Глава 18. Последняя ночь
Володя стоял в ступоре, не шевелясь и не моргая, смотрел на тропинку,по которой только что ушли девочки. - Эй, всё в порядке? - Юрка подошёл к нему, щёлкнул пальцами передглазами. Получилось плохо - ладони всё ещё были потными от страха.Он понимал, что нельзя сейчас позволить Володе уйти в себя - этоокончательно испортит их последний вечер. - Не знаю... - Володя будто очнулся. - Машин выкрик теперь будет снитьсямне в кошмарах, но... Я не могу поверить, что мы выкрутились. - Главное, что выкрутились! Или... думаешь, нет? Думаешь, она расскажетЛеонидовне? - Ирина? Нет, - ответил он уверенно. - Иначе она потащила бы нас с собой.Или ты про Машу? - добавил настороженно. - Думаешь, Маша расскажет? - Да забоится она. Ладно Ире о таком рассказать, а вот Леонидовне сдиректором - это куда страшнее. - Вот именно что страшнее! Если кому-то и рассказывать, то именно им. Онистарше и опытнее, они знают, что такое существует. Не то что Ирина. - Так... ладно. Допустим, расскажет. И что? Получается, что жертва тут я и меняспросят, в самом ли деле такое было? А я отвечу, что Маша врёт! И ты, и Ира...Да все скажут, что Маша врёт - Поля с Ксюшей уж точно не удержат языки зазубами, насплетничают. Выходит, нам с тобой и предъявить-то нечего, никтоведь не пострадал. - Тоже верно - состав преступления отсутствует. - Ну так что, идём к иве?Володя кивнул, выключил фонарь и свернул с тропинки в лес: - Чтобы больше за нами точно никто не увязался, - объяснил он. - Хотя теперьуж вряд ли...Ещё через пару минут, когда миновали обрыв, он остановился и стал заводитьбудильник на наручных часах. - Ты ничего на костре не оставил? - А мы больше туда не вернёмся? - Возвращаться - плохая примета, - улыбнулся Володя и отправился дальше.С трудом собирая мысли в кучу, Юрка покорно шагал за Володей. Он чувствовалсебя виноватым, ведь это он их подставил: не отпросился у Ирины, не уследилза Машей. - Ну Сидорова, конечно, зараза, - констатировал он. - Это ведь она Иру занами отправила, больше некому. ПУКи за ней прискакали. Мне казалось, что онаувлеклась «ручейком» и не заметила, когда я ушёл...- Не стоит оправдываться, Юр. Мы уже успели выяснить, что Маша поройбывает отличным шпионом. Кстати, меня очень удивило, что ты за неёзаступился. Ты молодец. Юрка скривился: - Даже не знаю, что на меня нашло. Мне вроде как стало её жаль... Какдумаешь, а Ира наябедничает Леонидовне на Машу? Всё-таки обвинить в такомкомсомольца - шутка ли?Володя хмыкнул и сказал: - Вряд ли. Просто представь, во что Ирина ввяжется в этом случае. К тому жеона - всего лишь вожатая, а не классный руководитель или ещё какой педагог.Тем более что сегодня - последний день, завтра Ирина станет для Маши, посути, никем, и никто её слушать не будет. Да и Леонидовне эти разбирательствани к чему, - Володя усмехнулся: - Ей Конева в прошлом году хватило. А почему235/283ты интересуешься? - Ну... - замялся Юрка. - Правду ведь Поля сказала - заклеймят ещё Машу...- Беспокоишься за неё? - судя по тону, Володя удивился ещё больше. - Ну... - снова протянул Юрка. - Хотя я всё равно считаю, что она - ходячеезло. - Брось, Юр. Она просто влюблённая девушка. Сама по себе её любовь неможет быть злом. Юрка уныло засмеялся. - Кто бы говорил о зле, Володя! Именно вот такая любовь - зло, а не та, прокоторую ты говорил. Она ведь тебя шантажировала, пыталась добиться от тебяответа, а теперь ещё и такую подлость нам учинила. - Нет, Юра, - упрямо сказал Володя. - Она просто не знает, как нужно любить,она в отчаянии. Её нужно пожалеть, поня...- Я тоже в отчаянии и тоже не знаю, как нужно любить! - воскликнул Юрка. - Но я почему-то не шпионю за тобой и не пытаюсь делать гадости!