Глава 14. Клянусь. Никогда!..
До премьеры спектакля осталось всего ничего времени. Стоя уумывальников, сонный и продрогший от ледяной воды Юрка аж вспотел ипроснулся, как только услышал из уст Володи страшное слово «послезавтра».Впрочем, страшным оно оказалось не только для Володи с Юркой, но и для всейтруппы в целом.Пропустив зарядку, Юрка удрал в театр, чтобы всецело заняться повторением«Колыбельной», и остался там на весь день, поэтому нервозность Володи малоего затронула. Чего нельзя было сказать об остальных ребятах, а им пришлосьочень несладко. Ужасно негодуя, что вчерашний день выпал из-за праздника влагере, худрук с самого утра принялся выдергивать актеров по трое, по двое идаже поодиночке с общественных работ и развлечений, чтобы без усталипрогонять с ними отдельные сцены по десятку раз.К спектаклю привлекли два кружка - кройки и шитья и художественный. Есливооруженные Ксюшиными эскизами портные работали в поте лица, тохудожники, по мнению Володи, филонили. Ребята не успевали нарисоватьстолько декораций, сколько требовалось для спектакля, и Володя забрал у нихнесколько эскизов и набросков, чтобы раскрасить самому с помощью актёров иволонтёров вроде Матвеева.Юрка же в отношении спектакля оставался совершенно спокойным. Он несомневался, что такими темпами они всё успеют. Его мучило совсем другое:время заканчивалось не только у актёров, но и у них с Володей тоже.Володя это понимал и действовал. Он умудрился в таком плотном графике найтиокна и дважды забежать к Юрке в кинозал, чтобы быстро чмокнуть в щёку ипотрепать по голове.Но Юрка всё равно грустил. В грусти «Колыбельная» звучала великолепно, нодаже это не радовало. По-настоящему его радовало только одно: время, котороеони проводили вдвоем, было исключительно их временем. И если мгновениярядом, нежные, но молниеносно быстрые взгляды наполняли его душу счастьем,то двухчасового отбоя Юрка ждал с замиранием сердца. Наконец они смогут понастоящему побыть вдвоем! Остаться наедине и наплевать на все этирепетиции, декорации и прочее. Наслаждаться жизнью и дышать полнойгрудью, чтобы запомнить друг друга и это лето как самое волшебное, что было вих жизни.***- Мы всё никак не доплывём до барельефа из твоей страшилки, - подмигнулВолодя, бренча в кармане ключами от лодочной станции. - Это уже стало какойто традицией - искать поводы, но даже не попробовать добраться дотуда. Юрка хотел было возразить, что сегодняшний день выдался пасмурным, чтоможет полить дождь, но передумал - велика ли беда промокнуть?Они спустились по тропинке до лодочной станции, сели в лодку и отправились втом же направлении, что и раньше. В этот раз Юрка усадил за вёсла Володю -пусть теперь он гребёт против течения. Володя не жаловался, но на полпутистало заметно, что устал, и Юрка его сменил - до места, где стоял барельеф,плыть пришлось гораздо дольше, чем до заводи с лилиями.«Руины», как Юрка называл это место, представляли собой неровное заросшее176/283травой поле, окруженное редким сосновым бором. Неизвестно, усадьба стоялаздесь раньше или церковь, но на то, что здесь действительно что-то было,указывали остатки стен и холмики фундамента. Стоит только приглядеться, ивот они - торчат в высокой траве.Но их путь лежал дальше, к пролеску, у подножья которого раскинулись зарослидикого вьюна. Из пышной живой изгороди, усыпанной, словно звездочками,маленькими белыми цветками, проглядывала обычная замшелая стена. Подойдявплотную, Юрка посмотрел на ничего не понимающего Володю и, раздвинувпушистые ветки, хмыкнул: - Эта стена и есть барельеф. - Она, конечно, очень старая, но явно не... Погоди-ка!