Без права на правду

Изматывающий день наконец-то кончился, и Джинни обняла подушку. Завтра она полностью сосредоточится на чемпионате, а пока... Комната расплылась, и вместо неё перед глазами предстал зал, полный свечей. Пол блестел как разлитая ртуть, факелы чадили, а картинка была чуть смазанной.

В центре стоял Том Риддл и еле заметно улыбался. В безупречной мантии, опасный, притягательный. Юный и красивый. Её Том.

— Ты снова здесь.

Этот высокий холодный голос не спутать ни с чьим другим, он всегда проникал Джинни прямо под кожу.

Том сделал шаг, и пространство вокруг будто сузилось.

— Я звал тебя. И ты пришла ко мне. Ты ведь всегда услышишь меня.

Сердце Джинни рвалось наружу, бешено стуча в груди.

— Я не хотела... — пыталась вымолвить она, но изо рта не вышло ни звука.

Том улыбнулся так нежно, что от этой нежности пробежал мороз. Его глаза горели.

— Разве? Ты скучаешь, Джинни. Ты знаешь, что ни Гарри, ни твоя работа, ни все эти смешные игры с правдой не заполнят пустоту. Знаешь, мир снова меняется. Одно остается неизменным. Ты — моя.

С каждым словом зал становился меньше. Стены сжимались, отражая его голос так, что казалось — он лился отовсюду.

— Ты думаешь, что я был ошибкой. Но ошибки не возвращаются во сне. Они умирают. А я живу в тебе. Ты чувствуешь?

Она едва дышала.

— Это сон... только сон...

Том подошёл ближе. Теперь его дыхание касалось её кожи. Голос обволакивал и дурманил.

— Разве сон может так жечь? Разве сон оставляет шрамы? Ты знаешь, Джинни: каждый раз, когда ты закрываешь глаза, я здесь. Потому что мы никогда не расставались. Потому что твой страх — это твое истинное желание.

Его рука коснулась её локтя. Пространство уже сжалось настолько, что стало походить на каменный мешок, прижимая к ней Тома.

— Ты вернёшься ко мне. Ты сама этого хочешь. А хочешь по-настоящему ты только одного — быть со мной.

Джинни резко дёрнулась, проснувшись. Пламя свечи вспыхнуло само, и комната на Гриммо осветилась. Она сидела на постели, задыхаясь, пальцы вцепились в простыню. Однако жар, оставшийся от его прикосновения, никуда не делся.

Впервые за последний год она заплакала. Отчаяние и беспомощность душили. Она так устала быть сильной.

Неужели Том никогда не оставит её в покое?

Или же на самом деле... она сама никогда не оставляла тайные мысли о нём?

***

Утром Джинни отправилась на вокзал, и найдя коллег, заняла место в купе. Происходящее напомнило ей школьные годы, только вместо «Хогвартс-экспресс» был другой маршрут. Время в дороге она посвятила работе над статьями, в том числе и для «Искр Феникса». Свитки были зачарованы от любопытных глаз, поэтому Джинни не опасалась делать заметки на виду у сослуживцев.

Поезд прибыл в Эдинбург под вечер. Колонна журналистов и комментаторов, гремя чемоданами и болтая без умолку, отправилась к экипажам, что ожидали их у вокзала. Джинни шла вместе со всеми, но чувствовала странную тяжесть — воздух сгущался с каждой милей пути. Когда экипажи остановились у отеля, сердце Джинни пропустило удар.

«Северные Скалы» стояли мрачным бастионом. Огромные окна отражали бледное небо, фасад в виде строгих линий из серого камня, словно замок, переделанный в роскошное убежище.

— Чего застыла? — окликнул её фотограф.

— Нет, — отмахнулась Джинни. — Просто показалось.

Их делегация зашла внутрь, и многие пооткрывали рты. Колонны, тёмное дерево, величественные лестницы. Судя по обивке мебели, блестящему гербу на стене и сверкающим люстрам, место недавно обновляли. Джинни тряхнула головой, отгоняя наваждение. Всё было выверено до последней детали, и это впечатляло.

