежитие всё еще не хотелось, сама деревня своим видом навевала гнетущее чувство, от которого хотелось бежать неизвестно куда. Но рано или поздно придется собраться с духом и вернуться. Я решила, что этот день наступит тогда, когда я смогу натренировать себя, чтобы в академии превзойти Аико с первых дней. От меня это требовал Мункаге. Стоит признать, глава деревни сумел подчинить меня себе. Отныне мы с ним неразлучны.
В один из таких скучных дней моего обитания в лесу, кое-где, вдалеке, раздавались звуки, похожие на прыжки нескольких людей. Я вслушалась в них, навострив уши как кошка да прищурила глаза, вертя головой во все стороны, чтобы понять, откуда исходили звуки. И действительно, они раздавались всё ближе и ближе, а потом резко умолкли. Обычные шаги и разговоры. Их двое, и они противоположенного пола. Я встала с места и спряталась за дерево, чуточку выглядывая с целью разглядеть незваных гостей.
- И что теперь ты будешь делать? – четче стал слышен первый голос.
- Дело близится к государственному перевороту, - а вот второй голос мне был очень даже знаком, но чей же он. – Рано или поздно этот вопрос встанет у деревни. Уже сейчас идёт подготовительная работа со стороны клана.
Они резко замолчали и остановились. Я еще чуть-чуть выглянула, чтобы посмотреть, что происходит. Впереди никого не было. Такой поворот событий меня озадачил. Я ошиблась с их местонахождением? В таком случае смысля притаиваться нет, поэтому я с осторожностью дикой кошки выглянула полностью, стараясь вновь уловить мужские голоса. Но всё было до мёртвого тихо.
- Смотри, кто тут у нас, - слишком внезапно раздался голос сзади, что я подпрыгнула от неожиданности и заверещала, а с другой стороны я врезалась в мужское тело спиной. Подняв глаза, я увидела своего неизвестного друга, с которым когда-то уже не раз встречалась.
Он склонил голову чуть набок, внимательно изучая моё лицо. Второй тоже был парень, скорее всего, его компаньон. Те же черные только непослушные волосы, торчащие во все стороны, и такие же черные бездонные глаза с длинными ресничками по краям верхнего века, что делало взгляд весьма выразительным. На вид он выглядел старше моего друга, но я уже с возрастом однажды ошиблась.
- Что ты тут делаешь? – обратился ко мне мой любимый незнакомец.
Второй парень наблюдал за нами и не вмешивался.
Время было позднее. Сумерки сгущались, и уже на небосводе виднелись первые звёзды.
- Мне некуда идти, - призналась я робко. Мне еще никогда так стыдно не было перед ним. – Точнее... Не совсем так. Но по смыслу очень подходит.
Он озадачено продолжал смотреть на меня, но видел, естественно, только макушку, так как я опустила голову, чтобы скрыть выступающие слезы.
- А как же твой дом? – немедля поинтересовался брюнет.
Я подняла на него красные глаза, из которых скатилась горькая слеза. Второй парень вдруг удивился. На его лице можно прочитать недоумение и испуг. Он не понимал, что случилось и откуда его друг меня может знать, и несмотря на это, он продолжал молчать. А мой знакомый приятель старался держаться невозмутимо, чтобы еще больше не расстроить меня. Я видела в его глазах понимание и не желание давить на меня, а это только больше располагало к откровению, чего делать не хотелось, но пришлось, потому что весь груз боли и утраты скопился внутри меня и теперь требовал освобождения.
- У меня больше нет дома, - ответила я, смотря в его черные глаза. – Мою маму убили, - чуть тише добавила.
Оба парня переглянулись друг на друга с одним и тем же выразительным выражением лица. Второй громко сглотнул, но ничего не сказал, позволив своему товарищу побеседовать со мной лично.
- Ты знаешь, кто это был? – мой друг встал на одно колено, максимально аккуратно задавая этот вопрос, ответ на который дать невозможно.