Володя прищурился и, разглядев под тонким слоем мха едва заметнуювыпуклую фигуру, охнул, но не успел и слова сказать, как Юрка упал на колении принялся отрывать вьюн и мох. - Осторожнее, вьюн - это лозинка, она ядовитая! - Откуда ты всё это знаешь? Ботаник, что ли? - Юрка задумчиво почесалзатылок. - Да просто бабуля у меня цветовод-любитель.Пожав плечами, Володя вынул из кармана шорт тетрадку, которую неизменноносил с собой, и вырвал оттуда пару листов. Вооружившись бумагой, ребятапринялись снимать с барельефа лозинку и отрывать мох. Вскоре из-за живогобархата показался женский профиль, затем шея и грудь, а ниже - фигурамладенца, которого женщина прижимала к себе.- Поза как у Богородицы, - удивился Володя. - Интересно... но ведь этосветская дама. Хозяйка? - Это и есть мое привидение. Видишь нераскрывшиеся бутоны? - Юрка указалпальцем на маленькие остролистные цветочки-звездочки. - Когда я нашёл ее,лозинка еще цвела, и я увидел вот тут, - Юрка коснулся ключицы женщины, -большой белый цветок, будто брошь. Вот так я и придумал эту страшилку.Только вот никогда не слышал, чтобы здесь на самом деле была чья-то усадьба. - Может быть, это надгробие? - Не похоже. Но кто его знает...Барельеф и окружающая его живая изгородь были таинственно, готическикрасивы, но кроме того, чтобы любоваться ими, здесь больше нечего былоделать. А времени по Юркиным подсчетам оставалось еще прилично.- Скажи точно, через сколько мы должны вернуться в лагерь? - задумчивопротянул он. У него возникла куда более интересная идея. - Через час с лишним. Почти полтора, - подсчитал Володя. - Отлично! - Юрка оживился. - Я знаю тут одно место...- А ты откуда всё это знаешь? Столько мест! - Я же обалдуй и разгильдяй, - хмыкнул Юрка. - Вечно трогаю что не нужно ишастаю где не нужно, вот и нахожу всякие клёвые штуки. - Как скажешь, - улыбнулся Володя, - ну, поплыли. - Плыть недалеко, а потом пешком наверх, во-о-он туда, - Юрка указал наконус лесистого холма, возвышающегося на востоке. - А что там? У меня впечатление, что там сплошной лес и ничего больше. - Видишь, шпиль торчит? Там на самом верху есть небольшая беседка. - Уверен, что туда можно добраться? - Всё в порядке, там есть тропинка. Правда, по ней местами карабкаться177/283придётся...- А змей там?.. - ...нет, - закончил за него Юрка.Чтобы подняться на склон, местами приходилось карабкаться. Слишком опасныеучастки ребята обходили, но, когда они забирались на крутые подъемы, всёравно приходилось цепляться руками за торчащие из земли корни. Однопроисшествие заставило Юрку сильно испугаться - сучок, за который онуцепился, не выдержав его веса, отломился и едва не отправил Юрку катитьсякубарем вниз. В остальном путь прошел без приключений, и вскоре они вышли квыдолбленным в земле ступеням, ведущим прямо к беседке.Невысокая, хлипкая постройка не представляла собой ничего особеннокрасивого: простая деревянная будочка, выкрашенная зеленой, местамиоблетевшей краской. Внутри - небольшой столик, вокруг - неудобные узкиескамейки, всё очень просто и заурядно. Но эта беседка была уникальна неконструкцией, а другим - все её поверхности были испещрены надписями:стены, балки, скамейки, стол, пол. Они были везде, внутри и снаружи: «Серёжа иНаташа, 1-я смена. 1975г.», «Дима + Галя, 4-я смена, 1982г.» «Тут были Света иАртур, „Ласточка", 1-я смена, 1979г.» Повсюду пестрело великое множествоимён, дат, цифр, написанных разными почерками, разными цветами, красками,карандашами, ручками, многие были вырезаны в самом дереве, многие -заключены в сердца.Юрка подошел к дальнему углу беседки и подозвал к себе Володю. Перегнулсячерез край и указал вдаль: - Вот, что я тебе показать хотел. Посмотри.