- 35 -
- Я же не просто так пострадал, - Мо Чи привел разумный довод. - Просто это была совершенно особенная ситуация, и, если бы мне не нужно было спасать Цзень Суя...
Он вдруг резко замолчал, и Ду Таньчжоу спросил его, что случилось.
- Я вспомнил, когда они пытали Цзень Суя, кажется, они хотели от него что-то получить. Наверное, это было что-то очень важное, а иначе, зачем им было так жестоко обходиться с ним?
Ду Таньчжоу немного подумал и сказал:
- Единственные важные вещи, к которым имеет доступ Цзень Суй - это письма. Хуайнин общается со своими подчиненными через письма, ведь так?
Мо Чи кивнул в ответ:
- Вот только Цзень Суй сейчас без сознания, и пока невозможно узнать, где он спрятал письма.
- Это не важно. У меня в руках уже столько доказательств, что и без писем хватит, чтобы призвать Хуайнин к ответу.
Голос Ду Таньчжоу был окрашен нотками сожаления и грусти:
- Она единственная дочь Чусианя. Я думал, она однажды выйдет замуж и проживет спокойную жизнь. Не ожидал, что в столь юном возрасте она окажется настолько дерзкой и смелой.
Во взгляде Мо Чи отразилось сомнение:
- Зачем ей вообще понадобилось подставлять Чжао Циньчи?
Ду Таньчжоу помог ему подняться:
- Почему бы нам не задать этот вопрос ей самой?
Когда Ду Таньчжоу вместе с отрядом императорских гвардейцев добрались до дворца принцессы, они еще издалека увидели, что он ярко освещен огнями. Казалось, Хуйанин заранее приготовилась.
Ду Таньчжоу вышел из повозки и обратился к главе императорских гвардейцев:
- Ее высочество - родственница императора. Было бы неразумно врываться с гвардейцами к ней во дворец. Подождите здесь, а я лично схожу за ней и выведу из дворца.
Глава гвардейцев почтительно поклонился ему и сделал знак своим людям, которые разошлись в разные стороны и окружили дворец принцессы.
Ду Таньчжоу поправил свою официальную одежду и головной убор, после чего взял с собой Мо Чи и постучал в дворцовые ворота.
Привратник открыл ворота, но на его лице не было заметно испуга, когда увидел императорских гвардейцев с факелами в руках. Он лишь поклонился Ду Таньчжоу и сказал:
- Ее высочество давно вас ждет в главном зале. Прошу, господин, следуйте за мной.
Главный зал во дворце принцессы.
На Хуайнин был роскошный наряд, она сидела, гордо выпрямившись, и золотая заколка в ее волосах слепила своим блеском, придавая ее юному лицу еще больше очарования.
Когда Ду Таньчжоу вошел в дверь, луна сияла высоко в небе, и все его тело было окутано ее серебристым светом.
Хуайнин широко улыбнулась, но в ее голосе послышалась нотка недовольства:
- Какая жалость. Как бы я ни наряжалась, вынуждена признать, что мне все равно не сравниться красотой с тобой, Ду Таньчжоу. Неудивительно, что...
Она взглянула на Мо Чи и не закончила фразу.
Ду Таньчжоу с Мо Чи почтительно поклонились ей. Мо Чи с покорным видом склонил голову, как в тот день, когда впервые увидел ее.
- Прошу, садитесь, - сказала Хуайнин. - Сегодня вечером я, наверное, в последний раз разговариваю с вами двумя. Не нужно формальностей, давайте просто посидим и поговорим.
Ду Таньчжоу сел слева от нее, и Мо Чи пристроился рядом с ним.
- Ваше высочество наверняка осведомлены о причине моего приезда сюда. Ваш подданный лишь не понимает, какое отношение имеет генерал Чжао Циньчи к событиям прошлого, и что заставило ваше высочество совершить злодеяние в отношении столь верного и преданного стране человека.
Голос Ду Таньчжоу звучал ровно и спокойно, но он нисколько не смягчил резкость своих слов. Казалось, он укоряет Чжао Циньчи, но на деле, он обвинял Хуайнин за жестокость ее методов.
