Глава 3
В лесу у меня было особое место для тренировок, о котором в частности никто не знал. Находилось оно далеко от моей деревни, ближе к кое-какой другой. Мне не было интересно ее название. Однако место самое подходящее для моей стихии огня, так как там находился пруд. За свои 6 лет я знала пару техник на отлично. Тренировала меня всегда мама, она учила тому, что знала сама. Техника теневого клонирования, контролирование чакры и прочие элементарные вещи, вплоть до рукопашного боя. Когда мама была уставшая, я ходила сама в лес и тренировалась в одиночку. А чем дерево хуже врага? Техника огненного шара мне пока не удавалась, но я не сдавалась и пробовала вновь и вновь, пока полностью не выжму из себя соки. Вместо огромного пламенного шара, у меня получалось нечто вроде мгновенной вспышки молнии, которая била по воде и исчезала в ней же. После этого я метала кунаи. Через каждые 10 кунаев одной я всё-таки попадала в цель, и радовалась этому больше, чем ребенок моего возраста радуется подарку. Так проходили все мои ежедневные тренировки по три, а то и больше, часа.
В свой День рождения я имела особую традицию – дарить маме цветы. Она появилась сама по себе. Я просто однажды принесла ей цветочек, сорвав его рядом с домом, и это отразилось на маме настолько благоговейно, что мое воодушевление возросло. И после этого каждый год я собирала большой букет и вручала маме с торжественными словами о том, как сильно я ее люблю и как она важна для меня, на что мама всегда с умилением меня слушала, чуть ли не в слезах, а после крепко обнимала, сжимая в своих объятиях минутами. Чем старше я становилась, тем роскошней и богаче выглядел букет, а слова имели особое свойство складываться в красноречивые тексты, ничуть не повторяя предыдущие. В этом мне помогали книги, откуда я выписывала понравившиеся мне словосочетания, несущие в себе таинство и прекрасные сочетания, никогда мною не испытанных, чувств. Что-то в этом ритуале было интересное. Для меня это время было самым счастливым, эти секунды, которые длились вечность, заставляли погрузиться в радостный миг, с помощью которых я ощущала нежный запах мамы, чувствовала кожей ее ласковые и суховатые от повседневной работы руки. Это всё было моим раем, маленький рай для одной меня, и больше никого. Этот день не был исключением. Поняв, что мое тело больше не готово мне подчиниться, я решила прогуляться по лесу и нарвать самые красивые цветы. Но сегодня мама меня встретила совсем по-другому, не как всегда.
Она открыла дверь. Я даже не увидела ее лица, лишь промелькнул силуэт издали и испарился. Дверь со скрипом прикрылась за мной.
- Мам, - я начала искать ее, ни о чём не подозревая. – Мама, я тебе тут цве...
- Иди спать, - грубо кинула она мне из ниоткуда.
Я повела глазами.
- А где ты? Я хочу тебя увидеть, - мои маленькие ножки быстро двигались в такт ускоренно бьющемуся сердцу.
Я бегала из одной комнаты в другую, из кухни в туалет, из туалета в ванную и наконец наткнулась на плотно закрытую дверь из красного дерева. Пару раз я подёргала ручкой, а в ответ тишина. Мне стало боязно, как бы мать не натворила чего безвыходного.
- Ты тут?.. – я выдержала короткую паузу. – Если будешь открывать дверь, то знай, что я стою за ней, и ты сшибешь меня, - точно угрожая, предупредила ее, но всё было бестолку, и тогда я приложила ухо, стараясь дышать реже, чтобы слышать, что за ней происходит.
Никакого шуму, никакого шелеста. Меня охватило сомнение. Может она не там, а дверь просто-напросто захлопнулась? Бывает ведь такое. Где ее искать уже не было представления. «Голос же откуда-то шел!» - обозлилась я на себя, чувствуя противоречие между сердцем и разумом. Тем не менее сделала еще одну попытку быть услышанной:
- Мам, ну почему ты молчишь?
