Глава 13
Теперь я повзрослела еще на один год. 8 лет! Время так быстро летит. Охваченная бытовыми делами и учебой, да погруженная в себя из-за матери, вовсе не заметила, как перед глазами пронесся еще один тяжелый год, оставив за собой редкие воспоминания о чем-то светлом, но таком незначительном. Это было не первое утро в День рождения, когда я просыпалась одна в пустующем доме. Но в этот раз я проснулась с отчётливой мыслью, что день непременно окончится объятием и поцелуем матери, только после этих проявлений чувств мы заснем, а наутро, как и прежде, мама уйдет на миссию и неизвестно когда вернется, а я в это время буду спать, но знаю, что со счастливой улыбкой. Нужно взрослеть, вот она простая истина. Первым делом я приготовила для предстоящего семейного ужина вкусности: испекла небольшой тортик на двоих с шоколадным кремом, стараясь придать хоть какую-то форму и бесхитростный рисунок, чего не вышло, кексики пару штучек, чтоб съесть их за раз, вымыла фрукты какие нашла в холодильнике, сотворив из них фруктовый салат, ягоды разложила в тарелочке, нарезала их, собрав из них разных животных. А после того, как всё закончила, с гордостью еще раз прошлась глазами по праздничному столу, оценивая свой труд на самый высший балл, и пошла одеваться к академии. Учёбу, к сожалению, никто не отменял даже в такой праздник. Как бы это странно ни звучало, но в отличие от прошлого года, этот мой День рождения проходит странно, даже слишком странно. Все, до единого, избегают со мной зрительного контакта, опуская головы едва ли не до земли, или делают вид, что о чём-то вспомнили и разворачивались, стремительно покидая улицу деревни. Ошеломляюще, мне приходилось провожать их взглядом ясных голубых глаз, искренне не понимая, что происходило с Мунакагуре. Такие вещи обычно не привлекают внимания, если повторяется такое максимум два-три раза, но за весь путь мне пришлось столкнуться с этим странным явлением довольно часто. Однако я не стала отчаиваться, мне невдомек, что происходит вокруг, если речь идёт о грядущей встрече с родным человеком, я просто снова и снова рисовала в голове встречу с матерью. В последний раз я видела её спящей у себя в комнате пару дней назад, и то по случайности, просто встала по среди ночи выпить воды, замучила жажда, и решила мимоходом мельком заглянуть к ней, поглядывая через дверную щелку, взглянуть на её лицо, чтобы напомнить себе нежные учиховские черты. Собственно, на этом всё.
Солнце хоть и светило своими яркими лучами, только больше не пекло, погода плавно готовилась к зимней поре, поэтому и я решила укутаться потеплей, чтобы ненароком не заболеть и слечь в постель. Я дошла до академии и заранее приготовилась к бурному всплеску эмоций от поздравления одноклассников и учителей. В голове кружились умопомрачительные идеи как отблагодарить и вести себя в этот раз, я воображала, как буду улыбаться и шутить, если кто-то попытается задеть меня своим «сердечным» поздравлением, складывала чёткие диалоги и намерена была соблюдать их, однако стоило только шагу ступить за порог, как передо мной открылась самая обычная картина: ежедневная школьная суета. Ни у кого не было дела до меня, никто даже не повернулся на меня, не смерил хоть каким-нибудь взглядом, даже ничего не значащим. Я немного пристыдилась своих фантастических мыслей. С чего мне было ожидать, что в этом году будет так же как и в прошлом, но если подумать, как такое возможно, чтобы сначала все поздравляли (даже незнакомые мне люди), а теперь все единогласно внезапно забыли. Меня охватили сомнения.
Долго на этом зацикливаться не стала – сразу же после академии я пошла на встречу к Сакуре, которая поджидала меня у нашего дерева, как мы всегда с ней договаривались. Этот день не исключение. Я заприметила её еще издалека, когда выходила из небольшого пролеска. Она одиноко стояла под деревом, переминаясь с ноги на ногу. В этом году некоторые цветы увяли раньше, чем обычно, несмотря на то, что пока еще не наступили холода. Прогноз погоды говорит, что возможно в этом году мы останемся без снега, а нам не привыкать. Редко когда снег идёт в наших краях. По моей просьбе Сакура нашла для меня время, невзирая на насыщенные в последнее время дни, чтобы помочь мне с букетом цветов. Она охотно согласилась. Теперь Харуно тоже учится в академии, мне пришлось выслушивать новый поток историй про академию и учителей. Истории о великолепном Саске всё больше процветали, зато о ревности и нечего говорить. Девочки готовы друг друга разорвать ради этого мальчишки. Сакура нашла себе соперницу, которая тоже неровно дышит к Саске. Как выяснилось, это оказалась та самая красивая блондинка с бирюзовыми глазами по имени Ино. Яманака Ино. Оказывается после той небольшой ссоры они подружились. Какой интересной и непредсказуемой порой бывает жизнь.
- А что касается Наруто, то он только нам помеха! – надула губки розовласая, встав в недовольную позу со скрещенными на груди руками.
