Глава 2
Самым верным будет начать своё повествования с того момента, когда моя обычная для ребенка жизнь, начала рывокообразным движением меняться, когда жизнь начинает подбрасывать первые камни преткновения. Для судьбы в этот момент игра начинается. Наблюдайте, как пешка мечется между двумя огнями. Всё началось с самой страшной даты. Это было ранним светлым утром, когда птички уже весело перелетали от одной ветки дерева к другой, восторженная мама меня разбудила радостным воплем: «С Днем рождения». В руках она держала большой праздничный тортик со свечами и с шоколадной начинкой, которую я очень люблю. Шоколад. О, это моя любовь. Я его просто обожаю. Будь то молочный или с фундуком. Мама рассказывала, что один раз я взяла целую плитку и съела за две минуты, если не меньше. Конечно, тяжело было в это поверить. Я, такая маленькая, и целая плитка шоколада. Зато ненавижу темный или горький. Мама пыталась меня заставить съесть хотя бы кусочек, но безуспешно. Мое «нет» в «да» не превращалось. Так вот, счастливая я вскочила с постели, в чем мать родила, и кинулась в теплые объятья к любимому человеку, ведь что может быть приятней такого блаженного утра?
- Тебе уже 6 лет, дорогая. Взрослая девочка! – между тем шептала она, поглаживая меня по длинным каштановым волосам. - Совсем скоро будешь учиться в Академии ниндзя. Кстати! – ни с того ни с сего отпрянула она, взяв меня за плечи. - Кого-нибудь пригласишь в гости?
Вспоминая сейчас эти слова, мне становится невыносимо смешно. Не стоит считать меня сумасшедшей, просто жизнь в одиночестве мне нравилась, но тогда я встала перед мамой по стойке смирно, строго посмотрела в ее глубокие и родные глаза, и увидела в них себя: точная копия отца, если сравнивать с фотографией у тумбы, но форма глаз мамина. В свой шестой День рождения я поняла, что совсем не имею друзей, и звать мне абсолютно некого. Да и стоит ли? Из года в год этот незначительный для меня праздник проходит в маленькой компании, состоящей из двух человек: меня и мамы. Она будит меня утром теплыми словами и объятиями, крепко обнимает, готовит либо сама покупает тортик (в зависимости от настроения либо свободного времени), к нему подает мой излюбленный черный чай, и мы сидим друг напротив друга, смотрим в глаза и начинаем радоваться нависающей атмосферой. Для шестого раза, естественно, типично, ничего неожиданного не бывает, но чувства остаются прежними. Что-то мама рассказывает из своего дня или жизни. Такое случалось очень редко. А если быть точным, то только в день моего рождения, поэтому, отчасти, это еще одна из причин моего радостного утра. О чём же она рассказывала? Например, отчетливо помню, историю про их дружбу с одной из соклановцев. Микото вроде зовут. Они подружились, когда парень из ее команды познакомил их и представил как свою невесту. Мама была очень рада за них. Вообще, у нее была отличная команда, если судить по рассказам. Дружная, каждый рисковал собственной жизнью ради другого. Иногда мне кажется, что мама жила не в реальном мире, а в сказке. Я в свою очередь рассказывала о своих будущих планах. Стать хорошим шиноби, чтобы также защищать своих друзей, когда они появятся. Если появятся... Вот так проходил мой День рождения. Мне вполне хватало такой обстановки, никто не нужен был, а дворовых ребят я совсем не знаю. Может одного или двух встречала по пути, когда приходила домой с тренировок, но ни у одного я не помнила имени. Было ли у меня детство? И есть ли оно сейчас? Наверно нет. Если я хотела покататься на качелях – я каталась. Читала разные книги и свитки, которые давала мама для изучения с целью поступления в академию. Больше ничем не интересовалась. Иногда утром она просила спеть для нее какую-нибудь песню – я мирно исполняла, и мне всегда нравилось, как восхищалась мною мама. Бывало, что сяду к ней на колени, распущу свои волосы, а мама начинает с ними играться и расчесывать. «Такие мягкие и шелковистые, прямо как у отца», - сказала она однажды тихим вечером. И несмотря на свою безлюдность, меня знали многие, а всё благодаря моей знаменитой маме – Наоко Учиха. Выходя с ней за ручку на свет, люди приветствовали нас, некоторые подолгу вели беседу, порой что-то спрашивали и у меня, на что я всегда неохотно отвечала, однако за столько времени ни один не упомянул имя моего отца. Всякий раз во время таких прогулок я ждала того человека, который скажет: «Ватанабэ был героем», хотя бы просто так, но оставалось впечатление, что его никто никогда не знал. Я впадала в уныние. Вернувшись в реальность, я покачала головой:
- Нет, мама. Будем мы вдвоём, как всегда, - и я улыбнулась, только бы мама не загрустила опять, ведь в ее глазах всегда мелькала скрытая печаль.