Я, сдерживая вновь подступающие детские рыдания, отрицательно покачала головой, вытирая последние остатки слёз. Я даже сама удивлялась, откуда у меня так много воды, ведь я без перерыва проревела с того самого злополучного дня. Моего горя не было предела, а свыкнуться слишком сложно, пусть надавала себе кучу обещаний, что боле чувствовать ничего не стану, готовя себя как первоклассного шиноби. Только вот парадокс – боль не утихала, сколько бы я ее не подавляла внутри себя. Это возымело обратный эффект.
- Я осталась совсем одна, - наконец-то заговорила я тоненьким голоском, когда более менее способна была сложить слова в предложения без всхлипывания, - у меня никого нет, никого совсем-совсем не осталось, мне не с кем поговорить даже о своём горе... Хотя... О горе, наверно, говорить нельзя...
- Мне правда очень жаль, - он положил свою тяжелую руку мне на плечо и посмотрел такими же теплыми как у мамы черными глазами, в которых хотелось утонуть и забыться хотя бы на некоторое время, пока крохотная часть боли отступит. – Терять родных людей всегда больно, но память о них будет жить вечно. Никогда не забывай, кем были твои родители для тебя и кем была для них ты, - брюнет мило, и вместе с тем горько, усмехнулся и продолжил. – Самое важное – не потеряй в себе человека, несмотря на тяготы жизни. Боль не должна затмить твой рассудок и потянуть ко дну. Светлую душу легко очернить, но злую вернуть в своё естественное состояние практически невозможно, как бы ты не старался.
- Злых душ не бывает... Бывают души несчастные.
- Бывают и несчастные, и злые из-за несчастья.
- Это всё, конечно, очень плохо, - не выдержал второй приятель, поэтому влез в разговор достаточно внезапно, что мы одновременно повернули на него свои головы, что ничуть того не смутило. Он продолжал обращение к моему незнакомцу без запинки, зато настороженно, - но ты помнишь, что у нас миссия? Не исключаю, что за нами может быть хвост. По времени мы еще как-то укладываемся, но за безопасность не ручаюсь, - затем он взглянул украдкой на меня и слабо улыбнулся. – Мы могли бы взять тебя с собой, но с нами сейчас очень опасно рядом находиться. Будет лучше, если ты вернёшься в деревню, если помнишь обратную дорогу.
Я насупилась, но ничего ему не ответила, чувствуя, как щёки от неловкости зарумянились. И как я могла быть настолько эгоистичной и не заметить, что этим парням не до меня. У них есть дела гораздо важней, чем выслушивать нюни восьмилетнего ребенка, потерявшего в мире шиноби родителей, что довольно частое явление для всех. Внезапный стыд, заставляющий смотреть только под ноги, так сильно охватил грустные эмоции, что застелил собственные проблемы ощущением никчемности, которое как дьявол снова нашептывало мне о главной задаче – стать выдающимся шиноби. «А шиноби не плачут», - в сотый раз напомнила я себе.
Мой друг в ответ на прямолинейность своего товарища строго посмотрел на него и кивнул, а потом вновь обратился ко мне уже смягчившись в лице и заставив посмотреть в его глаза, считая, что так будет убедительней:
- И что самое важное: ты не одинока, и одинока никогда не будешь. Твои родители живут вот здесь, - он аккуратно ткнул пальцем в мою грудь, - в твоем сердце. Они оберегают тебя, где бы ты не находилась. Они всегда будут рядом. Не физически, но духовно. А физически у тебя будет много друзей. Я один из них без сомнения.
Я, с привычной для девочки стеснительностью, застенчиво дотронулась до его теплой руки, и мы оба зависли, смотря на это невинное и детское «соприкосновение». Было что-то в этом жесте необычное, где-то даже загадочное, что нас так сильно заворожило, как яркая детская игрушка. Через минуту опомнившись, я благодарно убрала его руку от своего сердца, всё еще ощущая на щеках легкий румянец и его приятное прикосновение с ободряющими словами.
- Мы разве друзья? – не верилось мне собственным ушам и для убедительности важно было услышать, что да, он действительно так сказал и вовсе об этом не жалеет.
