Гематология

5 лет назад.

Камар-Тадж

В этой жизни действует один непреложный закон – выживает сильнейший. Стоит лишь проявить малейшую слабость, и ты идешь в утиль, превращаясь в расходный материал, который безжалостно выбрасывают на обочину. Например, далеко не всегда выздоровление человека зависит от профессионализма врача. Нет, это, конечно, главное, но порой организм человека настолько ослаблен, истощен до предела, что любое, даже самое тонкое и выверенное вмешательство, способно привести к чему-то ужасному: сепсису, анафилактическому шоку или прочей неприятной, смертельно опасной хрени. Чтобы стать сильнее, чтобы удержаться на плаву в этом безжалостном мире, приходится бороться. Ежесекундно, ежеминутно, до изнеможения. И тебе не всегда везет. Чаще всего не везет.

Я делала очередной, ставший уже бессчетным, выпад к оппоненту. Тело ныло от усталости, мышцы горели огнем, но гнев подстегивал, не давая остановиться. Каждый раз он либо с пугающей легкостью уворачивался от моих атак, либо заламывал мне руку с такой скоростью и силой, что я не успевала даже охнуть. Резкий рывок, острая боль пронзала плечо, и я снова летела на жесткий пол, выбивая из легких остатки воздуха. Каждый раз я падала... А после, стиснув зубы до скрежета, на грани возможностей, вставала и снова шла в атаку. Раз за разом. Бездумно, отчаянно, ведомая лишь обжигающим гневом.

И вот, наконец, упав окончательно, всем телом ощутив, как силы иссякли, я тяжело выдохнула, словно выпуская из себя последние остатки ярости и разочарования. Воздух со свистом вырвался из моих легких, и я лежала на полу, задыхаясь, глядя в серый потолок.

— В тебе слишком много гнева. — Произнес спокойный, размеренный голос мужчины, что наблюдал за боем. Его тон был таким ровным, таким лишенным эмоций, что только усиливал мое раздражение. Вонг сделал шаг ближе, его тень накрыла меня.

— А куда я его деть должна? Может, тебе отсыпать? — Выплюнула я, с трудом поднимаясь на дрожащих ногах. Чувство усталости было таким всепоглощающим, что каждый мускул протестовал. — Мне казалось, гнев – двигатель любой успешной битвы.

— Тебе показалось. — Сухо отозвался он, его взгляд скользнул по моему лицу. Он проницательно всмотрелся в мои заплывшие, воспаленные глаза, в которых смешались боль и неприкрытая ярость. — Мы все тут кого-то потеряли. Земля лишилась верховного мага.

— Пфф, не велика потеря. — Фыркнула я, наконец добираясь до стоящей у стены бутылки с водой. Холодная влага приятно обжигала горло. — Стрендж был мудозвоном.

— Может быть, тот Стрендж, которого ты знала, да. Но он обуздал тут свою гордыню. Гнев. Неверие. И стал лучшим из нас. Ты тоже можешь... — Его слова прозвучали как вызов, как обещание, которое я приняла с долей скепсиса.

— Стать лучшей из вас? — Я горько усмехнулась, эта усмешка больше походила на скривленную гримасу.

— Хотя бы просто стать лучше. Пока гнев руководит тобой, а не ты гневом... ты ничего не добьешься. — Вонг смотрел на меня проницательно, его взгляд был тяжелым, заставляя задуматься, проникая в самые потаенные уголки моей души, которые я так старательно прятала.

— Ладно. Что мне делать, великий гуру? — Мой голос все еще не был лишен сарказма, но в нем уже сквозила доля смирения. Или, по крайней мере, готовности попробовать.

— Для начала научись медитировать. По-настоящему.

— Я и так умею. — Отмахнулась я, начиная снимать бинты с ладоней. Кожа под ними была красной, натертой, а суставы болели. — Каждый день с твоими подчиненными по утрам сижу в позе лотоса... расслабляюсь...

— Нет. Ты не поняла. — Его голос стал строже. — Медитация – это не та «видимость», что ты делаешь для приличия, отбывая повинность. Это про силу. Про веру. Про контроль. На рассвете приходи в храм. Тебе покажут. А пока отоспись. Нельзя медитировать в истощенном состоянии, когда тело и разум на пределе.

Мужчина развернулся и ушел, оставляя меня одну в полумраке двора, наполненного запахом старого дерева и пыли. Тишина после его ухода оглушала. Я повернула голову, смотря на уходящее за горизонт солнце. Его последние лучи окрашивали небо в кроваво-оранжевые и фиолетовые оттенки, словно прощаясь с прошедшим днем. Что мне сделать, чтобы отпустить себя? Этот вопрос висел в воздухе, тяжелый и неразрешимый. Надо учиться жить. Дышать полной грудью. Искать что-то, кроме бесконечной борьбы и боли. А не копаться в собственных кошмарах, снова и снова переживая старые раны. Но я не могу. Я так привыкла к этому болоту, что уже не всплыть. Меня поглотили. И в конечном итоге, стало моей зоной комфорта. Может... это место сможет изменить меня? Может, этот храм, эта философия, эти люди, смогут вырвать меня из цепкой хватки прошлого? Не знаю... я лишь выдохнула, глубоко, отпуская напряжение, и наконец, волоча ноги, направилась в комнату, где жила. Наступала ночь.

И каждую ночь я просто лежала... лежала на жестком матрасе, уткнувшись взглядом в безмолвный потолок, который, казалось, давил всей своей тяжестью. И не знала... Как закрыть глаза. Казалось, стоит лишь прикрыть веки, погрузиться в темноту, как я снова увижу его. Его лицо, его улыбку, его глаза, полные света, а потом – глаза, затуманенные болью, глаза, что видели слишком много ужаса. А видеть не хотелось. Хотелось отпустить. Забыть. Вырвать с корнем из памяти все, что касалось его, потому что ничего нельзя было вернуть. Абсолютно ничего. Но я не могла. Я была пленницей своих собственных воспоминаний, а Баки... Баки навсегда останется призраком в моей больной голове.

Утро

Наконец, наступило утро. Небо за окном лишь начинало светлеть, окрашиваясь в нежно-розовые и сиреневые тона, предвещая новый день. Найдя в себе последние крупицы сил, чтобы подняться, я медленно надела местную форму – легкую, свободную одежду, предназначенную для тренировок и медитаций. В отражении, которое я поймала в тусклом зеркале, я с пугающей ясностью заметила, насколько сильно я была истощена. Кожа стала болезненно бледной, почти прозрачной, а вокруг глаз залегли глубокие, багровые тени, делая мой взгляд уставшим и потухшим. Я похудела, сильно. Всегда отличалась формами, а теперь от меня осталось лишь подобие скелета, обтянутого кожей. Дистрофия – не самый лучший диагноз, и то, что за ним последует, тоже не радовало. Надо бы хотя бы начать нормально питаться... ладно, это потом. Сейчас – медитация.

Я вышла на улицу, встречая первые, еще робкие лучи солнца, которые ласково касались земли, проникая сквозь густую зелень деревьев. Воздух был свеж и прохладен, наполненный запахом утренней росы и древних камней. Я медленно шла по территории медитирования, где уже собрались другие адепты.

— Проходите, доктор Эванс. — Послышался знакомый, спокойный голос.

Я подняла глаза и увидела мужчину, с которым тренировалась накануне. Кевин, если мне не изменяет память... Он стоял у входа в храм, его фигура была спокойной и внушительной. Я прошла внутрь, и первое, что бросилось в глаза — это тишина. Не просто отсутствие звуков, а глубокая, проникающая в душу тишина, исходящая от десятков людей. Часть магов уже приняли позу лотоса, их лица были безмятежны, глаза закрыты, и они словно пребывали в другом мире, отгородившись от всего сущего невидимой стеной.

— Садитесь. — Мягко сказал Кевин, указывая на свободное место рядом с остальными. Я покорно опустилась на пол, скрестив ноги и выпрямив спину, подражая остальным. Руки легли на колени ладонями вверх. Скептицизм, как всегда, был моим верным спутником. Интересно... какие такие сакральные знания он мне даст, чего я не знала?

— Я знаю, вы не верите. Вы привыкли полагаться на разум, на логику, на то, что можно пощупать и проанализировать.

— Начал Кевин, его голос был тихим, но резонировал с самой глубиной моего существа. — Но магия – это больше, чем просто разум. Это чувство, это поток, это энергия, которая обволакивает нас всех. Вы это понимаете, вы чувствуете ее присутствие, но отчаянно не хотите принять. Именно поэтому до сих пор и не раскрыли силу до абсолюта. Мы вам поможем. Но вы должны принять эту помощь. Открыть себя.

Он не стал вдаваться в долгие объяснения. Вместо этого, его голос стал направляющим, проводником в мир, о котором я так мало знала, хотя и использовала его проявления.

— Сосредоточьтесь на дыхании. — Прозвучал его спокойный призыв. — Почувствуйте, как воздух наполняет ваши легкие, как он движется внутри вас, а затем медленно покидает тело. Вдох – вы принимаете. Выдох – вы отпускаете.

Я закрыла глаза, стараясь следовать его указаниям. Сначала это было невыносимо. Мой разум бунтовал, отказываясь подчиняться. Мысли хаотично носились в голове, словно дикие птицы в клетке: тревоги дня, невыплаканные слезы ночи, образ Баки, мелькающий на периферии сознания, снова и снова. Гнев, который я так старательно подавляла, вновь поднимал голову. Это было то самое «расслабление», которое я имитировала раньше, но теперь Эйдан не позволял мне отделаться лишь видимостью.

— Не боритесь с мыслями. — Произнес он, словно прочитав мои метания. — Позвольте им быть. Представьте, что это облака, плывущие по небу. Они приходят, они уходят. Вы просто наблюдатель. Не цепляйтесь за них. Отпускайте.

Я попыталась. Это было мучительно, но я продолжала дышать, пытаясь отстраниться от внутреннего шума. Постепенно, очень медленно, хаос начал утихать. Шум стал шепотом, а затем – едва различимым фоном. Я чувствовала, как напряжение покидает мои плечи, шею, лицо. Мое тело, до этого зажатое и болезненное, начало расслабляться, погружаясь в землю, словно корни древнего дерева. Эйдан продолжал направлять, его голос был мягким, почти гипнотическим.

— Теперь почувствуйте энергию. Она течет в вас, вокруг вас. Невидимые нити соединяют вас со всем сущим. Позвольте себе раствориться в этом потоке. Отпустите контроль. Доверьтесь.

"Доверьтесь", — это слово отозвалось в моей душе болезненным эхом. Доверять? После всего? Но я устала бороться. Устала от гнева, от боли, от призраков прошлого. Я сделала глубокий, медленный вдох, и, словно по невидимому сигналу, что-то внутри меня надломилось. Барьер, который я выстраивала годами, начал осыпаться. Я перестала сопротивляться. Я позволила себе упасть.

И я упала. Но это было не падение в бездну, а погружение. Мои чувства обострились до предела, но не внешние, а внутренние. Я не видела, но чувствовала. Я не слышала, но ощущала вибрацию. Образ Баки, который так долго преследовал меня, не исчез, но он... отдалился. Он стал частью фона, а не центром вселенной. Я чувствовала, как внутри меня рождается что-то новое, что-то неизведанное. Это был не гнев, а тихая, глубокая сила, которая всегда была во мне, но которую я заглушала собственным отчаянием.

Словно огромная волна накрыла меня, увлекая в глубины безмятежности. Я больше не ощущала своего тела, лишь чистую энергию, вибрирующую в каждом атоме. Время растворилось, пространство потеряло смысл. Я была ничем и всем одновременно. Огромная, необъятная пустота, наполненная потенциалом. И в этой пустоте, в этом глубоком погружении, я наконец почувствовала проблеск того, что Кевин называл «абсолютной силой».

Она не была агрессивной или разрушительной. Она была спокойной, всеобъемлющей, словно бездонное море, которое ждало, когда я научусь плавать в его водах. Я ощутила странное, проникающее чувство, которое захватило меня целиком, словно тонкая, но мощная нить, тянущая в неизведанную глубину. Оно было таким всеобъемлющим, таким необычным, что казалось, я ушла из мира, растворилась в нем, проваливаясь в небытие. Мое тело перестало существовать, стало невесомым, бесплотным. Я погружалась все глубже... глубже... сквозь слои сознания, сквозь миры и измерения, в какую-то бездонную, бесконечную пустоту. Вокруг была абсолютная темнота, но она не пугала, а скорее обволакивала, убаюкивала, обещая покой.

Именно в этой всепоглощающей темноте, в этой глубочайшей точке погружения, я вдруг услышала чей-то голос. Голос... родной до дрожи в сердце, до слез на глазах. Он был таким знакомым, таким приятным, таким обволакивающим, словно теплый плед, сотканный из самых дорогих воспоминаний. Каждое слово ласкало слух, проникало прямо в душу, будоража ее самые потаенные уголки.

— Ты должна бороться. — Прозвучало у меня в ушах. В этих словах не было ни злобы, ни упрека, ни даже малейшей тени недовольства. Только безграничная, всепрощающая любовь, мягкая, но настойчивая просьба. И я резко, словно от удара электрическим током, распахнула глаза.