- Наруто? – мгновенно среагировала я на это имя, прекращая собирать цветы. – Он учится с вами в академии?
- Это самый глупый, самый невоспитанный парень на всей планете, - продолжала говорить Харуно, пробывавшая на своей волне, которая не удосужилась ответить на мой вопрос, не специально его проигнорировав, но по её словам, я могла сделать заключение самостоятельно. - Он постоянно встаёт между мной и Саске. Что ему только нужно от меня? Фу-у-х, - выпрямившись, она вытерла пот со лба тыльной стороной руки и поправила неряшливо свисающий шарфик.
- Почему его все так не любят? – решила сделать я очередную попытку больше узнать про Наруто.
- Как, ты не знаешь? – изумилась розовласая, оторопело потупив взор зеленых глаз на меня и хлопая невинно ресницами, что я ощутила лёгкую неловкость и осторожно пожала плечами, уже сомневаясь в правильности своего вопроса.
Я отрицательно помотала головой. Какая интересная загадка. Сакура, которая младше меня, и то знает про этого Наруто больше, чем я. А мне, видите ли, рано пока о нём знать, как говорила мама. Моё внимание в сто крат сосредоточилось на девочке, чтобы наконец раскрыть занавес загадки о маленьком мальчике. Харуно подошла ко мне ближе, вручив еще два выживших цветочка.
- В Наруто запечатан девятихвостый демон лис, самый сильный биджу! 7 лет назад он напал на нашу деревню и унес много жизней. Все страны и деревни объединились, чтобы противостоять ему...
- Это ведь Мировая война, - перебила ее я, - в которой умер мой отец. Ты ведь о ней говоришь, да? 7 лет назад. Неужели всему способствовал один только девятихвостый лис? – искренне не понимала я и пыталась размышлять на этот счёт, а Сакура добавила:
- Способствовал или не способствовал – не знаю. Но Наруто единственный, кого недолюбливает вся деревня. Он опасен, так говорят. Поэтому его нужно сторониться. Мои родители запрещали подходить к нему.
- Из-за того что в него запечатали лиса? – возмутилась я, разведя руками в стороны.
Сакура задумалась, а я не стала молчать:
- В чем он виноват? Он ведь не виноват в том, что этот самый лис напал на деревню, он не виноват, что носит этого лиса в себе, так зачем же его сторониться?
- А вдруг он нападет на нас, - утихомирила меня Сакура своим предложением.
- Нападет? Кто? Наруто? Разве ему не 6 лет?
- Лис внутри него. Опять будут мучения и смерти, и так до бесконечности. Ты должна это понимать как никто другой, ведь ты одна из тех, кто сильно пострадал. Откуда знать, что происходит у него в голове? Может быть, он в заговоре с этим лисом.
Это было возмутительно и несправедливо! И вместе с тем я поникла с головою. Когда речь заходит об отце, мне сразу нечего сказать. Она ясно намекнула, что не сегодня-завтра лис может овладеть этим мальчишкой и вновь привести мир к хаосу. Другие дети могут так же лишиться родителей, как я отца. Вот, что хотела мне сказать Сакура. И тем не менее обвинения в его сторону я считаю самой большой глупостью.
- Может быть, ты и права, Сакура-чан, но то, что я лишилась отца, это не его рук дело, а значит мне не стоит держать на него зла. А если вдруг демон-лис освободиться, то мне не кажется, что этот самый Наруто будет ему безумно рад. Как я поняла, его родители тоже умерли в этой битве, - понизила я голос.
- Его мама запечатала Кьюби в Наруто, и оба родителя умерли защищая сына, - Сакура начала вертеть в руках увядающий цветочек точно так же, как в первый день нашего знакомства.
- Если Кьюби настолько опасен, почему его выпустили?
Сакура взглянула из-под своей челки на меня враждебно, слегка нахмурив брови:
- Ты совсем историю не знаешь?
- Наша деревня многие источники скрывает от нас зачем-то, нам запрещено интересоваться историей. Это приказ нашего главы. О войне я знаю благодаря маме, она мне по вечерам рассказывает про отца. Это стало нечто вроде традиции для нас. Но из-за чего эта война возникла, а уж тем более, что там еще был этот Кьюби – я понятия не имею.
- Некоторое время нам тоже запрещалось знать и говорить об атаке девятихвостого лиса. Хотя... Нам и сейчас запрещено, если так подумать. Но мы все знаем об этом, - хмыкнула девочка, как бы подтверждая свои собственные слова.
- Получается война началась из-за атаки девятихвостого лиса? Но его запечатали в Наруто, который для деревни стал демоном во плоти? А сам он... твоего возраста? Вы же ровесники, так ведь? – Сакура утвердительно качнула головой и тоже стала о чем-то думать, а я тем временем продолжала. – Если девятихвостый запечатан, его невозможно освободить, если сам носитель этого не пожелает. Наверно так. Это вроде логично звучит, пусть и безумно. И всё равно, я никак понять не могу, в чём заключается опасность самого Наруто. Он ведь понимает, что запечатанный в нём лис несет угрозу для населения. Не думаю, что он стал бы специально его освобождать, чтобы нанести вред всему человечеству.
