Глава 16. Спектакль
Утро спектакля и по совместительству последнего дня второй смены1986 года в лагере «Ласточка» выдалось пасмурным и хмурым. К началузавтрака небо совсем затянуло, северный ветер пригнал тяжёлые серые тучи, иони нависли над лагерем - такие пузатые, будто вот-вот лопнут. Оставалосьтолько гадать, когда именно небо прорвёт. Но Юрке некогда было думать опостороннем, как и Володе, как и всей труппе театрального кружка. Работакипела с самого утра, времени не оставалось даже на грусть. Хотя грустныемысли, конечно, то и дело посещали Юрку. Ну а разве могли не посещать -после ночного разговора, после всего, что было сказано?Он докрашивал декорации, расставлял их по местам, следил за актёрами,договаривался с музруком про звуковые эффекты, наставлял Алёшу Матвеева потехпомощи, таскал стулья из столовой в зал - потому что всем не хватило быимеющихся зрительских кресел. В перерывах между этой работой он ещё иуспевал прогонять свои слова, пару раз прорепетировать сцену с Краузе иповторить «Колыбельную», которую, как казалось, снова мог играть даже сзакрытыми глазами.Ко всему прочему, ещё с утра на репетицию заявилась Ольга Леонидовна, долгоходила с Володей по залу, что-то с ним обсуждала и решала. После этогоразговора Володя совсем погрустнел и сказал, что руководить спектаклемпоручает Юрке, так как старшая воспитательница потребовала, чтобы худрукприсутствовал рядом с ней и директором в зале. Мол, спектакль - это работапионеров, и нужно посмотреть, на что они способны без помощи вожатых. Ктому же актёры не раз настаивали на свободе, заявляли о своейсамостоятельности. Юрка не расстроился от свалившейся на него ответственности - он зналсценарий спектакля наизусть, у него и без того была куча обязанностей:управлять софитами, суфлировать, следить за занавесом и прочее, так чтопроконтролировать весь спектакль в целом особого труда не добавляло. К томуже убегать от собственных тоскливых мыслей, занимая себя работой, для Юркиуже стало привычным делом. Он и убежал. Хотя Володины фразы, отрывки ихразговора всё равно то и дело возвращались к Юрке, бросая его то в холод, то вжар.«Я много думал о нас и о себе. И, конечно, о том, что буду делать со своейненормальностью». У Юрки до боли сжалось сердце. Он как раз выдвигал из-закулис нужные для первой сцены декорации, попутно командуя Алёшкой иМихой - те помогали. Остановился, посмотрел на сцену, где Володя что-тообъяснял Ваньке, играющему одного из немцев.«За что же ты так с собой? - будто обращаясь к Володе, про себя спросил Юрка. - Ну где же ты ненормальный? Ты себя видел вообще? Какой же...» - и унылопокачал головой.Юрка с Митькой проверяли работоспособность механизма занавеса. «Я многовремени потратил и немного узнал о том, как это лечат», - прозвучало вмыслях, и по позвоночнику пробежал холодок. Юрка замер, втянул носомпыльный воздух, вспомнил, как они с Володей первый раз поцеловались,укутанные в этот самый занавес. Юрку пробила дрожь, только он представил,как врачи будут вытравлять из Володиной головы эти воспоминания, а изсердца - чувства.205/283«Ты - не первый, к кому у меня возникло это». Какой он - тот, первый, ещёодин Володя Давыдов - Юрка, конечно, не мог не думать о нём. Такой же, какего Володя? Наверняка такой же - хороший. Не мог же Володя полюбитьплохого человека? Юрка ощущал себя двояко по отношению к нему. С однойстороны, Юрка был рад, что он не первый, к кому Володя испытывал это. Но, сдругой, наверное, было бы лучше, если бы первым был Юрка? Может быть, тогдаВолодя не считал бы себя таким монстром, а воспринимал всё иначе, легче?Но сейчас Володя влюбился в него! «Так в девушек надо влюбляться, как явлюбился в тебя!» - Юрка повторял невыносимо грустную «Колыбельную», но,стоило вспомнить эти слова, как его губы невольно растягивались в довольнойулыбке. Хотелось тут же бежать обнимать Володю и заверять его, что - нет,только в него так нужно влюбляться, никаким девушкам Юрка его не отдаст!После завтрака он пошёл в столовую перетаскивать стулья в зал. С кухнидоносился звон и грохот посуды. «Я не хочу и не буду причинять тебе вред! Юра,ведь это - вред!» - и тут Юрку будто током ударило. Он вспомнил Володиныруки над чаном с кипящей водой, и его озарило внезапным осознанием - вред!Но кто и кому его причиняет? Юрка не мог взять в толк, зачем Володя это сделалтогда, а сейчас всё встало на свои места: это наказание! Он умышленнопричинял себе боль, чтобы наказать себя? За что? Ну какой же он дурак!Неужели за эти чувства - светлые, возвышенные - нужно было себянаказывать?Поэтому он так категорически запрещал Юрке прикасаться к себе? Приказывалубрать руки, не хотел целовать по-настоящему... А что было, если бы Юрка неубрал, если бы сам, минуя сопротивление, поцеловал? Ведь ему так хотелосьузнать, хотелось попробовать... Юрка не видел в этом ничего порочного, толькопроявление своей любви, но для Володи, видимо, это было проявлением егоиспорченности. Или что он там говорил? Боялся испортить и испачкать Юрку? Ноэто вызывало недоумение и даже немного злило - почему Володя решил всёсам, не спросив? Почему так хотел быть единственным виноватым?«Ну уж нет, - подумал Юрка, сжав челюсти, - хватит считать меня ребёнком! Ясам могу принимать решения, я умею отличить хорошее от плохого. И что бы тамВолодя ни говорил, эти чувства - лучшее, что случалось со мной за всю жизнь.Не могут они ничего и никого испортить!»