Первое, что я увидела, был расплывчатый силуэт Кевина, затем – мир вокруг начал медленно, неохотно фокусироваться. Старый камень храма, тусклый свет, проникающий сквозь витражи, фигуры медитирующих магов, их безмятежные лица. Все было реальным. Слишком реальным. А голоса не было. Он исчез, как только я открыла глаза, растворился, оставив лишь легкое послевкусие горечи и надежды.

— Баки? — Едва слышно, скорее вопросительно, чем утвердительно, вырвалось у меня вслух. Мое сердце бешено колотилось в груди, отдавая глухими ударами в висках. Я лихорадочно озиралась по сторонам, ища его, ища подтверждения, что голос не был лишь плодом моего истощенного воображения. Нет. Его тут не было. Нигде. Только я, Кевин и молчаливые маги.

— Доктор Эванс? — Тихо, с ноткой беспокойства в голосе, спросил Кевин, подавшись немного вперед. Он, должно быть, заметил мои метания, мою внезапную панику. Но я уже не слушала. Мои мышцы, до этого расслабленные медитацией, вновь напряглись. Я резко поднялась на ноги, едва не пошатнувшись, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Воздух в легких казался тяжелым и недостаточным.

— Спасибо, я... я... должна идти. — Пробормотала я, слова едва выходили из пересохшего горла. Это была не просьба, не объяснение, а скорее отчаянная необходимость. Я не могла оставаться здесь ни секунды дольше. Призрак Баки, его голос, его присутствие, которое я ощутила так отчетливо, вновь обрушились на меня всей своей тяжестью, разрушив хрупкий покой, который я только что обрела.

Не слушая ничего, не дожидаясь ответа, я поспешно, почти смешно, стремительно покинула храм, оставляя за спиной удивленный взгляд Кевина и безмолвные фигуры медитирующих. Мои ноги сами несли меня прочь, прочь от этого места, которое так обнажило мои раны, от этого голоса, который так глубоко проник в мое сердце. Куда идти? Я не знала. Просто бежать. Бежать от воспоминаний, которые так отчаянно цеплялись за меня, не желая отпускать.

Бежать от себя.

***

Очередной день в Камар-Тадже начинался не с умиротворяющей медитации, а с вихря ударов и сокрушительных падений. Очередная тренировка. На сей раз с Вонгом. Он, с присущей ему невозмутимостью, выдал мне какую-то длинную, отполированную временем палку из темного дерева, тяжелую и неподатливую в руке, и сам вооружился такой же. Сказал бороться так. Сначала я лишь недоуменно приподняла бровь, но его взгляд не предполагал возражений.

И вот уже минут двадцать он этой палкой сбивал меня с ног. Снова. И снова. Мои движения были быстрыми, но неточными, полными избыточного гнева, который он с легкостью использовал против меня. Каждый раз, когда я заносила свое "оружие" для удара, его палка, словно живая, находила лазейку в моей защите, а потом следовал резкий толчок, и я с болезненным кряхтением летела на жесткий пол. Черт... вот научусь и засуну ему эту палку прямо в зад!

— Знаешь, это уже начинает раздражать! — Выдохнула я, в очередной раз поднимаясь, отряхивая с костюма пыль. Голос дрожал от усталости и закипающей ярости. — Ты специально это делаешь, да? — Вонг лишь спокойно покачал головой, его взгляд оставался непроницаемым.

— Ты не сконцентрирована, доктор Эванс. Я специально наношу прямые атаки, без интриги, без уловок. Ты просто мне не веришь и вечно ищешь какой-то подвох.

— Я не доверяю людям, Вонг... — Слова вырвались сами собой, резкие, словно лезвие. Я вновь занесла над ним палку, ее тяжесть оттягивала руку, но он, словно растворившись в воздухе, ловко увернулся, заставив меня промахнуться.

— Надо учиться. — Сказал он, парируя мой следующий выпад. Его палка метнулась к моим ногам, но на сей раз я, словно кошка, пригнулась, едва избежав столкновения, и отступила на шаг.

— Все, кому я научилась верить, теперь исчезли. — Выдохнула я, нанося удар Вонгу по плечу. Удар пришелся точно, но он лишь слегка покачнулся, даже не моргнув. — Мне надоело искать по новой каждый божий раз... я устала...

Мой голос почти сорвался на шепот, в нем сквозила глубокая, всеобъемлющая усталость, которая пронизывала каждую клеточку моего тела, каждую мысль. Не только физическая, но и душевная, от бесконечной череды потерь и разочарований.

— Я понимаю. — Он тут же выгнулся, уходя от моего ответного удара, и вновь, с такой же легкостью, сбил меня палкой с ног. Я со стоном упала, приземлившись на пятую точку, чувствуя, как боль пронзает спину. — Мы все через это прошли. Ты была вынуждена скрываться. Вынуждена врать. Извиваться, чтобы выжить. Но сейчас все это утратило смысл. Здесь никто не осудит тебя. Никто не использует. Ты должна владеть положением, а не бояться под него прогнуться. — Он остановился надо мной, его тень накрыла меня, и протянул руку, чтобы помочь подняться. Жест был искренним, но моя реакция была инстинктивной. Но тут я, игнорируя его протянутую ладонь, резко ударила его ногой по ногам, вывернулась из неудобного положения и, едва поднявшись, с размаху долбанула палкой, вставая над ним. Мой удар был сильным, быстрым, нацеленным на его корпус.

— Доверие нужно заслужить. — Выдохнула я, тяжело дыша. — А не давать ему кому не поподя. Деньги и доверие – это последнее мое имущество, Вонг. И не то, ни другое разбазаривать я не хочу. — На сей раз ему руку протянула я. Он помедлил, его взгляд скользнул по моему лицу, оценивая, затем все же схватился за мою руку и легко встал.

— Никто не просит разбазаривать. — Спокойно произнес он, отряхивая рукав. — Но и давать точечно ты не хочешь. Задумайся...

Мужчина развернулся и медленно, размеренным шагом, направился к выходу из зала, оставляя меня одну в тишине. А я задумалась... Его слова эхом отдавались в голове. Я действительно рассказала ему лишь стратегически важную информацию о себе. Все, что касалось моей прошлой жизни, моей личности, я держала под замком, за семью печатями. Но может, и вправду нужно открыть душу? Сэму же я открылась, впустила его в свой мир, доверилась ему, и он не подвел. А эти люди... у них у самих секреты, глубокие, древние тайны. Какой смысл скрывать? Я стояла, опершись на эту проклятую палку, которая только что была причиной моего падения, и вдруг заговорила в спину уходящего мужчины. Мой голос прозвучал тихо, но достаточно отчетливо в акустике большого зала.

— У меня был муж... — Слова сорвались с губ, полные давно сдерживаемой боли.

Он остановился. Замер, словно почувствовав невидимую нить, протянувшуюся между нами. Помедлил секунду, а затем медленно, с достоинством, развернулся, его взгляд был внимательным, лишенным осуждения. — Когда его не стало, я... — Продолжила я, мой голос дрогнул, но я взяла себя в руки. — Поклялась себе, что больше никого и никогда не полюблю. Не доверю свое сердце. Ведь оно принадлежало только ему. И я держала слово... Пока не появился Джеймс Бьюкенен Барнс.

— Зимний Солдат? — Он приподнял бровь, в его глазах мелькнуло понимание.

— Нет. — Я покачала головой. — Зимнего Солдата я видела лишь однажды. А это... это был Баки. Просто Баки. — В этих двух словах было столько нежности, столько невысказанной любви и горечи. — Я нарушила слово. Доверила сердце. Открыла душу. И его отняли. Всегда отнимают, когда открываешь душу... — Последние слова были почти шепотом.

— Мне жаль. — Тихо произнес Вонг, его голос был полон искреннего сочувствия.

— Но... Теперь терять мне нечего. — Мой взгляд был твердым, в нем не осталось ни следа отчаяния, лишь холодная, звенящая пустота. Это был не акт безрассудства, а скорее заявление о новой, пугающей свободе.

Он кивнул мне, его взгляд задержался на моем лице, словно пытаясь прочитать мои мысли, а затем, без лишних слов, наконец ушел. Я развернулась к ближайшему деревянному макету, стоявшему в углу, и, не говоря ни слова, начала мутузить его этой палкой, вкладывая в каждый удар всю невыплаканную боль, всю невыраженную ярость. Дерево стонало под моими ударами, а я чувствовала, как с каждым замахом из меня выходят остатки отчаяния. Мне многому предстояло научиться. Но, возможно, сегодня я сделала первый настоящий шаг.

***

Кровь. Вот оно, мое истинное оружие. То, что всегда было со мной, в венах, в каждом биении сердца. И наконец-то мне дали возможность практиковать именно магию крови, а не сражаться на палках, хрен пойми зачем. Это был нелепый и в то же время отрезвляющий урок, но сейчас... сейчас я почувствовала, что нахожусь на своем месте.

Мы стояли в глубине тренировочного зала, воздух в котором был пропитан запахом древних камней и легкой озоновой свежести, словно после грозы. Вонг, с той же невозмутимой спокойностью, что и всегда, подошел к другому магу, молодому, широкоплечему мужчине, который с заинтересованностью наблюдал за нами, скрестив руки на груди.

— Покажи, что умеешь. — Сказал Вонг, его взгляд был прямым и требовательным. Впервые за долгое время я почувствовала не давление, а предвкушение.

— Ладно. — Выдохнула я, и в моем голосе прозвучала нотка азарта, которую я так давно не ощущала.

Я достала приготовленный заранее нож. Лезвие было тонким, острым, холодно блестело в неярком свете зала. Не колеблясь, я поднесла его к своему запястью и резко, безболезненно, но решительно, резанула по коже. Тонкая алая нить моментально выступила на бледной плоти, а затем превратилась в каплю, которая тут же начала увеличиваться. Я подняла взгляд на мужчин, наблюдая, как их глаза округляются в немом удивлении. Их лица, до этого невозмутимые, теперь выражали шок. Даже Вонг, казалось, на мгновение потерял свою обычную невозмутимость. Это было приятно, признаюсь.

Я сосредоточилась. Боль от пореза была ничтожной, едва ощутимой, но она служила якорем, связывающим меня с источником моей магии. Красная капля на моей руке начала медленно, словно живая, увеличиваться в размерах. Она пульсировала, приобретая форму. Затем я вытянула руку вперед, и кровь, повинуясь моей воле, начала формироваться в воздухе, словно пластилин в руках скульптора.

Первым появился голем. Не огромный, но достаточно внушительный. Его формы были грубыми, но узнаваемыми: сгусток крови, уплотнившийся и затвердевший, с неясными очертаниями рук и ног. Он стоял передо мной, безмолвный и грозный, его поверхность переливалась, словно полированный рубин, отражая тусклый свет.

Затем, не отвлекаясь, я усилила поток, и рядом с големом, из той же пульсирующей алой эссенции, возникли сферы. Две, три, затем четыре, парящие в воздухе, каждая размером с кулак. Они медленно вращались, пульсируя собственным светом, излучая мрачную, но мощную энергию. Я могла чувствовать их, ощущать каждое движение, каждый виток.

И наконец, самый тонкий и сложный аспект. Я протянула пальцы, и из них, словно невидимые нити, вытянулись тонкие, почти прозрачные струйки крови. Они танцевали в воздухе, сплетаясь в сложные узоры, подчиняясь моему малейшему желанию. Это была чистая магия крови – контроль над самой ее сущностью, над ее движением, над ее формой. Это было не просто создание объектов, это было управление жизнью, ее энергией.

— Вот... как-то так... — Пробормотала я, ослабляя концентрацию. Голем медленно осел, расплываясь в алую лужу, сферы растворились в воздухе, а нити втянулись обратно в кончики пальцев. Я вытерла кровь с запястья, чувствуя легкое головокружение, но оно было приятным, как после хорошей тренировки. Вонг подошел ближе, его взгляд был по-прежнему серьезным, но теперь в нем читалось глубокое, почтительное признание.

— Ты думала о том, что твоя сила – это не просто мутация? Это нечто большее. Это часть тебя. Твоя магия и есть ты. Ты можешь делать что угодно. А значит, и управлять магией только так, как тебе вздумается. У элементальной магии нет правил. Нет границ. Ограничений. Так пользуйся этим. Тебя уже научили создавать големов. Создавать оружие. А ты не думала, что кровь дает тебе право на большее... на свободу? — Я кивнула, его слова отзывались в моей душе. Свобода. Это слово звучало так заманчиво.

Вонг на секунду замолчал, его взгляд вновь вернулся к моей руке, к затягивающейся ранке на запястье. Он нахмурился, затем его брови медленно поползли вверх, в глазах мелькнуло что-то, похожее на прозрение.

— Подожди... и так ты каждый раз режешь себя, чтобы добыть кровь? — Его голос был полон недоумения.

— Ну да... надо же ее откуда-то извлечь... — Ответила я, как будто это было само собой разумеющимся.

— Валери... я, конечно, не врач, как ты, но... ты не думала, что раз ты управляешь кровью, то можешь просто... ну... не давать ране на руке заживать? И сделать какой-то удобный узор... — Он сделал паузу, его взгляд стал совершенно серьезным. — И по желанию втягивать кровь обратно, когда она не нужна? Смысл постоянно резать. В пылу драки можешь не успеть.