- Я считаю тебя своим другом, но считаешь ли ты меня своим? Тут решать придётся тебе самой.
- Мне сложно понять, кто такие друзья, но может однажды я доберусь до истины и смогу дать ответ друг ты мне или нет.
- Чтобы ты там не решила, я всё равно останусь другом и всегда рад тебе помочь.
- Как бы это странно ни звучало, но мне так радостно от этого, пусть я и не понимаю смысла дружбы, - отчего-то слёзы вновь грозились пролиться, но на этот раз я сдержалась и одарила брюнета улыбкой, чтобы случайно не обидеть его чувств.
Его черные выразительные глаза с теплотой и некоторой жалостью смотрели на меня, и вместе с тем они притягивали своей глубиной, что сложно было оторваться, но стеснение взяло вверх, поэтому я стала первой, кто оборвал этот зрительный контакт. Его это ничуть не огорчило.
- Спасибо. Не хочу вас задерживать. Твой друг тебя заждался, - как бы в оправдание сказала я, взглянув на второго товарища, что переминался с пятки на носочки, дожидаясь окончания разговора, и подозрительно оглядывался по сторонам, точно кого-то искал.
Он заметил на себе не только мой пристальный взгляд, но и понял, что речь идёт о нем, поэтому улыбнулся в нашу сторону и помахал рукой, как бы напоминая о себе, чего не требовалось, потому что на самом деле о нём никто не забывал, я – точно. Парень хотел было еще что-то сказать помимо жестов, однако передумал и промолчал, отвернувшись от нас. Видимо для того, чтобы не стеснять.
Мой новый названный друг встал с колена, выпрямившись во весь свой гордый рост.
- Мы еще увидимся, - пообещал он и ласково взъерошил мои волосы на прощание.
- Обязательно увидитесь. Если он обещал, значит исполнит. Не грусти, - подхватил второй, и они ушли, оставив меня одну.
Опять наступила тоска.
***
- Кто эта девочка, Итачи? – напрямую спросил Шисуи, как только они оторвались от Акины на большое расстояние, перескакивая с ветки на ветку и обгоняя друг друга на перегонки.
Казалось лес бесконечен. Они прыгали так достаточно большое количество времени, пока не сгустились сумерки, и никак не могли найти цели, да еще эта голубоглазая девочка, что стала для них небольшим препятствием к миссии. Обычно редко чем интересующийся Шисуи мало задавал вопросов на засыпку, а сегодня тот день, который можно назвать исключением. Ему вдруг ни с того ни с сего стало любопытно, отчего же его прелестный друг так обеспокоен ее будущим. Хотя с другой стороны он знал мягкость характера Итачи, его доброту и желание помогать слабым, но было кое-что весьма любопытное, что не проскользнуло от острого взора брюнета, за всё время разговора делавшего вид, якобы ничего не слышит да занят своими делами, а на самом деле держал ухо востро, вслушиваясь в по-детски милый диалог. Редко можно застать столь нежную картину. Итачи подвоха в вопросе не заметил. Он оттолкнулся ногами от очередной ветки и поравнялся с Шисуи.
- Я видел ее пару раз. Не больше. Она из другой деревни, называется Мунакагуре, - непроницаемо отвечал Итачи, следуя за Шисуи, и метров через 20 снова сровнялся с ним. – Ты слышал о такой деревне?
- Ничего подобного не припоминаю, - честно признался тот, почесав затылок. – Она относится к стране Огня?
- Хороший вопрос. В академии мы изучали во время истории разные деревни, но о такой впервые слышу.
- Думаешь она выдумала?
- Вряд ли.
- Согласен, но я изначально спрашивал не об этом, - сделал попытку Шисуи вернуть разговор на прежнее русло, с чего он собственно начинал.
- О чем же тогда?
Итачи с любопытством посмотрел в лицо своего напарника, всем своим видом прося объяснений. На секунду Шисуи отстал от Итачи, но ловко догнал уже через вторую. Он специально выдерживал длительную паузу, чтобы немного понаблюдать за своим застенчивым другом, но позже сдался, чуть усмехнувшись:
- И кто она тебе? А, Итачи? – с хитринкой в глазах спросил товарищ, ускорившись.