- Тебе совсем не хочется поиграть с ребятами в догонялки?
- Не хочется. Мне это не интересно, - призналась я в ответ, мотая отрицательно головой. - Мне нравится бросать кунаи в мишень, нравится карабкаться по дереву, нравится учиться контролировать чакру, читать заумные книги. От этого пользы больше. Хотя книги не очень-то люблю... - поправила саму себя. - Когда я стану таким же шиноби, как и ты, то войны больше не будет, никто пропадать и умирать не станет, а значит у детей будет полноценная семья. Народ обретет долгожданный мир и покой навсегда. Я буду стоять за их спинами и защищать.
Мама с разинутым ртом слушала мой детский лепет. Ее обуревало несколько чувств одновременно: и гордость, и одиночество, от того, что является вдовой. Она понимает – совсем скоро ее дочь тоже повзрослеет, и меньше времени будет уделять ей, и тогда мама совсем останется одна. Ее умиляли мои цели и планы на дальнейшую жизнь.
- Иногда мне кажется, что я родилась мальчиком, - уже чуть тише пробурчала я самой себе, но была услышана рассерженной мамой.
- Что за глупости, не говори больше такого. Когда ты вырастишь, станешь настоящей леди. У тебя потом появится прелестнейший шиноби-муж, потом будут милые детки. Поняла меня?
- Поняла, - смиренно опустила я голову.
Она часто задавала мне философские вопросы и наслаждалась моими рассуждениями, но, как и у каждого человека, у нее были свои принципы и взгляды на жизнь, которыми делилась. С чем я была не согласна, тогда говорила в лицо, стараясь дать обоснованную аргументацию. Мама воистину удивлялась моим ответам, в конечном итоге соглашаясь, что мои взгляды намного лучше и проще, для того чтобы выжить в этом жестоком мире. Отчасти мы любили вместе поспорить. Когда я была не права (как считает моя мама), ее упреки и замечания категорически не воспринимала, даже когда не могла находить аргумент. Она считала, что это всё из-за моего упрямства и нежелания слушать собеседника, но я-то знала, что дело не в этом. Просто у меня есть своя правда, с которой иду до конца, и не всякую правду можно доказать словами, лишь поступками, но о каком поступке может идти речь, если я всего-навсего еще ребенок, которого ни во что не ставят? За это упрекать глупо.
После маленького пиршества мама, убирая всё со стола, попросила меня наведаться к Мункаге, он звал для какого-то сверхважного разговора. Сказала она это с не особой охотой и скрытой враждебностью. Тогда мне это казалось чепухой, кроме того, какой ребёнок будет обращать внимание на личные отношения родителей с кем-либо? Всего-навсего покажется, что у мамы просто нет настроения либо, в крайнем случае, просто устала от домашних забот. Перечить не стала, но это заявление по-особенному насторожило. Я даже не сразу поняла, что происходит, с минуту помолчала, обдумывая предложение, пока до сознания не дошел их смысл. Мункаге никогда просто так к себе никого не звал, даже шиноби.
Стоит признать, несмотря на то, с какой искренней любовью я обожаю свою мать, она меня не понимала. Вот в такие моменты мне хотелось иметь хотя бы одного друга, мальчика или девочку, но того, кто понимал бы по-настоящему. Вот смотришь в глаза и слова не нужны, чтобы объяснить, что на душе. Я в книгах читала, что такие люди связаны красными нитями судьбы. Узы... Как бы мне хотелось встретить такого человека. Я, наверно, никогда бы его не отпустила. А пока что у меня есть любимая игрушка. Маленький мягкий лисёнок. Он служил моим спасением. Без него я не ложилась спать, поэтому он никогда не терялся. Обо всём этом я думала, пока шла по улицам деревни.