- Мне все равно, хороший он человек или нет, - с улыбкой сказала Хуайнин. - Я просто хотела убить Чуцуна. Если бы в Дашен был хоть один достойный храбрый человек, готовый помочь мне осуществить то, чего мне так страстно хотелось, зачем бы мне было обращаться к людям Яньми?
Мо Чи сжал кулаки.
- Чуцун и его коварная мать, чтобы укрепить свое положение на троне, без колебаний вырезали сотни человек моих родственников со стороны отца и матери, не пощадив даже младенцев. А я всего лишь воспользовалась помощью людей Яньми, чтобы отобрать у него страну. Неужели это так страшно?
Хуайнин была так откровенна и говорила так уверенно, что Ду Таньчжоу на миг лишился дара речи.
- Ваше высочество, ваш образ мыслей действительно пугает.
Но Хуайнин продолжала как ни в чем не бывало:
- Мир судит героев по их успеху или неудаче. Я проиграла тебе с разницей в один ход. Если бы у меня все получилось, как бы обо мне судили следующие поколения?
Ду Таньчжоу, не веря собственным ушам, лишь покачал головой:
- Выходит, все, что сказал Лю Юань - это правда.
- В общих чертах, - ответила Хуайнин, разглядывая свои руки.
Ее ногти были выкрашены в красный цвет, словно они пропитались человеческой кровью.
- Но есть одна вещь, которую он точно не знает. Он думает, что о людях Яньми в винной лавке стало известно только после его слежки, но на самом деле, я и раньше знала об этом. Когда я решила избавиться от Чуцуна, первым делом я связалась с людьми Яньми, которые скрывались в столице. Узнав о моих планах, они очень постарались, чтобы помочь мне. Если бы не Мо Чи, они могли бы сделать для меня намного больше.
- Что ваше высочество хочет этим сказать? - нахмурился Ду Таньчжоу.
- Люди Яньми ненавидят Мо Яочэня намного сильнее, чем Чуцуна. После того, как личность Мо Чи была раскрыта, они сосредоточились лишь на том, чтобы убить его, и у них не осталось времени на исполнение моих указаний.
После того как Хуайнин упомянула имя Мо Чи, беспечное выражение исчезло с ее лица, и по нему пробежала тень.
Она посмотрела на Мо Чи и тихо сказала:
- Не вини меня за то, что я объединила свои усилия с людьми Яньми. В конце концов, в этом мире только они ненавидят Чуцуна также сильно, как я.
Мо Чи медленно поднял глаза, его темные как омуты глаза впились в Хуайнин, словно пытаясь проникнуть в самую глубину ее души.
Но Хуайнин, подсознательно чувствуя себя виноватой, избегала его взгляда.
Казалось, в этот момент бесчисленные души погибших лазутчиков смотрели на нее с укором через потемневшие глаза Мо Чи.
Хуайнин прекрасно понимала, что, если бы взгляд мог превратиться в меч, ее бы уже давно пронзили тысячи лезвий.
- Для чего ваше высочество захотели избавиться от Чжао Циньчи? - тихо спросил Мо Чи.
- Ты ведь уже и сам наверняка все обдумал и нашел ответ на свой вопрос, не так ли? Но, если тебе хочется услышать об этом от меня, то я скажу тебе. Если бы нам удалось избавиться от Чжао Циньчи, огромная армия Яньми атаковала бы южные границы. Тогда страна погрузилась бы в хаос, и в этот момент скрывающиеся в столице люди Яньми могли бы убить для меня Чуцуна.
Ду Таньчжоу вскочил на ноги. Хуайнин подумала, что, если бы не разница в их положении, он бы точно проклял ее.
Но шилан Ду остался стоять на месте и, пытаясь подавить гнев, сурово произнес:
- Хаос в стране привел бы к ее разрушению, и тогда множество людей остались бы без крова, превратившись в скитальцев. Если бы люди Яньми вошли в столицу, ваше высочество действительно надеялись, что смогут уцелеть среди этого хаоса?