Беседка будто висела у самого обрыва - отвесного, земляного, срывающегосяна много метров вниз в густой подлесок, который тоже стремился вниз, к самойреке. А дальше, на много километров вперед, до самого горизонта лежаластепь, разрезанная тут и там нитками виляющей реки. Вода, отражавшаяпасмурное небо, окрашивалась в серо-белый цвет, но там, где на неё падалипробившиеся сквозь облака лучи, она сверкала и переливалась солнечнымибликами. Высохшая от летнего зноя трава раскинулась желтым ковром докудахватало глаз, но кое-где нет-нет, да и пробивались зелёные пятна.Отсюда можно было разглядеть и место, где они недавно побывали, поляну сбарельефом, и заводь, в которую плавали смотреть лилии, и, конечно же,лагерь.Юрка украдкой посмотрел на Володю, наблюдая за его реакцией. Тотзачарованно смотрел вдаль, дышал глубоко и спокойно, его лицо выражалополное умиротворение. - Красиво, правда? - спросил Юрка, отойдя от края. - Очень. А откуда ты узнал об этом месте? - Странно, что ты о нём никогда не слышал. Вожатый все-таки. - Юркаподтянулся на руках, уселся прямо на стол и, болтая ногами, сталрассказывать: - Это место называют беседкой романтиков. Мне про него двагода назад рассказали девчонки из старших отрядов, да и все вожатые, кто непервый раз в «Ласточке», знают. У парочек в лагере всегда считалось вроде кактрадицией приходить сюда под конец смены и писать имена... Я никогда непонимал этого, но любопытства ради как-то раз пришел, чтобы посмотретьсобственными глазами. - Почему не понимал? - спросил, подойдя к нему, Володя. - Всё очень178/283символично. Смотришь на эти надписи и на самом деле ощущаешь духромантики. Представляешь, сколько чувств концентрировалось тут напротяжении многих лет, сколько добрых слов было сказано?Юрка хотел было хихикнуть и обозвать его романтиком, но встретился взглядоми застыл. Володя смотрел на него так искренне и мечтательно, будто... будтоговорил о них? Наклонился, уперся руками в столешницу по обе стороны отЮрки и ткнулся кончиком носа в его нос. Закрыл глаза, выдохнул, глубоковдохнул... У Юрки так бешено в этот момент грохотало сердце, что казалось,разорвёт ему грудину. Он до минимума сократил расстояние между ними ибыстро чмокнул Володю в губы. - Хочешь, - шепнул он, - и мы оставим здесь свои имена?Володя мотнул головой, снова потёрся кончиком своего носа о Юркин и тихосказал: - Не нужно. Увидит кто из нынешней смены, будет не очень хорошо. Я и такзапомню, Юр, без всяких надписей. Юрка обнял его и уткнулся губами в шею, но вдруг Володя вздрогнул иразомкнул объятия. Отпрянув, Юрка опустил взгляд вниз и заметил, что обеВолодины руки покрылись мурашками. Обе, полностью, до самых кистей. Володяотвел взгляд. Обоим вдруг стало неловко, но, чтобы не смущать его еще больше, Юрка сделал вид, что ничего не заметил. И чтобы Володю вообще больше так несмущать, Юрка решил никогда так больше и не делать - не трогать шею.Возвращались в лагерь тем же путем, что и поднимались сюда. Хоть Юрка изнал более простую дорогу, ребята оставили лодку у берега, а её требовалосьвернуть назад.Когда они спустились к реке, поднялся ветер, вода пошла рябью, а небо навостоке потемнело. - Скоро начнётся дождь, - сказал Володя, глядя вверх, - нужно быстрее плытьобратно. - По течению сейчас быстро домчим, - успокоил Юрка.Он влез в лодку, взялся за весла, Володя толкнул её с берега и запрыгнул сам.Доплыли они действительно быстро. Юрка налегал на вёсла, лодка мчалась, ичетверти часа не прошло, как они причалили.Ветер усилился. С сизого неба сорвались первые капли дождя. - Сейчас польет! - повысил голос Володя. - Наверное, не добежим до лагеря,давай укроемся на станции? - Привяжи пока лодку. Я схожу за брезентом, - Юрке уже приходилоськричать, чтобы ветер не заглушал его слова.