Глава 12. От лирики к физике
Юрке вспомнилось вечное вожатское «Дети не должны слоняться исамостоятельно развлекаться!» Вот уж верно! Так верно, что, когда он смотрелна вбегающую в зал малышню, едва не рычал. Но делать было нечего, пришлосьзаниматься с актерами.Володя старался не подавать виду, что пару минут назад между ними чуть непроизошло нечто особенное. Юрка же искал любой возможности остаться с нимхоть на минутку и всю репетицию был как на иголках. Нервно ходил туда-сюдамежду рядами кресел, потому что усидеть на одном месте просто не мог, то идело поглядывал в сторону Володи и ловил ответные взгляды. Вечно строгийхудрук растерял свою строгость и казался немного рассеянным.В самый разгар репетиции ступенька у входа скрипнула, в кинозал зашли ещёдвое. Первым их заметил Олежка - драматично глядя вдаль, он зачитывалпафосный монолог, как запнулся на полуслове. - Гхм... - поздоровался Пал Саныч. - Здрасьте, Павел Александрович, - не отрываясь от своих дел, ответили дети. - Ой. - Следом за директором вошла Ольга Леонидовна. Что-то черкнула вблокноте, пробормотала одними губами: «Починить лестницу» - и только затемпоздоровалась со всеми во весь голос: - Здравствуйте, ребята!Хором поздоровались и с ней. Воспитательница направилась к Володе, к нимнемедля присоединился и Юрка. - Пришла вот посмотреть, как у вас тут дела продвигаются. Послезавтра деньрождения «Ласточки», спектакль должен быть полностью готов.Володя задумался. - Даже не знаю, - ответил он извиняющимся тоном. - Мы стараемся, номатериала много, а времени мало. Да и декорации ещё...- Гхм! - возмутился Пал Саныч. - Володя! - перебила Ольга Леонидовна. - Я не спрашиваю, будет ли готово,мне нужно, чтобы всё уже было готово! Ладно, показывайте, что есть, а тампосмотрим.Начался прогон. Ольга Леонидовна мерила актёров холодным взглядом, молчаотмечала что-то в блокноте и то и дело закатывала глаза. Наблюдая её реакцию, Юрка к своему огорчению понимал, что дела их не очень-то хороши. Онприсутствовал на каждой репетиции и следил за тем, как ставится спектакль.Вроде и малышня уже выучила свои слова, и Маша медленно, но уверенноиграла - кстати, «Колыбельной» даже не касаясь, - и ПУКи не отставали, новсё ещё было слишком сыро. Некоторые сцены так и вовсе прогонялись какихнибудь пару раз. А декорации! Пусть декораций в спектакле предполагалось неочень много, но некоторые из них нужно было рисовать с нуля, и всё это тольков планах!Конечно же, Ольга Леонидовна и Пал Саныч остались недовольны. Юрка знал ихобоих уже целых шесть смен и, как ни старался, не смог вспомнить, когда онихоть чем-то были довольны. Но самое страшное другое: Ольга Леонидовна быланедовольна Портновой. - Настёна, ты ведь знаешь историю своей героини? - Гхм... Что за вопрос, Ольга Леонидовна? - вмешался директор. - Она неможет её не знать.143/283Дети согласно кивнули - ответ на этот вопрос был очевиден, все знали историикаждого пионера-героя наизусть. - Конечно, - подтвердила и Настя, - я даже учусь в классе её имени. - Тогда ты должна помнить, что до войны Зина была обычной советскойдевочкой. Но ты играешь её как былинного богатыря, а ведь она - реальныйчеловек, у неё родственники до сих пор живы. Зина не родилась героем, она имстала, и твоя задача - показать это становление, а не заявлять с ходу: «Я -герой и точка, не плачу, не боюсь». - Ольга Леонидовна, давайте пересмотрим сценарий? - вклинился Володя,видя, что бедная Настя уже дрожит. - Выделите реплики, которые не нравятся,мы с Коневым перепишем. - Со сценарием всё в порядке, это Настя играет не так.