Володя остановился, повернулся к нему и хитро улыбнулся. - Это потому, что твоя любовь взаимная. Ну-ка вспомни, Юр, кто ещё совсемнедавно кидался в меня яблоками?Юрка задумался, что ему ответить, но придумать не успел - они подошли кброду.Чтобы перейти его, пришлось снимать штаны. Днём Юрка бродил тут в шортах ипросто их подвернул, а теперь перспектива полночи просидеть в мокрых вышеколен джинсах не радовала. Вода в реке была не очень холодной, но ногипокрылись мурашками, стоило вылезти на другой стороне. Володя быстронырнул в свои спортивные штаны, а Юрке с джинсами пришлось помучиться и внаграду получить несколько комариных укусов. Обувшись, он скривился -мокрые ноги противно чавкали в кроссовках.Пока они брели до ивы по противоположному берегу, Юрка спросил: - А что ты Ире сказал, чтобы она отпустила нас аж до часу? - Напомнил, что я её и Женю тоже прикрывал, когда она просила. - О, так ты знаешь... - удивился Юрка.Володя на него покосился: - Женя со мной в одной комнате живёт, как я могу не знать? - И что ты насчёт этого думаешь? - Насчёт чего? - Насчёт того, что Женя женат, но встречается с Ирой.Володя пожал плечами: - Он её любит. Не знаю, как другим, но мне это прекрасно видно. Они тут вчерав очередной раз поссорились, а я у них был как сломанный телефон. Иринаприходила жаловаться, спрашивала меня, правильно ли она поступает. - Ого! Так ты в советчики заделался? - прыснул Юрка. - Ага, - хмыкнул Володя. - Чуть ли не в свахи. Но я не сам, меня Женязаставил. - Ну и что ты ей ответил? - Я... Я сказал ей, чтобы она думала о своей жизни, а не смотрела на других.Окружение всегда будет что-то говорить и осуждать, но, может быть, стоит хотьиногда плевать на других? Ведь если она счастлива с ним - пусть и будет с ним. Юрка аж остановился. - Ты действительно такое ей сказал?Володя тоже остановился, повернулся к нему, улыбнулся: - Да. - Ты правда так думаешь?236/283- Да.Что-то закипело внутри Юрки - что-то между злостью и обидой. Память оразговоре в недострое была ещё слишком свежа. - Вон оно что... - сердито протянул он. - Но при этом ты возомнил себя какимто монстром и не можешь позволить себе быть счастливым, да? - Это совсем другое, Юр...- Это то же самое! - крикнул Юрка. - Ты говорил, что ты боишься причинитьмне вред, и точно так же Ира боится причинить вред Жене. Ты так же, как и она,оглядываешься на других, считаешь себя злом, потому что они все так считают!А меня не хочешь слушать, когда я убеждаю тебя в обратном! Почему? - Ты не понимаешь...- Да всё я понимаю! Хватит относиться ко мне как к ребёнку, ты ненамногостарше! Посмотри, как я изменился - это ты меня изменил. Ещё три неделиназад я боялся даже подойти к пианино, хотя меня уговаривали: мама, отец,родственники! Пытались силой заставить! Но я смог перебороть свои страхитолько благодаря тебе. А ты - не можешь перебороть, хотя я прошу тебясделать это! Ради меня сделать! Так что не надо говорить, что я чего-то непонимаю. Я прекрасно понимаю, чего ты так боишься. Я тоже боюсь! Но я могупереступить этот страх! - он запнулся, прерывисто выдохнул, будто вмиграстерял весь свой пыл. И уже тихо, опустив глаза, добавил: - Потому чтовлюбился.Володя замер и посмотрел на него, удивлённо приоткрыв рот. И Юрке стало непо себе от того, что наговорил и как наговорил - будто вылил всё на Володю,ещё и так резко... Он понимал, что сейчас не время и не место разбираться вовсём, но, с другой стороны, - когда ещё?И теперь уже Володя, видимо, не нашёл, что ответить. Просто взял Юрку за рукуи потянул вперёд - туда, где уже виднелся спуск к воде и пышная крона ивы.