Но увидеться и по-нормальному наедине поговорить так и не удалось. Всё утроони могли только переглядываться, понимающе или печально, да кидатьдежурные рабочие фразы, касающиеся спектакля. Но почти перед самымначалом, когда в кинозал уже стал стягиваться народ, Володя всё-таки подошёлк Юрке, пока тот в подсобке переодевался в парадную одежду.Юрке показалось, что это дежавю: он стоял перед зеркалом и дрожащимируками - его уже начинал бить мандраж - пытался завязать галстук. А Володяприблизился, положил руку на плечо, заставив развернуться, стал завязыватькрасный узел на Юркиной шее. Всё так же, как тогда, перед Зарницей, отличиебыло лишь в том, что подсобка кишмя кишела людьми. Юрка испуганноогляделся, ища глазами Машу, но не увидел её. Да и что тут такого-то - в том,что Володя помогает ему завязать галстук? - Юр, - сказал он тихо, - я очень жду твою «Колыбельную». - И еще тишедобавил: - Только её и жду... Юрка внимательно, долго посмотрел в его грустные глаза. - Я буду играть её только для тебя. Пообещай, что не отведешь от менявзгляда!206/283Володя кивнул: - Конечно. - Он поправил концы его галстука и повернулся к ребятам вподсобке: - Все помнят, что меня не будет с вами за кулисами? Слушайте Юру,он за главного!Ребята закивали, Володя ушёл, а к Юрке подбежал Олежка. Он зачарованноуставился на галстук и, видимо, буквально поняв Володины слова про то, чтоЮрку надо слушаться, спросил шепотом: - Юла, а это плавда, что калтавых не белут в пионелы? - Да кто тебе такие глупости говорит? - не выдержал Юрка. - Да так... многие говолят. - Конечно, картавых берут в пионеры! Сам дедушка Ленин картавил, а он некакой-то пионер, он - вождь мирового пролетариата! Так что все у тебяполучится, Олежка! Никого не слушай, и всё у тебя...- Даже тебя не слушать? - хитро прищурился Олежка. Юрка только успел закатить глаза, как того уже и след простыл.***К часу дня зал заполнился до отказа, всем не хватило мест даже с учётомдополнительных стульев, некоторым зрителям пришлось сесть в проходе. Когдавыключили основной свет, воцарилась тишина, и на авансцену - игровую частьсцены пока закрывал занавес, - вышел Володя. Честь сказать вступительныеслова, как положено, выпадала худруку, и начал он тоже как положено: - Уважаемые зрители, вашему вниманию представляется спектакль,посвящённый юбилею нашего любимого лагеря «Ласточка» имени пионера-герояЗины Портновой...Володя говорил заученные слова серьёзным, но довольно равнодушным тоном. Юрка уже слышал этот монолог на репетиции, поэтому сейчас не слушал, апомогал актёрам готовиться к первой сцене.Володя закончил свою речь «от худрука» и передал слово чтецу - Полине. Оназвонким голосом, с чувством начала стихотворение: - Представить бы их всех посмертно к ордену,Тех, что сказали твёрдо как один:Мы можем жизнь отдать за нашу Родину,А Родину за жизнь не отдадим!Митя, ответственный за занавес, уже стоял наготове - руки в перчатках натросе, шепнул Юрке, торопя: - Ну? Кивнешь, когда открывать? - Тебе точно помощь не нужна? - Юрка не был уверен, что Митька управится сзанавесом в одиночку, ведь за весь спектакль его нужно будет открывать изакрывать раз тридцать - запланировано много смен мест действий.Из-за того, что невозможно было бы успевать каждый раз менять декорацииполностью, сцена делилась на две части - по месту действия. В левойразыгрывались эпизоды, которые происходили в помещении, в правой - наулице. И так как очередность домашних и уличных эпизодов по сценариюсоблюдалась, при смене декораций закрывалась только «уличная» половина,пока действие разворачивалось в «домашней». И наоборот.Митька же был серьезен как никогда. - Я справлюсь! - заявил он, украдкой взглянув на Ульяну, готовящуюся квыходу. Юрка понимал, что сейчас занавес для Митьки - вопрос мужской чести,207/283но всё равно сомневался.Голос Полины звучал с авансцены: - ...Ветры в походные трубы трубили,Дождь отбивал барабанную дробь...Ребята-герои в разведку ходилиСквозь чащу лесов и болотную топь...- Митя, мы же уже пробовали! Это только поначалу раздвигать легко, а за весьспектакль раз сто придётся...- Всё нормально! - Митя, если мы хоть раз что-нибудь просрём... - и Юрка высказался в точноститеми словами, какие крутились в голове. А что? Володи рядом не было, никого изстарших - тоже, никто его не одёрнет.Но Митька упрямо и твёрдо заявил: - Юра, я справлюсь!Спорить было некогда, настал момент истины. Юрка очень волновался, несмотряна то, что его выход планировался только через акт. Он ведь сегодня - заглавного, Володя рассчитывает на него, и Юрка должен показать, на чтоспособен! Он чувствовал, что вложил в этот спектакль часть себя, и болел за егоуспех.«Юные мстители» уже заняли исходные позиции и приготовились к открытиюзанавеса. Полина перешла к последнему четверостишию из «Пионеров-героев»Павла Железнова: - В мирные дни, побеждая и строя,Помнит отчизна года боевые,Славьтесь в веках, пионеры-герои,Славьтесь, товарищи, вечно живые...Юрка глубоко вдохнул, пытаясь унять волнение, приоткрыл глаза и кивнулМите. Скрипнул трос, и занавес поехал в сторону в строгом соответствии спланом, открыв зрителям левую часть сцены - «домашнюю». В первом эпизодеЗина Портнова вместе с девятилетней сестрой Галей приехала в деревню иузнала о начале войны. Чтец Полина сообщила, что деревню вскореоккупировали, а Зина познакомилась с Фрузой Зеньковой, которую игралаУльяна, и вступила в ряды «Юных мстителей».