Настя побледнела, на глаза мигом навернулись слезы. Заметив это, ОльгаЛеонидовна сменила гнев на милость. - Настена, не расстраивайся, всё получится, ты просто представь саму себя втаких обстоятельствах. Допустим, так: ты - Зина, ты чуточку старше, чем естьсейчас, тебе пятнадцать. Ты добрая и весёлая, любишь учиться, но, как все дети,больше всего ты обожаешь играть и развлекаться. Вместе с подружкамивыдумываешь что-нибудь интересное: то стенгазету затеешь, то танцевальныйкружок организуешь, ведь ты отлично танцуешь, то малышам кукольныеспектакли показываешь...Тут вклинился Юрка, по-мужски похлопал удручённую Настю по плечу - онапошатнулась - и заверил: - Настя на самом деле такая и есть.Настя деланно улыбнулась, а Ольга Леонидовна будто не видела и не слышала,она продолжала гнуть свою линию: - В Ленинграде твой дом, там друзья, семья и школа, а в Оболь ты приехалавместе с сестренкой Галей к бабушке на каникулы. - А тут началась война! - исклеенный пластырями, как телефонный столбобъявлениями, Сашка вскочил на сцену, заверещал и замахал руками. - Обстрел! Трах-бабах-тра-та-та-та...- Шамов, это, по-твоему, весело? - Воспитательница уперла руки в боки. - Н-нет-нет, - Сашка выпучил глаза и попятился. - Шутить над великим горем не только советского народа, но и всего мира!.. - Саша и не думал шутить! - заступился Володя. - Ольга Леонидовна, вмирное время всё это кажется очень далеким, кажется, что это будто не про нас.Но ведь так и должно быть...Тут вмешался и директор: - Гхм... Но тогда люди тоже не знали, что будет война. Они бы тоже неповерили, скажи им, что завтра начнется война. Дети отдыхали в деревняхили... гхм... как мы сейчас, в пионерлагерях. - Именно! - поддакнула Ольга Леонидовна. - И кстати об этом, первымобъектом, уничтоженным фашистской авиацией, был не вокзал или завод. Этобыл пионерский лагерь!Юрка больше не мог сидеть в стороне. Ему решительно не нравилось всё: иразговор дурацкий, и детей обижают, и скучно. - И зачем лагеря бомбить? - вклинился он, глядя на Ольгу Леонидовну свызовом. - Это ведь только боеприпасы тратить. Надо аэропорты,транспортные узлы...- Лагерь находился в городке Паланга, который в те времена стоял на самойгранице СССР и Германии. Фашисты напали глубокой ночью двадцать второго144/283числа. Вели прицельный обстрел по лагерю, и все это засняли на кинопленку.Слуцкиса почитай, Конев, если интересуешься. А мы отошли от темы. Итак, Зинас сестрой в деревне в Обольском районе. Начинается война. Вдруг. Внезапно.Деревню тут же оккупируют немецкие войска. И вот она, то есть ты, Настя,такая же, как сейчас, светлая и добрая, теперь видишь вокруг только кровь исмерть. Через год ты вступаешь в ряды «Юных мстителей» - отряд детейместных жителей. Учишься стрелять и метать гранаты...«Чехонь вяленая», - разозлился Юрка про себя, когда словесный потоквоспитательницы иссяк, а сама она угрюмо покачала головой и потребовала,чтобы и Юрка прочитал свои реплики.Послушав его, она заявила: - Нет, Конев, ты тоже играешь неправильно. - Да-а-а? - недоверчиво протянул Юрка. На его счастье, Ольга Леонидовна нераспознала скепсис. - Да, он у тебя выходит слишком человечным. А ведь он же чудовище, а нечеловек! Все немцы - чудовища! - Да-а-а? - ещё раз протянул Юрка, на этот раз удивлённый по-настоящему. Нобыстро опомнился и подчинился: - Ладно, и что мне сделать? - Ну не знаю, скорчи какую-нибудь гадкую рожицу. - Так пойдёт? - Юрка широко, довольно улыбнулся.Труппа захихикала. Воспитательница глупо моргнула и вдруг тоже рассмеялась: - Ну нет, не такую.