Собственный дрожащий голос не ускользнул от меня. Я вычистила горло, беря ситуацию под контроль. Уселась прямо у порога двери, облокотившись спиной, и вертела в руках пышный букет, состоящий из разных оттенков цветов. В доме не шелохнулось ничего. Даже писк мышонка, кое-где в углу за стеной, можно было различить. Склонив голову к рукам, я оперлась о колени и стала вслушиваться в тишину. Она мне нравилась и пугала одновременно. Уже полностью потеряв всякую надежду на успешные поиски, с безутешной тяжестью вздохнула и собиралась было встать, как за дверью раздался мамин голос: «Если кто и достоин этого, то точно не моя дочь!» Я осторожно встала и прислонилась к двери всем телом. «Я плевать хотела на ее День рождения, - чуть тише говорила она, будто боялась моего появления. – Этому не бывать...», - а дальше я слышала еще чей-то баритон, кто-то невнятно бормотал. Мама снова заговорила, но слова долетали до меня обрывками.
- Ты уверена, что девчонка ушла? – четко услыхала я мужской голос.
- Какое это имеет дело... - и снова тихое неразличимое бормотание. – Акина... Достоинство... человеческое подобие...
Я прижалась к двери еще сильней, как будто хотела пройти сквозь нее, и лицезреть происходящие действия, но мною обуревал страх быть пойманной, и кем именно, я еще не определилась. Опустившись к замочной скважине, пыталась разглядеть актеров большой сцены, но кроме пустых стен и дверной темноты ничего не было видно. Я поднялась обратно.
- Нам пока больше не о чем говорить, Наоко. Кроме того, тебя поджидает дочь.
- Она подождет, сейчас не до нее.
Всё, надоело слушать. От обиды я нахмурила брови, кинув цветы на пол. Маме не понять, каких усилий мне стоило прожить 12 месяцев, чтобы опять наступил мой День рождения, и чтобы я опять ее обняла, как делала это всегда. Посмотреть на вновь блистающие черные глаза, наполненные вечным счастьем, и улыбнуться им, найдя в них своего отца. Я сдерживала предательские слезы изо всех сил, пока двигалась в сторону своей комнаты. Может я чем-то обидела мать? В голове предстала картина, как она читает свиток. Из-за него мама начала злиться, из-за этого оружия. Теперь мысли наполнились другими рассуждениями. Мой интерес охватил тот свиток и пика Камаэля. Читать его смогут только глаза Учихи, но я никого не знаю из этого клана кроме своей мамы. Первая идея, посетившая мою голову, стала поиски подарка, но предчувствие подсказывало мне этого не делать, а я ему противиться не стала. Моё чутье пока ни разу не подвело. Впрочем через недолгое время я опять-таки вернулась к прошедшему разговору мамы с неизвестным человеком. Речь шла обо мне. Вокруг чего крутится эта борьба? Поспешные выводы я отодвинула на второй план. Сперва требуется обсудить всё с матерью. Я в этом не сомневалась, но понимала, что стоя перед ней, начну млеть, что-то невнятно бормотать под нос, теребя себя за кончики пальцев, а в конечном счете ничего не добьюсь, кроме как укоризненного взора матери, отправляющей меня спать. Вот и весь разговор. В таком случае, я просто подвела невидимую черту между мной маленькой и мной взрослой, зрелой. Только тогда меня станут слушать, но не сейчас.
Какое-то время я действительно заперлась в своей комнате и никуда не выходила, будто бы назло матери, а на самом деле мне просто никуда не хотелось идти. Где, как не в собственной комнате, можно ощутить себя в полной безопасности? Ты просыпаешься – кругом эти стены, ты засыпаешь – опять рядом с этими стенами. Они родные. Они принадлежат мне. И всё, что находится внутри этих стен – находится и в моём сердце. Жаль, что стены не умеют говорить.
Я потянулась к своей любимой игрушке. Однажды, мама хотела ее выкинуть, она считала, что эта игрушка старая и пора бы ее заменить, но я нарочито настояла на том, что не каждую игрушку можно заменить. Я ходила кругами, жестикулировала руками, объясняла медленно и доходчиво почему именно эта игрушка была важна. Ее мне подарил отец при рождении. Точного дня вручения я, конечно же, не помню, но точно знаю, что дарил ее мне он. В конце концов, сошлись на том, что игрушка останется в моей комнате при условии, если она не попадётся ей на глаза. С того самого дня я сдержала своё слово, и всякий раз, слыша шаги матери, молниеносно прятала игрушку под кровать. Мы оба остались удовлетворены исходом кратковременной ссоры.