Хуайнин лишь отмахнулась от него:
- Уцелеть? Ты правда думаешь, что я хочу жить? Если бы не мое желание отомстить, я бы уже давно присоединилась к своему роду.
Но Ду Таньчжоу отказывался отступать и сурово произнес:
- Отец вашего высочества Чусиань поднял мятеж и был совершенно справедливо казнен его величеством! Вдовствующая императрица сохранила вам жизнь, потому что вы были слишком малы. Чем она провинилась перед вами? Если бы ваш подданный знал, что вы такая же мятежница, как ваш отец, ни за что не стал бы убеждать вдовствующую императрицу проявить к вам милосердие!
- Наглец! - Хуайнин вскочила на ноги, позабыв про свое достоинство принцессы. - Кто ты такой, чтобы судить моего отца! В молодости он помог покойному императору укрепить страну, что плохого в том, что с приходом к власти нового императора он захотел укрепить свое собственное положение? Обвинение в мятеже было сфабриковано вдовствующей императрицей и ее сыном, чтобы избавиться от моего отца!
- Ваше высочество, ваш подданный лично расследовал дело о мятеже Чусианя, доказательств его вины хватит с головой, и они неопровержимы! Все доказательства и признательные показания хранятся в ведомстве Линьтай. Если у вашего высочества есть какие-то вопросы, можете хоть сейчас пойти со мной, и ваш подданный расскажет вам все о преступлении вашего отца, от начала и до конца.
Хуайнин замерла с растерянным видом.
Ду Таньчжоу постарался взять себя в руки и заговорил более спокойным тоном:
- Возможно, для вашего высочества Чусиань был превосходным отцом, но в глазах всего мира он предатель и мятежник, и этого ничто не изменит.
Хуайнин пошатнулась, но сумела устоять на ногах. Все же она была не обычной женщиной, и быстро взяла себя в руки.
- ... Мне бы хотелось спросить вдовствующую императрицу - если она хотела убить меня, почему же не убила вместе со всеми? Зачем было держать меня под домашним арестом? - она подняла голову, и ее взгляд устремился вдаль, видимо, она погрузилась в воспоминания.
- Знаете ли вы, как я жила в те годы, которые провела под домашним арестом? Хотя вдовствующая императрица сохранила мне жизнь, никому не разрешалось приносить что-либо ко мне во дворец. Чтобы выжить, мы с няней съели все, что могли найти съедобного в доме. Мы выкапывали коренья и ели кору с деревьев, и даже выловили карпов из пруда и охотились на крыс в их норах! А, когда не осталось и этого, няня предложила мне убить ее и питаться ее плотью, но я не смогла этого сделать. Видя, что я ни за что не соглашусь на это, няня со слезами на глазах умоляла меня повеситься, пока у меня еще оставались хоть какие-то силы. Так я хотя бы могла обрести репутацию добродетельной дочери, которая исполнила свой дочерний долг.
- Мы поставили скамейку и, перекинув через балку белую шелковую ткань, сделали петлю. Няня встала на колени и сказала, что, когда позаботится о моем теле, уйдет из этого мира вместе со мной. Я сунула голову в петлю, но не смогла оттолкнуть скамейку. Мне было всего одиннадцать лет, и я не хотела умирать!
Слушая рыдания няни, Хуайнин спрыгнула со скамейки и сорвала с балки белую ткань.
Она не хотела умирать, она хотела жить. Даже если ее лишили достоинства принцессы, она все равно хотела жить!
Вернувшись в дом, она нашла золотые украшения, которые ее мать спрятала в тайнике под землей. Держа в руках шкатулку с драгоценностями, она бросилась к воротам и начала стучать в них.
Но охранники не обращали на нее никакого внимания. Немного подумав, она развернулась и ушла от ворот.
Подойдя к углу стены, она нашла там узкий лаз. Хуайнин раздвинула заросли травы и изо всех сил постаралась протиснуться через этот лаз наружу.
Стоявший за стеной охранник, увидев, как у его ног внезапно показалась чья-то голова, так испугался, что едва не полоснул по ней мечом.