Левая половина сцены была очень красочной: на задник прикрепили большойконтур деревянного дома, внутри на стенах развесили плакаты, на полуразложили чемоданы и вещмешки, ребята даже посуду принесли. Маша,скрывая волосами щёки, на которых после вчерашнего помазания «Поморином»осталось раздражение, заиграла «Лунную сонату». Юные мстители, собравшисьвокруг стола с картой, планировали диверсию. Здесь были все главные героиспектакля, и все они должны были произнести как минимум по одной реплике, аэто значило, ошибись один - поплывёт весь эпизод. Пока шло без запинок, ноЮрка, внимательно следя за словами актёров по сценарию, приготовилсясуфлировать.- Зина, - обратилась к Портновой секретарь Мстителей, Зенькова-Ульяна, - тыуже давно работаешь в офицерской столовой, пришло время дать тебе задание!Председатель протянула Портновой стеклянный флакончик от духов - другогоне нашлось.208/283- Это крысиный яд, - уточнила она. - Нужно отравить еду. - Сделаю! - с готовностью ответила Портнова. - Переходим к следующему вопросу. Был найден тайник с оружием. Илья,сколько всего у нас оружия? - Я, - вскочил Езавитов-Олежка. - я... я... - заикнулся он. Юрка прошептал из-за занавеса: «Мы имеем...» - Мы имеем, - собрался Олежка, - пять винтовок, пулемёт Максим, диски, сполдюжины лимонок. - Плюс дегтяревский пулемёт без затвора, - не по плану вклинился ЕзавитовЖеня, которого играл Петлицын. Юра скрипнул зубами - ну и для когосценарий писался?Фортепианная музыка утихла, зазвучал перестук колёс поезда, а в комнатувбежал Николай Алексеев, подпольщик, работающий на железнодорожнойстанции: - Ребята. Уже несколько дней через станцию идут эшелоны, груженные тюкамисена. Странно это - из трубы паровоза искры летят, сено может легкозагореться. Странно ведь? - Мстители закивали. - Мост сегодня проверял,смотрю снизу вверх и вижу - под сеном танки укрыты...Всё бы ничего, но ни тени удивления или тревоги в голосе актёра Паши не было,свои реплики он пробубнил. Юрка сердито сопел, а «Юные мстители» по радиосообщали партизанам про танки и договаривались встретиться назавтра, чтобыпередать им найденное оружие. Занавес закрылся. - Ребята, вы чего такие вялые? Соберитесь уже, мы не можем подвести Володю! - зашипел Юрка, когда актеры ушли за кулисы.Ульяна аж вспыхнула: - Мы и так стараемся как можем! А вместо благодарности одни придирки! Тывот, Юра...- Уля, некогда говорить, бегом в «уличную» часть!Декорации леса уже были установлены: к заднику прикрепили рисунок ёлок ижелезнодорожной станции с приземистыми постройками и колоколомдежурного. Подпольщики пошли, опасливо озираясь вокруг, прятать оружие втайник - небольшое полое бревно. Но тайника на сцене не было! По планудолжен был быть, а нет! Алёша забыл вынести на сцену?«Хорош из Матвеева помощник! Сколько напрашивался, а толку?» - ругалсяЮрка, махая руками, показывая, чтобы прятали оружие за пианино! Поняли,спрятали.На «домашней» части сцены, закрытой от зрителей, тем временем царил хаос.Ребята готовились к следующему эпизоду - отравлению Зиной солдат встоловой. Подвинули и накрыли белой скатертью стол, сорвали агитплакаты.Эпизод в лесу пролетел быстро, там было всего три реплики. Пришло времяследующего.Чтец Полина вышла на левый край сцены: - Работая посудомойкой в столовой курсов переподготовки немецких офицеров,по указанию подполья Зина Портнова отравила пищу. Погибло более стаофицеров.Настал звездный час пухляка Сашки, которому поручили играть первого изубитых немцев.Митька потянул трос, из-за занавеса появилась столовая. Немецкие офицерысидели за столом, Зина на переднем плане незаметно подлила яд в кастрюлю ссупом и стала разливать его по тарелкам. Маша заиграла тяжёлые мрачные209/283ноты из середины «Интернационала». Офицеры съели по ложке супа и попадалина пол.Зину тут же схватили, она принялась кричать, что ни при чём, и вдоказательство этого рванула к столу и попробовала отравленный суп. У неёподкосились ноги, Зина без сознания упала на пол.На сцене появились деревенские жители, подхватили Портнову под руки иповели к дому - к заранее принесённой на авансцену декорации - крыльцу бездвери. Жители уложили Зину рядом с ним, появилась её бабушка и сестра.Бабушка стала хлопотать над Зиной, а маленькая Галя, обнимая её, оченьреалистично заплакала и сквозь всхлипы произнесла тонким голосом: - Зиночка, я же без тебя совсем одна останусь! В Ленинграде голод, там мама ипапа...Девчонки играли замечательно. В целом весь эпизод шёл без запинок, однорасстроило Юрку: Саша, конечно, расстарался, орал и корчился так, что в залехихикнули.На крыльце продолжала разворачиваться драма, а отстрелявшийся Сашкаприбежал за сцену. - Саша, очень прошу, поменьше эмоций! Ты хотя бы не кричи так.А Сашка будто и не слышал, вертелся весь радостный и красный. Ульяна тут женабросилась на него с вопросами: - Ну? Ну как там зрители? - И добавила самодовольно: - Мне ведь некогдасмотреть, я играю главную роль. Юрка хмыкнул - ну да, главную, как же! - Ой, хорошо, - заверил радостный пухляк. - Ольга Леонидовна с ПалСанычем довольны вроде, только Володя странный какой-то... будто бы вообщеза нас не волнуется! - Вот ещё! Не верю! - заявила Уля.Вдвоём с Сашкой они выглянули из-за занавеса посмотреть на Володю, а Юркаостался, где стоял. Следил за установкой декораций "уличной" части кследующему эпизоду. Путать там было нечего - бросить на пол гору "угля",прицепить к заднику рисунок водонапорной башни и всё. Даже старыедекорации леса не пришлось убирать.Уля вернулась обиженная и зло зашипела на Юрку: - Конев, вот ты гоняешь нас с этим "Не подведите Володю, не подведитеВолодю". А Володе-то всё равно! Чихал он на этот спектакль! - Быть такого не может! - Юрка даже растерялся. Кому как не Володе радетьза него? - Очень даже может! - насупилась Уля.