Теперь же, держа ее в руках, вертя и так и эдак, вглядывалась в глаза. Они были настолько грустными, что невольно мои губы задрожали в приступе начинающегося рыдания. Но я сдержалась! Сильно прикусила язык, чтобы отвлечь себя от нагнетающих мыслей. Другой, на месте меня, уже давно швырнул бы игрушку за окно, чтобы не травить душу. Мне же хотелось упиваться этой тоской, пока не истерзаю себе сердце.
Я услышала приглушенные шаги за дверью и в неведении обернулась. Сейчас зайдет мама. Кинув игрушку под кровать, я приготовилась встречать ее, но звук начал всё больше отдаляться. Скрипнула дверь, за ней сильный хлопок. Мама ушла.
В таком положении я просидела еще пару минут и нагнулась, чтобы подобрать игрушку, однако позже передумала. Даже после ухода Наоко в голове не возникла идея попытки выйти из комнаты, а наоборот, встала и задернула шторы, чтобы образовалась темнота. До вечера оставалось совсем чуть-чуть, главное вытерпеть.
Во дворе дети моего возраста весело резвились. Никаких забот. Раньше я очень любила наблюдать за ними из окна, отнюдь не сегодня, особенно когда счастливые люди после окончания игр прибегут под теплое крыло матери и отца, в то время, как я прибегу домой в пустоту с темнотой. Брошу непринужденный взор голубых глаз на фотографию семьи, как делаю это всегда, улыбнусь и пройду мимо, прокручивая в голове всю ту, единственную сцену: как зайду на кухню, а там будут сидеть Наоко вместе с Ватанабэ и звать меня на ужин. Потом неожиданно для меня достанут из ниоткуда большой вкусный торт со свечами и, сверкая глазами, попросят загадать желание. Я сделаю вид, что думаю, чего бы загадать, а они с заинтригованными лицами будут ждать, но ведь на самом деле я знала своё желание уже давно. Мне просто нравилось видеть, как они с нетерпением ждут моего ответа, чтобы расспросить, о чём было моё желание. И конечно, я буду с важностью царя отнекиваться, пока папа не станет щекотать меня. Вот тогда-то я им скажу, что моя мечта сбылась, потому что рядом со мной моя любимая семья.
Эти грёзы унесли меня далеко-далеко, что я очнулась после отклика мальчика, которого мать звала домой. «На сегодня хватит, - говорила она, - ужин стынет». «Ну ма-а-ам, еще немного, ну, пожалуйста», - в ответ взмолился он. «Только не задерживайся сильно!». «Не буду!» – дает он слово и возвращается к своим ровесникам. Интересно, как бы я поступила, будь на его месте? Наверно, прибежала домой.
Этой ночью, как и предполагалось, я не заснула в силу своих переживаний за сегодняшний день. Уперлась спиной о стену и смотрю на ночное небо, усыпанное звездами. Тяжелые тучные облака изредка пролетали над головой медленно и самозабвенно, вызывая чувство предвещающего дождя. Но он не шёл. Я бы очень хотела, чтобы это погодное явление началось. Звуки водных капель, бьющихся о стекло, затем медленно стекающих, оставляли тоскующий отпечаток и будущую свежесть. Когда ко мне стучится грустное настроение, то всегда хочется именно таких погодных условий, потому что дождь вместе с собой смывает мою печаль, а на смену дождю впоследствии приходит радуга или солнышко, точно так же как на душе начинают расцветать белые лилии. Это замечательное сочетание несочетаемого, вызывающее положительные эмоции. Но сегодня погода сыграла не в мою пользу, и легкая стабильность ветра, разгоняющего облака, привела меня в более глубокое чувство одиночества, вгоняющего в незыблемые сети колдовских чар бездонной ночи. Я обнимала свою игрушку, и было невдомёк, что она вся в пыли после «протирания полов под кроватью».
- Правда красиво? – отвлек меня тихий мамин голос, стоящей на пороге двери с моими сорванными цветами в руках, которые уже увяли.
Я ничего не ответила. Мои руки инстинктивно сжали игрушку плотней. Надо было ее спрятать, а я не успела. Мама заметила в моих движениях замешательство:
- Оставь, ничего страшного, - как бы читая мои мысли, сказала она и чуть позже добавила с опаской. - Ты злишься на меня, Акина? – виновато, и с долькой мольбы в тоне, осторожно зашла мама и присела рядом со мной на корточки.
