- 32 -
В той части двора, где вспыхнул пожар, сухие ветки на земле действительно имели следы огня. Стена была покрыта засохшим плющом, и часть его тоже сгорела.
Но, если разжечь огонь зажигательной палочкой, его легко затоптать ногой или погасить его, просто хлопнув по нему пару раз плотной тканью.
От такого огня не мог вспыхнуть пожар, уничтоживший половину двора.
Мо Чи стоял возле самой обгоревшей части стены, он ножнами разгреб валявшиеся на земле обломки. Под этими обломками и обвалившейся плиткой он обнаружил несколько не сгоревших до конца мешков.
- Может, в этих мешках те редкие травы, которые принесла принцесса?
Ду Таньчжоу подошел к нему, взял остатки мешка и понюхал их.
- Странно, я не чувствую никакого запаха лекарственных трав. Скорее, это... запах хвороста.
Мо Чи, подражая ему, тоже поднес обрывки мешка к носу и понюхал, но пепел попал ему в нос, и он несколько раз чихнул.
Когда он, наконец, перестал чихать, его глаза покраснели.
Со слезами на глазах он потер нос и сказал:
- А ведь и правда! Тут примешивается еще какой-то резкий запах. Не знаю, что это, но от него щиплет в носу!
Густой туман подозрений в голове Ду Таньчжоу мгновенно рассеялся, он поднес обрывок мешка к носу и обнюхал его со всех сторон. Подобрав другие обрывки, он обнюхал их все и, наконец, сделал свои выводы.
- Эти мешки пропитаны тунговым маслом! У Хуайнин все было готово для того, чтобы развести огонь!
Тунговое масло, полученное из тунгового дерева, часто использовалось людьми в качестве масла для ламп.
На самом деле, лучше всего для ламп подходило кунжутное масло, но цена на семена кунжута была слишком высока, а выжатое из них масло - и того дороже. Простые люди не могли позволить его себе, поэтому использовали вместо него тунговое масло.
Тунговое масло было доступным по цене, но у него имелся один большой недостаток - при горении оно начинало чадить черным дымом, который легко мог закоптить все помещение.
Ду Таньчжоу поднял голову и оглядел все стены вокруг:
- А я как раз не мог понять, как это стены так быстро закоптились за столь короткое время. Оказывается, их облили тунговым маслом. Похоже, в этих мешках были вовсе не травы, а сосуды с тунговым маслом!
После этих слов Мо Чи взял факел и, раскидав ногой обгоревшие обломки на земле, нашел у стены множество осколков от фарфоровых сосудов.
- Ты верно говоришь. Принцесса тогда разбила эти сосуды с маслом об стену и подожгла тунговое масло, поэтому пожар вспыхнул так быстро и вмиг охватил такую большую территорию.
Ду Таньчжоу потер подбородок и нахмурился:
- Зачем принцесса так поступила? Может, он давно предвидела, что госпоже Чжао угрожает опасность, поэтому заранее подготовилась, чтобы при случае развести огонь и спастись? Но...
- Может, и у нее есть человек, которого она хочет защитить любой ценой, - сказал Мо Чи.
- Господин! - послышался голос Ду Чжо, который доносился из-за ворот. - Господин! Нашлись записи из... йоу! Чей это дом? Почему он так обгорел?
- Я послал за Ду Чжо, чтобы он нашел меня, - шепнул Ду Таньчжоу. - Я не сказал ему, что это твой дом.
Мо Чи подумал, что он достоин быть служащим Линьтай и умел неплохо хранить секреты.
- Если он узнает, что у тебя такой роскошный дом, он после этого не успокоится и снова начнет наседать на меня, - тихо сказал Ду Таньчжоу. - И где я ему возьму такой красивый дом? Впрочем, даже если бы я и нашел такой дом, у меня нет желания покупать его ему.
Мо Чи:
- ....
А он умеет считать деньги!
Увидев во дворе Ду Таньчжоу, Ду Чжо бросился к нему со всех ног.