Итачи нахмурился скорее своим мыслям, чем тайному предположению Шисуи. Его волновала эта девочка и ее судьба, он до сих пор думал о ней, даже когда физически находился далеко. Быть может, в нем какая-то жалость к ней. Нет, не жалость. Это не похоже на такое чувство. Она не достойна жалости. Шатеночка потеряла мать и держится молодцом. У нее не осталось окружения, Итачи понимал, что знакомства ей даются непросто, поэтому она глубоко одинокий человек, возможно где-то несчастный. Итачи вдруг резко остановился.
- Что такое? – взволнованно спросил Шисуи у Итачи. – Я что-то не так сказал?
Итачи фыркнул на нелепое предположение Шисуи, теперь твёрдо осознавая, что тот издевается над ним и пытается до чего-то докопаться, однако важным было сейчас не это. Его беспокоило другое.
- Я должен кое-что сделать.
Раздался скрипучий громкий клич черной как смола вороны, кружащей над их головами пару кругов, после чего как по зову, резко прижал большие крылья к туловищу и опустился к земле, где стояли Итачи, а рядом озадаченный Шисуи. Птица плавно приземлилась на протянутую руку мальчика с завязанными волосами в низкий хвостик и в последний раз звонко каркнула, оповещая спутников о своей готовности прислуживать.
- За нами следят? Я никого не замечал, - всё так же взволнованно отозвался Шисуи, по-настоящему не понимая, почему Итачи решил позвать ворону, и вместе с тем оглядываясь по сторонам, в поисках врага, чувствуя себя уязвленным обстоятельствами, поскольку обычно он был первым, кто замечал подобные вещи, обучая этому своего младшего товарища, нынче удивившего его своей внезапной непредсказуемостью.
- За нами не следят, - поспешил успокоить его Итачи, но тем не менее оставался погруженным в свои мысли, чем-то тайно занимаясь от старшего соклановца, который всё это время с любопытством наблюдал за Итачи, еще немного повозившимся с пернатой.
Отпустив своенравную ворону в свободное плаванье, Итачи полностью переключил внимание на своего друга, расслабленно вздохнув, точно с него упало тяжелое бремя. Могло показаться со стороны, что это действительно было так, а не иначе. Вот и смышлёный Шисуи расставил его действия по полочкам и тепло улыбнулся.
- Ты беспокоишься о ней, - догадался Шисуи, положив руку на плечо Итачи, стараясь таким образом поддержать. Он мог промолчать, но считал, что такое следует сказать вслух.
- Пошли.
Итачи избегал этой темы, как смерти. Он был убежден, что кроме Изуми, его подруги, а впоследствии первой любви, никого больше не может существовать. Пытаясь себя самого убедить, Итачи через некоторое время сам завёл беседу с товарищем, когда они возобновили свой тернистый путь для достижения важной миссии:
- Шисуи, послушай, - тот внимательно оглядел беспокойное лицо друга. – Ты знаешь, что мы с Изуми друзья, и возможно, в будущем, мы будем вместе. Я тебе этого не говорил, но ты сам это понимал. Изуми старается скрыть свои чувства, но думаю, что это временное явление, - Шисуи кивнул в знак согласия, Итачи глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Шисуи решил прийти на помощь, задав интригующий вопрос:
- А чем тебя зацепила эта девочка? Почему ты думаешь о ней до сих пор? – Итачи измученно посмотрел на него. – Да, я знаю, ты думаешь о ней сейчас. Меня не обманешь, я тебя слишком хорошо знаю.
- Ты прав, - сдался наконец он после минуты раздумья. – Она чем-то похожа на Изуми, внешностью, характером и жизненными ориентирами. Может глаза у нее голубые, но когда смотришь в них, то видишь чистую душу, легкую наивность – всё то, чего нет у шиноби. Единственное отличие между ними: эта девочка сильнее духом. Жизнь ее ломает без устали, но она не поддаётся. Она старается не потерять себя. Другой уже давным-давно сошел с ума. Я понятия не имею, как ей помочь и чем. И еще... Эта девочка не способна на убийство, в отличие от Изуми.