Декорации были готовы, и у Юрки выдалась минутка выглянуть в зал. Володя иправда не смотрел на сцену. Его взгляд был устремлен вниз, на тетрадь, лоб -сосредоточенно нахмурен, пальцы барабанили по подлокотнику кресла. Оннервничал. Как бы Юрке хотелось сейчас тоже сидеть в зале, пусть бы тоженервничать, главное - рядом с ним. Но он должен был доказать всем,начальству, Володе и самому себе, что справится, что на него можноположиться, что он сам может принимать решения и координироватьдействия - свои и актёров. Юрка вернулся за кулисы. Ульяна, обмахиваясь сценарием, кивнула: - Ну? Что я говорила?Юрка упрямо приказал: - Ульяна, ему не всё равно, он нервничает! Если мы провалимся, нам всем не210/283сносить головы! И Володе - тоже. Ты это знаешь и без меня, так что старайтесь!Со сцены зазвучал голос чтеца: - Сорок третий год. Красная армия идёт в наступление. По железнодорожнойлинии Витебск-Полоцк гитлеровцы усиленно перебрасывают войска на фронт.Через станцию день и ночь идут фашистские эшелоны. Для движения паровозовтребуется вода. Все водокачки были уже уничтожены советской армией,осталась лишь одна работающая станция - неподалеку от Оболи, онапотерялась в складках местности, уничтожить её не успели.Открылась правая половина сцены, возле водокачки стоял немецкий солдат -Пчёлкин в кителе и с игрушечным автоматом наперевес. - Здесь «цивильным» ходить нельзя, - грозно заявил он. - Придется вернутьсяназад! - Я-то думала, что солдаты германской армии настоящие храбрецы, - шутливокапризным тоном заметила Нина Азолина, ещё одна из «Юных мстителей». - Аони даже днём боятся. И кого? Безобидной девушки, которая добросовестнослужит у них!То, что она добросовестно служила у немцев, - было её легендой. Азолина былакрасивой девушкой, и ею увлекся помощник коменданта Мюллер.Мюллера играл Ванька. Он подскочил к постовому и принялся кричать на него неочень разборчиво, как уж смог, по-немецки. Юрка специально написал ему этуреплику. - Entschuldige dich bei der Dame! Schnell! (1)А пока он, отвернувшись от Азолиной, кричал на немца, та подкинула в кучкуугля для растопки замаскированную под этот самый уголь мину.Полина зачитала: - Через три дня водонапорную станцию разворотило до основания.Восстанавливали две недели, и за это время немцы не получили на фронтвосемьсот эшелонов. Подозревая во взрыве станции не партизан, а местныхжителей, немцы усилили охрану объектов и отправили на улицы большепатрульных.Следующий эпизод был у Юрки любимым, впечатляющим, но и требующим многовнимания. Вся труппа старательно придумывала, как обыграть это на сцене, ипридумала. - Вот бы ещё в кино такое увидеть, а не заставлять воображение дорисовыватьогонь и дым... - говорили ребята. Юрка рванул к пульту управления софитами, приготовился в нужный моментдать сигнал музруку. Глазами нашёл Матвеева - тот стоял рядом сдекорациями уличной части, держа в руках верёвки. Юрка старался не думать о том, что этот эпизод - последний в первом акте иего будет закрывать он своей «Колыбельной». Уже через несколько минутдолжно было случиться главное событие этого дня, а Юрка был совершенно неготов к нему морально!На сцене слева снова установили декорации штаба «Юных мстителей» -обычная деревенская изба, рядом с избой - крыльцо, на котором Галя Портноваиграла в песке. - Галка, хорошо запомнила? - спросила Зина. - Увидишь фашистов илиполицаев, пой свою любимую «Во поле берёзка стояла».Галя кивнула, а Зина вступила в дом. Началось заседание. Слово взял ИльяЕзавитов-Олежка:211/283- Фашисты боятся нас, но это не значит, что мы должны забывать об опасности!Вдруг зазвенел тоненький голосок Гали:«Во поле берёзка стояла,Во поле кудрявая стояла...»По авансцене прошли три немца из массовки и скрылись за занавесом.Председатель Зенькова подбежала к крыльцу и, проверив, что солдаты ушли,вернулась и начала браво: - Враг хитер и коварен, бороться с ним придется долго. Ему надо нанести ещёболее сокрушительные удары! В Оболи работает электростанция, питающаяэнергией железную дорогу, комендатуру, местные заводы, склады и службынемецких тыловых подразделений. Льнозавод оборудовали немецкой техникой!Сюда свозят сырье не только с Витебщины, но и со Смоленщины. Продукцияидёт для военных нужд, кирпичный завод дает более десяти тысяч кирпичей всутки. Всё это работает на врага, а поэтому должно быть уничтожено!Юрка посмотрел на музрука, тот кивнул. Взмокший Митька раскрыл «уличную»половину сцены. Там был установлен деревенский пейзаж, избы и огороды, иотдельно четыре больших рисунка: электростанция, льняной и кирпичныйзаводы, склад. Сзади к этим рисункам и были привязаны верёвки, которыедержал Матвеев. Юрка положил правую руку на пульт светомузыки иприготовился давать сигналы музруку и Алёшке.Полина зачитала: - Третьего августа «Юные мстители» нанесли по врагу самый мощный удар - ввосемнадцать ноль-ноль взлетела в воздух электростанция.Юрка махнул рукой, и одновременно произошли три действия: прозвучал звуквзрыва, софит осветил красным электростанцию, и декорация тут же свалиласьвниз. В зале ойкнули, Юрка оживился, снова поднял руку, готовясь датьследующий сигнал.Чтец объявила: - Это задание выполнила Зина Лузгина. - На сцене со скамьи поднялась Катя,играющая эту роль. - Через пятнадцать минут после электростанции взорвалсяльнозавод: сушилки, склады, машинное отделение.