Ее движения были аккуратными и очень плавными, и если бы она не заговорила, то о ее присутствии я бы не догадалась. Голос, в сравнении с утренним, стал теплее и нежнее. Он убаюкивал меня и заставлял заговорить, а сладость в тембре почти убедила в том, что ничего ранее не произошло.
- Не злюсь, - призналась я в ответ.
Она отвела от меня глаза на пол. Я тоже на нее не смотрела, но понимала, с каким трудом ей удавалось заговорить:
- Прости меня, мне не стоило на тебе срываться. Ты же ни в чем не виновата, - она неуверенно погладила меня по голове.
- Я не хочу, чтобы между нами встала непреодолимая преграда, - я прикусила губу.
- Дочка, такое никогда не произойдёт, - ласково сказала она.
- Нет, произойдет! – отчеканила я и сорвалась. – Ты не замечаешь, как мы начинаем отдаляться друг от друга. Ты всё реже проводишь со мной время, а вместо того, чтобы откликнуться мне, ты разговаривала с каким-то мужчиной. Кто он, мама? Замена отца?
- Ни о какой замене речи идти быть не может, госпожа Накамори! – слегка повысила голос Наоко, а после смягчилась. – Мы с твоим отцом любили друг друга, и будем продолжать любить. Что касается тебя, юная леди, то подслушивать чужие разговоры – это неприлично.
- Но ты мне ничего не рассказываешь. Я о тебе знаю только то, что ты была замужем, у тебя есть дочь и это я, и то, что ты когда-то в молодости служила в рядах АНБУ. И то в последнем я не совсем уверена. Это лишь... догадки.
- Маленьким детям не обязательно всё знать о своих родителях, чтобы быть к ним ближе, Акина, - мама озадаченно вздохнула, когда наши взгляды встретились. Она взяла мою руку в свою и крепко сжала. – Родители стараются максимально защитить своих детей. Я тоже стараюсь. Но одной бывает тяжелее, чем двум. Ты это сама понимаешь.
- Мама, дети не глупы. Им нужно порою доверять. Ты уходишь неизвестно куда, возвращаешься неизвестно когда. Раньше такого не было. Что я могу подумать? Я вся извожусь. Понимаю, что родители стараются уберечь своих чад, но дети тоже хотят защищать своих родителей и быть им хоть чем-то полезными, - я уткнулась лицом в голову игрушки и пробубнила. - Особенно когда у него всего лишь один родитель.
- Аки-и-ина, - мама горько усмехнулась, умиленная моим признанием. – Я никогда от тебя таких слов не слышала. Моя дочь взрослеет?
- Возможно, - всё также бурча в игрушку, отозвалась я. – Я просто хочу, чтобы мы всегда были вместе и доверяли друг другу, вот и всё. Неужели многого прошу?
Мама не смотрела на меня, тогда и я отвернула голову в сторону, оставив игрушку в покое. Она раздумывала над словами, водя большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.
- И кроме того, - продолжила я воодушевленно, вспомнив, - ты до сих пор мне не сказала, что за незнакомец посетил наш дом. Я даже не слышала стука в дверь. Откуда он взялся?
- Ты обязательно получишь ответ на все свои вопросы, только не сегодня. Прости, но как бы ты меня не уверяла, дети остаются детьми. Ты совсем еще ребёнок и много чего не понимаешь, несмотря на то, что твоё мышление сравнимо с мышлением генина.
- Так нечестно! – с сердцем выкрикнула я.
- Ты не даешь мне договорить, - не меняя уравновешенного тембра голоса, мама утихомирила мой пыл. – У каждого человека есть секрет, верно? – я согласилась, немного подумав. – И об этом секрете не знает абсолютно никто, верно? – я опять кивнула. – Так вот, у меня тоже есть свой секрет, о котором не знает никто.
- Даже твои подруги? – недоверчиво покосилась я на Наоко.
Она покивала мне головой и пристроилась рядом, обняв длинными руками за плечи. Я отбросила игрушку в сторону, схватившись за мамины ладони.
- Но мне-то ты можешь рассказать. Честное слово я никому о нем не расскажу! Тогда я тебе расскажу про свой главный секрет, - решила пойти я на уловку, задорно поглядывая на мать.