Маленькое дите, которое твердо шагало в сторону пребывания Мункаге, поражало окружающих и не оставляло равнодушным. Некоторые (в том числе и дети), завистливо оборачивались вслед, другая масса, знающая мою маму, поздравляла меня с моим праздником, следующие окидывали на меня сочувствующий взгляд, словно иду на каторгу. Я замечала любой взор, падающий на меня, слышала шептание со всех сторон и проносящееся имя «Акина». Мне это было неприятным. Возможно, для большинства это радость быть в центре внимания, отнюдь не для меня. Я даже поражаюсь таким людям. Все знают о тебе всё, кто ты, что ты из себя представляешь, чем занимаешься, что любишь, чего не любишь и прочие тайны сердца. Я даже не могу смириться с мыслью о том, что при поступлении в академию обо мне напишут в датабуке, но к счастью лишь часть незначительной информации. И снова странный взор на меня. Я мысленно прорычала, продолжая делать вид, что никого не замечаю.
И вот через стольких мучений я дошла до высокого здания Мункаге. Оно находится на другом конце деревни и выстроено из гранита. Две небольшие башни по бокам основного корпуса сразу же бросались в глаза. Они стояли как крепость, защищая главу деревни. От кого? От самих жителей? Было похоже на то. Наш знак деревни висит над самой дверью центрального входа и на крыше, что издалека можно заметить. Иероглиф очень красивый. Я часто его изображаю у себя в свитках. На мое удивление, встретили меня крайне добродушно, с улыбками на лицах, со смехом и радостью, будто своих собственных детей. Дальше две девушки вели по длинному темному коридору, обставленному небольшой растительностью по пути, задавали множество вопросов, на которые я не желала отвечать в силу их глупости. А как иначе это можно назвать? Взрослая тетенька, которая работает в таком месте, задает тебе вопрос: «Любишь свой День рождения? Гордишься мамой? А папой?» И прочее. Она не первый человек, кто у меня спрашивает такое, поэтому я была безразлична в ответах, которые могли прозвучать слишком грубо и, кажется, одна из них обиделась на меня, потому что весь оставшийся путь не промолвила ни единого слова. Вторая же продолжала донимать однотипными вопросами. Благо мы вскоре дошли до нужного места.
У двери главы деревни стояли два шиноби мужского пола с какими-то масками на лицах, очень схожих на мордашки зверей, они были одинаково одеты, и у обоих за плечами просияла рукоятка катаны. Пройдя мимо одного из них, я заметила татуировку на левом плече, очень схожую на мою, но не такую же. Моя означала принадлежность к клану Накамори и одна черта смотрела в противоположную сторону, а тут: «АНБУ», - наконец я догадалась.
- Малышка, ты почему остановилась? – спросила болтливая девушка. – А, тебя заинтересовала татуировка? А знаешь у твоей...
- Магатама, заткнись и пошевеливай ножками, - проворчала обиженно та, которую я задела словами, и посмотрела убийственно на меня, но ее враждебность осталась незамеченной, а точнее, игнорированной до конца.
Названная Магатама слегка подтолкнула меня вперед и прошептала на ухо:
- Дальше нам вход запрещен, но если заблудишься по пути обратно, найдешь нас вон там, за углом следующая дверь, договорились?
- У меня хорошая фотографическая память, - намекнула я, и она фыркнула, но потом улыбнулась.
- Редко встречала таких язвительных девочек. Попробуй поменять себя, это выглядит не очень красиво, особенно для дочери Наоко.
«Не вам решать», - хотела было сказать я, как опять завороженно уставилась на шиноби.