Юрка махнул. Грохнул взрыв - декорация льнозавода вспыхнула красным иупала. - Это задание выполнил Николай Алексеев, - со скамьи поднялся Паша.И снова Юрка дал сигнал: вспышка, взрыв, грохот падающей декорации.- Ещё через час разнесло кирпичный завод. Задание выполнил Илья Езавитов. - Поднялся Олежка, гордо выпятив подбородок. - За Р-р-родину! - вдруг прозвучал его высокий, но уверенный голос. Юркаобернулся. Он не мог поверить своим ушам - это действительно был Олежка! Вначале спектакля, нервничая, он сбивался, но потом стал говорить всёувереннее и увереннее, а в итоге впервые на Юркиной памяти произнес четкую,звонкую «р».На сцене раньше своей очереди со стула вскочил удивлённый Петлицын - ондолжен был встать только после слов Полины: - Через пять минут после взрыва на кирпичном заводе грохнул торфозавод.Задание выполнил Евгений Езавитов.212/283Юрка дал последний сигнал, дождался, пока громыхнет и упадет декорация, ипобежал к пианино.Осторожно выглянул из-за занавеса. На сцене ответственные за взрывыМстители продолжали стоять на местах. В зале слышалось оживленноешевеление и возгласы. Володя, заметив его, улыбнулся и кивнул. Юрка гордовыпятил грудь, скрылся за занавесом и чуть не согнулся от хохота - дали жеони жару и пафоса, он сам такого не ожидал. Тут и грохот, и свет, и серьёзныелица ребят, и над всем этим Маша гордо колотит по клавишам«Интернационал».- В тот день не поймали никого, - продолжала чтец. - Двенадцатого августасгорел склад на станции - было уничтожено двадцать тонн льна, готового котправке в Германию! Пожар охватил и продовольственный склад, уничтожилдесять тонн зерна, предназначенных для фашистских войск! Незадолго доподжога на складе видели Илью Езавитова...Олежка через всю сцену прошёл за кулисы. Остальные продолжали стоять.- Илья успел уйти к партизанам. Его бегство окончательно убедило немцев, чтов Оболи действует подпольная организация, а диверсии - дело рук не партизан,а местных.- Власть отреагировала слишком вяло, - громко произнесла Зина Портнова. - Они задержали несколько подозреваемых в поджоге, но быстро отпустили.Они что-то замышляют! - Она встала и ушла следом за Олежкой.Чтец произнесла завершающую фразу первого акта: - Зина Портнова ушла в партизанский отряд имени Климента Ворошилова.Двадцать шестого августа гестапо арестовало почти всех подпольщиков и ихсемьи!«Вот оно! Сейчас!» - Юрку затрясло. Он стоял рядом с пианино, прикрытый отзала кулисами, весь из себя выглаженный, причесанный, в идеально повязанномгалстуке, белой рубашке, серых брюках, но в кроссовках, и дрожал. Маша какраз поднялась из-за инструмента, сердито зыркнула на Юрку, но тому было всёравно. Его колотило изнутри, а пальцы онемели, не разогнуть. Он знал, чтосейчас Митька медленно и плавно закроет левую сторону, а правую, где стоялопианино, оставит открытой. Юрка выглянул в зал, посмотрел на зрителей. Как их было много! Сколько раз ониграл колыбельную при труппе и не боялся. Но ладно труппа - не сказать, чтоони прямо семья, но как ребята со двора - свои.Перед днём рождения «Ласточки» он играл на эстраде, тогда любойпроходивший мимо мог слышать: и Пал Саныч, и все вожатые, и даже пионеры,нарушающие тихий час. Но то была репетиция, его слушали единицы и простилибы, если бы он ошибся. А теперь всё... публика!И только Юрка осознал, что будет играть её, «Колыбельную», при всех, в памятисразу всплыли химзавивка и огромные очки, стол с экзаменационными бумагами,приговор... «Слабо!» Он - бездарность, он не справится. Если тогда готовилсянесколько месяцев, но не справился, что же будет сейчас?Занавес поехал, и скрип троса означал, что пришёл черед Юркиного выхода.«Вырвать бы к чёрту это дурацкое сердце, как Данко, тогда хоть дышать можнобудет», - подумал Юрка, прерывисто вздохнул и шагнул к инструменту. Ватная213/283нога согнулась и даже разогнулась, а пальцы все ещё нет.Как хорошо было тогда на эстраде! Повариха гремела кастрюлями, физруки,развалившись на скамейке, разгадывали кроссворды. А главное - Володя стоялпозади и мешал ему, закрывая руками глаза. Юрке совсем не было страшно... Асейчас было, хотя все они - и физрук, и повариха, и даже её кастрюли - былиздесь, в кинозале. И Володя тоже - здесь. Юрка, разминая пальцы, постарался сосредоточиться и представил, будтоВолодя стоит позади него, беззвучно хихикает - разве он вообще умеетхихикать? - и кладет тёплые ладони ему на глаза. Становится темно. Юрка зажмурился - и правда стало темно.«Соберись. Ты не на экзамене, ты на эстраде, все хорошо. Нет никакойхимзавивки. В твоей жизни вообще никогда не было этой химзавивки, просто небыло и всё! А Володя был. И всё это сейчас - для него».Глубокий вдох. «Только не отводи от меня взгляда, ты обещал», - мелькнулаполная мольбы мысль. Но Юрка знал, что она, обращенная в никуда, все жедостигнет адресата. Дрожь отпустила, чуть онемевшие пальцы ожили и началислушаться.Выдох.Стоило коснуться клавиш - и исчезло всё: затихли голоса в зале, да и сам залбудто погрузился во тьму. Остался только один-единственный взгляд - Юрке ненужно было оборачиваться, чтобы почувствовать его. И осталась музыка. Юрка играл как в тумане - тягучая медленная мелодия сменялась громкимиотзвуками основной темы, и казалось, что сердце бьётся с ними в такт. Музыказаполнила всего Юрку, пробралась в самые потаённые закоулки души,разбередила, вынула оттуда всё: грусть, тоску, страх... любовь. Заставилавложить в каждую ноту по чувству и излить их мелодией, которая то нагнетала,то, становясь ласковой, успокаивала. Юрка впускал в себя музыку, она проходила сквозь него, смывала эмоции. Онкасался пальцами клавиш, вкладывал в них себя. Звуки говорили вместо него, ион знал, что тот, к кому обращены эти чувства, поймёт. Музыка рассказывала всёза Юрку: как он любит, как будет скучать, как не хочет расставаться и какневероятно рад тому, что повстречал его. Музыка обещала, что Юркаобязательно дождётся и будет надеяться даже тогда, когда надежды совсем неостанется.