- По твоим же словам, вы встретились с ней пару раз, так?
Итачи согласно кивнул головой, подтвердив его слова.
- И как тогда ты сделал такие выводы о ней? Нет, ты не подумай, что я сомневаюсь в тебе, - сразу спохватился Шисуи, чтобы не обидеть друга, - но для меня она показалась такой же обычной будущей куноичи, как остальные.
Итачи посмотрел на старшего товарища недоуменными глазами, как будто только что увидел его. Он просто не понимал, кто сейчас рядом с ним, поскольку Шисуи точно провоцировал Итачи на душевный разговор об этой девочке и что-то выпытывал от него, а что, он пока сам не знает, но это начинает нервировать мальчика, ускорившегося.
- Эй, Итачи, погоди, куда полетел? – быстро догнал он младшего товарища и поравнялся опять.
- У нас осталось мало времени, нужно поторопиться.
- Ты намеренно избегаешь этой темы, - по-доброму улыбнулся Шисуи. – Ты можешь ничего мне не говорить, но я уже всё знаю.
От этой неожиданной новости Итачи даже посмотрел на него испытующе. А Шисуи ничего скрывать не стал и с радостью продолжил:
- Я видел как ты на нее смотрел.
- И как я на нее смотрел?
- Ха-ха, Итачи, я хороший шиноби, но спародировать тебя не смогу, да и не получится при всём моём желании, потому что это особенный взгляд.
- Не понимаю, что ты хочешь от меня.
- Всему своё время, Итачи, всему своё время, - по загадочному сказал Шисуи и внезапно сменил направление темы, которая всё еще касалась девочки с голубыми как небо глазами. – Ответь мне честно, тебе ее жалко?
От этого вопроса Итачи словно укусила змея, он встрепенулся, бросив неуверенный взгляд на Шисуи, который всё время разговора не сводил с него черных глаз. Но Итачи, недолго думая, покачал головой:
- Нет, я ее не жалею. Это слишком унизительно для нее. Она не достойна жалости по отношению к себе.
- Вот как? Интересно. Очень даже интересно. Забавное сложится кино.
- О чем это ты?
- Да так, ни о чем.
Итачи больше ничего не сказал и на этом поставил точку, дав знать, что тема закрыта и дальнейшему обсуждению не подлежит. Шисуи погрузился в свои мысли и им же открыто улыбался. Он думал об Акине и что-то заранее знал, но не говорил. Не хотел показывать другу сюрпризы судьбы, хотя усиленно ему намекал. Но они еще дети и мало что понимают, всё впереди.
***
Если бы только я знала, кто убийца моей матери, он бы точно не выжил, встретившись со мной. Но для мести мне нужно больше силы, как можно больше, чтобы заставить этого человека страдать. Меня вдруг осенило, и я бросилась к себе домой, в который обещала не возвращаться, однако слова Мункаге внезапно сами по себе всплыли в голове: «Это пика Камаэля, не каждый способен им владеть». Какую тайну хранит в себе это оружие? Я обязана разгадать ее, даже если потрачу весь остаток своей жизни, но добьюсь возмездия, во что бы то ни стало.
«Следовательно, это очень опасное оружие, настолько опасное, что мама спрятала его от меня, но куда? Она не могла его найти в тот день. Возможно ли допустить мысль, что Мункаге забрал подарок обратно себе? Тогда это выйдет совсем нелогично. Зачем же было отдавать? Чтобы заинтересовать меня? Глупо. Кроме того, он сам сказал, что пика завещана мне по родословной клана. Может ли быть так, что кроме меня у отца была другая семья? В таком случае есть вероятность, что ее украли. Но о том, что пика была у меня знали только я, мама, Мункаге. Мама могла сама отдать, если бы попросили, ведь она была против этого оружия», - череда размышлений как туман заполнило голову. К окончанию грандиозных мыслей и идей я уже прибежала к дому, как вся моя уверенность плавно скатилась на «нет». Я открыла дверь, и что вижу? Прямо перед глазами лежит пика Камаэля с одним единственным свитком. Это оказался тот самый, пустой. «Здесь кто-то был», - злобно заметила я, наклонившись, чтобы поднять оружие, как вдруг за спиной прокаркала ворона. С испугу я отшатнулась, оглянувшись назад, а успокоившись, вновь взяла в руки оружие, а свиток спрятала. Неугомонная ворона опять прокаркала, подлетая ко мне. Она покушалась на мою вещь!