И больше она не улыбалась. С поджатыми губами и каменным лицом онапрослушала всех остальных и, нахмурившись настолько, что на её лбу можнобыло бы стирать белье, вынесла вердикт: - Нет, это никуда не годится! Такое уж точно нельзя показывать на публике...Володя, от тебя я ожидала гораздо большего! - Гхм-мда... - согласился директор.Володя сначала растерянно захлопал глазами, потом нахмурился, а потом сжалзубы так, что на щеках проступили желваки. Его очень задели эти слова. Онипросто не могли не задеть, ведь Володя, всей душой радеющий за своюрепутацию, сейчас получил в неё небольшой, но все-таки минус. Не от ПалСаныча и без мата, но снова прилюдно. - Ольга Леонидовна, но сценарий действительно очень сложный и темасерьёзная, - попытался оправдаться он. - Я знаю, Володя! Но я рассчитывала на тебя и думала, что ты справишься. - Я справлюсь! Мы все справимся, только нам нужны ещё актёры! Мальчишки кнам вообще не идут, хоть зазовись, я говорил вам об этом вчера и позавчера.Воспитательница задумалась. Кивнула. - Тогда давайте переносить премьеру! Покажем спектакль в самый последнийдень, перед прощальным костром. - Но это идет вразрез с начальными планами - мы же хотели в день открытиялагеря, мы специально брали старый сценарий и искали музыку. - Володябросил такой виноватый и умоляющий взгляд на Юрку, что того будто обдалокипятком. - Либо ставим в последний день, либо не ставим вообще, - заявилаЛеонидовна. - Ладно, - сдался Володя. Делать всё равно было нечего. - А мальчики?Поспособствуйте набору, Ольга Леонидовна. Мы всей труппой уже за руки иххватали, всё равно не идут. Нужна-то всего лишь массовка, там ни одной145/283реплики нет. - Поспособствую, - кивнула Чехонь, записывая что-то в блокнот. - Но в такомслучае пусть это будет даже лучше, чем я ожидаю.Воспитательница снова кивнула, снова записала что-то себе в блокнот. Даваяещё пару наставлений, мельком взглянула на часы, ахнула: «Ужин скоро!» - инаконец ушла.Юрка тоже узнал время - до конца репетиции оставался почти час, новзбудораженные критикой актеры совершенно не знали, куда податься и чтоделать. Труппа бесцельно бродила по кинозалу до тех пор, пока Володягромогласным рёвом «Все сюда!» не собрал ребят и девчат возле себя.Юрка думал, что худрук начнёт с остервенением гонять их по сцене, заставляявыкладываться по полной, но он лишь сказал: - Так, ребята, слушайте все. Ольга Леонидовна совершенно недовольнапроделанной работой. Но! К счастью, она разрешила перенести премьеру напоследний лагерный день.По труппе прошёл ропот. Ребята рассчитывали выступить именно на днерождения, ведь к некоторым из них должны были приехать родители. Глядя напогрустневшие лица, слушая жалостливые шмыгания носов, Юрка оченьсочувствовал актёрам. Володе, судя по его виноватому виду и установленному впол взгляду, - тоже было обидно. Повисла неловкая тишина. - Это я виноват, - пискнул Олежка, - это потому, что я калтавлю...- В этом виноваты мы все! - перебил его Юрка. - И ничего страшного неслучилось. Ну правда, ребят, пусть переносят. Тем более что у нас нет выбора -не отменять же весь спектакль, в конце концов!Пока Юрка говорил, с мыслями собрался и Володя: - Давайте мыслить позитивно. У нас появилось ещё немного времени, плюс намдадут актёров для массовки. А главное, нам выпала большая честь: выступитьна закрытии лагерной смены! - он улыбнулся, а Олежка ещё раз шмыгнулносом и просветлел лицом. - На нас теперь обратили внимание! Это значит, чтобудут помогать и спектакль получится гораздо лучше и интереснее, чем сейчас.