Юрка рванул с причала и отворил двери складского помещения. Схватилбрезент, но, собираясь возвращаться на пирс, взглянул в выходящее на пляжокно - во дворе станции кто-то был.На всякий случай спрятавшись за откос, Юрка присмотрелся и увидел, как кскладу движется Маша.- Твою мать! - прошипел тот сквозь зубы. - Только её тут не хватало!Он бросился обратно к пирсу - тот, скрытый зданием станции, уходил в реку, -и Маша не могла его увидеть до тех пор, пока не войдет на склад. Юрка действовал не раздумывая. Подбежав к Володе, схватил его за локоть: - Ложись в лодку, быстро! - Что?.. - Там Маша идёт!179/283- Но мы ничего такого не сделали, чтобы прятаться. - Ложись, говорю! - приказал Юрка.Володя растерялся, но мигом прыгнул в лодку и улёгся на дно. Юрка - за ним.Оглядываясь назад, он кое-как закрепил брезент у носа и, ложась рядом сВолодей, укрыл им лодку.И только тогда Юрка осознал, что Володя прав - до того, как они спрятались, ихне в чем было уличить. Теперь же получалось, что, раз затаились, значит, естьчто скрывать. А если Маша увидит, как они, растрепанные и помятые, вылезаютиз накрытой брезентом лодки, то подумает чёрт-те что и начнутся расспросы иразбирательства. Юрка негромко выругался - он сам их подставил, вынудиллежать, не высовываясь. - И чего её принесло? - простонал, когда закрепил брезент и всё вокругпогрузилось во мрак. - Понятия не имею, - ответил Володя. - Не самое хорошее время выбрала,чтобы гулять. - Я же говорил! Она следит за тобой!Юрка осторожно приподнял кусок брезента и посмотрел наружу. Обзор былслабым, виднелся только небольшой кусок пирса, но Юрке удалось разглядетьМашины ноги в черных туфельках и белых гольфах. Она два раза прошлась тудаи обратно вдоль пирса. Затем остановилась рядом с их лодкой - Юркино сердцесделало кульбит, - постояла минуту, сделала шаг к ней... Но в этот момент внебе оглушительно громыхнуло и полил дождь. Тяжелые капли забарабанили побрезенту. Маша, громко ойкнув, побежала обратно на склад.- Ушла? - встревоженно спросил Володя, когда Юрка сполз обратно. - Да. Но, блин, мне показалось, что она что-то заметила. - Ты сможешь отсюда увидеть, когда она уйдет? - Конечно нет. Она же в домике станции. Как я ее увижу? - раздраженнопрошептал Юрка. - В окно разве что. Да и то, если повезет. - Ясно, - помедлив, произнес Володя. - Значит, придется валяться тут догорна.Только сейчас Юрка почувствовал, как им тесно вдвоем. Предельно медленно иосторожно, чтобы не качать лодку, он перевернулся на бок, оказавшись своимлицом напротив Володиного. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и еслибы Юрка не ткнулся носом Володе в лоб, то даже не понял бы, где и как тотлежит. Юрка сполз еще чуть ниже, а когда глаза пообвыкли, смог рассмотретьочертания Володиных очков.По брезенту бил дождь, под него задувал холодный мокрый ветер, но Юрке быложарко, потому что Володя оказался слишком близко. И хотелось дотронуться донего, а не лежать, как оловянные солдатики. Юрка нашел Володину ладонь,неуверенно сжал, почувствовал, какая она у него сухая и теплая. Володяпрерывисто вздохнул, сжал Юркины пальцы в ответ.- Юр, - произнёс он сипло. - Что? - Поцелуй меня.Сердце ёкнуло, по телу разлилась сладкая волна. Вокруг пахло водой -дождевой и речной, и именно так пах Юркин первый настоящий поцелуй.Володя позволил ему больше, чем обычно - не быстро, невинно коснутьсясвоими губами его губ, а прижавшись, задержаться подольше. Этот поцелуй180/283длился то ли несколько секунд, то ли целую вечность, сопровождаясь бешенымстуком сердца - и непонятно, чьего, Юркиного или Володиного. А потом Володяразомкнул губы. Юрка хотел было отпрянуть, подумав, что на этом всё кончится,но почувствовал еще более мягкое и мокрое прикосновение.