Я впала в ступор. Полный, оглушающий ступор. Мир вокруг словно замер. Мой гениальный врачебный ум, который годами спасал жизни, проводил сложнейшие операции, изучал до мельчайших подробностей анатомию и физиологию, почему... твою мать... почему до меня не дошло это раньше?! Это было так очевидно, так просто, так логично! Я стояла, открыв рот, чувствуя себя невероятно глупо. Вот она, слепота эксперта. Вонг лишь едва заметно улыбнулся. Урок был усвоен. И он был куда более ценным, чем любое сражение на палках.

Ладно. Придумаю что-то.

***

Четыре года назад.

Я ворочалась в твердой постели, ощущая каждый шов на грубом матрасе, каждый склад на одеяле. Мое лицо заливал холодный, серебристый свет луны, проникающий сквозь узкое окно и настойчиво рисующий причудливые узоры на потолке. Из соседних коек доносилось мерное, почти неслышное сопение девушек, которые тоже жили здесь. Их дыхание было таким ровным, таким безмятежным, что лишь подчеркивало мое собственное беспокойство, мой бесконечный внутренний диалог, который не давал покоя ни днем, ни ночью. Я была одна в своей бессоннице, окруженная чужими, ничего не подозревающими снами. Но чудо... наконец удалось провалиться в небытие.

Сон.

Солнечные лучи, еще мягкие, но уже настойчивые, проникали сквозь крошечное оконце небольшого домика с соломенной крышей в Ваканде. Они падали золотыми столбами на глиняный пол, танцуя в воздухе с мельчайшими пылинками. Запах свежепожаренных яиц и сваренного в турке кофе, густой и манящий, обволакивал все помещение, создавая неповторимую атмосферу уюта и домашнего тепла. Это был запах мира, который я так отчаянно пыталась сохранить.

Снаружи доносился детский смех, звонкий и чистый, словно журчащий ручей, и чуть поодаль – приглушенное блеяние козлов. Это было приятное утро, одно из тех, что дарили ощущение полной, незыблемой гармонии. Утро, которое хотелось остановить, законсервировать в памяти, чтобы оно всегда было рядом. Баки сидел на небольшом деревянном стуле, его спина была слегка сутулой, но мощной. Я стояла у него за спиной, мои пальцы мягко перебирали его густые, темные волосы. Я подстригала его. Не сильно, не кардинально, просто убирала лишние пряди, которые выбивались из общей массы, и ровняла концы, придавая его прическе чуть большую аккуратность.

— Совсем ты тут зарос. — Недовольно, но с мягкой улыбкой, пробурчала я, отрезая еще один непослушный локон. — Скоро совсем в пещерного человека превратишься.

— Мне казалось, тебе нравится... — Тепло, с легкой усмешкой, сказал он, не поворачиваясь. Его голос был низким, бархатистым, вызывая дрожь где-то глубоко внутри. Я улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается по груди.

— Мне нравится... но не до такой же степени. Всему есть предел, даже твоему варварскому очарованию. — Сказала я, проводя ножницами у концов, чувствуя, как волоски скользят между лезвиями.

— Знаешь, моя сестра всегда смеялась, когда у меня волосы отрастали хоть на сантиметр длиньше, чем положено... Говорила, что я сразу как девчонка... — В его голосе прозвучало некое далекое, едва уловимое воспоминание, окрашенное ноткой нежности и светлой грусти. Я усмехнулась, эта усмешка была наполнена легким, игривым поддразниванием.

— Девчонка? У твоей сестры явно не было вкуса на мужчин...

— Сочту за комплимент. — Его плечи чуть вздрогнули, и я поняла, что он улыбается.

— Погоди-ка... у тебя была сестра? — Внезапно я почувствовала укол любопытства. Он чуть повернулся на меня, его взгляд скользнул по моему лицу, а после, словно вспомнив о важности момента, снова сел прямо, позволяя мне продолжить стрижку.

— Я рос старшим в семье... — Начал он, и в его голосе появилась легкая, едва заметная грусть. — У меня была младшая сестра Ребекка. Вечно ноющая... но верная. Она была моей тенью, моим маленьким хвостиком. Я ее очень любил... а вспомнил о ней только тогда, когда ты вычистила мой мозг. — Он добавил чуть грустнее, и я почувствовала, как по его словам пробегает тень того ужасного прошлого, от которого я так отчаянно пыталась его спасти.

— Эй... — Я мягко коснулась его подбородка, осторожно поворачивая его лицо ко мне. Его глаза были глубокими, в них отражалась вся боль и вся радость обретенных воспоминаний. — Главное, что вспомнил, да? — Успокаивающе прошептала я, стараясь вложить в свой голос всю нежность и поддержку, на которые была способна. Он кивнул, его взгляд встретился с моим, и в нем промелькнуло невысказанное «спасибо». После чего он вновь отвернулся, и я продолжила его стричь.

— У тебя были братья или сестры? — Спросил он снова, чуть покрутившись, словно ребенок, но я настойчиво выпрямила его голову, легонько шлепнув по затылку.

— Не крутись... ухо отрежу. — В моем голосе была нотка шутливой угрозы. — Нет. Мама один раз забеременела. Но... у нее случился выкидыш. Она пережила это очень тяжело. Больше она забеременеть не смогла. Медицина тогда была... не то чтобы нормальной, сам понимаешь. — В моем голосе не было надрыва, скорее легкая констатация факта. — Так что я была единственным ребенком...

Тишина повисла в воздухе, густая, как вата, наполненная лишь шелестом ножниц, которые я уже отложила, и далеким, почти убаюкивающим блеянием козлов. Она была не тяжелой, не давящей, а скорее понимающей, обволакивающей, как старый, уютный плед. В этот миг казалось, что мир вокруг нас замер, давая нам насладиться этой хрупкой идиллией.

— Не хочу, чтобы это закончилось... — Тихо, почти неслышно, прошептал Баки, прикрыв глаза. Его голос был полон такой искренней, детской мольбы, что сердце сжалось. Он был так уязвим в этот момент, так обнажен.

— Не закончится... Почему должно? — Мой голос был таким же тихим, нежным, я обошла стул, вставая перед ним. Его лицо, такое родное, было умиротворенным, но в уголках глаз затаилась едва заметная тень.

— Всегда заканчивается... — Тихо, с горькой, фаталистической ноткой произнес он, не открывая глаз. Его слова пронзили меня насквозь, как ледяной клинок. Они были предвестником того, что я так отчаянно пыталась забыть, но что возвращалось снова и снова в моих кошмарах.

Я положила руки ему на голову, мои пальцы мягко зарылись в его свежеподстриженные волосы. Его голова сама потянулась к моему животу, и он прижался всем телом, словно ребенок, ищущий утешения. Мои пальцы нежно поглаживали его по затылку, пытаясь отогнать эту внезапную, необъяснимую меланхолию. Его рука, сильная и теплая, обвилась вокруг моей талии, сильнее вжимая меня к себе, словно пытаясь удержать в этом моменте, вопреки своим же словам.

— Ви... ты должна отпустить меня. — Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Мое сердце замерло. Я даже не сразу поняла их смысл.

— Что? — Спросила я с усмешкой, пытаясь скрыть нарастающую тревогу. — Ты же сам прижимаешься...

Он поднял голову, его глаза, такие глубокие, такие знакомые, встретились с моими. В них не было усмешки, не было нежности, лишь глубокая, пронзительная грусть, боль и какая-то отчаянная решимость. Его рука, эта самая рука, что только что так нежно обнимала мою талию, медленно поднялась и легла мне на щеку. Его прикосновение было холодным, словно лед, но в то же время нестерпимо горячим.

— Нет, Ви... — Голос был тихим, но наполненным невыносимой тоской. — Ты должна меня отпустить...

И тут... Его рука, та, что лежала на моей щеке, стала рассыпаться. Не исчезать, не растворяться, а именно раскрошиваться, словно сухая глина, превращаясь в мельчайшие частицы пепла, которые тут же подхватывал невидимый ветер. Это было невыносимо медленно и в то же время молниеносно. Серый пепел, еще минуту назад бывший его кожей, его плотью, его жизнью, осыпался с моей щеки, падал на пол, исчезая без следа. Я видела, как он рассыпается, начиная с кончиков пальцев, затем предплечье, плечо... Ужас сковал меня, парализовал. Я хотела кричать, но звук застрял в горле. Его глаза, полные безмолвной боли, смотрели на меня, пока и они не превратились в пепел. Его тело, которое секунду назад было таким живым, таким теплым, рассыпалось на моих глазах, пока он полностью не исчез, оставив лишь легкое дуновение ветра и невыносимую пустоту.

— Нет! — Этот крик вырвался из моей груди, разрывая тишину сна, тишину ночи, тишину всего мира.

...Я вырвалась из небытия, словно выброшенная на берег рыба. Резко, сдавленно, с хриплым вздохом, я села на кровати, мои легкие горели, пытаясь вдохнуть воздух. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица, отдавая глухими ударами в ушах. Воспоминание, закончившееся кошмаром. Классика. Уже год. Год этих ночных ужасов, этих прощаний, которые я переживала снова и снова.

Я потерла глаза, которые жгло от непролитых слез, понимая, что более не усну. Лунный свет все так же падал на лицо, а из соседних коек доносилось мерное сопение. Но сейчас оно не успокаивало, а лишь усиливало ощущение одиночества. Призрак Баки вновь навестил меня, принес боль и напомнил, что прошлое не отпускает. И я не могу отпустить его.

***

Три года назад.

Тогда, когда мир вокруг меня уже начал медленно, но верно восстанавливаться после катастрофы, а я все еще пыталась найти свое место в нем, свое собственное тихое убежище. Запах чистоты. О, как давно я не ощущала его! В Камар-Тадже, где я жила теперь, воздух был пропитан совершенно иными ароматами: пылью вековых книг, терпкими благовониями, запахами трав и какой-то необычной еды. Колдуны, честно говоря, не отличались особой чистоплотностью в быту. Везде чувствовался налет старины, мудрости, но и некой запущенности. Два года так жить было поначалу тяжело, но я привыкла, адаптировалась, как и ко всему прочему в своей жизни. Благо, редкие вылазки из этого древнего, закрытого мира давали глоток свежего, цивилизованного воздуха.

Время от времени я приезжала на Базу Мстителей. Связь, которая осталась у меня там, не отпускала. Да и смысла не было обрывать ее окончательно. Надо же было жить дальше, хотя бы ради тех, кто остался. Ради тех, кто был для меня семьей, пусть и не по крови.

Сейчас я сидела на мягком, уютном диване в общей комнате базы, медленно протягивая к губам чашку с теплым чаем. Он был заботливо сварен Наташей, и его легкий травяной аромат успокаивал. Стив сидел напротив, его взгляд был задумчивым, но в нем читалось знакомое тепло. Наташа же, как всегда грациозно, удобно устроилась рядом, ее красные волосы, с отросшими белыми концами, были словно пламенем в мягком свете комнаты.

— И что... нравится тебе среди этих... колдунов? — Стив почесал затылок, его голос был немного неуверенным, словно он боялся задеть мои чувства. Я лишь кивнула, отпивая глоток.

— Они... хорошие. — Начала я, подбирая слова. — Они помогают мне. Учат меня. Правда, я порой совершенно никудышный ученик... Вонг постоянно ругает меня за рассеянность. Но Вонг он... — Я покачала головой, не находя нужных слов. Как объяснить кто такой Вонг? Он был строг, но справедлив, требователен, но невероятно терпелив. Он был тем, кто заставил меня взглянуть на себя под другим углом. Я просто посмотрела на Стива, и в его глазах я увидела понимание. Он не задавал лишних вопросов, просто принял мои чувства.

— Рад, что ты нашла себя, Валери. — Его голос стал мягче, теплее. — Это правда важно для меня. Ты столько сделала для меня, для... — Он осекся, его взгляд на мгновение стал отсутствующим, и я видела, как он буквально дал себе мысленную пощечину, чтобы не произнести имя, которое все еще витало в воздухе между нами, как невысказанная боль. Но я лишь слабо, едва заметно улыбнулась.

— Ничего, Стив... я уже... отпустила. — Сказала я, хотя знала, что это ложь. Такая боль не отпускает. Никогда. Она лишь затаивается глубоко внутри, ждет своего часа, чтобы снова проявиться.

— Что у тебя на руках? — Вдруг спросила Наташа, ее взгляд был острым, проницательным, она всегда замечала то, что другие могли пропустить.

Я посмотрела на свои ладони. На них, чуть ниже костяшек пальцев, были тонкие, едва заметные линии, словно древние, замысловатые узоры, выведенные красной нитью. Пентаграммы. Иронично. Я не стала скрывать их.

— О... это... так. Сделала себе незаживающие порезы... — Объяснила я, стараясь говорить максимально буднично, чтобы не вызвать лишних вопросов. — Чтобы проще было применять гемантию. Кровь из такой формы выходит охотнее... Не переживайте. — Я потянула рукава своего свитера пониже, прикрывая «узоры». Мне не хотелось пугать их или вызывать жалость.

— И как... получается? — Спросила Наташа, в ее голосе прозвучало искреннее любопытство, лишенное осуждения.

— О, да. — На моем лице появилась легкая, довольная улыбка. — Я стала лучше. Намного. И дерусь уже неплохо. — Мои движения стали более отточенными, моя магия – более мощной и контролируемой.