- Ну... да-а-а. В твоих словах есть смысл. Но... я не знаю... Если взрослые говорят стеречься, значит не просто так. Они гораздо мудрее тебя, меня... И знают, о чём говорят.
- Мне кажется этот Наруто самый одинокий человек на планете, - тяжело вздохнула я, потупив голову под ноги да разглядывая свои ботинки, которые вырисовывали на земле неизвестные рисунки.
- В мире много одиноких людей, - пожала в ответ плечами Сакура и стала повторять за мной мои движения.
Я непонимающе взглянула на ее розовую макушку, не зная, что и сказать, настолько меня обуревали разные противоречивые чувства. Нагнетающая атмосфера недосказанности и некоего недоразумения ничуть не радовала в этот светлый день, поэтому пораздумав немного, махнула рукой и заключила, что на сегодня можно оставить тяжёлые разговоры до следующего раза, а пока...
- Ты сказала, что Наруто мешает вашим отношениям с Саске, - припомнила я её слова, осторожно ведя дальнейшую беседу и продолжая глазами искать хоть какой-нибудь выживший цветок для полного антуража, а Сакура слегка смутилась при упоминании имени её главного героя детского романа. - И как это он может мешать, если вы даже не общаетесь?
- Наруто влюблен в меня и постоянно лезет, как только видит меня рядом с Саске-куном, - она состроила влюбленную гримасу, подставив руки, которые держали цветы, к щеке замочком, словно погрузилась в мечты.
Я слегка улыбнулась, сдерживая смех. Выглядела она малость глуповато, но забавно. Быть может со временем эта ее беззаботность исчезнет, сменяясь более взрослыми и реалистичными взглядами на жизнь, ведь, как я поняла, будущее розовласой ни больше ни меньше не отличается от моего, и однажды мы с ней встретимся лицом к лицу как настоящие шиноби, борющиеся за добро и справедливость. Если повезёт, мы будем работать с ней в паре, и думаю из нас выйдет отличный дуэт. Я загадочно покачала головой и бесхитростно взглянула на нее искоса, прикрываясь немножечко своими свисающими светло-каштановыми волосами, что заставило ее любопытно прищурить глаза. Я не заставила Харуно долго ждать, озвучив свои мысли:
- Какой-то у вас влюбленный треугольник. Наруто влюблён в тебя, полагаю, не скрывает этого, раз ты знаешь. Ты бегаешь за Саске, которого не можешь заинтересовать. А Саске в кого влюблен?
- Минуточку, Наруто в этот треугольник никак не вписывается, - деловито топнула она ногой, и мы звонко рассмеялись. – И вообще, Наруто-идиот, Наруто-кретин, - стала она перечислять и считать по пальцам обзывательства.
- Ну всё, всё, хватит тебе, полно, - я аккуратно опустила её руку и махнула головой в сторону поляны, намекая, что пора бы уже завершить наше начатое дело, с чем Сакура согласилась и принялась дальше выбирать и срывать цветы, собирая маленький букет.
Тем временем моё направлением сменилось в противоположную сторону, где цветов может и меньше, зато попадались на вид интересные растение, которые можно было использовать для разнообразия букета, что придало бы ему ещё большую роскошность. Поляна после нас поредела. Мы встретились с Сакурой там же, где разошлись в разные углы.
На удивление, букет оказался слишком хорош своим видом. Цветочки очень гармонировали между собой, словно созданы друг для друга. Собранное мною, как я и хотела, придало больше интереса букетику. Мы ещё простояли некоторое время, разглядывая наш труд. Я сердечно поблагодарила Сакуру за ее помощь и изысканный вкус, несколько раз повторяясь от охваченного восторга, и помчалась со всех ног домой. Я знала, что мамы в это время не будет дома, пока слишком рано для её возвращения, поэтому налила воды в вазу, положила туда цветы, аккуратно разложив их для декорации, и села ждать, изредка бросая взор на настенные часы. Счет времени пошёл. В этот особенный день я хотела подарить маме вместо своей грубости теплоту и ласку, сказать то, что так давно не говорила. Одним словом, порадовать ее, чтобы она возвращалась домой в хорошем расположении духа, ведь после нашей ссоры мы не встретились ни разу. Порепетировала у зеркала пару раз свою речь к празднику, затем прошлась по пустым комнатам босыми ногами, несколько раз глубоко вздохнула то ли от безделья, то ли от предстоящей волнующей встречи. Еще раз посмотрела на часы. Теперь «поглядывание» на них «изредка» превратилось в очень часто. Мамы всё еще не было, как и не было того, что могло подсказать о скором ее появлении у порога дома. Час за часом мне становилось не по себе. Она еще так сильно не опаздывала. Измотавшись от скитаний, я вернулась обратно на свой стул у стола и стала дрыгать ногами взад-вперёд, через каждые десять секунд бросая быстрый взгляд на часы.