Когда они зашли под ивовый купол, Володя вытащил из рюкзака плед, бросилего на траву, достал капсулу, тетрадку и карандаш. Сказал: - Вот. Нужно что-нибудь написать нам, повзрослевшим на десять лет. Юрка уселся на плед, Володя присоединился к нему, стянул сырые кеды с ног, иЮрка последовал его примеру. Он взял карандаш, забрал у Володи тетрадь инаписал на последней странице: «Чтобы не случилось не потеряйте друг друга». - Ошибок-то сколько, Юр! - проворчал Володя. - «Что бы» пишется раздельно,вместо «не» - «ни», и запятая пропущена. Юрка посмотрел на него с укором. Володя виновато добавил: - Но это сейчас совсем неважно! Нет, не исправляй, так даже лучше. Видно, чтоэто юный хулиган Юрка Конев писал, - в голосе слышалась улыбка. - Вспомнишь его через десять лет... Так, теперь моя очередь. Ну-ка, посвети.Одной рукой Володя взял тетрадь и склонился над ней совсем низко, второйвывел убористым ровным почерком:«Что бы ни случилось, не потеряйте себя...» Вдруг его рука дрогнула. Юрка, неподумав, что может ослепить, навёл фонарь Володе на лицо. Тот резкоотвернулся, но Юрка успел заметить, что глаза у Володи на мокром месте. - Володь, не надо плакать, иначе я тоже сейчас...Не дав договорить, Володя вцепился ему в плечи и прижал Юрку к себе.Уткнувшись лицом в шею, пробормотал что-то неразборчивое. Юрка задохнулся от вновь вспыхнувшей боли и, с трудом сохранивсамообладание, приобнял его. В невнятном горячем шёпоте в шею разобрал237/283только тихое «Юрка, Юрочка...».Если бы это продлилось ещё хотя бы минуту, Юрка бы также сорвался - отбеспомощности и печали хотелось то ли плакать, то ли кричать. Но Володябыстро взял себя в руки и сказал: - Правильно, ни к чему это сейчас. Подождёт, всё потом.Он опять взял в руки тетрадку и продолжил дописывать. Юрка, подсвечивая емуфонарём, шмыгал носом.«Остаться такими же, какими были в 86 году. Володе - с отличием окончитьинститут и съездить в Америку. Юре - поступить в консерваторию и статьпианистом». - Готово. Что ещё будем класть в капсулу времени? - спросил, закончив. Юрка вытащил из кармана джинсов сырой лист бумаги - ноты, которыепереписывал для себя, чтобы учить. - Вот, «Колыбельная» - это самое ценное, что было у меня в эту смену. - Онположил ноты в капсулу.Володя, свернув в трубочку, опустил туда свою тетрадь - там был правленыйсценарий со всеми пометками, личные записи за смену и пожелания себебудущим.- Ещё кое-что, - сказал Юрка, роясь в кармане. - Вот. Думаю, это тоже должнолежать там.Он достал слегка помятую, местами раскрошившуюся белую лилию, которуюподарил ему Володя. Тот кивнул, аккуратно уложил цветок сверху на тетрадку.- Всё? - тихо спросил Володя. Юрка задумался - действительно ли это всё? Быть может, есть ещё что-то, чтоследует оставить здесь на хранение?Он отрицательно замотал головой. - Нет, вот ещё. Юрка вцепился в перетянувший его шею пионерский галстук и стал порывисторазвязывать. Но руки дрожали, и вместо того, чтобы ослабить узел, Юрка,наоборот, его затянул.Володя молча приблизился и потянулся помочь. Юрка грустно произнёс: - Вот ирония: когда меня принимали в пионеры, галстук мне повязывалкомсомолец. Теперь комсомолец его снимает.Прохладный ветер коснулся голой шеи, заставив поёжиться. Володя невернопрочёл Юркин жест: - Ты точно хочешь положить его в капсулу? - Да. - Но ведь твой галстук стоит всего пятьдесят пять копеек, а мы договорилиськласть в капсулу только самые дорогие вещи, - съехидничал Володя. - Это раньше он столько стоил, теперь уже нет.Володя улыбнулся и сказал Юркиными же словами: - Вот так номер! И сколько же теперь стоит твой пионерский галстук? - Он бесценен, - видя саркастическую ухмылку, Юрка уточнил: - Нет, непотому, что частица красного знамени, а потому, что это частичка моегодетства.- Поможешь? - спросил Володя.Он взял Юркину руку и положил на свой галстук, выглаженный, аккуратный,нагретый его теплом. Когда оба галстука были сняты, Володя привязал ихкончиками друг к другу. Юрка молчал. Устремив взгляд на прочный узел, ондогадался, что Володя вложил в этот жест какой-то тайный, свой личный смысл,238/283но спрашивать о нём Юрка не посчитал нужным.