Волосы Хуайнин растрепались, вся одежда была изодрана в клочья, она с трудом смогла вылезти лишь наполовину.
К тому же, она не ела уже несколько дней, и со своим осунувшимся бледным лицом выглядела, как призрак из преисподней.
Схватив пригоршню драгоценностей, она протянула ее охраннику, умоляя принести им немного еды. В таком виде она была похожа на уличного щенка, который выпрашивал себе кусок хлеба.
В конце концов, ей удалось добиться, чтобы им с няней принесли немного печеных лепешек.
Лепешки были твердыми, как камень, но они с няней набрали воды в колодце и быстро проглотили их, запивая этой водой.
Таким образом, они смогли выжить.
Хуайнин посмотрела на Мо Чи:
- Я однажды сказала тебе, что сама копалась в земле, и это правда. Когда драгоценности моей матери закончились, охранники, видя, что взять с меня больше нечего, почти перестали приносить нам необходимые вещи. Чтобы выжить, мне оставалось лишь самой заняться земледелием. К счастью, моя няня раньше работала в поле и разбиралась в этом, поэтому поначалу она очень сильно помогла мне.
Возможно, небеса смилостивились над ней, но земля оказалась щедра к Хуайнин. Хотя урожай был невелик, они вдвоем все же могли как-то прокормиться с него.
После двух лет такой жизни Хуайнин уже думала, что будет так жить до конца своих дней, но в этот момент заболела ее няня.
Без необходимого лечения и при отсутствии лекарств болезнь быстро развивалась, и вскоре няне стало совсем плохо.
Хуайнин всячески умоляла охранников о помощи и даже пыталась отдать им последнюю одежду в обмен на лекарства, но все было бесполезно.
Месяц спустя, у няни вдруг началась кровавая рвота. Хуайнин больше не могла спокойно сидеть на месте. Она взвалила няню к себе на спину и бросилась к воротам, умоляя о помощи.
Она до крови ободрала все руки, стуча в ворота, но никто не обращал внимания на ее крики.
Наконец, она была вынуждена сдаться.
Спустя три года домашнего ареста, Хуайнин прислонилась к воротам и, обняв свою няню, беспомощно наблюдала за тем, как умирает единственный оставшийся у нее близкий человек.
Хуайнин неожиданно рассмеялась, но у нее в глазах блестели слезы:
- А знаете, что самое забавное во всем этом? В тот день вдовствующая императрица праздновала свой день рожденья. Она тоже была больна. В этот день рожденья она, видимо, почувствовала себя виноватой передо мной и попросила императора вернуть мне свободу и мое прежнее положение.
- Няня только что испустила дух у меня на руках, и ее тело еще не успело остыть, когда я услышала звук открывающихся запоров. Позади меня открылись ворота, которые были запечатаны целых три года, и дворцовый евнух передал мне указ из дворца. Мое тело все еще было испачкано кровью моей няни, но мне пришлось встать на колени и выразить свою благодарность матери и сыну, которые причинили мне столько зла. Скажите, если бы старая ведьма праздновала свой день рожденья на несколько дней раньше, возможно, моя няня тогда осталась бы жива?
Она выглядела безумной и несчастной, и от ее самообладания, которое должно быть у принцессы, не осталось и следа. Она была похожа на монстра, который только что овладел человеческим телом, вырвавшись из мира мертвых.
Ду Таньчжоу сам не понимал, что испытывал в данный момент. Все его мысли и чувства пришли в смятение. Ему было жаль Хуайнин, но в то же время он был полон возмущения из-за того, что она натворила.
Мо Чи, молчавший долгое время, наконец, заговорил:
- Принцесса, твой отец когда-то был самым уважаемым принцем в Дашен. Даже простые люди, живущие на приграничных территориях, знают, что Чусиань, правитель Хен, был дядей его величества. Он обладал огромной властью и богатством, и у него было множество земельных уделов, разбросанных по всей стране. Даже в таком далеком месте как Ючжоу, все плодородные земли принадлежали правителю Хен.