— Правда? — Наташа ухмыльнулась, ее глаза озорно блеснули. В ее взгляде читался вызов, но я лишь отмахнулась.

— Ну... может, не как вы... но все же... — Я рассмеялась.

Наша беседа продолжилась еще около часа, легкая, непринужденная, полная воспоминаний и тихих шуток. Это было так приятно, так необходимо. Но время уходить. Меня ждали, чтобы забрать обратно. Я встала, почувствовав, как мышцы затекли от долгого сидения. Простившись со Стивом и Наташей, я пошла к выходу с базы, к тяжелой металлической двери, которая отделяла этот островок покоя от бушующего мира.

— Тебе все еще снятся кошмары? — Этот вопрос, заданный Стивом, прозвучал, когда я уже почти занесла руку над дверной ручкой. Его голос был тихим, полным сочувствия. Я замерла, не оборачиваясь. На моем лице появилась грустная, едва заметная улыбка.

— Постоянно. — Ответила я, и эти слова были правдивы до каждой буквы.

И я тут же вышла. Дверь захлопнулась за мной, отрезая от тепла и уюта, возвращая в реальность, где кошмары были частью повседневности, а боль – постоянным спутником. Но я знала, что справлюсь. У меня не было другого выбора.

***

Тихий скрип стула, легкий звон столовых приборов – вот и все звуки, нарушающие монотонную тишину столовой. Сегодняшнее меню не радовало ни красками, ни разнообразием. Пресная картошка, сваренная до состояния безжизненной каши, и пресный чай в щербатой кружке. Рядом лежал кусок какого-то мяса, чье происхождение было покрыто тайной, а внешний вид не вызывал никакого аппетита. Я пробовать его не стала. Но зато печенье... о, это печенье было настоящим спасением, хрустящим и сладким, с приятным сливочным вкусом. Так, конечно, вредно питаться, но гастрит мне не страшен, так что я вполне могла завершить свою трапезу парой картофелин и целой горой этих маленьких радостей.

Справа от меня, словно из ниоткуда, возникла фигура. Кевин. Пожалуй, один из немногих, с кем я пошла на тесный контакт в этом затерянном, окутанном тайной месте. Он был крепким парнем с густыми русыми волосами, вечно взъерошенными, словно он только что пробежал через ураган. Его глаза, цвета чистого осеннего неба, были внимательными и добрыми, а на широком, открытом лице часто играла легкая, располагающая улыбка. Он был высоким, плечистым, и даже его тренировочный халат не мог скрыть мощь его фигуры. Кевин уже давно тут. Попал после серьезной травмы ноги, которая, по словам обычных врачей, должна была навсегда приковать его к инвалидному креслу. А здесь, в Камар-Тадже, он смог вернуть себе парализованную конечность. Узнав его диагноз, я бы, наверное, поняла, что и без магии смогла бы его восстановить. Но поздно было говорить об этом, когда все уже было сделано, и магия сотворила чудо.

Парень был добрый. Спокойный. С ним было легко и комфортно. Мы часто тренировались вместе, медитировали, практиковали магию. Я ему не доверилась до конца, держа некую дистанцию, как и со всеми после Баки, но он все же вызвал во мне толику доверия, которое я так тщательно берегла. Милый мальчишка. Странно так говорить про почти тридцатилетнего лба, но для меня и Вонг был мальчишкой... так что...

— Все печенье схомячила? — Спросил он, подходя ближе и потрогав пустые обертки, разбросанные на моем подносе. В его голосе звучала шутливая укоризна.

— Не все... — Я указала в сторону тарелки, где сиротливо лежало последнее, самое невзрачное печенье, словно забытое. — Вон, одна лежит еще. Забирай, если хочешь.

— Да... не густо. — Сказал он, выдохнув, но тут же взял предложенное печенье.

— Скажи спасибо, что я тебе вообще что-то оставила... — Фыркнула я, хотя на лице у меня играла улыбка. — Могла бы и все сама съесть. Тем более, что ты опоздал.

— Я же говорил, что буду занят. — Ответил Кевин, откусывая печенье. — Вонг заставил меня переводить какие-то древние свитки. Говорит, что это улучшает концентрацию. Как будто мне и так мало проблем.

— Ну, тебе полезно... — Поддразнила я. — Может, хоть так перестанешь забывать, где твой собственный халат лежит.

— О, это было всего один раз! — Запротестовал он, но тут же добавил, смеясь. — А ты все помнишь, да?

— Я помню все. — Твёрдо сказала я, отпивая чай из кружки.

Но тут нашу светскую беседу прервал резкий, оглушительный хлопок, донесшийся со двора. Звук был таким неожиданным, таким чужим в этой размеренной жизни, что все маги, что были в столовой, мгновенно замерли, переглянувшись. Их лица, до этого расслабленные, моментально напряглись, а глаза сузились. А после мы услышали характерный, пронзительный писк, который моментально узнал каждый, кто хоть раз слышал его в этих стенах.

— Что это? — Спросила я, мой голос звучал резко, в нем не было ни капли прежней беззаботности. Я взглянула на Кевина, его лицо посерело.

— Сигнал тревоги... — Выдохнул он, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на предчувствие беды. — Кто-то ворвался в Камар-Тадж.

В этот момент мы оба, словно по команде, рывком вскочили со своих мест, как и все остальные чародеи. Тишина столовой взорвалась топотом ног, криками и резкими движениями. Все бежали к выходу, к двери, которая вела на улицу, к источнику того угрожающего звука. Мое сердце заколотилось, адреналин хлынул в кровь, вытесняя остатки умиротворения.

В тот же миг, как прозвучал сигнал тревоги, мы, словно по наитию, рванули к ближайшему укрытию, пригибаясь за массивную, поросшую мхом колонну. Камень был холодным и шершавым под пальцами, а его внушительный объем дарил иллюзию безопасности. За стенами столовой уже раздавались крики, скрежет металла и грохот магии, но здесь, за толстым камнем, звук был приглушенным, сюрреалистичным.

— Что случилось? Кто мог напасть? — Спросила я, высунув лишь часть лица, чтобы оценить обстановку. В моем голосе читалось не столько любопытство, сколько привычная для меня профессиональная оценка ситуации. Мой взгляд рыскал по двору, выискивая источник опасности.

— Наверное, кто-то из Темного круга... — Прошипел Кевин, прижимаясь к колонне рядом со мной. Его обычно добродушное лицо было напряжено, в глазах мелькал мрачный блеск.

— Из кого? — Я нахмурилась. Звучало как название дешевой банды... и видимо я была права.

— Ну, банда... — Кевин махнул рукой, словно отмахиваясь от несуществующей мухи. — Орудуют в окрестностях... Воруют магические знания, используют в своих целях. Подобных ублюдков развелось сейчас как тараканов... После щелчка, когда мир улетел в тартарары, вся эта шелупонь повыползала из своих нор.

— Круто... и почему об этих идиотах я узнаю только сейчас? — Недовольно процедила я, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Я не любила, когда от меня скрывали информацию, особенно если она касалась моей безопасности.

— Потому что это не твоя забота... была... — Пожал плечами Кевин, и в его голосе прозвучало понимание, а не упрек.

— Ладно. — Коротко бросила я, впитывая информацию.

Значит, это не просто случайные бандиты, а организованная группа. Это меняло дело. Мы рванули вперед, стараясь держаться рядом с Вонгом, который уже командовал другими чародеями. Воздух вокруг нас загудел от столкновения магии. Кевин мгновенно создал переливающиеся, полупрозрачные щиты из мистической энергии, отводя в сторону летящие заклинания, а я приготовилась. В моем сознании уже формировались образы, необходимые для применения гемантии. Кровь, послушная моей воле, уже тонкой струйкой поднималась из незаживающих узоров на моих руках, готовая к действию.

Нападавшие были повсюду. Их было много, и они были... обычными. Никаких особых отличий от обычных людей, за исключением темной, грубой одежды и злых, полных алчности глаз. Во главе их стоял высокий, худощавый мужчина, чье лицо было изрезано шрамами, словно по нему прошлись когтями. Его взгляд был холоден и целенаправлен, а в правой руке он держал древний, витиевато вырезанный кинжал, словно он был продолжением его собственной кости. От него веяло древней, мерзкой магией.

— Вонг... просто отдай нам ее и проблем не будет! — Крикнул он, его голос был резким, словно скрежет ржавого железа. Он недвусмысленно указал на какой-то предмет, скрытый внутри святилища.

— Что он хочет? — Спросила я, инстинктивно встав рядом с Верховным магом. Вонг лишь скользнул по мне взглядом, полным предупреждения.

— Книгу Проклятых... — Тихо произнес он, его лицо было мрачным.

— Что будет, если они ее получат? — Спросила я, смотря прямо на нападавших. Внутри меня уже поднималась волна ярости. Сколько еще этот мир будет страдать от подобных паразитов?

— Будут проблемы... большие. — Прошептал Вонг.

— Принято. — Сказала я, и эти слова были приговором. Я вытянула руки, и из узоров на моих ладонях, словно живые, вырвались алые, пульсирующие нити. Они были тонкими, почти невидимыми, но их концы были острыми, как лезвия, и они были моими.

Началась драка. Хаос захлестнул двор. Звуки магии, крики, стоны, столкновения мистических щитов. Чародеи, используя свои древние искусства, отбивали атаки, создавали порталы, бросали заклинания. Воздух гудел от энергии. Я не стала медлить. Мои кровавые нити, словно хищные щупальца, метнулись вперед. Они пронзали нападавших насквозь, вытягивали из них жизненную силу, заставляя корчиться от боли, а затем падать бездыханными. Я не церемонилась. Эти твари не заслуживали пощады. Вонг, оценив ситуацию, направил меня и еще нескольких чародеев в сторону храма.

— Защитите святилище! — Крикнул он.

Мы прорывались сквозь ряды нападавших, каждый шаг сопровождался ударами, заклинаниями, и моими кровавыми нитями, которые оставляли за собой мертвые тела. Я боролась по пути, не останавливаясь ни на секунду, двигаясь, как смертоносный вихрь. Мои движения были точными, выверенными, а лицо – холодным и непроницаемым. Внутри же бушевал шторм.

Пока я стремительно бежала в сторону храма, стараясь пробиться сквозь хаотичное месиво боя, откуда-то сбоку, словно тень, на меня резко налетел один из нападавших. Он был массивным, широкоплечим мужчиной, одетым в темный балахон, который, казалось, сливался с грязью и пылью. Лицо его было грубым, покрытым щетиной, а глаза – маленькие и хищные – горели безумным огнем, полным дикой ярости и предвкушения. В его руке блеснул обсидиановый кинжал, зловеще отражая тусклый свет.

— Куда бежишь, крошка? — Прорычал он, его голос был низким и хриплым, словно скрежет камня.

Он попытался схватить меня, его рука, сильная и грубая, метнулась к моей талии. Но я не дала ему и шанса. Мое тело, обученное годами тренировок, мгновенно отреагировало. Удар ногой, резкий и точный, пришелся ему прямо в солнечное сплетение. Он охнул, выпуская кинжал из рук, и отшатнулся назад, согнувшись пополам, пытаясь вдохнуть воздух. Я не стала медлить, зная, что в бою каждая секунда на счету. Мне нужно было в храм.

Он, однако, был крепче, чем казалось. Сквозь хриплый кашель он выпрямился, и его глаза, полные ненависти, метнулись ко мне. В воздухе вокруг него заплясали темные, теневые нити, словно черные щупальца, готовые схватить и задушить. Он был не просто головорезом, он был колдуном, и довольно сильным.

— Сучка! — Выплюнул он, и тени ринулись на меня, холодные и пронзительные.

Я увернулась, отпрыгнув в сторону, едва избежав их удушающих объятий. Мои руки, уже привычно, поднялись, и алые нити, пульсирующие моей кровью, выстрелили вперед, встречая его магию. Воздух наполнился шипением, когда тьма и кровь столкнулись, испуская слабый запах озона и железа. Нити крови, более плотные, чем я обычно использовала, обвили теневые щупальца, заставляя их рассыпаться в воздухе.

Он, однако, был опытным бойцом. Не дав мне опомниться, он бросился вперед, его движения были неожиданно быстрыми для такого массивного мужчины. Он выхватил из-за пояса другой кинжал – сталь зловеще блеснула в его руке. Он замахнулся, целясь мне в живот. Я отбила удар предплечьем, почувствовав жгучую боль, но не обратила на нее внимания. Одновременно с этим, моя левая рука метнулась вперед, и тонкая, почти невидимая нить крови, острая, как бритва, выскочила из моей ладони. Она нацелилась на его кисть, вены которой вздулись от напряжения. Его глаза расширились от неожиданности, когда он почувствовал резкий укол. Кинжал вывалился из его ослабевших пальцев. Он застонал, его лицо исказилось от боли, когда я, не давая ему прийти в себя, рванула нить на себя, вытягивая из его руки струйку крови. Эта кровь, его собственная, мгновенно стала моим оружием.

Я сформировала из нее небольшие, острые шипы, которые, повинуясь моей мысли, метнулись к его лицу. Он успел отвернуться, и шипы лишь оцарапали его щеку, оставив кровавые борозды. Ярость в его глазах вспыхнула с новой силой. Он взревел, словно раненый зверь, и снова бросился на меня, на этот раз без оружия, полагаясь на свою грубую силу.