- Господин! - он вытащил из рукава матерчатый мешочек. - Ваш слуга недавно перехватил повозку с документами из Военного ведомства! Мы несколько часов копались в куче обрывков с десятком помощников из Линьтай и, наконец, нашли порванную запись об отправке стражи. Ваш слуга боялся, что кто-нибудь увидит, что там написано, поэтому не стал ее собирать, а сразу прибежал к вам со всеми бумажками!
Ду Чжо ногами расчистил землю и высыпал на нее все клочки бумаги.
Мо Чи взял фонарь и присел на корточки рядом с Ду Таньчжоу, пытаясь вместе с ним собрать воедино кусочки бумаги.
Лист бумаги был разорван в клочья, но они оба обладали превосходным зрением и быстрой реакцией. Они без слов ловко сотрудничали друг с другом, и вскоре перед ними тремя появился восстановленный лист бумаги.
Увидев имя человека, Ду Чжо невольно ахнул и нахмурился, надолго потеряв дар речи.
Мо Чи остался безразличным, словно ожидал такого результата.
- Когда ты заподозрил этого человека? - спросил Ду Таньчжоу.
- После той истории с кольцом, - после небольшого раздумья ответил Мо Чи.
- Даже раньше, чем я? - Ду Таньчжоу приподнял брови. - Похоже, это тебе надо стать шиланом в Линьтай.
- А сколько платят шилану в Линьтай?
- Триста ши зерна, семьсот му земельного надела и пятьдесят два таэля...
- Пятьдесят два таэля в месяц?
У Ду Таньчжоу задергался глаз:
- Пятьдесят два таэля... в год.
Во взгляде Мо Чи мелькнуло презрение:
- Тогда забудем об этом.
Ду Таньчжоу ничего не сказал и лишь направил укоряющий взгляд в сторону Ду Чжо.
Ду Чжо опустил голову, напустив на себя покаянный вид, но в глубине души он нисколько не стыдился того, что выпросил себе прибавку к жалованию.
Мо Чи сложил обрывки бумаги обратно в матерчатый мешочек.
- Ты арестуешь сегодня этого человека?
Ду Таньчжоу привел в порядок мысли в голове:
- Я собираюсь снова допросить Лю Юаня. В этой игре, которую я затеял, Лю Юань должен стать важным звеном. А ты что собираешься делать?
Мо Чи нерешительно посмотрел на окружавшую его ночную мглу.
- Если ты хочешь спасти его, боюсь, тебе придется сделать это сегодня. После сегодняшней заварушки я не вижу ни одной причины, по которой эти люди оставили бы Цзень Суя в живых.
Мо Чи, видимо, ждал от него этих слов. Едва Ду Таньчжоу договорил, он развернулся и направился к воротам.
- Мо Чи! - вдруг окликнул его Ду Таньчжоу. - Ты сегодня говорил об увеличении жалования.
Мо Чи резко развернулся, и его глаза сверкнули, как у куницы в темноте:
- Ты ведь не передумал, а?!
- Нет, конечно, - Ду Таньчжоу пристально смотрел на него. - Я хотел сказать, что до Нового года осталось десять дней. Если в эти дни ты сумеешь остаться невредимым, за каждый день я дам тебе по сотне таэлей. Так что, если ты ни разу не пострадаешь за эти десять дней, то в канун Нового года получишь тысячу таэлей.
Если бы у Мо Чи действительно были уши как у куницы, в этот момент они бы стояли торчком у него на макушке.
- Договорились, - сказал он, и его фигура растворилась в ночном мраке.
- А как же ваш слуга? - Ду Чжо тоже выступил вперед.
- А ты здесь причем? - Ду Таньчжоу сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
- А, если ваш слуга тоже ни разу не поранится до Нового года?
Ду Таньчжоу напустил на себя серьезный вид:
- Как слуга семьи Ду, ты должен ставить на первое место безопасность твоего хозяина и при необходимости первым ринуться в бой. Как же ты можешь думать о том, чтобы не пораниться?