Он поднял руки над клавишами и только тогда понял - закончил. Из заладонеслись нарастающие овации, а Юрка не понимал, сколько прошло времени.Вздрогнул, повернулся к залу и тут же утонул в Володиных глазах - печальныхи счастливых одновременно.Заскрипел трос, занавес пополз, закрывая Юрку от зала. На край сцены вышлаПолина и объявила: - Конец первого акта. Антракт пятнадцать минут.У Юрки так громко бухало сердце в груди, что казалось, его стук должныслышать все окружающие. Он справился? Он сыграл так, как надо?Ответом ему стала зависть в Машиных глазах. Увидев, что Юрка заметил еёвзгляд, она тут же отвернулась. А Юрке сейчас было плевать на Машу. Емухотелось смеяться радостно, счастливо и громко. Он закрыл рот руками изахохотал. Чтобы никому не показаться сумасшедшим, спрятался за угол рядомс занавесом.214/283Его схватили за локоть и куда-то потянули. Юрка обернулся - Володя! - Эй, ты куда? Увидят же!Но в коридоре за сценой было пусто - только из-за дверей подсобки доносилсяприглушённый галдёж актёров. Володя открыл двери хозяйственногопомещения - небольшой продолговатой каморки, в которой хранилсятеатральный реквизит. Втолкнул туда Юрку, закрыл двери и обнял его.Юрка стоял руки по швам, вдыхал тяжёлый пыльный запах, часто моргал,пытаясь привыкнуть к полумраку, и не мог пошевелиться. Володя уткнулсяносом ему в шею, шумно дышал, и его сердце билось так же громко и надрывно,как ещё минуту назад у самого Юрки после «Колыбельной». - Спасибо, - выдохнул Володя. Юрка сдержался, чтобы не хихикнуть от щекотки - Володя сказал это, обдавтёплым дыханием его шею. Ему было совсем не до смеха, было очень грустно.Именно так Володя обнимал его - грустно и отчаянно. Сжимал крепко, мял владонях ткань Юркиной рубашки. Будто бы в последний раз, будто бы, еслиотпустит, то больше никогда не обнимет...В горле застрял ком, глаза защипало. Юрка хотел что-то сказать или хотя бывысвободить руки и обнять Володю в ответ - и не мог сделать ничего из этого.- Какой ты молодец, Юра! - сказал Володя, не отпуская его. - Отличносправляешься. Юрка улыбнулся: - Ну так у меня же нет выбора. Нужно же показать тебе, что на меня можноположиться и я могу самостоятельно принимать решения.Володя отодвинулся на расстояние вытянутой руки и, держа за плечи,внимательно посмотрел на него: - Я никогда и не говорил, что...- Но ты так думаешь! Винишь себя в моих поступках, считаешь себя невестькаким злом... И решаешь за меня, что для нас хорошо, а что - плохо!Володя ничего не ответил, только нахмурился. Юрка, понимая, что не место и невремя сейчас расстраивать его ещё больше, снова потянулся, чтобы обнять.Они простояли так почти весь антракт. Юрка не ощущал хода времени, аспохватился, только когда услышал топот за дверью. - Начинается, тебе нужно идти, - с грустью прошептал Володя. - Угу, - уныло протянул Юрка. - Володь, ребята обижаются, что ты на них несмотришь. Не делай так больше, ладно? Они же очень стараются.Володя кивнул и убрал руки. Как бы Юрка ни хотел остаться здесь навсегда - влюбимых объятиях, ему пришлось отпустить Володю и пойти помогать актёрам.Он выбежал из подсобки к кулисам, когда как раз открывалась левая частьсцены. Декорации были всё те же: штаб. Все «Юные мстители» были внутри, вдоме за столом. На ступеньках крыльца сидела Галя и, напевая «Во полеберезка стояла», сматывала бинты. К ней подбежала Зина и чмокнула в щёку. - У фельдшера скоро обход? - спросила она. А когда сестра кивнула, сказалавесело: - Галка, я пошла на задание. Ты не волнуйся, я вечером приду.Чтец произнесла: - Зину направили установить связь с теми «Юными мстителями», кто остался вживых.На сцену вышли деревенские - массовка почти в полном составе. Зина,215/283оглядываясь, подходила к некоторым деревенским, делала вид, что спрашивает.Когда одни отрицательно мотали головами, Зина, опустив плечи, подходила кследующим, снова спрашивала и оглядывалась. Дойдя до центра сцены,остановилась. Услышав слова Чтеца, посмотрела, будто от страха широкооткрыв глаза.- В тысяча девятьсот сорок третьем году тридцать из тридцати восьмиучастников подполья были схвачены и расстреляны. Пятого ноября в деревнеБоровуха под Полоцком расстреляли Евгения Езавитова и Николая Алексеева.Через сутки Нину Азолину и Зину Лузгину. Фашисты пытались выбить из нихинформацию об участниках и планах подполья, но не добились ничего.По мере того, как читался список убитых, актеры уходили со своих мест застолом. Опустевшие места скрывал собой медленно движущийся занавес.Последние оставшиеся в штабе и выжившие, Илья Езавитов и Фруза Зенькова,вскочили с мест и побежали сквозь толпу деревенских по авансцене и за кулисы. - Куда ж вы смотрите, тут партизанка свободно по селу ходит! - вперед вышладевочка из массовки и указала на Зину. Её тут же схватили немцы.Эпизод закончился. Занавес закрыл сцену.Спектакль проходил отлично, самую трагичную сцену ребята отыграли как надо,с накалом. Из зала даже слышались всхлипы. Но у Юрки хорошего настроенияуже не было. Последние десять минут с Володей в подсобке совсем огорчили,свели на нет всю радость от хорошо идущего спектакля и от идеальносыгранной «Колыбельной». И зачем он только вспомнил этот разговор внедострое?