Юрка не умел целоваться по-настоящему. Он никогда этого не делал. А Володя,наверное, уже умел. Он поймал его губы и утянул в поцелуй - взрослый,нежный, головокружительный.Дождь ослабевал и успокаивался, но Юрка успокаиваться совсем не хотел. Нехотел отпускать Володиных рук и губ. Плюнув на все, на сбившееся дыхание, нажар и истому во всем теле, он не хотел останавливаться, разрывать этомгновение. Если бы можно было навсегда остаться в этой лодке, под этимбрезентом рядом с Володей, Юрка остался бы не раздумывая.И Володя тоже не хотел, чтобы всё закончилось. Он отпустил его руку и обнял,прижался к нему так, что Юрка почувствовал - не только ему жарко. Непонимая, что делает, положил руку Володе на бок, пробрался пальцами под егорубашку, коснулся кожи. По руке будто пустили электрический ток, а Володявздрогнул. Их поцелуй стал грубым и жадным.Далекий звук горна, трубящий подъем, показался Юрке оглушительным. Онпопытался сделать вид, что ничего не услышал, но Володя первый оторвался отнего и, вздохнув, сказал: - Пора, Юр. Надо идти.Будто цепляясь за последнюю ниточку, Юрка спросил: - Думаешь, Маша уже ушла? - Дождь кончился, да и горн она слышала... Сейчас проверю.Он сел и, так же как Юрка до этого, приподнял угол брезента. А Юрка в этотмомент очень хотел, чтобы Володя увидел там Машины ноги и вернулся сюда, кнему. Чтобы хотя бы еще минутку можно было обнимать и целовать его. - Никого нет, - сказал Володя и сел, скидывая с лодки брезент.Яркий дневной свет ослепил Юрку. Вокруг было сыро, мокро, но небопосветлело, между облаками вдалеке пробивалось солнце.Володя вылез из лодки, Юрка последовал за ним. И пока они крепили брезент, Юрка боролся с желанием подойти к Володе со спины, обнять его и, замерев,долго-долго стоять вот так.***- Всё, все молодцы. Можете быть свободны, - объявил Володя, заканчиваярепетицию. Бледные от усталости актёры зааплодировали. На пятый раз труппенаконец удалось прогнать всю постановку от начала и до конца так, чтобыполучилось относительно сносно.Если актёры вымотались за этот день так, что буквально падали от усталости, токак худрук все еще держался на ногах, Юрка не мог понять. Володя пахал каккаторжник, не слыша, не видя и не замечая ничего вокруг. У него даже галстукперекрутился узлом на спину и повис на шее удавкой.Заметив это, Юрка прыснул. Встал из-за пианино, подошел к худруку, протянулруки, чтобы поправить сбившуюся ткань.- Вот бы и мне посколее галстук повязали!Юрка аж подпрыгнул от неожиданности, убежденный, что все актёры вышли из181/283кинозала. Но проворный Олежка выскочил из-за бюста Ленина как чёртик изтабакерки.Володя отшатнулся от Юрки, сам поправил свой галстук и, натянутоулыбнувшись, объяснил: - Олежка у нас мечтает, чтобы его первым в классе, а лучше - во всей школе,приняли в пионеры. - А-а-а... - протянул Юрка и повернулся к Олежке: - И как, клятву уже выучил? - Ага! - Олежка покраснел, стал по стойке смирно и с выражением начал: - Я,Лылеев Олег Ломанович, вступая в ляды Всесоюзной Пионелской Олганизацииимени Владимила Ильича Ленина, пелед лицом своих товалищей толжественнообещаю: голячо любить свою Лодину. Жить, учиться и болоться, как завещалвеликий Ленин, как учит Комму... - Олежка жадно вдохнул, -...стическаяпалтия. Свято соблюдать Законы Пионелии Советского Союза! - Молодец! - похвалил Володя. - А как отдавать пионерский салют, знаешь? - Знаю! Показать?Юрка цокнул языком - ну нашли время! Откровенно скучая, он уселся на сцену,свесил ноги и показательно всхрапнул. Володя его проигнорировал. - Покажи, - кивнул вожатый и выкрикнул призыв: - К борьбе за делоКоммунистической партии будь готов! - Всегда готов! - рявкнул Олежка и вскинул руку в пионерском салюте.