Удивительно, но после этой отповеди Ду Чжо и правда почувствовал, что эти слова вполне разумны.
Он очнулся лишь когда Ду Таньчжоу ушел уже далеко и тут же бросился догонять его.
- Тогда почему это не относится к Мо Чи? Господин! Господин, вы пытаетесь провести вашего слугу? Господин! Подождите меня!
***
Мо Чи видел похожего на Цзень Суя человека возле угла в западной части дома.
Он снова вернулся к этому месту, чтобы еще раз осмотреть его, и заметил на каменных плитах едва заметный мерцающий след.
Это был фосфорный порошок, который Мо Чи высыпал на обувь того человека.
Когда он был лазутчиком, они часто использовали такой порошок для слежки. Чем ярче был свет, тем труднее было увидеть след от него, поэтому днем он был практически невидим.
Но ночью, когда на небе нет луны, такой след тоже было невозможно увидеть.
И только лунной ночью, когда свет луны не слишком яркий, и не очень тусклый, фосфорный порошок действовал, как надо. Простым людям было трудно его заметить, но тем, кто привык вести слежку, он позволял идти по нужному следу.
Мо Чи пошел вперед по неровным прерывающимся следам. Он прошел три квартала, когда след оборвался у стены одного двора.
Он поднял голову и увидел сверху на стене светящийся след. Похоже, тот человек забрался во двор именно таким путем.
Мо Чи огляделся вокруг и убедился в том, что рядом никого не было, после чего, ухватившись за стену, ловко перемахнул через нее.
Приземлившись на ноги, он перекатился по земле и спрятался за кустом.
Оглядевшись вокруг, он слегка растерялся.
Это был заброшенный дом.
Подаренному императором дому Мо Чи просто не хватало ухода и людей, которые могли бы жить в нем. Но все равно это был красивый и роскошный дом.
Но здесь все было иначе. В этом доме явно уже давно никто не жил, и он полностью обветшал. Дверь упала с петель и свалилась на каменные ступеньки. Оконные ставни пошли трещинами, все карнизы были затянуты паутиной, а дно давно пересохшего пруда давно потрескалось, напоминая собой пустую шахматную доску.
Весь двор погрузился в жутковатую тишину и, казалось, никакой ремонт уже не поможет вернуть этому дому его прежнюю душу.
Даже куст, за которым прятался Мо Чи, при ближайшем рассмотрении оказался птичьей клеткой, которая когда-то упала на землю, но ее никто так и не поднял, и постепенно ее оплели ветви.
Позже эти ветви засохли, так и оставшись на ней.
Птичья клетка упала на землю, и ее дверца была распахнута настежь. Должно быть, птица, которая когда-то жила здесь, уже давно улетела прочь.
Мо Чи взглядом проследил, куда ведет фосфорный след, и прошел вглубь двора.
Следы остановились, наконец, возле полуразрушенного дома. Не услышав внутри никаких звуков Мо Чи открыл дверь и вошел внутрь.
Едва переступив порог, он заметил кое-что странное. Это был явно заброшенный дом, где уже давно никто не жил, однако, на маленьком столике горела палочка благовоний.
Дым от нее наполнял комнату и, хотя Мо Чи был настороже, он не мог не вдохнуть его.
Он тут же закрыл рукой рот и нос, но было уже поздно. Дым проник внутрь, и у него закружилась голова, а его руки и ноги ослабели.
Мо Чи поспешно сделал шаг назад, но запах был слишком сильным, и даже он не смог ему противостоять.
После нескольких вдохов он привалился к дверному косяку и медленно осел на землю.
Будь он в Яньми, он бы ни за что не угодил в эту ловушку. Видимо, он слишком ослабил бдительность...
Спустя долгое время душа Мо Чи, которая, казалось, растворилась в глубоком океане, увидела перед собой, наконец, проблеск света.
С трудом вынырнув из сонного дурмана, он шаг за шагом начал двигаться к этому свету.