Ребята, я жду, что вы приложите максимум усилий!Чтобы ещё немного приободрить малышей, Юрка добавил устрашающимголосом: - А если не приложите и провалитесь, то потом всю жизнь, каждую ночь завами будет приходить мстительный дух худрука-самоубийцы и будет пугать васи не давать спать...- Что за вздор? - возмутилась Поля. - Какой такой дух, Юла? - оживился Олежка. - Ласскажи!Юрка призадумался. - Хорошо, расскажу. Но не сегодня и даже не завтра... Расскажу, если триследующих дня вы будете упорно репетировать, а потом покажете нам класс!Согласны? - Согласны! - хором крикнули младшие ребята, а ПУКи одновременнофыркнули и закатили глаза.Юрка перехватил взгляд Володи - он легонько кивнул ему и одними губамисказал «спасибо». И тут Юрку окончательно охватил мандраж. Он то и делопоглядывал на висящие на стене часы - минутная стрелка будто бы издеваласьнад ним, ползла так медленно, что порой Юрке казалось, что она и вовсе стоитна месте. А как же хотелось, чтобы репетиция уже закончилась! Чтобы ушли всеиз зала и можно было... Юрка не знал, что именно можно было бы сделать, но146/283испытывал острую необходимость остаться с Володей наедине.В очередной раз скрипнула ступенька у входа, в зале опять повисланапряжённая тишина. Юрка обернулся посмотреть, кто пришел. И увидел напороге Иру.Она вскинула руки в примирительном жесте: - Вы продолжайте, я не буду отвлекать, я только... - её голос вдруг сделалсястрогим, послышалась неприкрытая злость: - Конев! Иди-ка сюда, выйди!Юрка инстинктивно втянул голову в плечи - знал, что подобный Иринин тонничего хорошего не предвещает. И, пока неторопливо брел вверх к выходу изкинозала, перебирал в голове, где успел напортачить. А выходило много где:пропустил дежурство в столовой, сбежал из лагеря, неизвестно где шатался напротяжении часов пяти, если не больше... Вряд ли ведь его исчезновениеосталось незамеченным. Но, конечно, Юрка до последнего на это надеялся...Хотя головой понимал, что такое невозможно и сейчас ему всыплют по первоечисло.Но, к величайшему удивлению, Ира Петровна выглядела скорее обеспокоенной,чем разозленной, и только раздраженно поинтересовалась: - Ну сколько можно пропадать, Юр? Мы же переживаем! - Да что за меня переживать...На фоне всего, что произошло после его возвращения в лагерь, побег казалсяЮрке незначительным и неважным - совсем не тем, из-за чего сейчас стоило быпереживать. Но, похоже, так думал только он один. - Знаешь, Юра, у меня уже не осталось сил злиться на тебя...Ира как-то слишком печально вздохнула, и Юрке стало от этого не по себе. Ужлучше бы она злилась...- Куда ты сегодня пропал? Вот так просто взял, бросил дежурство в столовой иисчез! Сколько тебя не было? Полдня! Почему ты не предупредил? Разве можнопросто вот так брать и сбегать? Ты хоть немного подумал о других? На Володелица не было, когда он пришёл ко мне и сказал, что ты пропал!Юрка нервно сглотнул. А ведь он действительно даже не задумался о том, чтобыло тут, в «Ласточке», пока он бродил по лесу, искал автобусную остановку ипытался разобраться в себе. Не задумался и о том, как чувствовал себя Володя,ведь он, когда Юрка вернулся, не ругался и не злился, практически ни слова обэтом внезапном исчезновении не сказал, а огорошил его совсем другимисловами и действиями...Ира продолжала: - Ты только о себе и думаешь, а за тебя страдают другие! Я Володю никогдаещё таким не видела - он ведь чуть с ума не сошёл! Метался по лагерю тудасюда, куда только не заглянул: недострой излазил, даже на речку ходил!