Близился 12-ый час ночи. Вдруг я слышу тяжелые шаги нескольких человек. Наверно это мама с ее товарищами. Я приготовилась, тело задрожало от волнения, сон как рукой сняло, встала по стойке смирно, набрала в грудь побольше воздуха, в последний раз по привычке кинула взгляд на часы и... Мункаге? Его лицо напоминало мне лицо старика, который устал от жизни, охрана, которая его сопровождала, была растеряна и не находила себе места, постоянно озираясь по сторонам, но прежде посмотрели на меня сочувствующими глазами. Двое бесцеремонно прошли вперед в сторону комнаты мамы, Мункаге стоял передо мной гордо, смиряя меня голубым беспристрастным взором. Лунный свет едва просочился к нам на кухню, он разделял нас с главой деревни одной тоненькой полоской, падающей прямо под ноги на деревяную гладь пола. Сделай еще шаг вперед – окажешься в новом мире.
- Здравствуйте, Мункаге! – с задорным голосом начала я. - Вы, наверно, пришли, чтобы сообщить мне, что мама скоро придет! – не унималась я. – Она с вами, просто хочет сделать мне сюрприз, чтобы порадовать, верно? Вы тоже пришли сюда не просто так, хотите похвалить её за идеально выполненную миссию?
- Она... никогда больше не придет, - Мункаге опустил сочувствующе голову, тяжело прикрывая глаза.
- Вы выделили ей жилье ближе к резиденции? – был задан весьма наивный детский вопрос, отчего его охрана переглянулась друг на друга с опечаленным видом.
- Акина, - Мункаге с трудом вздохнул, - ты никогда ее больше не увидишь, и мы ее тоже никогда больше не увидим. Мне очень жаль.
- К... как не увидим? Н..нет... н-н-н...нет... Вы же... вы просто пошутили. Не может этого быть. Этого просто не может быть, - старалась я отговорить себя от подкрадывающейся реальности. От суровой и безжалостной реальности, где умирают на глазах любимые и единственные для тебя дорогие люди.
- Такими вещами не шутят, дитя моё, - ласково произнёс он, слабо покачав головой. – Нам правда очень жаль. Ты ведь понимаешь, каким выдающимся шиноби была твоя мама.
Только сейчас до меня полностью дошел смысл сказанных слов, в которые я не хотела верить. Это же шутка? Мункаге просто пошутил? Пошутил ведь? Но, увы, нет: лицо полностью выдавало его.
- Вот именно, - махнула я рукой. – Она выдающийся шиноби, поэтому... поэтому всё, что вы говорите это ложь! – слёзы невольно скатились по щекам и, невзирая на громкий уверенный возглас, голос дрожал.
- Мы все уважали твою маму Акина, в такое сложно поверить, - начинал раздражаться дед, сдерживая себя сквозь зубы. – Но сегодня шиноби организации АНБУ нашли труп твоей матери, и это реальность, Акина, которую пора бы уже принять, - сухо отчеканил он последние слова, делая особый акцент на моё имя.
Я не могла поверить в услышанное и встрепенулась, с ужасом ища в его глазах то самое сочувствие, с которым он вступил в этот дом. Нижняя губа предательски задрожала, чуть выпячиваясь вперед, готовя к громким рыданиям, однако всё равно я была убеждена, что это тупой розыгрыш, очень несмешная шутка в День рождения, чтобы потом ещё больше обрадовать и научить простой морали: иногда бывает очень поздно осознавать и принимать свои ошибки. Я топнула громко ногой, что затрещали полы.
- Вы всё лжёте! Моя мама высококлассный профессионал! Она... она не могла взять и просто так умереть на задании... Я люблю свою маму! – выкрикнула я, задыхаясь в собственном потоке слёз. – А она любит меня! И именно поэтому... и только поэтому... мама не могла умереть сегодня! Я ей... я ей столько всего хотела сказать... Как же так... - я закрыла лицо руками, как будто надеялась, что раскрыв их, перед глазами вместо Мункаге появится мама, а всё это окажется жутким кошмаром.
Ичиро смягчился во взгляде и положил свою руку мне на голову, в сию же секунду резко её убрав.
- Все смертны в этом мире, Акина, никто вечно жить не будет. А что самое страшное – шиноби внезапно смертны. Это всё, что тебе нужно знать про этот мир. Его уже ничто не изменит. Тебе нужно принять тот факт, что мать никогда больше не вернётся. Путь к земле ей закрыт навсегда.
- Этот мир надо менять! – не сдержалась я, снова перебив старика, терпеливо выставившего руку, чтобы заткнуть неугомонное дитя.
- Забудь об этом, Акина. Этот мир невозможно изменить, но ты можешь поменять себя...
- Поменять... себя?
Его взгляд недобро блеснул под лунным светом, тут же скрывшимся за тяжелыми темными облаками.
- Ты можешь стать сильнее своей мамы... Ты будешь той, кто сможет выжить до старости в этом несправедливом мире. А чтобы ты смогла достичь этой цели...
- Но это не моя цель. Что же... что же вы говорите такое? Как вы можете говорить такое? Как... как умерла мама? Кто...
- Разговор на этом окончен, Акина. Ты исчерпала на сегодня свой лимит вопросов, - грозный голос эхом разнесся по всему дому.
- Нет! Стойте! Остановитесь! Вы обязаны хоть что-то мне рассказать! Моя мама!..