Он изо всех сил постарался приоткрыть отяжелевшие веки и, находясь в полубессознательном состоянии, постепенно разглядел окружающую его обстановку.
Он находился в тюрьме, в крошечной камере, которая была немного необычной.
Во всех четырех углах горели благовония, и первым побуждением Мо Чи было поднять руку и затушить их.
Он долго и с большим трудом тянул вперед руку, но затем, понял, что все это время обе его руки бессильно лежат на полу, и он не может даже пошевелить ими.
Действие благовоний было настолько сильным, что, хоть у Мо Чи и наступило в голове некоторое просветление, до него еще долго не доходило, что он просто безвольно лежит на полу, не имея сил на то, чтобы даже сесть.
До его слуха доносились какие-то звуки, но его уши словно заполнились водой, и ему казалось, что все звуки отделены от него каким-то плотным слоем, который мешает ему ясно слышать.
Спустя долгое время, Мо Чи, наконец, понял, что это были за звуки.
Это был чей-то крик.
Сознание Мо Чи, парившее, казалось, где-то в воздухе, мгновенно сгустилось и вернулось в его физическое тело. Он резко раскрыл глаза и, оперевшись локтями в пол, с трудом приподнял верхнюю часть тела.
За пределами этой комнаты, в камере пыток кто-то задавал вопросы:
- Куда ты все спрятал? Говори! Если не скажешь, я запытаю тебя до смерти!
А человеком, который кричал под пыткой, был Цзень Суй.
Цзень Суй?
Цзень Суй был привязан к стойке для пыток, и на его теле не осталось живого места. Если бы на его месте был обычный человек, он бы уже давно потерял сознание.
Цзень Суй обладал сильной волей, он посмотрел прямо в глаза палачу и прошипел:
- Ну так давай!
Палач усмехнулся и, отойдя в сторону, вытащил из огня раскаленный прут, после чего шаг за шагом приблизился к нему.
- Цзень Суй, ну почему ты такой упрямый? От тебя требуется всего-ничего, и после того, как дело будет сделано, ты сможешь вернуться к обычной жизни. А будешь и дальше упираться, попробуешь на вкус раскаленное железо.
На лице Цзень Суя не было заметно страха, его губы скривились в насмешливой ухмылке:
- Действуй! Думаешь, сможешь переплюнуть в жестокости людей Яньми? Ты просто сопляк! В застенках Яньми мне перерезали сухожилия на ногах, но я и слова не проронил. Ты и правда думаешь, что сможешь запугать меня? В следующей жизни!
Тюрьма, кандалы, пытки.
Все эти образы наложились друг на друга, и Мо Чи уже с трудом отделял реальность от воспоминаний.
- Ушилань - это наверняка вымышленное имя! Как тебя звали в Дашен?
- Кто из лазутчиков еще скрывается в Яньми?
- Если не признаешься, тебя действительно запытают до смерти!
Руки Мо Чи были связаны, он тяжело дышал, чувствуя, как по его телу стекает кровь.
Чуси Чжувень, который поначалу сидел сзади, вдруг встал и подошел к нему. Вцепившись Мо Чи в волосы, он заглянул ему прямо в глаза и прошептал, как заклинание:
- Тебе не удастся сбежать, и ты на всю жизнь останешься моим рабом.
Раскаленное железо источало ужасающий жар, жуткий запах горящей плоти наполнил воздух, смешавшись с шипящим звуком и воплем.
Боль...
Боль из прошлого, которая, казалось, никуда не делась, вдруг резко пронзила все его существо.
Сознание Мо Чи мгновенно прояснилось, он собрал воедино внезапно появившиеся у него силы и, опираясь руками на пол, с трудом встал.
Он сбил окружавшие его с четырех сторон блюдца с курящимися благовониями и, держась за стену, затоптал их ногами.
Люди за пределами комнаты услышали шум.
- Вы слышите?
- Он проснулся?
- Как раз вовремя! Тащите его сюда! Не верю, что Цзень Суй не сознается!