Я не стала с ним бороться напрямую. Мои движения стали танцем. Я уклонялась от его тяжелых кулаков, скользя по полу, словно тень. И с каждым моим движением, мои кровавые нити опутывали его. Они обвивались вокруг его ног, рук, груди, стягивая его, лишая свободы движений. Он дергался, пытаясь освободиться, но нити становились только крепче, впиваясь в его плоть. Наконец, когда он был полностью связан, я остановилась. Он стоял передо мной, задыхаясь, его лицо посинело от напряжения и ярости. Он был пойман, словно зверь в силки.

Я подняла руку. Тонкая, едва заметная алая нить нацелилась ему в шею. Он попытался сопротивляться, но его тело было полностью парализовано. Острая нить безжалостно пронзила его горло. Он захрипел, кровь хлынула из раны, и его глаза остекленели. Он рухнул на землю, его тело безжизненно дернулось несколько раз, а затем замерло. Я стояла над его телом, тяжело дыша. Битва была короткой, но напряженной. Мои мышцы ныли, а в голове шумело от концентрации. Но я победила.

И вот я пришла в храм... Картина, представшая перед моими глазами, была ужасна. Несколько чародеев лежали на полу, их халаты были пропитаны кровью, а глаза смотрели в пустоту. Кровь запеклась на древних камнях, образуя темные, зловещие лужи. Я побеждала, проверяя их на наличие пульса но... Они были мертвы. Это зрелище пронзило меня до самого нутра. Как же надоело! Вечная война. Вечные жертвы. Сколько еще жизней должно быть отнято, чтобы этот мир наконец обрел покой? Нет. Хватит с меня этого. Моя ярость, до этого момента сдерживаемая, прорвалась наружу, холодная и беспощадная. Я вышла на улицу, прямо к остаткам этих ублюдков, что окружили часть наших. Они стояли, размахивая своей темной магией, готовясь нанести смертельный удар.

— Убейте ее! — Крикнул один из них, указывая на меня пальцем. Мои глаза встретились с его взглядом – в нем была чистая, незамутненная злоба. Те уже хотели использовать свою мерзкую магию, но я не дала им ни единого шанса.

Мой разум стал холодным, как лед, а тело – инструментом. Я вытянула руки вперед, и из моих ладоней хлынул поток алой эссенции. Это была не просто кровь, это была моя воля, моя сила, моя ярость. Красные, пульсирующие нити, толщиной с веревку, метнулись к каждому из нападавших. Они обвили их шеи, руки, ноги, приподнимая в воздух. Ужас исказил их лица, когда они почувствовали, как их собственная кровь, их жизненная сила, начала бунтовать внутри их тел. По моей команде, сдавленной мыслью, кровь каждого из них, повинуясь моей воле, начала переполнять их черепные коробки. Это было мгновенно и страшно. Глаза выкатывались из орбит, лица синели, вены на висках вздувались до предела, а затем... затем раздался ужасающий, хрустящий звук.

Все разорвались разом. В одно мгновение. Словно перезрелые плоды, наполненные кровью, их головы буквально взорвались, окропив все вокруг – стены зданий, землю, выживших чародеев и, конечно, меня – пунцовым, отвратительным оттенком. Дождь из крови и плоти омыл мир, окрасив его в чудовищный красный. Я стояла посреди этого кровавого месива, мои волосы, лицо, одежда – все было залито алой жижей.

В этот момент, словно по сигналу, подбежали чародеи, что разобрались с другой частью нападавших. Вонг, Кевин и еще один парень, кажется, его звали Мик, вышли вперед, их глаза были ошарашенными, полными ужаса и чего-то еще, что я не могла прочесть. Они увидели то, что я сотворила.

— Это она... все? — Прошептал Мик, его голос дрожал. — Словно... жнец...

— Алый Жнец. — Поправил Кевин, его взгляд скользнул по мне, смешиваясь с ужасом и уважением. Вонг лишь кивнул, его лицо было серьезным, но в его глазах читалось понимание – другого выхода не было. Он знал, что я сделала то, что нужно было.

Мне надоело. Надоело, что любые ублюдки могут прийти и отнять чью-то жизнь вот так просто. Словно они имели на это право. Решено. Этот мир хочет кровавого Жнеца? Он его получит. Я истреблю каждую гниду, что покушается на чью-то жизнь. Всех отловлю. Тем более... Вонг сам когда-то сказал, что эти они наводят рейды на подобные банды. Пусть они и не убивают, а лишь контролируют разрушенную инфраструктуру мира. Мне убивать не впервой. И теперь я знала, что буду делать. Я стану той, кто избавит мир от этих паразитов.   

***

Два года назад.

Время, когда я научилась жить на две жизни, пряча одну от другой, словно тщательно запечатанное послание, казалось текло за мной всю жизнь.

Вернувшись в монастырь, я тяжело выдохнула, стараясь сделать это как можно тише, чтобы каждый звук не разнесся эхом по ночной тишине древних стен. Опоздала. Сильно. Часы, отбивающие время в главном зале, уже давно пробили полночь. Главное, чтобы никто не заметил. Я скользила по темным коридорам, словно тень, каждый мой шаг был выверен, каждое движение – беззвучным.

Уже почти полгода я «вершила правосудие» на улицах мирных городов, которые после щелчка так и не оправились от хаоса. Я была самозваным ночным мстителем, призраком, чье появление означало конец для тех, кто осмеливался обижать слабых. Сегодня ночью я уничтожила очередную группу мародеров, что кошмарили жителей на окраинах. Я чувствовала острую, почти наркотическую сатисфакцию от того, что мир становится чуточку чище. Вонг знал, что я делаю... но не знал, как и чем кончается моя «очистка». Думаю, он не обрадуется, когда узнает. Он, со своей непоколебимой моралью, никогда не поймет моего нового пути.

Как только я добралась до своей кельи, я, не раздумывая, скинула с себя окровавленную одежду. Ткань прилипла к телу, липкая и холодная, пропитанная запахом крови и чужого страха. Я тут же приняла душ, чувствуя, как горячие струи воды смывают не только грязь и кровь, но и, казалось, тяжесть содеянного. Хотелось смыть с себя эту ночь, очистить не только тело, но и душу. Переоделась в чистый, простой халат, чувствуя, как свежая ткань приятно холодит кожу. Ну все... вроде улик нет. Только глубоко внутри, под кожей, оставалось жжение – напоминание о пульсирующих линиях на руках.

Решила подышать свежим воздухом перед сном. Мой разум был слишком взбудоражен, чтобы просто так заснуть. Вышла на улицу, и ночная прохлада тут же окутала меня, принося облегчение. Дошла до своего уединенного места в Камар-Тадже – небольшой площадки, откуда открывался вид на звездное небо, на древние горные вершины, на огни далеких городов, что казались крошечными и незначительными отсюда.

Сев на холодные каменные ступеньки, я стала смотреть вдаль, вдыхая прохладный, чистый воздух, наполненный запахом трав и влажной земли. Небо было усыпано бриллиантами звезд, Млечный Путь тянулся яркой полосой, словно небесная река. В эти моменты я чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто человеческая жизнь, чем просто моя собственная боль. Я ощутила, как кто-то присел рядом.

— Чего не спишь? — Голос Кевина, тихий, спокойный, но неожиданный, заставил меня слегка дернуться. Я быстро подавила реакцию, обернулась и посмотрела на него. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась какая-то глубокая задумчивость.

— Да так... Не спится... — Ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более небрежно. Внутри же все сжалось. Он был слишком наблюдательным.

Он осмотрел меня с ног до головы, его взгляд задержался на моих руках, словно он пытался разглядеть что-то сквозь длинные рукава халата. А после усмехнулся, но эта усмешка не была легкой или шутливой. В ней проскользнула едва заметная тень недовольства.

— Слышал, на восточной границе нашли разорванные тела... — Сказал он, его голос был ровным, без эмоций, но каждое слово, словно молот, било по нервам. — Кто-то убил бандитов, что кошмарили людей на рынке... — Я не дрогнула. Мой взгляд был устремлен вдаль, на звезды, но каждое слово Кевина я впитывала, анализируя.

— Да? Ну и поделом им. — Я изобразила, что совершенно ни при чем, хотя сама лично убила этих ублюдков. И не жалела ни секунды. Их кровь была на моих руках, и я не чувствовала вины. Они получили по заслугам.

— Скажи мне, что это была не ты. — Грубо сказал он, и его голос внезапно наполнился сталью. Он повернулся ко мне и посмотрел самым пронзительным взглядом на свете, словно пытался заглянуть мне прямо в душу, сквозь все мои защиты.

— Я? Да я бы никогда! — Сказала я, стараясь изобразить наивное возмущение. Это была игра, которую я давно освоила. На что он лишь фыркнул, этот звук был полон недоверия и разочарования. Он знал. Или по крайней мере, догадывался.

— Вонг знает? — Спросил он, его глаза все еще сверлили меня.

— Знает... почти... — Моя улыбка была кривой. Я не могла лгать ему полностью.

— В смысле? — Его брови изогнулись в вопросительном жесте.

— Он дал добро на очистку мира... — Я вздохнула, понимая, что пришла пора снять часть маски. — Но методы не уточнял. Я делаю то, что нужно.

— Боже! — Кевин резко встал, его фигура возвышалась надо мной, отбрасывая длинную тень. В его голосе прозвучало искреннее потрясение и разочарование. — Ты хоть понимаешь, что делаешь, Ви?!

— Да. — Ответила я, вставая вслед за ним, наши взгляды встретились. Мои глаза были холодными, непроницаемыми. — Очищаю мир от всяких ублюдков. От тех, кто приносит боль, от тех, кто считает себя выше других.

— Нет, Ви... — Он сделал шаг вперед, его голос был низким, почти молящим. — Ты убиваешь людей. И в этом есть разница. Огромная разница.

— И в чем же? — Мой голос стал резким, в нем зазвучала затаенная ярость. — Им, значит, можно... грабить, убивать, насиловать... а мне нет? Мне нельзя их остановить?

— Да! — Его голос сорвался на крик. — Потому что ты лучше них. Должна быть лучше. Мы все должны быть лучше. Мы — те, кто восстанавливает, а не разрушает.

Мы замолчали, стоя друг напротив друга под огромным, равнодушным небом. Воздух между нами был наэлектризован, тяжелый от невысказанных слов, от разницы наших убеждений. Его глаза были полны боли и отчаяния, а мои – решимости и холодной, непробиваемой правоты. Он видел меня насквозь, видел ту, кем я стала, и это пугало его.

— Пообещай, что не станешь больше убивать... — Его голос стал тихим, почти шепотом, но в нем прозвучала такая искренняя, отчаянная мольба, что мое сердце, затянутое в броню, на мгновение дрогнуло.

— Кевин... — Мой голос был хриплым. Мне не хотелось обещать, но я не могла игнорировать его боль.

— Прошу... — Он сделал еще один шаг, его рука протянулась ко мне, словно пытаясь дотянуться до той Ви, которую успел узнать, до того как я стала Алым Жнецом. Молвы быстро разносятся...

Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, ощущая тяжесть его мольбы. Внутри меня бушевал конфликт: ярость против сострадания, необходимость против морали. Но я видела его боль. Я видела, как это ранит его. И я не хотела ранить его, не хотела потерять его доверие.

— Ладно. — Выдохнула я, и эти слова дались мне с трудом, словно я произносила приговор самой себе. — Не буду.

Ложь. Я знала, что это ложь. И он, вероятно, тоже знал. Но в этот момент это было единственное, что могло дать ему надежду. И, может быть, хотя бы на эту ночь, дать мне немного покоя.

Вдруг мы замолчали, словно оба синхронно ощутили нарастающую тяжесть разговора. Тишина, до этого нарушаемая лишь нашими голосами, теперь окутала нас плотным покрывалом. Воздух стал осязаемым, густым от невысказанных мыслей и едва сдерживаемых эмоций. Я ощутила холод камня сквозь ткань халата, когда мы, словно по негласному сигналу, одновременно опустились на ступеньки. Молчание растянулось, казалось, на целую вечность, прерываемое лишь шепотом ветра и далеким стрекотом цикад. Над нами раскинулось бездонное, чернильное небо, усыпанное мириадами равнодушных звезд.

— Ты хорошая, Ви. — Вдруг тихо, но твердо произнес Кевин, нарушая эту давящую тишину. Его слова были так неожиданны, так искренни, что я невольно взглянула на него как на безумца. Я хорошая? Мои губы скривились в горькой усмешке. Надеюсь, и вправду так... а то я уже начала сомневаться... Внутри меня поднялся цинизм, привычный защитный механизм. Хорошая ли я, если на моих руках кровь, если я нарушаю данное слово, если мои методы... столь безжалостны?

— Я? Хорошая? — Я рассмеялась, но смех вышел сухим и безрадостным. — Ну спасибо, малыш. — Я сказала это ему словно ребенку, пытаясь принизить серьезность его слов, свести все к шутке.