Володя вздохнул, положил галстуки в капсулу, закрыл её и сказал: - Похоже, ты и правда повзрослел, Юра.Влажная после дождя земля хорошо поддавалась, и даже маленькой детскойлопатой яму удалось выкопать быстро. Погрузив в неё капсулу, Юрка смотрел,как комья земли укрывают металлический квадратик крышки. Невовремявспомнил, что на галстуке ему написали свои пожелания и адреса ПУКи и Миха сВанькой. Но эта мысль выскользнула из головы так же быстро, как ипоявилась - сейчас она была совершенно неважной. Куда важнее был Володя,что-то вырезающий перочинным ножиком на ивовой коре, аккурат над темместом, где была закопана капсула. Юрка навёл фонарь и смотрел, как надереве в круге света появляется небольшая, неровная надпись: «Ю+В».Видеть эти буквы было больно, ведь пройдёт всего несколько часов, и толькоздесь, на этой коре, под деревом, они с Володей останутся рядом. А вреальности разъедутся по разным сторонам, по разным городам, на расстояниетысяч километров друг от друга.И Юрке стало наплевать на то, что думает о себе Володя и чего боится. Юркестало необходимо обнять его. И он обнял: крепко, не собираясь отпускать, дажеесли тот попытается вырваться. Но Володя не оттолкнул. Наоборот, он будтотолько этого и ждал. С готовностью обнял в ответ, прижался и прерывистовздохнул. - Юр... Как же я буду скучать. Юрке хотелось попросить его помолчать, чтобы не слышать таких болезненногрустных слов.И почему нельзя было навсегда остаться здесь, под этой ивой? Почему нельзябыло всегда обнимать Володю, дышать его особенным, таким родным запахом иникогда-никогда не расставаться?Володя мял края Юркиной футболки, обнимая. Погладил тёплыми ладонями поспине, выдохнул в шею - Юрка скривился от щекотки. А потом Володя вдругвытянул губы и поцеловал впадинку под мочкой уха. Юрка вздрогнул,отшатнулся. Вспомнил, что Володя говорил, как не хочет всех этихприкосновений и нежностей, а тут сам...Он снял с себя Володины руки, уселся на плед, обнял колени, уткнулся в нихподбородком. - Юр, что не так? - Володя уселся рядом. - Что я сделал? - Ничего, - он мотнул головой. - Просто... У нас с тобой осталось так маловремени, а я даже не знаю, что мне можно. Ты ведь всё запрещаешь.Володя придвинулся совсем близко, перекинул руку через Юркино плечо,притянул его к себе: - А чего ты хочешь? - прошептал. Юрка повернул голову так, что ткнулся кончиком носа в Володин нос. - Поцеловать тебя. Можно? - Можно.Володя сам сократил расстояние между ними и прильнул к Юркиным губамтёплым нежным поцелуем. Юрка зажмурился, нашёл другую Володину руку,вцепился в неё, переплёл пальцы. Казалось, что стоит только их отпустить,стоит позволить закончиться этому поцелую, как закончится всё: угаснутчувства, окаменеет сердце, загустеет воздух, и сам мир остановится.239/283Но поцелуй не заканчивался. Володя разомкнул губы, стало мокро и мягко. Юркатоже открыл рот, выдохнул - ему хотелось улыбаться. Было так сладко, что всененужные грустные мысли мигом вылетели из головы. Шум воды в реке, шорохветра в листве и даже громкий стук собственного сердца - всё затихло,перестало существовать. Остался только этот головокружительный, настоящийпоцелуй и отчётливое желание, звучащее в мыслях мольбой - пусть он никогдане заканчивается.Юрка не понял, как оказался лежащим на пледе, на боку. Понял только, чтопоцелуй прекратился, потому что по влажным губам прошёлся холодок. Открылглаза - Володя лежал рядом, обнимал его одной рукой и смотрел в лицо: нащёки, на губы, в глаза. Казалось, что Юрка уснул на какое-то время, но нет,прошла всего пара минут. Он просто забылся, ведь было так хорошо. Хотелосьещё.