***

Заселение прошло в шуме: коллеги Джинни восторгались красотой «Северных скал», щебетали о мраморных лестницах, ваннах с позолоченными кранами и о завтраке, который, судя по слухам, подавали на серебре. Смех разливался по холлу, возникла небольшая весёлая потасовка за лучшее место у камина, пока распределяли номера. Две белокурые девушки, подозрительно похожие на вейл, раздавали ключи гостям.

Джинни нервничала всё сильнее. Она подошла к бару, неожиданно для себя попросила сигарету и вышла на улицу. Пальцы дрожали, хотя она не курила уже несколько лет.

Туман стелился по плитам у входа, фонари горели тускло, почти не разгоняя темноту. Джинни затянулась и почти не заметила, как рядом раздался голос:

— Добрый вечер, мисс.

Она не повернула головы. Наверняка, кто-то пытается познакомиться. Однако на всякий случай ответила:

— И вам.

В голосе слышалось что-то знакомое, но мозг отказывался складывать детали. Лишь когда мужчина шагнул ближе, свет фонаря скользнул по идеально уложенным платиновым волосам.

— Малфой? — Джинни не верила своим глазам.

— Неужели так изменился? — тонкая усмешка и пристальный изучающий взгляд.

— Что ты здесь делаешь?

— Могу задать тот же вопрос.

Джинни выпустила дым, выдыхая с ним лёгкое раздражение.

— Командировка. «Пророк».

— Всё настолько плохо? — он глазами указал на сигарету и чуть склонил голову.

— Ты не ответил.

— Владею этим отелем, — спокойно сказал он. — Так чего нервничаешь?

Слова кольнули. Джинни удивилась, как в такой темноте он считал её состояние. Неужели у неё всё на лице написано?

— Может, ты мне объяснишь, почему у тебя здесь такая тяжёлая атмосфера? Странное место. Я ведь даже не курю.

— Старинные особняки всегда говорят со своими гостями, — отозвался Малфой. — Возможно, стены шепчут тебе то, что ты должна услышать.

Джинни криво усмехнулась:

— Философ из тебя, Малфой, как из меня дипломированный прорицатель.

Она продолжала курить, а Драко все стоял рядом.

— Уизли... — произнёс он со странным оттенком в голосе. — Завтра пообедаем вместе? Вспомним старые времена. Если у тебя найдётся время, разумеется.

Джинни чуть прищурилась, вглядываясь в его лицо. В глазах — ни насмешки, ни издёвки. Только холодное спокойствие, за которым что-то скрывалось. Это казалось крайне подозрительным. Или у неё паранойя?

— Хорошо. Найду полчаса, не более, у нас очень плотный график. Знаешь, вся эта подготовка к чемпионату.

— Столик на моё имя в ресторане отеля. Приходи в любое время, мне доложат. До завтра.

Он развернулся и ушёл, оставив её одну в тумане. Джинни затушила сигарету и тихо пробормотала в пустоту:

— До завтра.

***

После ужина с коллегами, который Джинни покинула первой, она поднялась в номер. Бросила мантию на кресло и устало рухнула на постель. Дежавю не отпускало, воспоминания путались, и она не понимала: то ли отель так действует на неё или это нервы.

Она закрыла глаза всего на минуту. И сразу раздался голос:

— Ты ведь соскучилась. Признайся.

Она рывком села, сердце забилось в висках. В комнате никого. Только тьма, распластанная по углам.

— Ты сильная. Но без меня твоя сила гаснет. Я — твой огонь, твой яд и твой смысл.

Слова ощущались почти физически, как прикосновения. Джинни прижала ладони к ушам, но от этого стало только хуже: голос стал звучать громче, прямо в голове.

— Убирайся... — прошептала она, чувствуя, как дрожь пробегает по телу.

— Зачем? Ты сама звала меня. Каждую ночь. Каждым страхом. Каждым ударом сердца. Ты думаешь, что выбрала жизнь без меня? Но твои сны — мои. А сны всегда показывают потаённые желания.