Я не могла пошевелиться с места, ноги прилипли к полу, а мне нужно остановить Мункаге и вытрясти из него все подробности. Он всё знал! Он знал абсолютно всё, но ничего не говорил мне. Ни единого намёка, кому мстить, за что так обошлись с моей мамой, а самое главное – зачем я позволила маме вступить в АНБУ снова? «Она не вернётся, не вернётся», - случилось то, чего я всю жизнь так боялась. Мамы больше нет. Я упала на колени обессилев, обняв себя руками, и из горла вырвался крик, полный боли и страдания.
- И запомни то, что я тебе сказал... Хорошенько подумай над этим, Накамори... Уходим, - не прошло секунды, как дом внезапно опустел, оставив глухую тишину, холодный ужин для мамы и увядшие цветы.
Я потеряла всё. Я потеряла самых близких людей.
- Стойте! Остановитесь! Умоляю! Хоть слово! Хоть слово скажите, где? Где ее убили. Мункаге-сама!!!
Но Ичиро не возвращался обратно. Он слышал всё, но не хотел больше оборачиваться. Я судорожно задышала, чувствуя, как начинаю понемногу задыхаться. Только представьте на секунду ребенка, который бьется в истерике и истошно орет от боли. Слезы хлынули градом, как никогда прежде не бывало. Я задыхалась в потоке горьких слёз, скатывающихся из голубых глаз. Что теперь со мной будет? Как я буду жить дальше? Смогу ли я жить вообще? В свой День рождения, в этот, казалось бы, счастливый праздник, я потеряла маму. Я не успела даже сказать ей, как сильно люблю! Я не успела ничего! Абсолютно ничего! Последние мои дни рождения проходили без нее, и как только я решила дождаться, чтобы поговорить с ней, сказать пару важных вещей, и всё насмарку, всё в бездну, как и моя душа, которая потеряла смысл жизни. Перед ее смертью я оставила только нашу ссору, и больше ничего! Ничего! Пол уже полностью был облит моими слезами, образовав маленькую лужицу. Мункаге тогда смотрел на меня с глубоким сожалением, но ничем не помог, потому что не хотел помочь. Он просто развернулся и ушел, оставив меня с моей болью наедине. Как я могу после этого жить в этом доме? Как я могу улыбаться людям? «Мама, - выдавила я через слезы, вцепившись ногтями в свои руки, - мамочка... милая моя, мама... Зачем? Как? Кто?.. Мама... прошу тебя... возьми меня с собой... Зачем мне теперь жить? У меня нет больше никакого смысла в жизни. Этот мир... он стал мне чужд, мама», - вопила я вслух, что весь дом сотрясся моим плачем. Эти тёмно-отделанные стены нагоняли больше мрачности, соответствующей метко моим душевным переживаниям. Обставленный в стиле минимализма дом за крохотную долю секунды успел стать посторонним. Я погрузилась в новый мир: мир страданий, боли и пустоты. Я замкнулась и потеряла себя, теперь я не знаю, кто я, зачем я, где я. Это чувство подобно тому, как ты падаешь во сне в пропасть... Падаешь, падаешь, медленно. На мгновенье захватывает дух в момент осознания, что нужно за что-либо зацепиться, а зацепиться... не на что. Создается впечатление, что твоя душа отрывается от тебя, и ты просто существо. Ты продолжаешь падать, всё глубже и глубже, но дна этой боли нет – тебе некуда приземлиться. Ты перестал существовать, мир перекрасился в черные тона. Ты уже другой, ты уже не тот, как и мир вокруг тебя. Отныне сама по себе, без крова, без любви, без нежности, без шанса на светлое будущее. Раздался сильный гром, после которого по крышам забарабанил сильный дождь.
Пару раз я глубоко вздохнула, примирившись с мыслью, что ждать больше некого, никто не появится за порогом. Медленно встав на ноги и оглянувшись по сторонам, я остановилась на окне, глядя, как стекают капли дождя по окну, очерчивая странные незамысловатые узоры. Часы пробили три ночи. Некогда падающий свет луны спрятался под толстым слоем тяжелых туч и больше не выглядывал. Самой природе тоскливо созерцать боль от утраты дорого человека. Бывает же такое... Всё в твоей жизни было хорошо, горя не знала, жила мечтами о становлении лучшим шиноби с целью защиты родных людей, но... кого теперь защищать, если ты один? Шаг за шагом под ногами заскрипели половицы, разрушая идеальную тишину.