Мо Чи схватил осколок фарфорового блюдца и вонзил себе в ладонь. Боль мгновенно отрезвила его, вернув ему рассудок.
Он крепко сжал рану, и его ослабевшие конечности обрели силу несмотря на невыносимую боль.
Видимо, эти люди слишком полагались на силу благовоний, но, схватив его, они забыли отнять у него меч.
Мо Чи вытащил меч и одним ударом перерубил цепь.
Не дожидаясь, пока эти люди ворвутся в камеру, он ударом ноги выбил дверь и напал на них с мечом.
Эти люди, охранявшие камеру, были ему не соперники. Достаточно было нескольких выпадов, чтобы все они, кроме палача, оказались на полу, больше не имея возможности сражаться.
- Ты! - палачу было некуда прятаться, и он медленно отступал, не сводя взгляда с меча.
Мо Чи еще не избавился от воздействия этих благовоний, его шаги были замедлены, но он все равно постепенно приближался к своей цели.
- Прежде чем Цзень Суй попал в плен к солдатам Яньми, он, рискуя своей жизнью, собирал сведения о враге и передавал их на заставу Чжешань, что позволило ее защитникам за одну ночь отразить множество атак. А ты в это время чем занимался?
Палач прижался спиной к стене, ему было больше некуда отступать.
- Я тебя спрашиваю! Что в то время делал ты?! Благодаря мужеству тайных лазутчиков такой как ты, все еще можешь жить спокойной жизнью! Да кто ты такой, чтобы пытать его!!!
- Это всего лишь красивые слова, да все вы ради денег...
Он не успел договорить, как меч Мо Чи вонзился ему в грудь. Из его горла вырвался фонтан крови, и он свалился на пол.
Мо Чи почувствовал, как у него закружилась голова, он вцепился в стойку для пыток и пошатнулся.
- Мо Чи?! - несмотря на свои раны, Цзень Суй все еще беспокоился за своего товарища.
- Все нормально... - голос Мо Чи был очень слаб. - Меня одурманили благовониями, никак не могу прийти в себя. Когда я пришел сюда, снаружи было много следов. Наверняка тут есть еще люди... нужно уходить как можно скорее. Учитывая наше состояние... если нас увидят, нам не удастся спастись.
Он поднял меч и перерезал веревки, которыми был связан Цзень Суй, после чего помог ему сесть.
Цзень Суй был сильно изранен, и при малейшем движении из его ран начинала сочиться кровь.
Мо Чи хотел понести его на спине, но Цзен Суй покачал головой:
- Не надо, как-нибудь справлюсь... Судя по твоему виду, если ты понесешь меня, мы никуда не сможем уйти.
Он положил руку на плечо Мо Чи и, опираясь на него, поднялся со стойки.
- Идем... выход там...
Видимо, никто не ожидал, что Мо Чи сумеет очнуться так быстро, и по пути они не встретили ни одного охранника.
Выйдя из тюрьмы, Мо Чи понял, что они все еще находятся на территории того заброшенного дома, и его никуда не увозили.
Зачем в таком доме тратить столько усилий, чтобы построить подземную тюрьму?
У Мо Чи возникло множество вопросов, но сейчас у него не было времени на то, чтобы искать ответы. Он помог Цзень Сую выбраться на волю.
Они не смогли бы сейчас перелезть через стену. К счастью, заброшенный дом находился в плачевном состоянии, и его стена была разрушена в нескольких местах.
Мо Чи быстро нашел пролом в стене и сначала помог Цзень Сую выбраться наружу.
После того как Цзень Суй прочно встал на ноги и оперся об стену, Мо Чи тоже с трудом выполз через брешь.
У Цзень Суя все еще оставались силы, чтобы шутить:
- Ха, ха-ха... сроду не видал тебя в таком жалком состоянии... Ты тоже так ползал на карачках, когда убивал Шу Байхена? Ха-ха...