- Ты и твои родные стояли на вершине мира, имея все блага и пользуясь всеобщим почтением. Чусиань занимал самое высокое положение, но ему все было мало. Ради собственных интересов, не думая о своей стране и ее народе, он вверг столицу в хаос и заслужил свою смерть.
- Тебя, как принцессу Дашен, все почтительно именуют вашим высочеством. Все, что есть у тебя - это плоды почитания всего народа. Как подданные, вы получали блага от императора, но оказались не способны разделить его заботы. Вы привыкли вкусно есть, хорошо одеваться и ездить в красивых повозках. И я, Мо Чи, осмелюсь задать один вопрос. Твой отец думал лишь о власти, а у тебя в голове была только месть. Кто-нибудь из вашей семьи хоть когда-нибудь думал отплатить стране за все, что получил от нее?
Но Хуайнин отказывалась склонить голову:
- Я принцесса Хуайнин, дочь правителя Хен и член царствующей семьи! Я заслуживаю всеобщего почитания и уважения!
Мо Чи медленно, шаг за шагом начал приближаться к ней, пристально глядя на нее и отказываясь отводить свой взгляд:
- При всем уважении, Мо Чи должен сказать, что весь твой род обязан своей гибелью исключительно Чусианю! И твой настоящий враг - это твой собственный отец! Это из-за него погибли сотни человек вашего рода! А ты... - взгляд Мо Чи заполыхал яростью. - Если бы тебе удалось погубить Чжао Циньчи, после падения заставы Чжешань тысячи людей были бы уничтожены, и распалось бы множество семей! Твой грех еще хуже, чем преступление твоего отца! И ты еще смеешь называть себя принцессой Дашен и примазываться в царствующей семье?!
- Мо Чи, ты немного не в себе, - мягко успокоил его Ду Таньчжоу. - Возьми себя в руки.
Хуайнин окончательно растерялась, не зная, что сказать:
- Я... я...
Мо Чи гордо выпрямился, стоя посреди зала и окинул ее взглядом, полным презрения и негодования:
- Если бы мы знали, что защищаем такого человека, я и мои погибшие братья-лазутчики решили бы, что мы напрасно жертвуем своими жизнями!
Хуайнин ошарашенно смотрела на него, запоздало сообразив, что она только что называла себя принцессой, но Мо Чи не говорил о себе «ваш слуга» или «ваш подданный».
Она медленно опустила голову, пытаясь защититься, но не смогла придумать, как возразить ему.
Наконец, она встала, держась за крышку стола и, поправив выбившиеся из прически волосы, закрепила их золотой шпилькой.
Подавив в глубине души тысячи мыслей и эмоций, она опять вернулась к своей элегантной манере держаться и снова стала принцессой Хуайнин.
- Я сама отвечу за все, что сделала. Я ни о чем не жалею, но я сожгла твой дом и не успела возместить тебе убытки. Это не моя вина, и я приношу тебе за это свои извинения.
Хуайнин сложила руки и поклонилась, что следовало считать ее извинением.
- Господин Ду, повозка, которая отвезет меня в монастырь Цзунжен, должно быть, ждет меня за воротами. К чему зря тратить время? Можете вывести меня из этого дома.
Хуайнин держалась очень прямо, когда медленно выходила из главного зала.
За воротами дворца глава императорской стражи, увидев Хуайнин, поприветствовал ее:
- Ваше высочество, простите!
Хуайнин села в повозку, не сказав ни слова.
Ее служанка, вся в слезах бросилась за ней следом, но ее остановила стража.
- Ваше высочество, позвольте мне сопроводить вас в последний раз! - закричала она.
Хуайнин выглянула в окошко и сказала Ду Таньчжоу:
- Позволь ей доехать в задке повозки до монастыря Цзужен. Шилан Ду ведь не откажет мне в этой просьбе?
Ду Таньчжоу поднял руку, и глава императорской стражи сделал знак своим людям. Они пропустили служанку и позволили ей забраться в повозку.
- Опечатать дворец! - приказал глава императорских гвардейцев.