Заинтересованность этой организацией поглотила меня с головою. Несмотря на все запреты матери, я как можно больше читала о ней, однако везде написано одно и тоже – по минимуму информации, всё, что должен знать обычный шиноби. Мой взор словно повис на их лицах, и ничего кроме этих шиноби я не видела перед глазами. Они заинтересовали меня одним своим внешним видом, как ребенка влечет яркая игрушка или конфетка. «Вот как выглядела моя мама», - сразу всплыл образ матери, такой же строгой и суровой с маской на лице. Не таю, их форма полюбилась, а катана заворожила. Я протянула руку, чтобы дотронуться хотя бы до одного члена организации, почти достигла цели, глаза блестели, пальцы вот-вот коснутся мечты, но меня опять чуть подтолкнули со спины, и пришлось пройти вперед с разочарованием. Я еще никогда не была так близка к ним.
- Акина-чан, входи! Чувствуй себя, как дома! – прервал мои мысли Мункаге, сидящий в своем кресле; внимание тут же обратилось на его персону.
Я робко двинулась вперед и села напротив. Кабинет просторный, но унылый, отдает холодными тонами. Навевает каким-то неприятным ощущением смерти. Я содрогнулась, но легкое любопытство не исчезло с лица. С двух сторон рабочего стола стоят растения, не помню их названия, да и ботаника не для меня. За окном открывается пейзаж летней деревни и голубого неба с перистыми белыми облаками, которые медленно плывут по небу. Пролетает птица, затем следом за ней еще одна. Она наверно играют в догонялки. Им так весело...
Мункаге... О нем мало что известно жителям деревни, однако это не мешает им уважать его и считать авторитетом. Чем заслужил такое обращение? Пока еще не знаю. Лично мне он не внушал доверия, как не внушали доверия те, кто подходил ко мне с вопросом. Как себя помню, до него на престоле больше никого не было, а по счёту он уже Второй.
- Сперва, поздравляю тебя с рождением.
- Благодарю, - отозвалась я уже более уверено, привыкая к обстановке. Мне хотелось спросить у него, почему кабинет обустроен так серо, но смелости не хватило. Лишь приоткрытые губы говорили о том, что мое предложение зависло в воздухе, но главу это не обеспокоило.
- И потому, в честь этого святого праздника, - продолжал он без запинки, - я хочу сделать тебе небольшой подарок. Обязательно прими его, это от чистого сердца. Для него ты, конечно, не совсем подросла, однако думаю уже сейчас стоит подарить. Я считаю тебя взрослой девочкой, ты смышлёней остальных.
Я не заметила, как щеки покраснели, и смущенно смотрела на Мункаге, который встал со своего места и двинулся к двери слева. Что мне делать в этот момент – без понятия. Продолжала сидеть и дрыгать ногами, провожая голубыми заинтересованными глазами спину главы деревни.
- Следуй за мной, не стесняйся, - подозвал он меня старческим голосом. - Только об этом никому не рассказывай. Ты одаренная девочка, очень одаренная, - последнюю фразу он уже пробурчал под нос. – Как поживает мама? Она провожала тебя? – также внезапно взбодрился он.
- Нет, я пришла одна.
- Удивительно, как это она разрешила тебе одной бродить по улицам деревни.
- Мама была очень занята. Я дала ей обещание, что сразу же приду домой и не задержусь.
- Наверно мама гордиться такой послушной девочкой.
- Не знаю... Наверно, - как-то тихо ответила я.
Мы зашли в архив. Куда ни глянь – книги и свитки. Тут было еще темней, чем в кабинете. Закрой дверь, и погрузишься в пучину мрака. Мункаге зажег свечу и положил на какую-то небольшую стойку, а сам стал копаться в большой коробке, потом на долю секунды исчез за полками книг и неизвестно откуда появился рядом со мной:
- Как ты догадалась, это не просто библиотека, куда может зайти каждый пожелавший. Это архив, в котором хранятся досье всех жителей Луны, а также история нашей деревни и других деревень в том числе. Но главное, здесь есть свитки техник. Часть из них я подарю тебе. Твой отец попросил об этом в своём завещании. Эти свитки связаны с одним оружием. Называется пика Камаэля, - он взял в руку длинное тонкое оружие, обмотанное тканью. – Как только вернешься домой, начни изучение свитков. Пика Камаэля принадлежала клану Накамори, но, отнюдь, не каждый мог им орудовать. Вещь эта хрупкая для обращения, с нею нужно быть крайне осторожным и практиковаться с ранних лет. Насколько я помню, в следующем учебном году ты поступишь к нам в академию. Верно?