Свеча на столике дрогнула и вспыхнула ярче, будто чья-то тень прошла мимо.

Джинни вскочила, сжала палочку в руке и направила вглубь комнаты. Через старинное зеркало на неё смотрело собственное отражение. Глаза казались темнее, чем должны были быть.

— Мы снова вместе, Джинни. Тебе остаётся только перестать бороться.

Она сорвалась:

— Это неправда!

Ответом была лишь полная тишина. Джинни слышала своё дыхание и чувствовала дрожь в пальцах. Ей захотелось на воздух, а лучше — сбежать из этого проклятого места.

Она накинула дорожную мантию прямо поверх ночной сорочки и вышла из номера. В коридоре почему-то сразу полегчало. Мягкие ковры скрывали звук шагов, газовые рожки приветливо подмигивали. Свернув за угол, Джинни остановилась.

Впереди, в полутьме, кто-то стоял. Высокая фигура в тёмной мантии, спиной к ней. Руки за спиной, голова чуть склонена набок, как будто он прислушивался к чему-то. Сердце Джинни ухнуло вниз.

Том...

Холод пробежал по позвоночнику, дыхание перехватило. Всё вокруг в мгновение переменилось. Коридор стал длиннее, фонари погасли, осталась только эта фигура. На миг она почувствовала то, что не должна была. Не ужас. А головокружительное волнение. Желание бежать к нему со всех ног.

— Том? — вырвалось у неё еле слышно.

Фигура медленно повернула голову — лунный свет из окна скользнул по лицу. Это был не он. Но того человека Джинни тоже знала.

Теодор Нотт.

Он скользнул по ней взглядом, без всякого удивления, словно знал, что она здесь, но сделал вид, что не заметил. Просто прошёл мимо, не проронив ни слова. Джинни стояла неподвижно, пока он не скрылся. Сердце всё ещё колотилось так, будто она бежала вверх по горе.

Уизли сухо усмехнулась самой себе:

— Прекрати. Это всего лишь, гном бы его подрал, Нотт.

Какие сюрпризы ещё ей приготовил Драко Малфой? Неужели он специально пригласил всех журналистов «Ежедневного Пророка», только чтобы она была среди них, а теперь делает вид, будто столкнулся с ней случайно? А если её кто-то намеренно пытается запугать?

Джинни решила вернуться в номер. Не хватало ещё, чтобы Нотт или Малфой заметили, как она тайком пробирается на улицу и бродит. Завтра она попросит у колдомедиков зелье для сна без сновидений и что-нибудь успокоительное. И поговорит с Малфоем. А Том — это просто плод воображения. И она сумеет с ним разобраться.

***

Глубокой ночью бар отеля опустел: пара усталых комментаторов уже спала прямо на диване, кто-то из журналистов продолжал спорить о шансах команд, а в зале царил уютный полумрак.

Драко сидел у стойки, медленно вращая бокал с огневиски. Он ещё не был пьян, но уже на грани. Тео занял стул рядом и заказал себе что-то крепкое.

— Выглядишь так, будто пытаешься выпить не виски, а запить собственное горе, — заметил Нотт, усмехнувшись краем губ.

— Забавно, что тебя это волнует, — отозвался Драко холодно. — Так настойчиво следишь за мной. Скоро начну думать, что тебя наняли меня изводить.

Тео улыбнулся так лучезарно, что Драко вскинул брови.

— Брось, Драко. Просто наконец-то могу быть полезным. Я же говорил, что умею смотреть и видеть. Так вот. У тебя появились гости. И не из тех, кого легко игнорировать.

— Это гостиница. Здесь всегда кто-то появляется.

— Да, но сегодня — особенные. — Тео чуть наклонился к нему, чтобы слова прозвучали интимнее, доверительнее. — Та самая Уизли. Рыжая, с репортёрами.

Драко не ответил, только сделал вид, что изучает свой бокал.

— Подружка Поттера, — продолжил Тео, словно невзначай. — Героиня войны. Думаешь, она приехала просто писать о квиддиче?

— Если ты хочешь донести мне, что я в очередной раз окружён «опасными людьми», то можешь не утруждаться. Я знаю лучше других.