Юрка потёр лоб, будто хотел призвать в голову уместные мысли, ведь дел былоещё немерено - скоро появится Краузе, скоро Юркин выход.Он выглянул в зал. Володя смотрел на сцену, но во взгляде у него не былоничего - пустота. Пал Саныч позвал его, что-то спросил, Володя дёрнулся,закивал, наигранно улыбнулся.Юрка спрятал свой галстук под рубашку, накинул на плечи заранеепринесённый китель немецкого офицера и вышел на сцену - на пока закрытуюзанавесом левую часть. Уселся за стол, вальяжно откинулся на спинку стула.Странно, но совершенно никакого волнения он не испытывал. Будто бы всепереживания и весь страх он оставил там, за пианино, а сейчас ему нужно будетпросто отыграть свою роль, просто сказать несколько реплик...Полина охрипшим от усталости голосом зачитала: - В Горанах Зину держали больше месяца. Её долго и изощренно пытали. Шестнадцатилетнюю хрупкую девушку избивали, мучили допросами, морилиголодом, но она держалась стойко. После месяца пыток и истязаний Зинойзанялся новый гестаповский следователь - обер-лейтенант Краузе. Он резкоизменил тактику допросов: больше Зину не избивали, стали даже лучшекормить, а Краузе вел вкрадчивые беседы, кончавшиеся предложениемработать на гитлеровцев.Занавес пополз, открывая сцену, немцы под локти вывели Зину и усадили еёнапротив Юры. - Вы ведь из Ленинград? - начал он. - Ваш город давно взят, и если фройленсогласится оказать небольшие услуги гитлеровскому командованию, то можноустроить так, что она будет отправлена в свой родной город и сможет повидать216/283родителей. У фройлен будет обеспеченная жизнь, самые прекрасныеперспективы, - разумеется, если она будет хорошим другом имперской армии.Зина молчала и угрюмо смотрела на него. Юрка вынул из стола тяжёлыйпистолет, повертел его в руке и изрек: - Милая фройлен, в стволе этой штуки находится шесть маленьких тупоносыхпатронов. Всего одного патрона вполне достаточно для того, чтобы сделатьненужными все наши дискуссии и поставить последнюю точку в вашей жизни.Подумайте, милая фройлен, последнюю точку в человеческой жизни! - Зинапристально и долго, чтобы заметили зрители, посмотрела на пистолет. - Подумайте о том, что я вам сказал, фройлен, - повторил Юрка.Он положил пистолет на стол. Не сводя с него взгляда, вытащил пачку сигаретиз кармана кителя, достал одну. Зазвучал громкий, резкий звук торможения,Краузе-Юрка вздрогнул и обернулся назад к прицепленному рисунку окна.Выходило так, что он отвернулся от Зины. «Действуй, Настя! - подумал Юрка. - Хватай пистолет!»Но Настя медлила, а у Юрки выдался случай снова увидеть Володю. Он успелпосмотреть на него почти в упор.На сцене разыгрывалось самое главное. Но у Насти не получилось быстросхватить пистолет - она очень волновалась за эту сцену, но, видимо,растерялась, заметив, что Володя смотрит не на неё. А смотрел он на Юрку.Поджав губы, нахмурившись, будто что-то болит, особенным взглядом -тяжёлым, измученным, с мольбой. Но, когда их глаза встретились, он всего насекунду приподнял уголки закушенных губ.Портнова схватила пистолет и тут же выстрелила в Краузе. Юрка рухнул безпритворства, с грохотом, ударившись затылком об пол. В зале ахнули, Володяпривстал. Скривившись от боли, Юрка поднялся и улыбнулся залу - точнее,худруку, дав понять, что всё в порядке. Но затылок болел, наверное, будетшишка.На выстрел почти мгновенно прибежал немец Сашка - это была его втораясмертельная роль. Очевидно, весь зал догадался, что сейчас будет. Вторая пулядосталась ему, а когда Портнова переступила через стонущего солдата, насцену выбежала массовка - немцы с автоматами наперевес. Портновабросилась прочь, но раздались выстрелы, и Зина упала - ей прострелили ноги.Оставив пулю и для себя, Зина приставила пистолет к груди, нажала на курок,но вышла осечка. Ей не дали снова выстрелить - схватили и потащили закулисы. Занавес закрылся, Маша заиграла «Интернационал».- Девочки, краска готова? - поднимаясь с пола, крикнул Юрка актрисам. Текивнули, посадили Настю-Портнову на заранее принесённый стул, накрыли еёодежду целлофаном и стали шустро намазывать белой гуашью волосы, асерой - глаза.Декорации места расстрела приготовили очень быстро: поверх прикрепленногок заднику деревенского фона прицепили рисунок кирпичной стены. Всё. Этобыла единственная декорация последней сцены спектакля. Заранее согналимассовку: деревенские встали подальше по краям, в центре сцены урасстрельной стены встали немцы.Среди фашистов считал ворон Ванька, который должен был выводить Портновуна расстрел. Юрка ругнулся, крикнул ему, а тот не заметил. Соседи дёрнулиВаньку за рукав, он посмотрел на Юрку, но занавес уже поехал в стороны. Юркаснова ругнулся, схватил висящий на спинке стула китель Краузе, быстронакинул и сам вместо Ваньки повёл Портнову на казнь.217/283Полина говорила: - В застенках полоцкой тюрьмы Зину жестоко пытали: вгоняли иглы под ногти,прижигали раскаленным железом, выкололи глаза, но Зина выдержала пытки ине предала своих товарищей и Родину. Слепая, она нацарапала гвоздиком настене своей камеры рисунок: сердце, а над ним девочка с косичками и надпись«приговорена к расстрелу». Через месяц издевательств, утром десятого январятысяча девятьсот сорок четвертого года, семнадцатилетнюю Зину, слепую исовершенно седую, вывели на казнь.Настя шла, хромая и спотыкаясь. На последнем настоял Юрка - Зинепрострелили обе ноги и вряд ли их вылечили. Портнова встала у стены, Юркепередали игрушечный автомат, музрук включил пулеметную очередь. Зинаупала.