Она легонечко посмеялась и чмокнула меня в лоб. Это означало «нет». Я огорченно вздохнула и положила голову на ее ключицу, продолжая любоваться мелкими отблесками исчезающих звезд.
- Мне не нравится, - полушепотом начала я, - когда ты слишком часто грустишь. Ты никогда не говорила, что может тебя расстроить. И мне иногда кажется, что дело во мне. Но я не понимаю, в чем провинилась, а когда спрашиваю тебя – ты отмахиваешься. Хотя бы сегодня будь со мной открыта. Почему ты грустная? – наконец я задала ей тот вопрос, который мучил меня всегда и который я всеми способами избегала.
Мама явно не ожидала такой прямоты: пораженно уставилась на меня, не зная, что сказать. Я терпеливо хлопала ресницами. После долгого молчания она все же раскрыла рот, готовясь что-то сказать, а потом передумала. Я разочаровано сжала губы и опять повернулась к пейзажу. Она всегда так делает, если хочет избежать разговора. После этого мама обычно либо даёт мне какое-то задание и убегает, либо делает вид, что ей послышалось и меняет тему. Сейчас она помрачнела. Где-то глубоко в ее подсознании ведется кровопролитная борьба: рассказать то, что гложет сердце или опять отступить. Я читала в ее глазах скорбь и незабываемую боль, но было там еще что-то, что не давало нам обоим покоя. Это тот самый незнакомец. С ним связана важная составляющая нашей тяжкой жизни. Он не замена отца, он нечто худшее из худших, что могло произойти в семье. На маму тяжело смотреть, а иного выбора нет.
- Акина, ты ведь у меня взрослая девочка, и многое понимаешь, - я навострила уши, внимательно ожидая признания. - Я должна вернуться в АНБУ.
- В АНБУ? – я мельком вспомнила тех мужчин в масках, и то ли испугалась, то ли удивилась, то ли разозлилась, то ли обрадовалась.
Одно чувство сменялось другим. Я не отдавала себе отчета, как реагировать на такое. Наверно на моих губах была нарисована веселость, судя по маминому иступленному выражению лица. Интересно, как же я выглядела со стороны. Из-за моего поведения Наоко встала с места. Я открыто уставилась на нее.
- Да, в АНБУ, - как бы в подтверждение своих слов повторила она, мечась из одного угла комнаты в другой. - Но мы будем видеться обязательно. Обещаю, - рванувшись с места, она снова склонилась ко мне, держа за обе руки. - Только по вечерам. Ты на меня не обидишься?
Ее голос взволнованно дрожал и бил по моему самолюбию. Видимо, ее новость отразилась на мне не столь благоприятно, как рассчитывала.
- Акина, я прошу тебя, не смотри на меня так. Скажи хоть что-нибудь, только не молчи. Мне сложно далось принятие этого решения, я очень надеюсь на твою поддержку. Понимаю, что оставлять ребенка одного дома – это самая большая глупость, на которую способны родители, но от этого я тебя меньше любить не буду.
Сложно видеть маму такой убитой горем. Я поддалась провокации судьбы и склонила голову для палача. Руби, жизнь, давай; ты отняла у меня всё, что было. Мама не виновата в этом, но как и зачем ей возвращаться туда? Своими наставлениями Наоко грозилась, что эта организация смертельно опасна. А для нее разве нет? Сейчас узнаем.
- Не обижусь, при условии, если скажешь, зачем тебе туда. Это же опасно, верно?
Чувствуя западню, мама отскочила от меня, точно обожглась.
- Верно, но я постараюсь что-нибудь узнать о папе.
У меня в сердце что-то екнуло, и больше не волновало, что я останусь одна, что мама далеко от меня, но она будет искать папу, и тогда вся семья будет в сборе. Папа увидит, какая я стала взрослая. Новость воодушевила меня, отгоняя прочие навязчивые мысли, и уже отпало всякое желание задавать кучу непонятных вопросов. Я не успела спросить главного, теперь же это не имело значения. Мама идёт искать папу – это всё, что я хочу знать и то, во что хочу верить.
- Найди папу,пожалуйста! – обняла я мать, не заметя, как наступила на мягкую игрушку иоттолкнула ее под кровать, когда бежала к Наоко.