- Верно, - подтвердила я.
- Тебя там научат многим техникам, которые помогут тебе пробудить шар... - тут он запнулся, откашлялся и продолжил с невозмутимым тоном, - пробудить пику Камаэля.
Я бросила на него взгляд, полный сомнения и недоброжелательности. Что-то в нем меня напрягало и отталкивало. Взяв себя в руки, я искренне поблагодарила его.
- А что вы знаете о моем отце? У вас ведь есть его датабук? Я бы хотела посмотреть одним глазком, с вашего позволения.
- Я бы несомненно с тобой поговорил бы об этом, Акина-чан, но не сегодня, ладно? Прости, но я очень занят. Ты ведь на меня не обидишься? Ты должна понимать, что у главы деревни много других дел и ему совсем не до детских желаний. Дела сами себя не напишут, миссии сами не выполнятся.
- Понимаю. А когда вам будет удобно? – настаивала я.
- Ты обязательно об этом узнаешь. Честное слово, - в голосе дрогнула нотка раздражения.
Я причмокнула и прикусила нижнюю губу, обдумывая его слова. Мункаге поймал моё скатывающееся настроение.
- Прости, что так резок. Я очень устал. Не дуйся на меня, - он потрепал мои волосы, отчего я выглядела слегка лохмато, и улыбнулся.
- Перестаньте, я не держу на вас обиды. Всё понимаю, но вы обязательно не забудьте меня предупредить! Я очень буду ждать от вас весточки.
Ничего не сказав в ответ, он вручил мне оружие и велел своим подданным (двум шиноби у двери), проводить меня до дома. Мне хотелось еще кое-что спросить, но не успела глазом моргнуть, как была вышвырнута за дверь. Если пика принадлежала клану Накамори, следовательно, можно сделать вывод, что им пользовался мой отец. Вот как раз об этом я хотела узнать у него лично, однако всех детей игнорируют, а я не исключение. Почему-то нас считают глупыми, хотя никто не догадывается, какие мысли могут посетить шестилетнего ребенка. Конечно, мысленно я злилась на него и на его несносное поведение, невзирая на то, что он всеми уважаем, любим, и относятся к нему с почетом и честью. Как всегда я из тех, кому всё всегда не нравится и идет наперекор.
Всю дорогу я смотрела на членов АНБУ, как на идолов. Мой взгляд плавно прошелся по той самой руке, до которой жаждала коснуться. Это желание снова овладело моим разумом. «Хладнокровные машины для убийства», - почему-то пронеслось в голове, глядя на них. Они в свою очередь не обращали на меня ни малейшего внимания и даже не обмолвились друг с другом словом. Понимать без слов, одним только взглядом, отличает этих шиноби от других – однако это лишь мое предположение. Они могут также спокойно, не проронив и слова, не моргнув и глазом, убить человека одним легким взмахом руки. Откровенно говоря, не понимаю, как так можно. Да и не пойму, наверно никогда. Мне кажется, причиняя боль другому человеку, впоследствии может вернуться тебе бумерангом ответной реакцией. А я боли очень боюсь. Окружение всё с тем же выражением лица наблюдало за мной. Я старалась не скукожиться от их взглядов, пожирающих меня, и шла гордо, с ровной спиной и высоко поднятой головой. Я чувствовала, как сердце бешено бьется в груди и вот-вот выскочит наружу. Мне льстило такое внимание. Я смущалась, ощущала неловкость в своих движениях, словом, мне хотелось поскорей добраться домой, пока не появилась алая краска на моем лице. Чтобы себя как-то отвлечь, я всё чаще перебивала собственные мысли другими или в крайнем случае смотрела на этих членов АНБУ. Сколько бы раз не бросала на них заинтересованный взгляд – им безразлично. Они напрочь не замечали меня, словно шли, думая о своем. Как же мне хотелось увидеть эти лица! Кто прячется за масками. Это не могут быть обычные люди, я просто не верила в это, как бы ни старалась.
Как только мы дошли до дома, что виднелся уже за следующим толстым деревом, мама сперва, как обычно, а уже после с оцепенением на лице открыла дверь, не в силах пошевельнуться с места. Я с любопытством рассматривала ее, пока один из шиноби басистым голосом не начал отчитываться:
- По поручению главы деревни Мункаге мы привели вашу дочь до дома, Наоко-сенсей, - затем последовал одновременный поклон этих двоих шиноби.