Дежурные физруки ему сто раз талдычили, что тебя не видели, а он всё равновесь пляж прочесал, лодку взял и плавал куда-то! Он ведь всегда спокойный,уравновешенный, а тут его будто подменили - и это всё ты виноват, Конев!Юра! Юра, ты меня слушаешь вообще?Юрка слушал. Ира задавала много вопросов, но он не успевал придумывать наних ответы, да и вообще сомневался, что нужно отвечать. Ира не столько ругалаего, сколько пыталась воззвать к совести - и это у неё получалось в лучшемвиде. До этого момента Юрка толком не осознавал, что натворил, сбежав излагеря. Тогда, подталкиваемый одним лишь желанием оказаться как можнодальше от Володи, он думал только о себе и о своей обиде, а про остальноепопросту забыл. Тогда всё казалось незначительным, неважным, главным былатолько его собственная боль. Сейчас же от одной только мысли о том, как147/283чувствовал себя Володя, узнав, что его нет в лагере, у Юрки волосы на загривкеначинали шевелиться. Володя искал его! Он спускался к реке и пытался дойтидо ивы? Наверное, не смог добраться по суше - там ведь тропинки нет, да иброд искать нужно... Плавал к ней на лодке? И при всём этом Володя не пошёлсразу же докладывать воспитательнице. И Ира не пошла! А ведь такое халатноеотношение к работе, потеря пионера - это мгновенное увольнение, если вообщене подсудное дело!Что же он, Юрка, чуть не натворил? - Почему вы Ольге Леонидовне не сообщили? - тихо спросил он, виноватопонурив голову. - Ещё немного и сообщили бы! Я уже собиралась идти в администрацию, носкажи спасибо Олежику за то, что он сразу доложил, что ты здесь, в зале. Ну и,конечно, Володя о тебе побеспокоился, попросил меня не говорить никому сразу.Если бы узнали, нам с ним по выговору, а тебя - вон из лагеря. Да и потом, - нанесколько секунд она замялась, - ты же сохранил мой секрет... Юрка кивнул и негромко сказал: - Прости, Ир...- Да что мне твоё «прости», Юр? Ты же видишь, я даже не злюсь. Но очень хочу,чтобы ты понимал всю серьезность своих поступков! Юра, ты уже взрослый, аведешь себя как ребенок! Повзрослей наконец!Юрку покоробили эти слова. Вот теперь и она говорит, что он ведёт себя какребенок! А ещё час назад то же самое сказал ему Володя, слово в слово! - Отвечай за свои поступки! Помни, что они не только для тебя могут иметьпоследствия! - Хорошо, Ир, я постараюсь, - сказал Юрка виновато. Сказал неискренне, аскорее для того, чтобы Ира уже от него отвязалась и перестала читать нотации.Она положила руку ему на плечо, сжала и уже ласковее продолжила: - Я понимаю, что тебе очень нелегко после того, что произошло...У Юрки всё внутри похолодело. О чём это она? - Всё это очень неприятно и обидно, но, Юра, Володя ведь тоже не виноват, онне может по-другому...- Ч-что? - запнулся Юрка. - Я всё знаю, он рассказал мне, я понимаю.«Рассказал? Разве такое возможно? Разве мог Володя вот так взять и выдатьИрине такое?» - О... о чём ты? - спросил он дрожащим голосом. - О Маше, конечно. О том, что Володя отдал ей твою конкурсную композицию. Язнаю, как много для тебя значит музыка, и помню, как ты переживал из-за неё.Но, Юра, это не повод творить такие глупости! А тем более это не даёт тебеправа впутывать в эти проблемы окружающих людей!Юрка выдохнул: Ира думала, что Юрка бесится из-за музыки и Маши, истиннойпричины она не знала! - Прости меня, Ир. Правда прости, - теперь он говорил искренне и куда болеепросто. - Я действительно не подумал о последствиях, я... я дурак!