Володя перевернулся на спину, посмотрел в небо, а Юрка наблюдал, как слабыйсвет тонким серебристым росчерком лёг на его профиль. Юрка пододвинулсяближе. Володя не шелохнулся, только вздохнул тяжело. Потом Юркаприблизился ещё и ещё и прижался к его боку вплотную. Хотел попроситьразрешения обнять, но тут же сам себя отругал - к чёрту всё это! Тольконаступит завтра, он пожалеет, что не обнял, и будет слишком поздно. К чёртустеснение и стыд!Юрка положил голову Володе на плечо, а руку - на грудь, неуверенно сжал иразжал пальцы. Володя вздрогнул. - Юра, ты слишком близко. - Близко к чему? - Ко мне, - он накрыл рукой Юркину кисть, будто хотел убрать, но передумал исжал. - Мне очень нравится, когда ты так... У нас был почти целый месяц, а мыничего не успели. Даже не полежали вот так вместе. - Да ты бы всё равно не разрешил. Но у нас ещё осталось сегодня.Володя чуть повернул голову и зарылся носом в его волосы. Вдохнул запах.Отпустил руку, провёл пальцами по шее, за ухом. Юрка задохнулся отудовольствия. А Володя хмыкнул и прошептал: - Как же тебе ласки хочется. Ты будто наэлектризованный: только тронешь -искры летят. - Он вздохнул и признался: - Я ведь так же...Юрке тоже хотелось коснуться его. И пусть он знал, что Володя тут же начнётсопротивляться, он всё равно решительно приподнял край его рубашки идрожащими пальцами дотронулся до живота. Володя дёрнулся, закусил губу. - Не надо, Юр... - вяло запротестовал, но не стал убирать его руку.Кожа у Володи была гладкая и тёплая. Юрка внутренне трепетал, аккуратнопоглаживая её самыми кончиками пальцев.- Ты будто меня боишься, - ухмыльнулся он.Володя покачал головой: - Я себя боюсь. Ты был неправ, когда сказал, что я не могу перебороть свойстрах и измениться. На самом деле мне очень сложно сдерживать себя, чтобы неделать тех вещей, которые... о которых потом пожалею. - И почему ты так уверен, что обязательно о них пожалеешь? - Потому что они причинят тебе вред. - Снова-здорово! Опять заладил, да? - Юрка сел и возмущённо, глядя на негосверху вниз, сказал: - Нам остался час побыть вместе, а ты всё думаешь о том,что можешь сделать мне плохо. А мне и без этого плохо! Мне кажется, что ещёчуть-чуть - и я всё потеряю: тебя, себя... - Он перевёл дыхание. - Володя, хотя240/283бы здесь, хотя бы сегодня будь таким, каким тебе хочется. Для меня. Я хочузапомнить тебя - особенного, лучшего, первого. И хочу стать для тебя такимже!Володя оторопело уставился на него, чуть приоткрыл рот. Приподнялся налоктях, тоже сел. - Юр... чка... кхм... - он прокашлялся. - Какой я испорченный, совсем не о томдум...- Да о том, чтоб тебя! О том! - перебил его Юрка. - Володя, я слишком многоеоставил в «Ласточке»...- Я поним...- Но я хочу оставить здесь всё!Володя уставился в землю, но после минутного молчания перевёл на негоиспытующий взгляд: - Юр, это ведь навсегда. Нельзя будет ни забыть, ни отменить. - Зачем отменять? Зачем забывать? Чего бояться? Об этом ведь никто неузнает. Только ты и я будем знать: у нас было всё и по-настоящему. Чтобы ичерез двадцать лет быть уверенным, что всё это - настоящее. - Ещё одна общая тайна? - Не ещё одна, а единственная. Большая и важная.Володя молчал с минуту: внимательно разглядывал Юркино лицо и глаза, будтопытался найти в них сомнение. Но Юрка смотрел упрямо и решительно. - Ты точно уверен, Юра? Я... Мне... Послушай, ты в любой момент можешьсказать мне остановиться, и я перестану. - Ладно. - Не «ладно», а обещай, что, если хотя бы на секунду засомневаешься, скажешьмне. - Обещаю. - Закрой глаза. Юрка послушно закрыл. Притих в ожидании, что Володя сейчас притронется кнему, но тот, наоборот, отпрянул. Послышалась возня. Юрка, боясь подорватьВолодину решимость, добытую таким трудом, замер, едва дыша. Володяприблизился, слабо сжал его руку и нежно, едва коснувшись губами, поцеловалв шею. Опять стало щекотно.