Комната мамы как обычно пуста. Ничего не изменилось, а в душе так мерзко. Несколько видов мечей покоились рядом с её кроватью над изголовьем, формы АНБУ не нашла. Значит она была в нём. Хотя... глупо предполагать, что на ней могла быть иная одежда. Очень аккуратно прибранный рабочий стол рядом с кроватью, в шкафах также было опрятно. Ни одной лишней вещи или бумажки. Я порылась еще некоторое время, чтобы найти хоть какую-то зацепку или может угрозу от кого. Что-то, что могло помочь мне в поиске убийцы. Наверно, я глупо надеялась найти ее досье с миссиями. Кто же оставит такие важные документы дома, куда любой способен зайти и вычистить всё до нитки. Не удалось обнаружить хоть что-нибудь, что оставило для меня крохотный след, напоминающий временами о матери. У Аико - это безделушка на катане. Этот фрагмент сразу всплыл в голове, стоило только вспомнить о её словах про потомков. Я ведь ничего не знаю о своём клане. Абсолютно ничего. Задумавшись над этим, я фыркнула, а брови нахмурились. Меня спугнул сильный гром, который раздался так громко, что я подпрыгнула на месте, словно совсем рядом взорвалась бомба. Дождь забарабанил по крышам еще сильней, что невозможно различить за окном, где находятся по близости еще дома. Стекла постепенно запотевали из-за резкой смены температуры. В комнате стало еще темней. Нет, невыносимо это всё терпеть.
Больше ни секунды я не могла оставаться в этом доме, оттого покинула его, отдавшись в мучительно пугающую неизвестность. «Я не вернусь сюда, никогда», - в последний раз я кинула опухшие да покрасневшие глаза от нескончаемого потока горьких страдальческих слёз на родное жилище и с ненавистью отвернулась от него. Всё счастливое детство я провела внутри этого дома, а за ним ждали меня голод, осознание взрослой жизни. Теперь становились ясными слова Мункаге о шинобивской жизни и том, почему нам нельзя любить и быть любимыми. Мы – орудие этого мира, бесчувственные существа, что ведут борьбу за выживание, и только сильнейший способен сделать так, чтобы все остальные прогибались под него. У нас не должно быть никаких уз. Это запрещено, но это не возбраняется, а жестоко наказывается. Отныне я бродяга, никому ненужный ребенок, и с этого дня в моей жизни больше никогда не будет никаких уз. Мы ниндзя, мы – шиноби. Нам нельзя любить и быть любимыми, таков наш закон.
Через некоторое время блужданий в никуда я дошла до неизвестной пустыни. Здесь мне не приходилось ещё бывать. Промокшая и озябшая, нашла радость в отсутствии здесь дождя. Мне пришлось пройти ещё какое-то определенное время, чтобы столкнуться с мощными стенами из песка. На удивление, впереди оказалась деревня, которая не была обставлена охраной, а может я её просто не заметила, что тоже не исключается. Я проскользнула вперед, продолжая идти непонятно куда. Только бы не останавливаться. Вдруг повезёт и среди многочисленных сплетен удастся раздобыть что-нибудь о матери и ее команде. Однако ноги начинали подкашивать, и телом овладела усталость и легкий голод с жаждой. От своих потребностей меня отвлёк забавный на вид домик из песка, а неподалёку я увидела качели – мне как никогда захотелось покачаться на них, мне это было необходимо. Но через пару шагов я заметила новую фигуру, точно возникшую из ниоткуда. Однозначно ребенка, приблизительно моего возраста и роста. Он сидел ко мне спиной на тех же самых качелях. Интересно, почему он здесь? Разве родители не ругают своих детей, что те поздно ложатся спать? Мама мне всегда говорила, что если непослушные дети до 10-ти часов вечера продолжают где-то блуждать, вместо того, чтобы лежать в кровати и укрываться теплым одеялом, то они могут на всю свою жизнь остаться коротышками. Тогда никакая техника уже не поможет. А я всегда этого боялась, не хотелось бы в 18 лет выглядеть как 5-ти летняя девочка-кнопка. Теперь про этого ребёнка. Была не была, а терять больше нечего. Может это как раз уже взрослый человек, который когда-то вовремя не лег спать? Но ведь это же байки. Я так думала, одновременно страшась, что вдруг не байка. А если я теперь останусь на всю жизнь такой? Нужно проверить эту теорию, чтоб знать наверняка. Я осторожно дотронулась до его плеча, чтобы не напугать, как вдруг огромная волна песка меня толкнула в дерево. Мальчик испуганно обернулся на меня, но с места не встал:
- Ты не ушиблась? – взволнованно спросил он и не подошел ко мне.
- Видимо я тебя напугала, - потёрла я ушибленное место, прежде чем встать на ноги и отряхнуться от песка. И без того ослабленное тело уже ломило от боли, мне даже показалось, что местами есть крохотные царапины, которые пока не беспокоили меня.
Мальчик грустно отвернул от меня голову, продолжая сгорбленно сидеть. Я заметила, что в руках он держал игрушечного плюшевого медвежонка, а во внешности бросались короткие непослушные красные волосы и темные веки. Это единственные черты лица, которые успела разглядеть в темноте. Он не стал больше мне отвечать. В любой другой день это не произвело бы никакого впечатления, но что это было? Он заметил меня? И что это за техника такая? Он наверно особенный, раз умеет делать такие штучки. Или же действительно, один раз вовремя не лёг и... Ну нет же. Я уже сама начинала путаться в своих мыслях и противоречить самой себе, что, безусловно, порядком раздражало.
- А что это за техника? – выкрикнула я, пока не рискуя подойти в нему ближе.
- Какая? – как дурачок, спросил он, слегка повернув ко мне голову.