— Правда, Ви. — Кевин не поддался на мой маневр. Его голос стал мягче, но оставался твердым, лишенным всякого сомнения. Он повернулся ко мне, и его глаза, цвета чистого осеннего неба, были полны искренности, которая пронзила мою броню. — Ты как тут появилась... не все, конечно, шло гладко. — Он чуть заметно усмехнулся, вспоминая, наверное, мои первые, не самые покорные дни в Камар-Тадже. — Но ты помогала. Люди, что приходили сюда за исцелением, за надеждой... вместо долгих месяцев изнурительной тренировки магии, они были спасены тобой. Ты упростила нам работу, и это точно. Ты всем помогаешь. Может, ты так стараешься загладить все, что делала, и забыть... того, кого больно помнить, но... — Его взгляд на мгновение стал сочувствующим, он не назвал имени, но я точно знала, о ком он. — Я говорю это искренне, Ви. Ты действительно хорошая.

Я взглянула на него с нескрываемым изумлением, тронутая до глубины души этими словами. Давно мне никто не говорил ничего хорошего, ничего настолько чистого и бескорыстного. После того, как я рассказала Наташе и Стиву о себе, о том, кем я была на самом деле, они стали смотреть на меня совсем по-другому, с какой-то смесью жалости и тревоги, и, возможно, даже отчуждения. А этот мальчишка, этот почти тридцатилетний, но для меня все еще юный и наивный Кевин, считает меня хорошей... Это было так неожиданно приятно, словно пробившийся сквозь толщу льда росток надежды.

Он сделал плавное, почти грациозное движение своими руками, словно дирижер, управляющий невидимым оркестром. Воздух вокруг его пальцев заискрился золотистыми, мерцающими частицами, которые быстро сгустились, обретая форму. И спустя мгновение в его ладони расцвел, словно только что сорванный с поля, нежный цветок ромашки, с тонкими белыми лепестками и солнечной сердцевиной. Я посмотрела на него с любопытством, которое граничило с трепетом. Это было так просто, так чисто.

— Не утопай в пучине, Ви. — Сказал он, его голос был тихим, но наполненным неожиданной мудростью. — Всплыви и делай то, что велит тебе сердце... а не твоя темная сторона.

Я мягко взяла цветок ромашки из его ладони, ее лепестки были прохладными и бархатистыми. Смотрела на него, словно на подарок судьбы, на символ чистоты и невинности, который я так давно не видела. Он был таким хрупким, но в то же время его простота казалась невероятно сильной.

— Зачем ты мне его даешь? — Прошептала я, мой голос звучал непривычно мягко.

— Не знаю... просто захотел. — Ответил он, его взгляд был чистым, без тени корысти или скрытого смысла.

Он просто хотел. И в этот момент я протянулась к его щеке, оставив на ней мягкий, невесомый поцелуй. Нет... это были не чувства, что могла бы испытывать женщина к мужчине. Я видела в нем младшего братца, того дурочка, что вечно находил нужные слова, того, кто, несмотря ни на что, верил в мою доброту.

И наконец, я нашла в себе силы встать. Мои ноги казались немного ватными, а сердце все еще трепетало от неожиданности и тепла. Я обернулась и быстро, почти бегом, пошла прочь, оставив его стоять в одиночестве под безмолвными звездами. Мои ноги несли меня обратно в келью, но его слова, его взгляд, его нежный цветок — все это оставило след в моей душе, словно маленький огонек надежды в бесконечной тьме.

И оказавшись в темноте своей комнаты, в полной, густой тишине, я вновь взглянула на ромашку. Нежный, хрупкий цветок, подаренный Кевином, казался невероятно ярким в полумраке, словно крошечное солнце в моей ладони. Едва заметная улыбка тронула мои губы, и на подсознательном уровне, совершенно невольно, я вспомнила один очень спокойный, удивительно умиротворенный день в Ваканде. День, когда мир вокруг меня еще не рассыпался в прах, а боль была лишь предчувствием, а не реальностью.

Воспоминание.

Солнце палило нещадно, припекая кожу и заставляя воздух вибрировать от жары. Оно зависло прямо над головой, словно огненный диск, выжигая последнюю влагу из земли. Но надо было работать. Козы в загоне не покормлены, огород не всполот, и грядки уже зарастали сочной травой. Поэтому, тяжело вздохнув, я держала тяжелое ведро с особым кормом, рассыпая его по загону, пока Баки, совершенно спокойно, словно его не касалась эта жара, сидел на корточках рядом с густой травой, что-то сосредоточенно рассматривая. Я остановилась, выпрямившись, и посмотрела на его широкую спину с легким осуждением. Он выглядел слишком расслабленным для человека, который должен был помогать мне с хозяйством. Я ему в прислугу не нанималась.

— Эй, Барнс. — Мой голос был достаточно громким, чтобы пробиться сквозь жужжание насекомых. — Я согласилась жить в этой халупе, отказавшись от комфорта дворца, не для того, чтобы выполнять всю работу, пока ты на травке нежишься... Что ты там делаешь? — Спросила я, после чего поставила тяжелое ведро на землю и подошла ближе, чувствуя, как с каждым шагом нарастает легкое раздражение, смешанное с привычной привязанностью.

В этот момент его спина выпрямилась, и он медленно встал, его массивная фигура, облаченная в подобие легкого вакандского покрывала, на мгновение закрыла для меня солнце, отбрасывая тень. Волосы его, растрепанные и чуть влажные от пота, шелохнулись от легкого порыва ветра. Он повернулся ко мне, и его голубые глаза, обычно полные какой-то скрытой печали, сегодня смотрели с удивительной мягкостью. И тут он... протянул мне цветок. Простой, полевой, с нежными белыми лепестками...

Мы стояли так близко, что я ощущала его теплое дыхание на своем лице, смешанное с запахом солнца и земли. Я взглянула с вопросом на протянутый мне небольшой цветочек, затем на его лицо, и медленно, осторожно протянула к нему руки, чувствуя, как мои пальцы нежно соприкасаются с его.

— Спасибо... — Тихонько сказала я, принимая цветок и снова поднимая взгляд к его глазам.

И мы стояли, глядя друг на друга, в этот момент, казалось, все вокруг замерло. Воздух наполнился напряжением, которое было не неприятным, а скорее волнующим. Я видела, как его взгляд медленно опускается на мои губы, и он стал медленно тянуться ко мне.

— Стой. — Резко сказала я, когда он был в миллиметре от меня. Мое сердце забилось быстрее, хотя я не совсем понимала почему. В его глазах мелькнуло замешательство. — Хочешь поцеловать меня? — Спросила я почти шепотом, сдерживая игривую усмешку, которая так и рвалась наружу.

— Ну... да... — Неловко сказал он, приподняв бровь. — Мы уже вроде это делали... — Добавил он, его голос звучал чуть неуверенно.

— Ну, вообще-то, нужно спрашивать разрешение. — Нарочито грубо сказала я, наслаждаясь его замешательством.

— Да? Прости, я не... я не думал... — Он свел брови к переносице, и на секунду зажмурился, словно пытаясь сосредоточиться, его лицо приобрело выражение такого неловкого котика, что я не смогла сдержать смех. Легкий, искренний смешок вырвался из моей груди.

— Идиот... — Сказала я, и сама притянула его к себе, касаясь его губ своими. Думала, что он поймет, что я шучу.

Поцелуй был мягкий, приятный, наполненный теплом летнего дня и легким привкусом чего-то сладкого. Он был нежным, не требовательным, просто... был. В нем не было страсти или огня, лишь тихая привязанность и понимание. И когда мы наконец отстранились, я подняла с пола ведро и всучила ему в руки.

— А теперь будь добр... накорми скот. — Мой голос вернулся к обычной, чуть насмешливой интонации.

— Есть, мэм. — Сказал он, его губы растянулись в легкой улыбке, и он, не говоря больше ни слова, направился к загону. А я развернулась в сторону поилки для скота, рассматривая маленький, нежный цветочек в своих руках, чувствуя на губах легкое покалывание от его прикосновения...

... Когда я наконец вернулась в реальность, в холодную, темную келью, воспоминание оборвалось резко, словно порванная нить. Улыбка мгновенно сползла с моих губ, а сердце сжалось от внезапной, острой боли. Я резко отбросила от себя цветок Кевина, словно он обжег меня, и тут же, порывисто, вытерла свои губы ладонью, словно... словно я предала его. Дура. Но его не было. Он исчез. И история повторяется. Прямо как с покойным Артуром...

Неважно. Мое тело было напряжено, разум бушевал. Надо выспаться. Завтра меня ждал еще один рейд. Нам дали наводку на группировку убийц, которые орудовали в северных частях города. И я намерена с ними разобраться. Никто не посмеет больше отнять у меня или у других то, что дорого. Никто.

***

Ожидание – вот что было самым сложным. Не само убийство, нет. Убийство – это быстрый, резкий удар, всплеск адреналина, холодная ярость, которая заглушает все остальные чувства. А вот ждать... вот это было мучительно. Поджилки тряслись не от страха, а от напряжения, от сконцентрированной энергии, которая рвалась наружу, подобно взрывчатому веществу. Мысли путались в бешеном танце, лезли сомнения, – а вдруг я ошибаюсь? А вдруг они не заслуживают смерти? А вдруг... я перестала быть той, кем была? Но эти сомнения были лишь короткими вспышками, быстро гаснущими под напором холодной, расчетливой ярости.

И вот они пришли. Как по расписанию, как непреложный закон природы. Словно тени, вынырнувшие из тьмы, они ворвались на рынок, наводя ужас на мирных жителей. Нападающие – около десятка человек, одетых в темные, грязные одежды, с мечами наперевес, с озверевшими, жадными глазами. Они двигались как стая волков, быстро и беспощадно, оставляя за собой лишь крики и следы паники. Это была хорошо организованная группа. Они знали, что делают.

— Отдайте все, что есть! — Проревел, словно раскаленный металл, высокий, коренастый мужчина, одетый в черную, пропитанную кровью одежду. Его лицо было скрыто капюшоном, но я видела, как сверкнули в темноте глаза, полные зверской жестокости и жажды наживы. — Или умрите. Выбор за вами. — Закончил он, взмахнув своим клинком. Меч блеснул, отбрасывая зловещий блик на испуганные лица окружающих.

Я не стала ждать. Время – это самый ценный ресурс в подобных схватках. Мои пальцы, словно ожившие, выпустили алые нити. Они были тонкими, почти невидимыми, но смертельными, как яд кобры. Они вырвались наружу, превращаясь в кровавые плети, которые с устрашающей скоростью и точностью пронзали тела нападавших. Кровь брызнула фонтаном, смешиваясь с грязью и пылью рынка.

Я двигалась как призрак, быстро, бесшумно, оставляя за собой лишь путь из тел, свернувшихся от боли и выпустивших свои последние вдохи. Мои движения были отточены до автоматизма, каждое движение – точным ударом, каждое прикосновение – смертельным. Я не тратила ни единой лишней секунды. Я очищала. Один за другим они падали, их крики постепенно утихали, заменяясь страшным, глухим звуком падения на землю.

Один из нападавших, более проворный и, возможно, более опытный, чем остальные, попытался скрыться, резко нырнув в узкий проулок между лавками. Его движение было мгновенным, словно змеиный бросок. Но я не позволила ему уйти. Мой взгляд, острый и цепкий, как у хищной птицы, уже выцепил его фигуру, и алые нити, пульсирующие моей кровью, метнулись вдогонку. Однако, он успел исчезнуть из видимости, и я быстро оценила ситуацию. Время было не на моей стороне. Поэтому, не медля, я схватила лежащую на земле железную рейку, очевидно, осколок сломанной тележки, и с рыком ярости бросилась в проулок. Звук металла о камень эхом пронесся между стенками лавок.

Он попытался увернуться, но я была быстрее. Железка с ужасающим звуком приземлилась ему прямо в челюсть. Звук был резким, хрустящим, заглушающим все остальные звуки на рынке. Он рухнул, его тело с глухим ударом упало на груду разбитых ящиков, после чего я воткнула эту железку ему прямо в голову. Поделом ему.

Остался только один. Вожак. Тот самый, чья жестокость и бесчеловечность были больше всего на слуху. Он стоял посреди поляны, окаймленной телами его же банды, словно мрачный монарх на своем кровавом троне. Его глаза горели неконтролируемой яростью, отчаянием и... ужасом. Я заставила его ощутить головокружение, заставив его тело потерять равновесие и рухнуть на землю, словно подкошенный бурей колос. Его падение было нелепым, не героическим, а скорей трагикомичным. После чего я медленно, грациозно, наклонилась, нависнув над ним. Его лицо, искаженное ужасом, было всего в нескольких сантиметрах от моих глаз.

— Ты износиловал девочку месяц назад. — Произнесла я, мой голос был тихим, но он пронзал его до самой души. В нем не было ни капли эмоций, только ледяная уверенность и неизбежность наказания. Информация, которую я получила от моих источников, была точностью направленным кинжалом, ранящим не только тело, но и душу.

Он не ответил, только резко вскинул голову, его глаза, широко расширенные, были заполнены не только злостью, но и глубоким, невыразимым ужасом. Ужасом предстоящей смерти, ужасом понимания своей неизбежной гибели.

— И что? — Прошипел он, пытаясь, в последний раз, сохранить лицо, но его голос дрожал, как листок на ветру. Его храбрость испарилась, оставляя после себя лишь голый, незащищенный страх.

— Узнаешь. — Ответила я, мое лицо было бледным, но мои глаза были холодными, безжалостными. В этом тихом, спокойном голосе скрывалась неизбежность и непреклонность смерти. — Последние секунды своей жалкой жизни ты будешь помнить, что бывает за подобное... А потом... ты умрешь.