- Будет больно? - вдруг вырвалось у Юрки.Володя хмыкнул. - Тебе - нет. Я же говорил, что ни за что не стану тебя унижать. - Унижать?! - рассердился Юрка. - Да как ты можешь говорить такое? Ялюблю тебя, я на все готов! Да я тебя всего, с ног до головы, зацелую!Володя засмеялся. - Не хочешь? - Юрка растерялся, он всё ещё не спешил открывать глаза илишь угадывал его реакцию. - Тогда что-нибудь другое сделаю. Всё что угодносделаю, только... не знаю, как... Ты скажешь? - Милый мой Юрочка, - в его голосе послышалась улыбка. Володя погладил егопо щеке и поцеловал в нос. - Давай таким страстным будет наш следующийраз? А пока просто сядь. И помоги мне немножко.Володя снова закопошился в рюкзаке, а закончив, вернулся к нему и прошептал: - Можно снова тебя поцеловать? - Не нужно спрашивать разрешения, Володь. - И правда...241/283Он ткнулся в Юркины губы своими, и в этот раз поцелуй был не таким нежнодолгим, как несколько минут назад, а настойчивым, быстрым.Володя оказался совсем близко и не отталкивал, а наоборот - прижимался. Юрка неуклюже обнял его. Получилось так, что задрал рубашку на спине, но нестал одёргивать, а смело повёл ладонью по лопаткам. Володя был горячим.Уткнувшись носом в ямочку над его ключицей, Юрка с упоением вдыхаллюбимый запах. Осмелился вытянуть губы и поцеловать неприкрытый кусочеккожи где-то у ярёмной впадины. Володя от этого вздрогнул, прерывистовыдохнул, и Юрка почувствовал, как он зарывается пальцами в его волосы. - Володь, постой, - Юрка открыл глаза и посмотрел на него снизу вверх.Протянул руку и без разрешения снял с него очки, положил их на траву рядом спледом. Володя забавно сощурился. - Без них ты кажешься такимбеззащитным...- Нет, перед тобой. - Он снова поцеловал его и выключил фонарик.А через несколько минут Юрка забыл, кто он такой и где находится. Он не могпонять, что ощущает. Было одновременно и приятно, и странно, совершеннонепривычно и ни на что не похоже. Он помнил, что может сказать «стоп», номолчал. Не хотел останавливать, да и сил говорить не было.Володя целовал его - Юрке было жарко, но в то же время голые ступни илодыжки покрывались колючими мурашками от ползущего с реки холода.Его бросало то вверх, то вниз. Как легко получалось с Володей взлетать на такиевысоты, где нет кислорода и кружится голова. И так же легко было с ним падатьна раскалённый песок или в кипящую воду и тонуть в ней. Юрку сдавливало,душило и тут же отпускало, казалось, вот-вот разорвёт на части. Сердце стучалов висках так громко, что ничего, кроме него, не было слышно. А Юра хотелуслышать Володино дыхание, хотел узнать - ему так же странно?Одновременно и сладко, и душно, и горячо? И что ему, Юрке, можно делать? Ичто нужно? Хотелось двигаться, но он боялся всё испортить, сделать что-нибудьне так. Осмелился обхватить Володины колени, прижаться максимально близко.А потом совсем потерялся в собственных ощущениях, забыл, как дышать, оглохот стука сердца. Когда ощущения стали невыносимыми, пылко зашептал: - Стой, стой, - видимо, до того тихо, что Володя не услышал.Но вдруг отпустило. Юрка понял, что зря просил его остановиться.Володя расслабился, а он обнял его и прижался лбом к плечу, прислушиваясь кшумному, тяжёлому дыханию. Володя хотел отпрянуть, но Юрка обнял ещёкрепче: - Не уходи. Давай ещё чуточку так посидим?Володя послушался. Прижался всё ещё очень горячим телом, чмокнул в мочкууха - Юрке опять стало щекотно, но приятно.Недолго просидев так, неподвижно и молча, они начали замерзать. Володяотодвинулся и отвернулся. Хоть и было темно и толком ничего не разглядеть, Юрке всё равно стало неловко. Щёки горели, он, наверное, был весь пунцовый состыда.