Я немного растерялась, поэтому пожала плечами. Потеряв ко мне интерес, мальчик опять отвернулся. Я цокнула языком и принялась ногой разбрасывать песок в разные стороны, думая, как бы заставить мальчика заговорить со мной, чтобы узнать, бабайка мамы реально работает или это всё-таки выдумки. Вот только печаль красновласого не ускользнула от меня. Может ли быть такое, что мы оказались в одной лодке?
- Почему ты такой печальный? – не выдержала я, напрямую спросив.
- Со мной никто не играет, - хмуро отозвался он, больше не взглянув на меня. Послышался мой тяжелый вздох.
- А почему?
- Потому что я демон, - с ещё более поникшим голосом сказал он.
- Демон? Ты тоже джинчурики?
- Тоже? – он повернулся ко мне, а в глазах мелькнула долька надежды.
- Нет, ты не так всё понял, - поспешила я развеять его ни на чём не обоснованную надежду, чтобы не стать сразу врагом номер один. - Я знаю еще одного джинчурики, - я подходила к нему шаг за шагом, больше не переживая за безопасность, мальчик безвреден.
- Стой где стоишь! – приказал мальчик, искренне испугавшись за меня. – Он может опять напасть на тебя.
- Песок? Это и есть твой джинчурики?
Он грустно кивнул, а потом поднял на меня глаза.
- Никогда их не видела. Выходит джинчурики нападают на людей без основательно?
- Это не контролируется. Я ненамеренно уже ранил одного, - ответил он, потом чуть помолчал и добавил. – Ты сказала, что знаешь ещё одного джинчурики. Кто это?
Я присела под дерево, понимая, что стоять становилось тяжелее. Долгая дорога с пустым желудком вымотала меня. После того, как удобно пристроилась, принялась рассказывать мальчику то, о чем наслышана:
- Я не знаю его лично... А у стен есть уши. С миру да по нитке собрала информацию. Он мальчик, зовут его Наруто. Если не ошибаюсь, то наш ровесник. А может и нет. Вообще, слухам верить нельзя... На то они и слухи. Но моя мама не стала бы мне врать... наверно... Нет, точно не стала бы. А по словам мамы, Наруто хороший человек. И родители у него герои. Умерли во время войны.
- А это не слухи?
- Что именно?
- Что Наруто хороший и родители умерли во время войны, - уточнил собеседник, ногой качнув качели.
- Не знаю. Наверно нет.
- Понятно.
И мы замолчали. Мальчик качался на качелях, а я пальцем чертила на песке кривые каракули и думала о своём. Зато теория опровергнута, значит мама страшилками пугала меня. Лучше бы дальше пугала, лишь бы была жива.
- С ним тоже никто играть не хочет? – оторвал меня джинчурики от скрупулёзного занятия. Я отряхнула руки друг о друга.
- Думаю, что да. Люди боятся того, что вы специально можете напасть на них. Они почему-то решили, что вы в сговоре с джинчурики. Но ты ничуть не похож на того, кто мог бы навредить, - призналась я.
- Ты ошибаешься, - обиженно отвернулся он обратно. – Ты же сама только что испытала на себе гнев моего джинчурики.
- М-м-м, но ведь ты не хотел этого. Может он просто защищает тебя и считает меня опасной, - выдвинула я свою позицию, пожимая плечами. – Если попробовать доказать ему, что я не сделаю тебе ничего плохо, то песок прекратит атаковывать.
- Как это глупо звучит...
- Прости. Я редко что умного говорю...
Он остановил качели, раздался слабый звон подвеса. Мальчик всем телом повернулся ко мне и смотрел внимательными светлыми глазами. Я тоже взглянула на него из-под свисающих прядей волос.
- Ты тоже печальная.
- Печальная, - бесцеремонно согласилась я.
- Кто тебя обидел? – заинтересованно стал вести беседу красновласый.
- Никто. Мою маму сегодня убили, - мои глаза наполнились слезами, а голос предательски задрожал опять. – И я понятия не имею кто.
Мальчик сочувствующе глядел на меня, словно нашел во мне что-то общее с собой. Кажется, он хотел ещё что-то сказать, быть может, поддержать тёплыми словами, чтобы я не ощущала себя совсем брошенной, однако вместо этого он только лишь тихо вздохнул, всё еще не отрывая своих светлых глаз от меня, а я тем временем старалась подавить в себе всякое желание вновь разрыдаться во весь голос. В правилах о шиноби говорится, что истинные ниндзя не плачут. Но как можно не плакать, если смерть дышит тебе в затылок и идёт следом за тобой, угрожая огромной острой косой, что в любой внезапный миг он лишит тебя жизни. И как бы ты не умолял, как бы громко ты не плакал – смерти всё равно, это её работа.
- Как тебя зовут? – осторожно спросил мальчик, чуть склонив голову ко мне, чтобы разглядеть, плачу аль нет.
- Акина, - я вытерла глаза, успевшие только увлажниться, - Накамори Акина. А тебя?
- Гаара. Просто Гаара из Песка.