— Тогда будь осторожнее, — бросил Нотт. — В твоём доме слишком много света, когда такие, как она, рядом. А свет всегда ищет, куда падает тень.

Драко резко повернулся к нему.

— Ты намекаешь, что Уизли пришла за мной?

— Я ничего не утверждаю, — Тео сделал новый глоток. — Но возможно, её присутствие не случайность. Такие люди никогда не приходят просто так.

Драко всматривался в лицо Нотта, пытаясь понять, что за этим стоит: предостережение или угроза.

— А может, ты просто переоцениваешь её значение?

Тео покачал головой.

— Драко, твоя беспечность может сослужить недобрую службу. Репортёр Пророка со связями в Министерстве. Пахнет проблемами.

— Серьёзными? — спросил Драко так ровно, что невозможно было понять, то ли он действительно интересуется, то ли дразнит.

Нотт склонился чуть ближе, понизив голос:

— Я лишь предлагаю держать глаза открытыми. Всё остальное — твой выбор.

— Спасибо за заботу, Тео, — Малфой вдруг наклонился к уху Нотта и прошептал. — Но я умею разбираться со своими гостями.

Он отклонился назад и с улыбкой поднял бокал.

Нотт посмотрел в глаза Драко чуть дольше, чем позволяла вежливость. Словно пытался выцепить за этой ледяной маской что-то живое, но так ничего и не нашёл.

— Как скажешь, — ответил он почти дружелюбно и тоже взял свою выпивку. — За спокойные ночи, которых нам всем не хватает.

***

За два года до текущих событий.

Пэнси проснулась на рассвете. Серый осенний свет едва освещал комнату. Она чувствовала себя в доме Малфоев как в склепе. Всё было застывшим, будто на старинной потускневшей картине. Паркинсон долго смотрела в потолок, пока не решилась, наконец, подняться. Ей не было нужды вставать вообще, а так рано — тем более. Никаких дел, забот, целей. Её держали тут как комнатную собачку, отдавая приказы и давая за это еду и кров. Она знала, что однажды это закончится. Но пока необходимо было быть той, кем хотел видеть её Малфой-старший. Покорной тенью, служащей своим хозяевам. И Пэнси ждала.

На прикроватной тумбе лежала записка от Люциуса, написанная идеально ровным почерком. Видимо, принёс домовик, пока она спала.

«В библиотеке в десять. Не опаздывай. L.M.»

Было без четверти восемь.

Пока она собиралась, все её мысли крутились вокруг Драко. Его внезапная перемена — безразличие и холодность по отношению к ней, никак не укладывалась в голове. Пэнси бродила по закоулкам своей памяти, пытаясь найти в ней момент, когда они перестали быть друзьями. С возвращением Тёмного Лорда? Драко было тяжело из-за метки, но ведь потом, на седьмом курсе они постоянно зажимались в коридорах. Малфой лез ей под юбку, и однажды она повела его в женский туалет, где всё произошло впервые. А в мае Тёмный Лорд пал. И жизнь пошла под откос.

Паркинсон выбрала платье поскромнее и отправилась в библиотеку, которая находилась в противоположном от её спальни конце дома.

Люциус сидел в кресле у камина. Пламя отражалось в его зрачках, делая их немного нечеловеческими.

Он снова не удостоил её взглядом, что-то выписывая в маленький блокнот.

— Садитесь.

— Доброе утро, мистер Малфой, — сама скромность и покорность. Как учили с детства. Только она такой не была.

Люциус указал на стол, где лежал массивный альбом.

— Открой и посмотри.

— Что это такое?

— Список имен, дел, судеб. Тех, кого магическое сообщество предпочло отвергнуть и забыть. Но мы не должны.

Пэнси листала страницы. На каждой — имя, сведения, чёрно-белая колдофотография. Где-то мелькали и знакомые фамилии. Некоторые были жертвами войны, а некоторые — совсем не жертвами. Встречались даже авроры.

— Это что-то вроде досье?