Володя поправил его ладонь - так, чтобы оказалась выше лба, а не на уровненоса. - Руку нужно держать выше головы. Это значит, что ты блюдешь интересыпионерской организации выше своих. А еще во время присяги тот, ктоповязывает тебе галстук, задает каверзные вопросы. - Мамочки! - испугался Олежка. - Сложные? А ты задавал? - Задавал. Я спрашивал будущего пионера, сколько стоит пионерский галстук. - Пятьдесят пять копеек! - отчеканил, очухавшись, Юрка. - Юр, ну ты же прекрасно знаешь, что этот ответ - неправильный. Зачемчеловека с толку сбиваешь? - с досадой спросил Володя. - Пионерский галстукбесценен, потому что он - частица красного знамени. Запомнил, Олеж? - Ага, запомнил! - Олежка закивал. - Ну я пошел. Еще поучу клятву пеледсном! - Лучше сценарий поучи! - И сценалий тоже!Олежка умчался, а Юрка задумался о том, что зря Володя обманывает мальца.Ведь пионерский галстук столько и стоил - пятьдесят пять копеек, не больше,потому что на самом деле был всего лишь крашеной тряпкой. В этом былиубеждены все Юркины ровесники. Ребята носили галстуки как попало, будтоиздеваясь над ними: рваными, мятыми, исписанными, истыканными значками,по-ковбойски - подобно тому, как только что он был повязан на шее у Володи.Может быть, еще лет десять-двадцать назад галстук что-то и значил,символизировал ценности и идеалы. Но сейчас всё это ушло в прошлое. Сам жеЮрка впервые заподозрил, что ни идеалов, ни ценностей у людей не осталось,когда его завалили на экзамене. Скоро и Олежка непременно убедится в том жесамом, но уже на своем примере. Юрке стало заранее жалко Олежку за то, какоежуткое разочарование его, такого одухотворенного и мечтательного, ждётвпереди.Юрка хотел поделиться с Володей своими размышлениями, но не успел: дверикинозала снова отворились, и ребята из художественного кружка внеслинесколько ватманов декораций.182/283- Вот водонапорная башня и паровоз, - сказал Миша Луковенко -руководитель рисовальщиков. - Как ты и просил, с нас контуры, аразрисовываете вы. - О, спасибо огромное, - поблагодарил Володя. - А краски принёс? - Да, вот тут, - Миша протянул ему большую коробку с банками и кистями ипредупредил: - Завтра заберу.Только художники ушли, Володя повернулся к Юрке и сказал: - Ну что? Будем разрисовывать?Юрка обреченно застонал: - Сейчас? Володь, ты вымотанный и уставший, я тоже хочу спать...- Время не ждёт! Тут работы минимум на два дня - пока раскрасим, покавысохнет. А там еще и поправлять что-то придётся...- Может, всё-таки потерпит до завтра? - безо всякой надежды спросил Юрка. - Нет! Но если ты устал, то я могу и сам. - И в его голосе не было подвоха, Юрка знал, что Володе хватит энтузиазма остаться ночевать в театре, носделать всё самому. А разве мог Юрка позволить ему такое?И они остались рисовать. Разложили огромные листы прямо на полу сцены и,ползая по ней, как партизаны по полю, орудовали кистями. Работа быланесложной, но долгой и местами тонкой. За окнами давно стемнело, горн уж часкак протрубил отбой, а они всё рисовали и рисовали.На часах было за полночь, когда Юрка, посмотрев, что они сделали околополовины, сдался. Отбросил в сторону кисть и распластался по полу. - Всё, устал. Володь, давай заканчивать, так же и коня двинуть можно. Коневдвинет коня! Представляешь?Но Володя, как заведенный, продолжал мазать кистью по ватманам: - Нет, нужно сегодня доделать. Ты же слышал, завтра краски отдадим...- Нужно, нужно, нужно, - огрызнулся Юрка. Он рывком вскочил на ноги,подошел к нему и вырвал кисть из рук. - Нет, не нужно!