Она убрала руку с его плеча. - Ты совсем не дурак, Юр. Тебе просто надо повзрослеть. Юрка снова кивнул, не зная, что можно ответить. Иногда он совсем не понималИру. Она так часто его поддерживала и выгораживала, была с ним ласковой,несмотря на то, что он порой вёл себя далеко не самым лучшим образом...- Ир... - Он решился спросить то, что давно интересовало.Она уже отвернулась, собираясь уйти, но вопросительно посмотрела на негочерез плечо.148/283- Почему отношения с Женей - секрет? Что тут такого?Ира натянуто улыбнулась: - А ты разве не знаешь? Весь лагерь, по-моему, в курсе. - Нет, сплетни не слушаю. - Ладно, скажу. Всё равно ведь узнаешь. Женя женат. Нет, он собираетсяразвестись, но когда это будет... Не говори никому, ладно? Не хочу слухов.Ладно - узнают о нём, но если обо мне, что я чужую семью рушу... Деложитейское, но может выставить меня в очень невыгодном свете. Мы же влагере, тут дети, мы все пропагандируем семейные ценности, и какой я импример подам?Юрка опешил от такой честности, но решил, что переварит эту информациюпозже.Ира вздохнула и напоследок сказала: - Ладно, возвращайся на репетицию, а то скоро уже горн к ужину будет.Пообещай мне, что возьмешься за ум. - Хорошо.Уходя, она добавила: - И перед Володей извинись.В кинозал Юрка возвращался с твёрдым намерением сейчас же выдернутьВолодю из репетиции и поговорить с ним. Прежде всего - действительноизвиниться. Но, увидев, как худрук носится по сцене, потрясывая сценарием вруках, услышав его дрожащий от напряжения и усталости голос, Юрка понял,что сейчас - не время. Вспомнил слова, которые пару минут назад произнеслаИра, и решил вести себя как взрослый.Сигнал горна, зазывающий на ужин, застал труппу врасплох. Актёры во главе сВолодей ринулись искать свои отряды и строиться в столовую. Но договорились,что после ужина все, чья игра вызвала недовольство у Ольги Леонидовны,вернутся в театр и продолжат репетировать.Когда выходили из театра, Юрка ткнул Володю в бок и улыбнулся - хотел какнибудь обозначить свое присутствие и интерес. Володя тоже улыбнулся, но ужочень сконфуженно и натянуто.Эта улыбка окончательно сбила Юрку с толку. Володя почти поцеловал его, атеперь был дёрганным и нервным, то бледнел, то краснел. Почему? Вдруг насамом деле не хочет? Вдруг он это из жалости? Но разве целуют из жалости? Ну,почти целуют... Надо было как-то пережевать все это, переварить, осознать.На полпути к столовой Юрка понял, что у него совершенно нет аппетита, хотя неел он с самого завтрака. Из-за этой улыбки всё стало ещё запутаннее. У Юрки вголове роилось столько вопросов, мыслей, догадок и сомнений, что ончувствовал себя жутко уставшим. И последнее, чего ему сейчас хотелось, -торчать в столовой среди гомонящей толпы, снова видеть неподалёку Володю,не сметь к нему подойти и только задаваться новыми вопросами.Быстро перекусив, Юрка вернулся в пустой кинозал. Сперва хотел сноваусесться за пианино, попробовать наиграть что-нибудь, но на зрительскомкресле в первом ряду увидел забытую тетрадку. Он сразу узнал измятуюобрисованную обложку - это была рабочая тетрадь Володи. Неужели забыл её,когда в спешке собирался на ужин?Юрка поднял тетрадь, без особого интереса стал листать. Нашёл многокарандашных заметок на полях. В основном технические: «Уля переигрывает»,«пров. декор. лес.», «костюм для бабушки?» И подобные. Юрке почему-то былоочень любопытно рассматривать эти заметки, хотя он и так знал многое -149/283Володя озвучивал эти задачи на репетициях. Дочитав сценарий почти до конца, Юрка добрался до сцены с немцем и заметил перед ней надпись всего в однослово: «Юрчка». Сердце пропустило удар, на мгновение сбилось дыхание.