- Кыш! – скомандовала я. – Уйди от сюда! – и начала махать пикой, пока ворона не улетела на дерево, которое было неподалеку от меня. Она уселась на самую нижнюю ветку и продолжала на меня смотреть. Несмотря на его низкое приземление, для меня это было высоко. Помимо того, что я еще ребенок, всевышний вдобавок не наградил ростом. – Чего пялишься? – огрызалась я. Со стороны можно подумать, что говорю сама с собой, хотя, говорить с вороной, тоже не совсем разумно. На удивление, зло пакостно-мерзкая ворона на мои возмущения отреагировала не менее возмутительным громким протестом в виде: «Кар».
Я издала глубокий вздох: «Идиотка».
Все остальные дни обрели для меня некий смысл. Я ходила в академию, изучая как можно больше техник, связанных со стихией огня, а после практиковалась в лесу вместе с пикой Камаэля. Меня часто могли найти в библиотеке академии либо в известных архивах, доступ к которым разрешен для учащихся в академии. Уже через несколько месяцев мне удалось обогнать знаниями всех, в том числе саму Сакураи Аико, встречи с которой становились реже, отчасти, из-за моей занятости. Приходилось прилагать большие усилия, чтобы нагнать всё то, что было мною упущено в теории и в практике, временами приходилось перегнать, чтобы стать ближе к своей цели. Чем больше техник я узнавала, чем больше материала преподносил Хару-сенсей, тем проворней мне удавалось анализировать полученную информацию, чтобы прибегать к практике. Ночами я не знала покоя, у меня не было свободного времени на отдых, приходилось читать много литературы от того, что боялась упустить некую важную деталь. Данные всевышним аналитические способности не подводили: в случае небольшого упущения, посредством логики, индукции и дедукции, мне удавалось найти нужный элемент, чтобы скрепить из деталей мозаики целый пазл. Я совмещала свою стихию с пикой Камаэля, придумывала разные техники, училась орудовать ею, чтобы во время боя не сплоховать. Она стала моим самым любимым оружием, лучше не придумаешь. Оно подходит как для дальнего боя, так и для ближнего. Сложности возникали при изучении рукопашного боя, который не желал мне поддаваться, а для оттачивания навыков не находилось партнера, если только не собственные клоны, мысли которых мне известны и уложить саму себя удавалось как пить дать. И конечно я не упускала из виду то, что дано мне генетикой – особенности клана: рассеивание иллюзии. Первое время техника не хотела мне подчиняться, но благодаря заинтересовавшемуся моими способностями Хару-сенсею, некоторым приемам я обучилась. Теперь я полностью сформулировала свою цель – найти убийцу моей матери и отомстить, во что бы то ни стало!
- И где можно найти информацию о моём клане? – во время одной из таких тренировок поинтересовалась я у учителя, который не мог отдышаться после боя.
- Твой клан ничем не славится, чтобы их родовую сохраняли в архивах, - пренебрежительно отозвался он.
- В нашей деревне я еще не встретила ни одного Накамори. Но это не означает, что у нашего клана нет никакой информации, хранящей наши же особенности и способности, - и тут меня осенило, и я вспомнила кое-что: тот день, когда Мункаге дал мне пять свитков. Один остался у меня, но где все остальные? Я посмотрела на Хару.
- Чего пялишься?
- Есть одна мыслишка.
Учитель фыркнул и горделиво выпрямился.
- На сегодня мы заканчиваем.