Володя брезгливо одёрнул рубашку. - Всё нормально? - дрожащим голосом спросил Юрка. - Запачкался вот, - Володя обернулся.Бледный лунный свет пробился сквозь узкие ёлочки листьев и упал на его лицо.Необыкновенно милый, изнеженный и смущённый, он тёр рубашку и улыбался,на его щеках играл румянец. - Вот бы всю жизнь так, да? - спросил Володя негромко. Юрка кивнул.242/283- Ты говорил, в следующий раз. Это когда? - Когда мы встретимся. Я приеду к тебе или ты ко мне. Надолго, на целое лето.У Юрки бухнуло сердце, наполнилось надеждой - так уверенно, без тенисомнения Володя это сказал. - Будет так здорово! - оживился Юрка. - Я стану будить тебя игрой напианино, а ты будешь вечно терять очки. - Но я всегда их ношу и уже давно не теряю. - Володя повертел головой посторонам, сощурился. Нашёл взглядом лежащие на траве очки, дотянулся,нацепил на нос. И с облегчением заметил: - Чуть не раздавили. - Так и я давно не играю, - продолжал Юрка. - Но ты ведь будешь? - спросил Володя и обнял его так нежно, как никогдараньше. Обвив рукой плечо, то поглаживал, то сжимал предплечье. - Ха! Тогда ты и трёх дней не выдержишь, не то что всё лето! Ты даже недогадываешься, какое это мучение - жить в одной квартире с музыкантом.Музыка постоянно, постоянно! И это тебе не красивые стройные произведения,это озвучивание, ошибки, иногда одна и та же часть или даже нота. И всё этогромко, на всю квартиру. Нет, ты не представляешь, какой это ад!Володя заулыбался и вдруг снова снял очки. Положил их Юрке на колени и,зарывшись лицом в его волосы, прошептал на ухо: - Ой, кажется, я очки потерял. Ты не представляешь, какой ад - жить с тем,кто вечно теряет очки!От его дыхания опять стало жарко. - Я буду тебе их искать. - А я буду любить твою музыку. - А я буду любить тебя...Звонок будильника вырвал их из прекрасной фантазии, где они жили под однойкрышей, где каждое утро просыпались, где завтракали, разговаривали,смотрели телевизор, гуляли и всё время были вместе.- Сколько времени? - Ещё есть немного, - сказал Володя и перезавёл будильник.И действительно - совсем немного. Они сидели рядом, в полной тишине, вбездействии, просто наслаждаясь последними мгновениями рядом. Как бы Юркани хотел, чтобы это «немного» длилось подольше, время пролетело слишкомбыстро.Писк часов снова резанул по ушам. И не только по ушам, по сердцу. Володе -тоже, иначе он не сказал бы со слезами в голосе: - Мы пришли сюда прощаться.И не встал бы, и не протянул Юрке руку.Юрка не хотел за неё браться, но взял. Поднялся.Они стояли босиком на холодной траве друг напротив друга. Юрка замер, обмяк,будто напрочь лишился воли, эмоций и мыслей. В ушах шумела река. Володяодной рукой погладил по щеке, второй сильнее сжал его пальцы.«Увидеть бы в темноте его глаза», - подумал Юрка, и, будто услышав этожелание, из-за облака вышла луна. Но светлее не стало. Сиянием тонкого серпаона лишь очертила контуры любимого лица. Юрка напрягся - ему нужно былозапомнить всё: образы, звуки и запахи лучше собственного имени. На многодней или даже лет они станут для него важнее собственного имени.243/283Он заключил Володю в объятия, вцепился в него, вжался, приклеился, врос.Володя обнял в ответ. - До свидания, Юрочка, до свидания, - прошептал тёплыми губами.И всё последующее стало смазанным и незначительным.Юрка не знал, не замечал, сколько прошло часов, где он был и что делал, неотдавал себе отчёта. Он весь остался там, под ивой, в той памятной, последнейночи, держа Володю в объятиях, чувствуя его тепло и дыша им.Но последней памятью всё равно остались не звук его голоса, не словапрощания, не шелест ивовых листьев. А картинка за стеклом автобусного окна:взмах Володиной руки, а позади него - солнце, лето, лагерь и развевающиесякрасные флаги.