- Очень приятно, - через силу я выдавила улыбку, чтобы мальчик понял – я готова с ним общаться, и это правда.
Но он в ответ лишь отвернулся. Не могу сказать, что стало обидно, но однозначно неприятно. Мне так хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь со мной поговорил, помогая отвлечься от своего горя, что так зловеще напоминает о себе каждую секунду. Придётся снова предаться долгому скитанию, но сперва – покачаться на качелях, как я того хотела, поэтому встала на ноги, оттряхнула с себя прилипшую грязь и редкие травинки, одновременно обращаясь к Гааре.
- А если я сяду рядом на качели, твой биджу меня не тронет?
- Не знаю, - честно признался мальчик, вновь оттолкнувшись ногой о землю. - Я им иногда не могу управлять, поэтому от меня следует держатся как можно дальше.
- А мне уже всё равно, пускай нападает, если ему так хочется... Ничего не может быть хуже душевной боли... Физическую ещё как-то с горем пополам можно проработать и забыть, - недолго думая ответила я отважно. - Мне терять уже нечего, - я смело двинулась в его сторону и села на пустующие качели, искоса замечая как вокруг него зашевелился легонько песочек, запугивающий меня своими острыми фигурками, возведенными как стена.
Глаза мальчика с испугом наблюдали за песком, который вскоре плавно опустился к его ногам и растворился среди таких же мелких частиц пыли. Я выдохнула и изо всех сил оттолкнулась от земли, раскачав качели. Мальчик последовал моему примеру и тоже принялся набирать скорость, едва ли не сровнявшись со мной.
- А какого это?
Я повернула голову к Гааре в вопросительной мимике, которую закрывали в такт движущиеся с потоком воздуха волосы.
- О чем ты? – поинтересовалась я.
- Испытывать боль.
- Ну... наверно будет тяжело это объяснить.
- Я не про душевную. Физическую боль. Яшамару мне сказал, что раны души и тела — это разные вещи. В отличие от телесных, для душевных ран не существует лекарств... и боль может не уйти никогда. Но что испытывается при физической? – он остановил качели и пристально стал наблюдать за мной, пока я думала, как правильней сформулировать мысль, о которой не приходилось ещё ни разу задуматься.
- Да, Яшамару прав. Но и физическая, и душевная боль имеют много чего общего. Это всё страдания. Где-то кратковременное, где-то долговечное, но там и там рано или поздно рана начинает заживать, но оставляет рубцы или шрамы. При душевных мучениях мы этого всего не видим, но чувствуем и можем описать, а при физических – можно невооруженным взглядом увидеть. Некоторые раны способны хорошо зажить. Да-да, такое тоже бывает, и это тоже их общий признак. Но... погоди, - я остановила качели и заглянула в его глаза. – У душевных ран тоже есть лекарства.
- Разве? – спохватился Гаара.
- Да-да! Я уверена, - и я выскочила с качелей, чтобы подойти к нему, как он протянул ненароком вперед руку в предупреждающем жесте, как гора песка взвилась ввысь, отчего я испугалась и отскочила назад.
- Осторожно!
И всё равно песок задел меня, оттолкнув назад, что я снова упала на ягодицы, но уже менее болезненно. Мальчик искренне заволновался и от обиды выпалил:
- Лучше уходи, пока я не ранил тебя серьезно.
- Я в порядке! Всё нормально! Что же ты сразу шумиху наводишь, - тихонько посмеявшись, встала на ноги, разглядывая себя: небольшие новые царапинки образовались на бедрах и локтях.
- Но ведь... - его глаза смотрели на выступающую кровь из ранок.
- Ерунда, - махнула я рукой и вернулась к своим качелям. – Лекарство от душевной боли – другая душа.
- Тебе не больно? – не унимался джинчурики.
Я наигранно вздохнула и закатила глаза, но на вопрос ответила, чтобы убедить Гаару в его невиновности:
- Мне совсем немножко больно, но это быстро пройдёт. Однажды меня ранили кунаем, вот тогда было очень больно, но если честно, я не хочу сейчас об этом говорить. Не обижайся на меня, Гаара. Мне сейчас хочется поболтать о чём-нибудь легком, что не касалось бы ни боли, ни смерти. Особенно, что касается последнего.
Мальчик слабо улыбнулся и кивнул мне, затем, вздёрнув голову к небу, принялся рассказывать о деревне (называется она Деревня Скрытого песка), рассказал о своей семье, особенно о Яшамару, который был его дядей, а я в свою очередь, дождавшись его вопросов, поведала об отце и матери, чаще избегая темы с ней, чтобы не раскрывать еще больше не успевшие затянуться раны. Мы делились друг с другом самыми сокровенными тайнами и облегчали тяжесть своего сердца. Мы понимали друг друга, подобно близнецам. Так прошла моя ночь, пока Гаара не ушел домой, оставив меня одну на качелях. Но это ничего, зато теперь я знаю, что всегда найдётся тот, кто готов разделить с тобою твою боль, пусть и ненадолго. Пора возвращаться в Мунакагуре, чтобы поменять жизнь. Нельзя плакать, нельзя любить. Мы – шиноби. Мы – убийцы.