Володя написал здесь его имя, когда решил отдать эту роль ему, но какнаписал! Он хотел написать «Юрочка», но в спешке пропустил букву? Неужелипро себя Володя называет его именно вот так ласково? Вслух он никогда его такне называл!Пока остальной лагерь ужинал, Юрка читал и учил свои слова. Их былонемного - всего несколько реплик, но те были сложными. Гестаповец Краузебыл отрицательным, негативным персонажем, и этот злой образ никак невязался у Юрки в голове с нежной карандашной надписью над его репликами.Но Юрке хотелось приятно удивить Володю, и он начал репетировать. Ходил посцене, читал свои слова пустому залу, воображал, что вот он: сидит за столом,перед ним Зина, и он ведёт допрос... Юрке казалось, что у него даже неплохополучается. Но потом заскрипела ступенька, и в зал вернулись актёры.Компания собралась немаленькая: сам Юрка, ПУК в полном составе, Настя иСаня. К аутсайдерам присоединился и Олежка, хотя его игрой были довольнывсе. Ещё очень хотела прийти Маша, но Ира Петровна утащила её в отряд -репетировать танцевальный номер первого отряда для праздничного концертана день рождения лагеря. Маша брыкалась, но пришлось идти, а Юркапорадовался тому, что вечер пройдет без её заунывного бренчания.Пока малышня готовилась к прогону сцены с фашистами, Юрка с ПУК-ами иВолодей сидели в зрительном зале на соседних креслах. ПУК молчали, но всёравно мешали Юрке, при них он обязан был делать вид, будто ничегоособенного не произошло и не происходит, хотя внутри Юрки уже больше часавизжали сирены, гудели поезда, все дымилось и грохотало: «Хватай Володю ибеги!»- В чем-то Ольга Леонидовна права, - задумчиво произнесла потенциальнаяжертва похищения. - Партизаны находились там под постоянным подозрением.В Оболи две тысячи немецких солдат, колонна карателей. Смерть под пыткамипартизанам была обеспечена, только попадись... а мы играем так, будто героивообще страха не испытывают! - Ей не пионеры нужны, а актеры драматического театра! - возмутился Юрка. - «Мораль этого спектакля в том, чтобы показать, что каждый человек можетбыть героем», - повторил он слова воспитательницы. - Знаешь что? Мынастоящие не смогли бы воевать и тем более победить, как те дети, которыесражались в войну. А она просит, чтобы мы это сыграли. - Ой, не болтай, Конев, накаркаешь. Всё мы сможем, - скривилась понураяКсюша. - Я же говорила, что надо современное ставить, - протестующе заявила Ульянаи негромко запела приятным голосом: - «Ты меня на рассвете разбудишь...»(1)Полина равнодушно пялилась в пол.Володя не обратил на протест никакого внимания, взглянул на Юрку и пожалплечами. - Смогли бы. Война же - так и так убьют, тут либо сдаться, либо мстить за тех,кого уже убили. Ладно, это лирика. К делу.В зале царила напряжённая атмосфера. Володя, который и так в этих стенахвсегда становился натуральным требовательным худруком, теперь и вовсе сталбезжалостным: не обращал внимания ни на что вокруг и полностью погрузился в150/283репетицию. Срывался на крик, ругал актёров, гонял малышню, хотя те и без тогосегодня были тише воды ниже травы.А Юрке было откровенно скучно. До сцены с Краузе было ещё далеко, не факт,что Володя вообще собирался прогнать её сегодня. И вот чем ему былозаняться? Томиться в ожидании окончания репетиции и надеяться, что Володябудет в настроении поговорить с ним? Ну нет, Юрка устал всё надеяться иждать - ему последние три часа казались вечностью. Хватит ждать, что Володявсё решит за него. Он и так уже сделал огромный шаг Юрке навстречу, и теперьпришла его очередь брать всё в свои руки.