Володя сердито посмотрел на него, попытался забрать кисть обратно, но Юркаотскочил назад и спрятал руки за спину. - Смотри-ка, а ты уже мимо контуров мажешь! Ты устал! - Нужно...- Да у нас еще целых полтора дня впереди! - Всего лишь полтора дня! - Да никуда не денутся твои декорации!Юрка швырнул кисть в сторону и сделал три шага, оказавшись с Володей нос кносу. Посмотрел ему в глаза и намного тише сказал: - А вот мы еще как денемся... Напомнить, что будет послезавтра, кромеспектакля?Володя нахмурился и отвёл глаза. Но тут же поднял взгляд, и в нёмпромелькнуло и понимание, и сожаление одновременно. - Я помню... - печально ответил он. - Ты прав, да.Юрка положил руки ему на плечи. Погладил их, затем - шею и зарылсяпальцами в волосы на затылке. Володя обнял в ответ: обвил руками талию иприжал Юрку к себе, потянулся к его губам. Но поцеловал вовсе не так, какрассчитывал Юрка.183/283- Нет, поцелуй меня, как в лодке, - попросил он, прижимая Володю ещекрепче. - Не стоит, - серьёзно ответил Володя и, задумавшись, добавил чуть позже: - Юр... Юра, может, зря мы это делаем? - Зря? Почему? Ты больше не хочешь? - Юрка ожидал, что Володя начнётубеждать его в обратном, но он только молча пожал плечами. Юркаразволновался не на шутку: - Володя, но я не хочу прекращать. Мне этонравится! Неужели тебе больше нет?Володя отвернулся. Посмотрел сначала в потолок, потом на пол и только послеэтого ответил: - Нравится. - Тогда почему зря? - Вдруг руки опять распущу? Да и все-таки это странно. Это против природы,это неправильно и гадко. - Тебе гадко? - оторопел Юрка.Он задумался. Да, возможно, со стороны они и правда выглядят странно. Но этотолько со стороны. Быть «внутри» их отношений, их дружбы и, может быть,даже любви казалось Юрке совершенно естественным и прекрасным. Ничего небыло и не могло быть лучше того, чтобы целовать Володю, обнимать и ждатьвстречи с ним.- Не мне, - понуро кивнул Володя, - остальным гадко. Но дело даже не в этом.Мне кажется, что всем этим я сбиваю тебя с правильного пути, Юр. Юрка рассердился: - Напомни, кто кого у щитовой поцеловал? - он сложил руки на груди инасупился.Уголки рта Володи поползли наверх, но он сдержал улыбку и чуть погодя сновасерьезно спросил: - Юр, а ты-то что об этом думаешь? - Я стараюсь не думать, - в тон ему ответил Юрка. - Какой смысл -сдерживаться ни ты, ни я не можем. А тем, что целуемся, мы никому непричиняем вреда. - Кроме себя. - Себя? Что-то я не вижу, чтобы от меня убыло. Наоборот, мне это приятно. Атебе?Володя сконфуженно улыбнулся: - Ты и так знаешь ответ.Юрка не стал больше просить или уговаривать, а просто взял инициативу в своируки. Это был их второй настоящий взрослый поцелуй - и он оказался совсем нетаким, как первый. Тогда, в лодке, было жарко и волнительно, она плавиласьпод грохот сердец и стук дождя, а теперь было тихо. Совершенно тихо. Заокнами - ночь, в огромном зале - пустота, всё будто бы замерло, и только онивдвоем плавно, медленно и тягуче снова узнавали друг друга через движениягуб.Но вдруг что-то грохнуло у входа, застучало и покатилось вниз. Ребятаотпрянули друг от друга так быстро, будто между ними ударила молния,отбросив их в разные стороны. По ступеням зала вниз катился небольшойфонарик. А в дверях, округлив глаза, пятилась назад Маша.Первой Юркиной реакцией была паника, потом парализующий ужас. Казалось,184/283что земля ушла из-под ног, что сцена ломается, что всё вокруг переворачиваетсявверх дном. Затем пришло непонимание и неверие - может, у него фантазияразыгралась? Ну откуда тут, почти в час ночи, взяться Маше?Но она была - живая и настоящая. И собиралась как можно быстрееисчезнуть - уже нащупывала за спиной ручку двери. - Стой! - крикнул Володя, первый отошедший от шока.