В зале и на сцене стояла полная тишина. Маша, выдержав паузу, заиграла«Лунную сонату».Полина произнесла последние слова спектакля: - В Оболи, где жили «Юные мстители» и с ними Зина Портнова, былорасквартировано две тысячи немецких солдат. Подпольщики узнавали оразмещении огневых точек, о численности и перемещении немецких войск.Несколько десятков вражеских эшелонов с боеприпасами, техникой и живойсилой не дошли до фронта, сотни автомашин со снаряжением подорвались наминах, установленных «Юными мстителями». Уничтожили пять предприятий,которые немцы собирались активно использовать. В обольском гарнизоне,который считался тыловым, несколько тысяч гитлеровцев нашли смерть от рук«Юных мстителей». «Здесь так же страшно, как на фронте», - писал домойнемецкий солдат. В Великой Отечественной войне погибло тринадцатьмиллионов детей. Из тридцати восьми «Юных мстителей» было казненотридцать человек, среди выживших остались Илья Езавитов и ЕфросиньяЗенькова. Зинаиде Мартыновне Портновой в тысяча девятьсот пятьдесятчетвертом году было посмертно присвоено звание пионера-героя. УказомПрезидиума Верховного Совета СССР от первого июля тысяча девятьсотпятьдесят восьмого года - звание Героя Советского Союза с награждениеморденом Ленина.Полина ушла со сцены, занавес закрылся. Через несколько секунд тишины залвзорвался громкими овациями.***Когда зрители разошлись, в театре осталась труппа и начальство. Юрка унылосмотрел на бардак, оставшийся за кулисами после спектакля, и думал, кто икогда будет всё это прибирать.Но пока было не до этого. На сцену к актёрам поднялись Володя, ОльгаЛеонидовна и Пал Саныч. Воспитательница была довольна, улыбалась. - Молодцы! Спектакль получился очень хорошим! За такие короткие сроки яожидала худшего... - похвалила она, но тут же добавила пару ложек дёгтя: -Только одно, но очень существенное замечание - показалось, что вашаПортнова не ушла к партизанам, а позорно сбежала, предав товарищей.У Юрки дёрнулась правая ноздря, он еле сдержался, чтобы не высказать все, чтодумает - вот знала же Ольга Леонидовна, как испортить настроение! Ноусталый взгляд Володи мигом его приструнил.218/283Директор же не скрывал своего восхищения: - Гм... - он хлопнул в ладоши. - Замечательно сыграли, молодцы! Особенноотмечу работу в сцене со взрывами заводов. Кто у нас режиссер-постановщик?Несколько взглядов метнулось к Юрке, но он пожал плечами: - Мы все вместе это продумывали. - Гм... Что ж, командная работа - вдвойне отличная работа! - Да, Володя, ты большой молодец! - всё же раздобрилась Ольга Леонидовна. - У тебя получилось собрать и организовать всех...- Спасибо, конечно, но это всё - наша общая заслуга. И вы очень сильнопомогли с массовкой, а я так вообще весь спектакль в зале просидел. - Мы бы без Юрки не справились! - внезапно вклинилась Ульяна. - Он бегал закулисами как заводной, всем помогал и всё контролировал! - И на пианино очень красиво играл! - поддакнула Поля. - И не растерялся, когда Ванька затормозил с расстрелом Зины! - добавилаКсюша.Юрка сперва опешил, потом почувствовал, как к щекам приливает краска. Егоредко хвалили, а тем более вот так - перед начальством, да ещё и кто - ПУКи!Не зная, как реагировать, он растерянно посмотрел на Володю - тот улыбался. - Да, Конев, приятно удивляешь! Не то, что в прошлом году, - сказала ОльгаЛеонидовна. - Дружба с Володей влияет на тебя положительно!Сбоку возмущенно засопели. Юрка зыркнул туда и увидел насупленную, злоглядящую на воспитательницу Машу.- Ну! В честь такого события... - Пал Саныч ещё раз хлопнул в ладоши иобернулся к Матвееву. - Алёша, неси аппарат! В честь такого события, будем...гм... фотографироваться!Алёша кивнул и убежал куда-то за кулисы. Вернулся спустя минуту. Сунулдиректору в руки фотоаппарат: - Пал Саныч, может быть, лучше я? Вы же знаете, у меня опыт...- Нет уж, Алёша, оборудование новое, дорогое, позволь я сам.Рассмотрев фотоаппарат так, будто держит НЛО, Пал Саныч кивнул самому себес очередным одобрительным «гм» и стал расставлять ребят: - Так. Те, кто повыше в центр, кто пониже - садитесь на скамейку. Нет, ты,Саша, встань с краю к Юре. Вот... Володя, постой, ты куда? Давай-ка тоже наскамью в центре. Конев, куда побежал за ним? Стой на месте! - Подождите меня! - крикнул из-за сцены Митька. - Я сейчас, это, кофтупереодену...- Ой, Митьку Баранова забыли! - хором пискнули девочки.Митька вышел из-за кулис с глупым видом: растерянный, потный, растрёпанный,с Юркиной красной кепкой в руках. Юрка, только заслышав о том, что будутфотографироваться, вытащил галстук из-под рубашки и расправил его на груди.Но, оглядев себя, подумал, что пионерский галстук с фашистским кителем невяжется, и бросил пиджак Митьке. - А это мне, - сказал, забрав у него кепку и нахлобучив себе на головукозырьком назад. Довольный, будто кепка с галстуком - это вяжется.Митька встал рядом с Юркой. Тот шмыгнул носом и задержал дыхание - понял,зачем тот переодевался, явно сильно упрел, работая с занавесом.- Приготовились... - завёл директор. Юрка заметил, как Володя качнул головой, будто сплюнул. Вскочил и, отодвинувМитьку, встал рядом с Юркой. - Володь... гм... Ну что это? - засвистел с укором Пал Саныч. - Пал Саныч, так же даже лучше! - заверил Володя. - Гм... а, ну да. Так даже, да. Так лучше. Итак. Приготовились. Три. Два. Один. - И щёлкнул камерой.
Примечание к части
(1) - Немедленно извинись перед дамой (нем.)