Люциус наконец-то перестал писать, встал и подошёл к столу. Его голос теперь стал мягче, но надменность сквозила всё так же.

— Ты когда-нибудь задумывалась, как меняется мир? Как создается история и кто её пишет? Я говорю сейчас не о грохоте войн.

Пэнси подняла глаза. Люциус смотрел испытывающе, изучая её реакцию, но Паркинсон не спала на уроках профессора Бинса.

— Каждый новый правитель старательно разрушает образ предыдущего ещё со времен египетских фараонов, мистер Малфой.

— Именно, молодец, Пэнси, — ответил Люциус назидательно.

— У нас появился какой-то шанс на нормальную жизнь? — она была ошарашена догадкой.

— Видишь ли, всё не так просто. Я долго думал: где мы допустили ошибку. Что стало точкой невозврата? И, знаешь, мне кажется, я нашёл ответ.

— Но ничего уже не исправить, — возразила Пэнси. — Зачем об этом думать, когда нужно строить новое?

Люциус ткнул в альбом.

— Не задавай пока лишних вопросов. И читай, запоминай имена.

— Как прошлое и все эти мёртвые волшебники, — она не закончила, потому что Люциус приложил палец к свои губам, заставляя замолчать. Будто она была ребёнком, и понимала только этот дурацкий жест.

— Что я говорил о дисциплине и эмоциях, Пэнси?

Он хочет сделать из неё солдата? Она здесь из-за любви к Драко...

— Тогда расскажите мне про эмоции Драко! Он снова не пришёл к ужину вчера. И всё еще не говорит со мной.

— Да, сейчас сын избегает общества. Мальчиком он прятался от гостей, вместо того чтобы учиться смотреть людям в глаза.

Он сделал паузу и добавил почти равнодушно:

— Я велел Нарциссе наказывать его за это. Но она всегда слишком жалела.

Пэнси повела плечами. Она хотела было заступиться, ответить, что Люциус не прав, но вовремя прикусила язык. Вместо этого она осторожно произнесла:

— Он изменился. После войны он...

— Он слаб, — перебил Малфой. — Был слабым всегда. Только раньше умел скрывать это за маской. Поймите, что слабых ведут за руку. И это ваша задача, мисс Паркинсон, — глаза Люциуса стали как щёлки. — Не добрые слова, не нежность. Контроль. Поддержка — это когда человек делает то, что вы ему внушаете, думая, что это его решение.

Пэнси глубоко вдохнула. Ей вдруг показалось, что ей дали право говорить. Она выпрямилась.

— Я стараюсь, но он меня отталкивает. Словно я пустое место. Как будто все усилия зря. Я ведь только хочу...

— Пэнси, — снова не дал договорить ей Люциус, — жалость к себе — тоже слабость. Вы должны научиться справляться. Не будьте предсказуемой.

Она опустила глаза. Мистер Малфой вновь и вновь указывал, что она не должна много говорить в его присутствии.

— Слушайте, — продолжил он вкрадчиво. — Сын сейчас не понимает, чего хочет. Вы должны знать за него. Быть рядом, даже если он говорит «уйди». Настаивать, когда он молчит. Он должен привыкнуть к вашей тени. Понимаете?

Пэнси кивнула.

— Так вот, мисс Паркинсон. Драко нужен человек, который будет держать его за руку. Вести туда, куда он сам идти не решится. Не любовь. Не жалость. Железо в бархатной перчатке.

Пэнси сжала сцепленные пальцы. Ей опять хотелось возразить, но в то же время она впервые за долгое время поняла, чего ждёт от неё Люциус. Она больше не будет невидимкой в этом доме.

— Как было бы хорошо, если бы всё сложилось иначе, — вдруг невпопад отметил Люциус. — Правда, Пэнси? Я могу называть вас по имени?

На этот раз Паркинсон не раздумывала. Ответ вырвался сам собой:

— Если бы не проклятый Поттер, всё было бы иначе! Да, можете, — добавила она чуть тише.

Люциус посмотрел на неё так заговорчищески, как будто за спиной держал подарок, о котором она мечтала:

— Возможно.