- На себя посмотри, - не остался в долгу Мо Чи. - Смотри, как тебя отделали в мирной столице. Уж и не знаю, как ты сумел выжить в плену у солдат Яньми.
Цзень Суй так сильно рассмеялся, что все его раны отозвались болью, он нахмурился и тяжело задышал.
Мо Чи обхватил его одной рукой и, держась за стену, медленно двинулся вперед.
Цзень Суй почувствовал во рту рыбный привкус и проглотил подступившую к горлу кровь, его едва не стошнило от отвращения.
Боль в порезанной ладони прояснила разум Мо Чи, но он никак не мог преодолеть сонливость, вызванную действием благовоний. В этот момент он был похож на человека, идущего по скользкой грязи, и каждый его шаг был медленным, словно он увяз в болотной жиже.
Цзень Суй немного отдышался и с трудом выговорил:
- Ты... куда мы... идем?
- В Линьтай, - Мо Чи говорил с трудом, казалось, ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы вытолкнуть каждое слово из горла.
Цзень Суй повернул голову и посмотрел на профиль Мо Чи.
Силуэт Мо Чи вызвал в его памяти сцену пятилетней давности. Тогда тоже была холодная зима.
Нет, не так.
Цзень Суй мысленно покачал головой.
Должно быть, его воспоминания не точны. В таком проклятом месте как Яньми, вечно царит лютый холод. Может, это была зима, а, может, и осень.
В тот день ветер был таким же резким и холодным, как сегодня, он резал их кожу, словно ножом. И его также поддерживал пятнадцатилетний Мо Чи...
Нет, или он нес его на спине? Ай, что у него с памятью...
Сознание Цзень Суя путалось, и он никак не мог точно вспомнить.
Это нехороший знак, подумал он. Тогда он был искалечен гораздо сильнее, чем сегодня.
Он повис на худых плечах Мо Чи, чувствуя боль в груди, от его выпирающих лопаток.
В то время Мо Чи был еще худее, чем сейчас, и такой худой паренек тащил его всю дорогу от лагеря Яньми до заставы Чжешань.
Позже, когда Цзень Суй перебрался в Цзиньцинь и оказался на улице, прося подаяние, у него даже появилась обида на Мо Чи.
Если бы Мо Чи не спас его тогда, он бы прославился после смерти, и его бы помнили, как героя, а не выбросили бы на улицу, словно старый изношенный башмак.
Но сейчас...
- Мо Чи... - он закашлялся, его голос совсем ослаб из-за потери крови и переохлаждения. - Мо Чи... я еще не говорил тебе... ты спас мне жизнь... спасибо тебе...
Из-за слабости голос Мо Чи прозвучал безразлично:
- Тебе пока слишком рано говорить прощальные слова. Тебе еще нужно многое объяснить шилану Ду.
Цзень Суй хрипло рассмеялся и хотел что-то сказать, но он не успел сказать и полслова, как из его горла вырвался фонтан крови.
Видя, что он запачкал одежду Мо Чи, он попытался извиниться, но его глаза закрылись, и он потерял сознание.
Мо Чи потрогал его шею. Он нащупал у него пульс, но он был очень слабым.
Чтобы добраться до Линьтай, им еще предстояло пройти семь или восемь кварталов, но в таком состоянии они не смогут добраться туда.
Попросить помощи у городской стражи?..
Нет, Мо Чи быстро отказался от этой идеи. Городская стража, императорские гвардейцы, Военное ведомство - везде есть люди их противника. Обратиться к ним за помощью это все равно что добровольно сунуться в логово тигра.
Мо Чи вдруг усмехнулся и покачал головой - в такой огромной столице Ду Таньчжоу был единственным человеком, которому можно было доверять.
Цзень Суй был слишком серьезно ранен и больше не мог держаться. Сначала нужно найти место, где можно будет перевязать его раны.
Мо Чи быстро перебрал в уме все варианты и решил вернуться к себе домой.
Он энергично потер лицо, взвалил Цзень Суя себе на спину и, стиснув зубы, пошел в квартал Шенье.