И мой удар последовал. Быстрый, точный, смертельный. Не было ни каких-то затейливых приемов, ни магических заклинаний. Это был чистый, неприукрашенный удар смерти. Его тело, с глухим ударом, упало на землю, смешиваясь с распростертыми вокруг трупами. Замолчал хаос, замолчали крики и стоны, замолчал ужас. Остался только я и тишина, тяжелая, густая тишина, пропитанная запахом крови и смерти. Я стояла посреди этого кровавого поля битвы, мое лицо было бледным, но мои глаза были спокойны. Спокойны и пусты. Моя работа была выполнена. Я снова очистила мир. Хоть и частично.

— Ты что вытворяешь, Эванс? — Резкий, яростный голос, пронзивший тишину, словно удар молнии, заставил меня резко обернуться. Кевин. Что он здесь делает? Его лицо, обычно спокойное и уравновешенное, было искажено яростью, его глаза горели, словно угольки. Он что, следил за мной?

— А что? — Спросила я, стараясь придать своему голосу небрежность, хотя внутри все сжалось от его осуждения. — Я спасла людей. А вот ты что здесь делаешь? — Мой голос звучал резко, с вызывающей ноткой. Я сделала шаг к выходу с рынка, но он преградил мне путь, вставая передо мной, словно каменная стена.

— Решил проверить... убедиться, что ты тут глупостей не наделаешь. — Его голос был напряженным, каждое слово пропитано разочарованием. — А в итоге что? Спасла? Да... зато убила сколько... Десять человек? Может, даже больше?

— Эти «люди» собирались убить невинных и обобрать их дома до нитки. — Парировала я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри меня кипела ярость. — Я сделала этому миру одолжение. Без них явно будет лучше. Они не заслуживали жизни. — Произнесла я, словно оправдываясь, но в то же время защищая свои действия.

— И кто это решил? Ты? — Кевин шагнул ближе, его взгляд был пронзительным, полным невыразимой боли. — Контроль, Ви! Может, ты не понимаешь, но убийства ничего не решают. Они лишь порождают больше зла, больше насилия. Всегда есть выход. Его лишь нужно найти. Хочешь помогать невинным? Отлично! Флаг тебе в руки. Но не убивай людей! Это не тебе решать. Никто не вправе отнимать чужие жизни. Ты должна быть лучше, Ви! Ты должна быть выше этого!

— А они вправе? — Мой голос сорвался, в нем зазвучала давно запрятанная боль. — Те ублюдки изнасиловали девчонку... Я поступила еще милосердно, просто взорвала им головы. Я могла пытать их, пока они не... — Слова застряли в горле, и я замолчала, не желая описывать в подробностях то, что могло бы случиться, если бы я не остановила себя.

— Черт возьми, доктор! Ты не можешь решать! — Кевин сжал кулаки, его лицо стало белым от ярости и отчаяния. Он пытался достучаться до меня, прорваться сквозь ту завесу боли, что я возвела вокруг себя.

— А ты знаешь, что меня тоже однажды изнасиловали? — Спросила я, мой голос был тихим, но в нем звучала сталь. Я посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь показать всю глубину своей боли, всю ярость, которую я так долго сдерживала. — Нет. — Добавила я, замечая, как его лицо стало бледнее. — И ты не можешь меня судить. Ты не знаешь, что я пережила, не знаешь, через что я прошла. И через что прошла та девочка.

— Мне очень жаль. — Его голос был тихим, в нем звучало искреннее раскаяние, а не привычное осуждение. — Правда. Но уясни: гнев не должен брать верх над тобой. Ты должна брать верх над гневом. И пока ты это не поймешь... из Камар-Таджа не выйдешь. Вонг со мной согласен. Я ему все рассказал... Я все сказал... — Он отступил, и уже в момент, когда я думала, что он скроется... он остановился и не оборачиваясь добавил. — Я ошибся, Ви. В тебе нет ничего доброго.

После он оставил меня стоять на залитом кровью рынке, среди тел убитых мною людей. Его слова пронзили меня, словно выстрелы. Он прав. Я должна контролировать себя. Но как? Как справиться с этой кипящей внутри меня яростью, этим неконтролируемым желанием мстить? Этот вопрос остался висеть в воздухе, вместе с тяжким грузом содеянного.

— Чтоб тебя, Кевин...

***

Год назад.

В просторном тренировочном зале Камар-Таджа, залитом мягким светом, чародеи собрались, словно выставленные по линейке, выжидая начала необычного испытания. Их лица, серьезные и сосредоточенные, были обращены к центру зала, где вскоре развернется напряженная битва.

С одного конца зала, в сиянии солнечного света, появился Вонг, облаченный в свою традиционную мантию, его лицо было спокойно и непроницаемо, словно каменная маска. С другого конца, с твердым, но немного нервным шагом, вышла я. Мысли хаотично метались в голове, страх переплетался с предвкушением, но я твердо шла навстречу неизведанному.

Сегодня предстоял бой. Не обычная тренировка, а настоящий тест, серьезное испытание, призванное показать уровень моего мастерства, моей силы. И Вонг, Верховный Маг, собирался выложиться на полную, продемонстрировать всю свою мощь, весь свой многолетний опыт.

— Готова, Эванс? — Прогремел его голос, словно гром, нарушая напряженную тишину, и эхом разнесясь по огромному залу.

— А ты? — Вызывающе спросила я, пытаясь скрыть волнение под маской уверенности. Улыбка Вонга скользнула по его губам, словно игра теней, я услышала характерный звон — предвестник надвигающегося столкновения. И в этот момент, словно по команде, битва началась.

Верховный Маг не стал тратить время на предупреждения и церемонии. Он мгновенно создал вокруг себя мощные энергетические щиты, непроницаемые для любых атак. Его глаза сверкнули, и в меня полетели потоки чистой энергии, сверкающие молниями, готовые испепелить все на своем пути. Щиты Вонга были его лучшей защитой.

Я мгновенно среагировала, вытягивая из своих рук алые нити крови, которые мгновенно приняли форму. Они, будто ожившие, отражали его атаки, перенаправляя их в сторону стен. Вокруг меня образовался огненный круг, из потоков энергии и моей собственной крови.

Бой разворачивался стремительно, словно буря, со свистом ветра и громом энергии. Вонг менял тактики, использовал разные приемы, создавал новые щиты, но я не сдавалась, отражала все его атаки, адаптировалась к его стилю боя. Потоки энергии сталкивались, образуя огненные шары, которые взрывались, оставляя за собой лишь едкий запах озона.

Атаки Вонга становились всё мощнее, а я вытягивала все больше крови, пытаясь отразить их, перенаправить, порой даже поглотить, чтобы не получить урон. Пот градом катился по моему лицу, но я держалась, стиснув зубы.

Тут же, не медля ни секунды, я создала с десяток внушительных кровяных големов, чьи тела были слеплены из той же алой массы, что и мои нити. Они, словно грозные стражи, направились в сторону Верховного Мага, готовые атаковать, разрывать его щиты, прокладывая мне путь к победе. Битва набирала обороты, казалось, что зал сейчас вот-вот разрушится под натиском невероятной силы.

Наконец, я смогла приблизиться, перейдя в открытую конфронтацию с Верховным Магом, оказаться с ним лицом к лицу в смертельном танце силы и магии. Вонг, опытный воин, был начеку. Он отражал мои удары, словно зеркало, преломляя и направляя их обратно, используя свою огромную силу и умение. Он создавал иллюзии, призрачные образы, которые сковывали моё внимание, заставляя меня уворачиваться, уклоняться, искать правду в этом хаосе.

Я, в свою очередь, танцевала вокруг него, как балерина смерти, перенося его атаки, стараясь найти брешь в его защите. Мои движения были быстрыми и точными, словно лезвие ножа, каждый выпад был направлен на то, чтобы прорвать его оборону. Я использовала всю свою силу, всю свою ярость, всю свою боль.

В этот момент Вонг выплеснул всю свою неимоверную мощь, всю свою силу, заключенную в нём, в едином, разрушительном потоке энергии. Этот удар был настолько сильным, что меня отбросило назад, словно щепку, на десять метров. Я с силой ударилась спиной о холодную, каменную стену тренировочного зала. В глазах потемнело, перед глазами все заплыло, в ушах звенело. Еле-еле отдышавшись, я сплюнула кровь, ощущая, как она стекает по подбородку. В тот же миг я заметила, что Вонг, встревоженный моим состоянием, хотел было остановить бой, но в моих глазах плясала решимость, а в сердце пылал огонь. Я просто так не сдамся. Не сейчас. Не после всего, что пережила. Я снова ринулась в бой, игнорируя боль, игнорируя усталость, игнорируя все, кроме желания победить. И я стала насылать на него все больше големов и потоков крови...

Вскоре, я оказалась в шаге от победы. Мое тело пульсировало от усталости, но дух был непоколебим. Из моих рук вырвались потоки мощных кровяных сфер, летящих прямо в Вонга, словно смертоносные снаряды. Одновременно с этим я использовала свою магию, чтобы заставить его кровь замедлиться, лишая его мозг кислорода. Его глаза расширились, зрение помутилось, мир поплыл перед ним. Он ослеп. Воспользовавшись его замешательством, я нанесла сокрушительный удар, обрушив всю свою ярость, всю свою мощь. Удар был настолько сильным, что воздух завибрировал от его мощи, а зал наполнился запахом крови и озона.

Вонг был повержен. Он упал на колени, тяжело дыша, его тело содрогалось от усилия, но, с трудом устояв, он сумел сохранить лицо. Его лицо было покрыто испариной, а глаза полны удивления и восхищения. Ему тут же помогли подняться его товарищи, и он, слегка прихрамывая, с трудом встал на ноги. Затем на его губах появилась улыбка, широкая, довольная. А я... я просто не могла поверить. Мои колени подогнулись, и я тяжело опустилась на пол, пытаясь перевести дыхание. Я... победила Верховного Мага? Невероятно!

Я стояла посреди зала, тяжело дыша, кровь все еще струилась по моим рукам, но теперь в этом уже не было ярости и боли. Только триумф. Я обернулась и увидела восхищенные взгляды других магов, которые никогда не видели ничего подобного. Я с трудом улыбнулась, а внутри все ликовало. И в этот момент Вонг протянул мне руку.

— Я считаю, ты готова. — Произнес он, его голос был тихим, но наполненным достоинством. Я, не веря своим глазам, нерешительно пожала ему руку. Сведя брови к переносице, я еще раз взглянула на него, словно желая убедиться в истинности его слов.

— Готова? — Переспросила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

— Да... ты свободна. — Ответил он, его взгляд был мудрым и понимающим.

— В смысле? — Мой вопрос прозвучал несколько неуверенно. Я никак не ожидала услышать подобного.

— В смысле, твое обучение окончено. — Пояснил Вонг. — Ты теперь официально обученный маг крови. — В этот миг я увидела, как десятки глаз чародеев обратились в мою сторону, глядя на меня с одобрением. Они, подобно судьям, вынесли свой вердикт. Я, наконец, стала одной из них. И я не сдержала улыбку. Широкая, искренняя улыбка, озарившая мое лицо.

— А если... я не хочу уходить? — Задумчиво прошептала я, словно размышляя вслух. Я вдруг подумала... а куда, собственно, я уйду? Где мое место? Со Мстителями, с которыми у меня хоть и были хорошие отношения, но я никогда не чувствовала себя частью их семьи? Или в Ваканде, где я не появлялась почти пять лет? Где меня наверняка уже забыли?

— Это теперь твой дом, Ви... уходить... или оставаться... решать только тебе. — Ответил Вонг, его голос был мягким, полным понимания.

Я не смогла сдержаться. Я шагнула вперед и крепко обняла своего учителя, человека, который поверил в меня, не отвернулся, когда я была на краю бездны. Обняла, как обнимают родного человека. Он мягко похлопал меня по спине, словно успокаивая и поддерживая. Отстранившись, я посмотрела ему в глаза.

— Спасибо, Вонг... что не послал пять лет назад... что не выгнал, когда я с катушек слетела... Ты... вернул меня к жизни. — Мой голос дрожал от волнения и благодарности. И я поняла, что останусь. Я останусь, потому что это мой дом. Потому что здесь есть люди, которые верят в меня. По крайней мере на время... если не найду варианты получше... может однажды смогу вернутся в больницу и начну жить по-человечески.

Солнечный свет, проникая сквозь высокие окна, заливал территорию Камар-Таджа, создавая причудливые узоры на древних стенах. Я шла по этим знакомым коридорам, вдыхая запах благовоний и предвкушая заслуженный отдых. И тут, неожиданно для меня, я наткнулась на Кевина. Мы с ним, после того ужасного случая на рынке, почти не общались. Его присутствие всегда вызывало во мне некое беспокойство, словно он мог видеть мои скрытые страхи, мои темные стороны. Я собралась пройти мимо него, но он остановил меня, и его слова прервали мои мысли.

— Поздравляю... — Произнес он, его голос был тихим, но искренним. Его взгляд был теплым, несмотря на то, что в нем, как мне казалось, всё ещё таилась боль. Я застыла на месте. Его поздравление стало неожиданностью. Я остановилась.