Маша замерла, а он побежал со сцены и в несколько прыжков по ступенямоказался рядом с ней. - Не убегай. Пожалуйста.Маша не могла сказать ни слова - открывала и закрывала рот, глотала воздух,как рыба, выброшенная на берег. - Маш? - Володя протянул к ней руку, но она дёрнулась от него, как отчумного. Только пискнула, задыхаясь: - Не трогай меня! - Ладно, хорошо... - Володя судорожно выдохнул. Он пытался говоритьспокойно, но безуспешно. В голосе звенели натянутые нервы. - Только непаникуй. Спустись, пожалуйста. Я все объясню. - Что? Что вы мне объясните... Вы... Вы... Что вы тут вообще... Этоотвратительно!Юркино сознание будто отключилось, он не мог решать что-либо, делатьвыводы. Он даже не чувствовал рук, а ватные ноги не гнулись. Но медлить былонельзя. Невероятным усилием воли Юрка заставил себя решиться и подошел кним. Маша уставилась на него еще более дико и испуганно, чем на Володю. - Маш, - произнес Юрка, с трудом выговаривая слова, - ты только не думайничего плохого. - Вы ненормальные, вы больные! - Нет, мы нормальные, просто...- Зачем вы это делаете? Это же неправильно! Так не бывает, так не делают, этосовсем... совсем...Маша задрожала и всхлипнула. «Ещё чуть-чуть, - понял Юрка, - и у неёначнётся истерика! Прямо сейчас она пойдёт и всем!..»Он не закончил мысли. Тут залихорадило его самого. Перед глазами поплыло ипотемнело. Казалось, Юрка вот-вот упадёт в обморок, а потом сразу подземлю - от ужаса ноги не держали. Худо-бедно сохраняя хотя бы внешнееспокойствие, он не мог отвязаться от страшных картин, непрерывновсплывающих в воображении, картин того, что ждёт их с Володей, когда Машавсем расскажет: позор и осуждение. Они станут изгоями, их накажут, страшноподумать - как!- Это баловство, понимаешь? - нервно хохотнул Володя. - Шалость от нечегоделать, от скуки. И в этом нет ничего серьёзного. Ты права, такого не бывает, унас ничего на самом-то деле и нет. - Тебе девушек мало? Что ты в нем ищешь такого, чего в нас нет? - Конечно нет! Сама подумай: природой заложено, что парни любят девушек,мужчины - женщин, так и есть... Машенька, я ничего не ищу и не собираюсь. Ине найду. Мы же... мы же с Юркой просто... мы друг другу никто, разъедемся из«Ласточки» и забудем. И ты забудь, потому что эта ерунда ничего не стоит, этопридурь, блажь...Юрка слышал его глухо, будто через стену. Не чувствуя ни рук, ни ног, не всостоянии ровно дышать, он закрыл тяжёлые веки и вздрогнул от боли. Она185/283жгла всё тело, не концентрируясь в одном месте, она растеклась повсюду,кажется, даже за пределы его тела. Ведь Володя мог бы сказать, что они этосделали на спор, да что угодно мог сказать, хоть «учимся целоваться», вдругона бы поверила? Юрка открыл глаза, посмотрел ей в лицо и прочёл - нет.Машу не провести отговорками, шутками и обещаниями. Чтобы поверить, ейнужна была правда, хотя бы крупица, но правды, а в словах Володи правда была:законы природы, расставание, «мы с Юрой просто...».Юрка уставился на Володю, ища ответ на страшный вопрос: «В том, что тыговоришь, есть хотя бы капля лжи?» Ему было больно слышать всё это и ещебольнее понимать, что сказать именно так - единственный выход.- Пожалуйста, Маш, не говори об этом никому. Если о таком узнают... Это пятнона всю жизнь и испорченное будущее. Понимаешь? - продолжал Володя. Юркастоял немой, как и прежде. - Ла... ладно... - всхлипнула Маша. - Поклянитесь, что вы больше никогдатакого...Володя глубоко вдохнул, будто собираясь с мыслями: - Клянусь. Больше никогда. - И ты, - Маша повернулась к Юрке. Её взгляд из умоляющего стал злым. - Теперь ты!Юрка перехватил на мгновение Володин взгляд и увидел в нём чистое,абсолютное отчаяние. - Клянусь. Никогда, - задохнулся Юрка.