Это место, где Хуайнин жила с самого детства, уже второй раз за ее жизнь было опечатано. После того, как в монастыре Цзунжен завершится суд над ней, и она получит указ его величества, все ее слуги будут распущены из дворца.
Хуайнин в последний раз взглянула на свой дом и вновь села на сиденье повозки с безразличным видом.
Гвардейцы окружили ее повозку, и она медленно тронулась вперед.
Ду Таньчжоу сел вместе с Мо Чи в свою повозку, и они поехали следом. Он хотел сопроводить Хуайнин до самого монастыря Цзунжен и лично увидеть, как за ней закроются его ворота.
Мо Чи сидел рядом с угрюмым видом и, плотно сжав губы, ничего не говорил.
Ду Таньчжоу немного подумал и сказал:
- Почему ты ничего не спросишь про монастырь Цзунжен?
- Я что, маленький ребенок? - резко ответил Мо Чи. - Хоть я и не особо ученый, мне все же известно, что в монастыре Цзунжен решаются дела императорской семьи. Если родственник императора нарушает закон, его сопровождают туда, чтобы он предстал перед судом.
Он был сильно не в духе, видимо, все еще переживая недавний разговор.
Рана на его ладони уже затянулась, и остальные царапины на коже, оставленные лезвиями мечей, тоже перестали кровоточить.
Его волосы были растрепаны, и вся одежда была покрыта пылью и кровью, а его взгляд все еще был слегка затуманен.
Ду Таньчжоу вспомнил разбитые фарфоровые блюдца и затоптанные благовония, которые он видел в подземной тюрьме заброшенного дома. Вспомнив, каким вялым был сегодня Мо Чи, и как притупились сегодня его боевые навыки, Ду Таньчжоу догадался, что он находится под воздействием благовоний.
Мо Чи пришлось сегодня участвовать в схватках, он также отчаянно пытался спасти своего тяжело раненого товарища, а потом узнал, что принцесса Дашен вступила в сговор с людьми Яньми.
За один день он пережил слишком много потрясений, и на его месте любой другой уже давно бы сломался.
К счастью, Мо Чи обладает сильной волей и ...
Он только что в его присутствии дал выход своим эмоциям, должно быть, его настороженность и защитные барьеры перед Ду Таньчжоу значительно ослабели.
Ду Таньчжоу больше не стал приставать к нему с разговорами. Единственное, что сейчас нужно Мо Чи - это тишина и отдых.
Что же касается принцессы Хуайнин, пусть ее судьбу решает император.
Ду Таньчжоу сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья.
Но в этот момент все внезапно переменилось!
Монастырь Цзунжен находился недалеко от дворца принцессы, и чтобы добраться до него, достаточно было проехать лишь несколько улиц.
Повозка принцессы остановилась перед воротами монастыря Цзунжен, и глава императорской стражи спешился возле повозки, чтобы помочь ей выйти.
Он подождал какое-то время, но из повозки никто не вышел.
- Ваше высочество, - сказал он. - Мы на месте. Прошу вас выйти.
От Хуайнин по-прежнему не было никакого ответа. Ее служанка, чувствуя, как у нее ёкнуло сердце, распахнула дверцу, а через мгновение они с главой гвардейцев одновременно вскрикнули.
- Ваше высочество... Ваше высочество?!
- Скорее! Скорее! Лекаря!
Ду Таньчжоу вместе с Мо Чи выскочили на улицу и бросились к повозке принцессы.
Они увидели Хуайнин, лежавшую на полу повозки, из ее носа и рта вытекала черная кровь.
Мо Чи запрыгнул в повозку и проверил пульс у нее на шее, а затем повернул голову и потрясенно уставился на Ду Таньчжоу.
Ду Таньчжоу тоже забрался в повозку и проверил, дышит ли Хуайнин.
Через мгновение он разогнулся и вышел из повозки:
- Не нужно лекаря. Ее высочество... скончалась.
Официальные красные одежды Ду Таньчжоу развевались на холодном ветру.
У лежавшей позади него Хуайнин был умиротворенный вид, а ее ресницы затрепетали на ветру и, казалось, что она вот-вот откроет глаза.