— Спасибо, Кевин... — Тихо ответила я, стараясь скрыть свое волнение.

— Ты правда молодец... — Его лицо смягчилось, и я увидела в его глазах искреннее восхищение. Он, казалось, был рад моим успехам.

— Ты ещё злишься? — Спросила я, видя сомнения в его глазах.

— Нет. — Но его нет звучало скорее как да...

— Кев, я правда завязала... — Начала я, стараясь подобрать слова, чтобы донести до него свою точку зрения. — Я продолжаю помогать разгребать проблемы после щелчка, которым нет конца, но... я больше не убиваю. — Мои слова прозвучали тихо, но уверенно, словно я давала себе обещание, которое намерена сдержать. — И не буду. Я больше не убийца.

— Думаешь, можно проснуться в один день и решить, кто ты есть? — Он грустно усмехнулся, его взгляд был обращен куда-то вдаль, словно он вспоминал что-то болезненное. — Ладно... надеюсь, что так...

— Почему ты... почему ты так реагируешь? — Спросила я, пытаясь понять его чувства. — Большинство убивало. Многие творили то, что казалось невозможным. А ты, почему ты против меня?

— Мой отец был убийцей... — Вдруг, неожиданно для меня, он прервал мои мысли, и его голос зазвучал хрипло, в нем слышалась боль, которую он так долго скрывал. — Он сидел за убийство своего друга... грохнул его у меня на глазах... мне было 14. — Эти слова, прозвучавшие из его уст, потрясли меня до глубины души. Я нахмурилась, сведя брови к переносице, пытаясь осмыслить услышанное.

— Мне жаль... — Прошептала я, испытывая к нему сочувствие. — Но я не твой отец...

— Я знаю. — Он перевел на меня взгляд, его глаза были полны боли и тоски. — И я не хочу, чтобы ты им стала. Я не хочу, чтобы ты превратилась в монстра.

— Я не стану... Клянусь. — Мой голос дрожал, но слова были твердыми. Я поклялась самой себе, клялась ему, что не допущу повторения прошлого, что не стану той, кого он так боялся. Он, казалось, хотел сказать еще что-то, хотел высказать все, что лежало у него на душе, все свои страхи и надежды. Но в этот момент его окликнули.

— Эй, Кевин, иди быстрее, тебя уже все ждут... — Чей-то голос, прозвучавший издалека, прервал нашу беседу.

— Прости, Ви... надо идти... Потом поговорим, да? — Сказал он, его лицо выражало сожаление.

— Да... — тихо ответила я.

Он слегка сжал мое плечо, словно желая приободрить, и рванул в сторону, где находился Верховный Маг. Я проводила его взглядом, наблюдая, как он, быстрым шагом, направлялся в сторону, а в голове роились мысли. Я медленно опустила взгляд, опустила плечи и, склонив голову, пошла в свою комнату, пытаясь разобраться в своих чувствах, в своих желаниях. Я размышляла над тем, что теперь мне делать с той силой, что я обрела, над тем, как жить дальше, как найти свой путь.

***

5 лет спустя. Настоящее.

Боже... всем вечно от меня что-то надо! Не дают отдохнуть спокойно! Только я разобралась с этими кровожадными упырями в Буффало, как меня тут же отправляют на блошиный рынок в Куинсе. Вонг, как всегда, напряг, сваливая всю грязную работу на мои хрупкие женские плечи... Как предсказуемо, как банально. Ладно. Плевать. Вот закончу с этими делами, а потом, может быть, хотя бы перекусить забегу в кафешку через дорогу... И еще надо бы уже в какую-нибудь больницу устроиться. Без медицины, руки уже чешутся от безделья... признаюсь... медицина это мой личный сорт героина... Хотя эту цитату я терпеть не могла. Но суть отражало.

Дело, впрочем, не самое сложное. Эти ребята, именующие себя «Красными самураями», снова собрались кого-то ограбить, устроить очередную кровавую баню. Надо было разобраться с ними, остановить этих зарвавшихся выскочек. План был не самый сложный. Налетчиков было пятеро: четверо мужчин и одна женщина. Я решила, что лучшим решением будет дождаться их из тени, в укромном месте, а потом незаметно напасть. Схема простая, проверенная временем.

И вот явились они... Все в темных, мешковатых одеждах, с лицами, скрытыми капюшонами. Движения их были осторожными, шаги – легкими, словно они планировали свои действия до мельчайших деталей. Из их рук с треском вырывались искрящиеся нити эльдритч-магии – явные бандиты, использующие запретные знания, украденные, или полученные незаконным путём. Их целью, судя по всему, был небольшой, но богато украшенный магазинчик антиквариата. Его витрины сверкали драгоценностями, а внутри, казалось, хранились сокровища.

Как только они ворвались в магазин, наставив оружие на владельца, угрожая ему расправой, я вышла из тени, вставая у них на пути, преграждая им дорогу. Капюшон скрывал мое лицо, скрывал мои намерения, мои чувства.

— Черт... — Выругался один из них, ощутив мое присутствие, его взгляд на мгновение метнулся в мою сторону. — Я знал, что ты придешь... Алый Жнец. — Произнес он, и его голос, полный злобы и презрения, прозвучал в тишине, заполнив собой все пространство. Мужчина развернулся ко мне, словно хищник, готовый к прыжку.

— Я тоже знала, что вы придете... иронично, правда? — Ответила я, легко усмехнувшись. Дальше диалог не пошел. В этот момент все стало ясно, и все предрешено. Начался бой.

Я сконцентрировала силу, и она отозвалась в моих венах привычным, приятным теплом. Это было не то безудержное, паническое излияние, как тогда, когда я испробовала их на фиолетовом Титане. Я продолжила бой. Это были контролируемые, точные движения. Каждая клетка моего тела отзывалась на мой зов. Я выбрала ей во всю мощь, но эта мощь была теперь под контролем, как дикий зверь, обученный выполнять команды.

Первый маг, самый крупный, уже формировал шар энергии. Я не стала ждать. Моя правая рука дёрнулась, и из кончиков пальцев, словно невидимые нити, вырвались алые, полупрозрачные жгуты. Они не были хаотичными брызгами, это были острейшие волокна моей крови, способные рассекать воздух. Две нити оплели его запястья, резко дёрнув. Его руки взлетели вверх, шар энергии разлетелся в потолок, не причинив вреда никому из гражданских. Прежде чем он успел понять, что произошло, я уже была рядом. Моя нога, усиленная притоком крови, врезалась ему в грудь. Хруст. Он отлетел назад, снося по пути прилавок с шелковыми тканями, и рухнул, беззвучно обмякнув.

Остальные четверо повернулись ко мне, их глаза горели яростью. Женщина-маг, самая быстрая из них, создала два искрящихся клинка и бросилась на меня, двигаясь с невероятной скоростью. Я уклонилась от первого удара, почувствовав холодный ветерок от энергии. Моя левая рука поднялась, и из неё вырос алый щит, не мерцающий, а плотный, пульсирующий. Клинок врезался в него, и энергия рассеялась без вреда для меня. Одновременно с этим, моя правая рука, словно змея, вытянула тонкую, но невероятно прочную нить крови. Она обвила её ногу, и я дёрнула. Женщина потеряла равновесие, её удар был направлен в пустоту. Пока она падала, я выбросила вперёд кулак. Мощный удар, усиленный моей магией, пришёлся ей в челюсть. Она беззвучно рухнула.

Двое оставшихся магов начали атаковать одновременно. Один пытался обвить меня энергетическими цепями, другой — вызвать вихрь. Я не паниковала. Мои движения были экономичными, отточенными. Я чувствовала их магию, предсказывала её направление, словно читала их мысли. Я сделала шаг в сторону, уклоняясь от цепей, которые просвистели мимо, и одновременно с этим, из земли, прямо под ногами мага, что пытался создать вихрь, вырвался фонтан алой крови, невидимый обычным глазом, но несущий мощный удар. Он отлетел вверх, подброшенный невидимой силой, и ударился о навес торгового лотка, запутавшись в нём.

Последний маг, увидев, как быстро я расправляюсь с его сообщниками, запаниковал. Он попытался создать портал, чтобы сбежать. Я усмехнулась. Пять лет обучения с Вонгом научили меня, что магия – это не только призыв, но и подавление. Я сконцентрировалась на его энергетическом поле, на потоках энергии, которые он пытался вытянуть из измерений. Моя кровь, мой контроль, обволокли его, словно паутина. Потоки энергии, что должны были сформировать портал, рассыпались на искры, не успев принять форму. Маг замер, его глаза расширились от ужаса, когда он понял, что его магия отказывается подчиняться.

Я медленно подошла к нему. Из моей руки вырос длинный, тонкий кровавый клинок, заточенный до совершенства. Я приставила его к его горлу, но не для убийства.

— Выбор за тобой. — Прошептала я, мой голос был холодным, как лёд. — Либо ты исчезаешь из этого квартала и никогда не возвращаешься, либо... — Я слегка надавила, и тонкая струйка крови проступила на его шее. Ужас на его лице был красноречивее любых слов. Он поднял руки в знак капитуляции.

— Ушёл! Уже ушёл! — Пробормотал он, его голос дрожал.

Я отступила, позволив ему отойти. Он, не оглядываясь, бросился бежать, исчезая в толпе, которая теперь медленно и осторожно начала возвращаться на рынок. Я опустила руку, и кровавый клинок мгновенно растворился, исчезая, словно его и не было. Вокруг меня лежал хаос: опрокинутые прилавки, разбросанные товары, но ни одного убитого. Я не убивала. Я обезвреживала. Это было новое правило, которое я установила для себя. Вонг был прав. Сила – это не разрушение, а контроль. Контроль над собой, над своей магией, над ситуацией. Я сделала глубокий вдох, ощущая лишь лёгкую усталость.

И тут, среди шума оживающего рынка, среди болтовни вернувшихся торговцев, среди скрипа тележек и гула машин, я уловила его. Знакомый ритм. Не просто шаги, а сердцебиение – ровное, сильное, непоколебимое, как стук старого надежного двигателя. Я узнала его еще до того, как он оказался в поле моего зрения. Пять лет назад этот звук ассоциировался с болью, отчаянием, с ощущением полной безысходности. Теперь же, он вызывал совершенно иные чувства – что-то вроде надежности, уверенности, почти спокойствия. Я улыбнулась, не оборачиваясь, лишь поправив свой грубый балахон с глубоким капюшоном, который за эти годы стал почти второй кожей, защитой, укрытием.

— Ты не должен тут быть. — Спокойно произнесла я, обращаясь к пустоте за спиной, зная, что он уже стоит там.

— Да я просто мимо проходил. — Раздался за моей спиной знакомый, чуть хрипловатый голос парня, в котором звучали легкие, но привычные шутливые нотки. — Думал фруктов купить. Сейчас же самый сезон. — Он, конечно, пришел не за фруктами.

Я медленно обернулась. Передо мной стоял Капитан Америка собственной персоной. Время не властно над ним, как и над моей памятью. На его губах играла сдержанная улыбка, которую я не видела уже очень давно, та, что осталась в воспоминаниях, та, что исчезла вместе с прошлым, как будто её и не было никогда. Я позволила себе улыбнуться в ответ, и эта улыбка была искренней, хотя и слегка уставшей.

— Здравствуй, Стив. Что тебя привело сюда? — Спросила я, скрестив руки на груди, чувствуя, как внутри что-то сжимается от предчувствия. Он не пришел бы просто так, ради фруктов. Я знала его достаточно хорошо. Он был моей семьей, моим другом, моей опорой. Я этого идиота знала, как свои пять пальцев. Он сделал шаг ближе, его взгляд стал серьёзным, и я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло, словно предчувствуя что-то важное.

— Обучение закончено, Алый Жнец. — Произнёс он с явной насмешкой, словно дразнил меня. Может напомнить ему историю, в которой Старк называл его «капитан сосулька»? — Пора домой. — Спокойно сказал тот. Мои брови слегка приподнялись. Это не был обычный призыв. Что-то изменилось, что-то было не так.

— Что-то случилось? — Стив глубоко вздохнул, его взгляд стал пронзительным, и я увидела в нём ту самую, безумную надежду, которая, казалось, была вытравлена из душ всех, кто пережил щелчок, из душ тех, кто потерял все.

— Мы нашли способ, Ви. — Сказал он, и каждое слово прозвучало как удар грома в звенящей тишине моего сознания. — Мы вернём всех назад...

— Что нужно делать? — мой голос был твёрдым, почти безэмоциональным, но в глубине его звучала невыносимая жажда, которой я давно не позволяла себе, подавляя её в себе. Жажда вернуть прошлое, жажда вернуть тех, кто был мне дорог. Стив кивнул, его взгляд был полон понимания и признательности. Он знал, о чем я думаю.

— Вернуться в прошлое. — Произнес он, и эти слова, как вспышка молнии, пронзили меня насквозь. Если я не ослышалась... а я хотела, чтобы я все услышала верно... это звучало как безумие, как невероятная, дерзкая мечта. Он сейчас серьезно? Если да... то... это шанс. Шанс вернуть Баки. Шанс все исправить. И я отдам за это все, что у меня есть, отдам больше, чем могла представить.

— Когда выезжаем? — Спросила я, и в моих глазах загорелся тот самый огонь, который, как я думала, погас навсегда пять лет назад... но нет.

Он вернулся.