«Сенсей?» - я вопросительно посмотрела на маму, которая вся посинела на глазах.
- Спасибо, - только и выдавила она, прочистив горло и закрыв дверь, а потом обратилась ко мне, как ни в чем не бывало. Странный жест однако, но данный отвлекательный маневр очень даже неплохо сработал на маленькой девчонке. – Это что?
Я опустила голову, чтоб еще раз взглянуть на оружие, и, не мешкая, отдала маме со всеми свитками, которые прилагаются к нему.
- Мункаге сказал, что это оружие принадлежит клану Накамори. Он подарил его мне с просьбой уже сегодня практиковаться с ним на тренировках.
Мама аккуратно сняла ткань, которая плавно проскользнула по оружию, освобождая сверкающий металл. Мы обе уставились на него, как на нечто необычное: острие было в форме мордочки дракона с ярко-желтым глазом (от которого невольно пронеслась мелкая дрожь по телу) и с распахнутой пастью, в которой красовалось острое длинное лезвие. Пика была ниже мамы на одну голову, а для меня она казалась слишком длиной. С трудом можно представить, как бы я ею практиковалась со своим-то ростом. Да и оружие было тяжелее меня в два раза. Пока до дома донесла, руки разболелись. До сих пор ощущала некую пульсацию в мышцах.
- Это же опасно давать детям в руки. Он это понимает? Да и какая практика в твоем возрасте. Ты еще совсем ребенок.
Негодование так и проскальзывало в голосе матери. Я сочла верным промолчать. Пока она разглядывала оружие, я принялась изучать свитки. Их было всего пять. В первом говорилось о самой пике – сколько чакры она тратит, как правильно ее держать и прочее, во втором – огненные техники, которые можно комбинировать с ней, в третьем – история создания и развития, в четвертом – о всех владельцах в виде древа, только один из них был перечеркнут по неизвестным причинам (я могла предположить, что это имя моего отца, но не посмела), а пятый был пуст.
- Мам, свиток пустой, - я живо протянула ей вещь совсем безразлично и принялась заниматься изучением пики и мордочки дракона. Больше всего привлек мое внимание желтый глазик.
Наоко не растерялась, увидев белоснежный лист. «Шаринган», - услышала я тихий шепот одним ухом. Ее глаза стали красными, а вокруг зрачка появились три запятые. Я впервые видела эти глаза. Они манили меня и пугали одновременно. Странные ощущения и непривычные. Тяжело объяснить, что творилось внутри. «Вот чем владеет клан Учиха. Мункаге хотел что-то сказать про шаринган, но прикусил губу. Вовремя однако ж. Жаль я пока ничего не понимаю, но это было бы ясно даже дураку», - с этими мыслями я следила за маминой реакцией, которая каждую секунду менялась. Ее брови нахмурились, недовольство всё усиливалось, взор становился яростнее. Такую Наоко боялись все в округе, даже я. Хотя мама меня никогда не била и особо не бранила, чтобы я забивалась в угол и хныкала.
- Убери это! – наконец оторвалась она от чтения со своими черными глазами, полными гнева и презрения. – Точнее нет, я уберу. Не притрагивайся к этому адскому оружию, ясно? Свитки тоже надо убрать. Тебе оно не нужно, дорогая. Я научу тебя многому и без пики, - чуть ласковей сказала она, потрепав меня по волосам.
Мама резко вспылила и вскочила с места и двинулась в неизвестном направлении, а затем ее силуэт скрылся за стеной, не оставив и тени. Я тоже медленно встала следом за ней, обернувшись в недоумении. Отличный выдался День рождения, ничего не скажешь. «Да что тут происходит?» - я покинула дом, оставшись без ответа.
С распростертыми руками меня встретил ветер, развивая две низкие полукосички. Я прищурилась солнцу, подставив руку ко лбу и вздернув голову к небу, где пролетела небольшая стая задорных птиц, весело чирикающих. Всегда завидовала этим существам природы. И сейчас, стоя посреди улицы, мечтаю о том, как однажды взлечу ввысь...