Посреди репетиции казус случился с Ульяной, когда в очередной раз сталипрогонять сцену с «Юными мстителями» и Ульяна в очередной разпереигрывала: читала свои реплики с раздражающим энтузиазмом ивыражением. Юрка наблюдал за реакцией Володи - как тот скрежетал зубами, раз за разомуказывал переигрывать сцену сначала, наставлял Ульяну говорить спокойнее и счувством... И каждый раз Ульяна повторяла одни и те же ошибки!Раз на десятый Володя не выдержал. Поднялся на сцену прямо во время одногоиз коротких монологов и оборвал Ульяну на полуслове криком: - Неужели ты не слышишь, как ужасно играешь? Ты понимаешь, что тымститель? Ты партизан, Уля! Почему ты говоришь свой текст так, будто состульчика на утреннике в детском саду?Володя, конечно, перегнул палку. Юрка нахмурился - сейчас, среди общегонапряжения, после критики Ольги Леонидовны, это было уже слишком.Неудивительно, что Ульяна разревелась: не пытаясь сдержать и скрыть слёзы,хлюпнула носом и громко заплакала. Но Юрке всё же не было её жалко, ведь какещё ей нужно было объяснять, если она не поняла с десятого раза? А вот Володятут же пожалел о своём поведении и бросился утешать Ульяну. Приобнял её заплечи, и та не упустила возможности тут же уткнуться ему в плечо, явно пачкаярукав рубашки слезами, соплями и тушью.- Ульяна, извини меня, я не хотел так... Глупость сказал. Ну всё, ну перестань.А Ульяна вздохнула и прижалась ещё крепче.Юрку охватила злоба и ревность - ещё одна такая же, как Маша, ревёт толькозатем, чтобы Володя бросился лебезить перед ней. И ведь это работает!Совестливый, добренький Володя тут как тут с извинениями, унижается передней! «Жалостливый ты наш! - мысленно возмутился Юрка. - Танцует с Машамииз жалости, небось и меня из жалости хотел поцеловать!»Он зло потопал в угол зала, уселся на крайнее кресло, спрятавшись в тенизанавеса, и, насупившись, уставился на бюст Ленина, пылящийся в углу.Вспомнив, как пару дней назад Володя заставил его стаскивать этоттяжеленный бюст со сцены, будто какого-то грузчика, Юрка фыркнул инахмурился ещё сильнее. Украдкой осмотрелся по сторонам и понял, что на егометания никто и внимания не обратил, один лишь Владимир Ильич из углапонуро глядел на него гипсовыми глазами.- Что смотрите? - тихо спросил Юрка. Его никто не услышал - со сцены всёещё раздавались надрывные всхлипы Ульяны и виноватое бормотание Володи.Ленин ему ничего, конечно, не ответил. Юрка встал и подошёл к бюсту - высотой тот был примерно такого же роста. - Никому я не нужен, - пожаловался Юрка и протянул руку ко лбу Ленина.Провёл по шероховатой гипсовой лысине, тяжело вздохнул. - Мы с вами151/283похожи, да? Вы тоже стоите в углу тут и пылитесь, никому не нужный... Эх,только вы меня и понимаете, Владимир Ильич. - Юрка взял голову бюста в оберуки и, потянувшись вперед, поцеловал Ленина в лоб. - Спасибо, чтовыслушали, мне даже полегчало...- Юра! - зашипел Володя за его спиной. - Ты что творишь?! - судя по тону, онбыл в ярости. Юрка повернулся, взглянул на худрука. И правда, тот был разозлён не нашутку - его глаза метали молнии. «Ульяну так он успокаивает, лебезит тутперед ней, а на меня кричит?» - Чего? Я репетирую! - и начал читать с листа Ленину в ухо: - Милаяфройляйн, в стволе этой штуки, - он сложил пальцы пистолетом и ткнул имиЛенину в висок, - находится всего лишь один маленький тупоносый патрон. Еговполне достаточно для того, чтобы сделать ненужными все наши дискуссии ипоставить последнюю точку в вашей жизни. Подумайте, милая фройляйн,последнюю точку в человеческой жизни! - Юра, что это за антисоветские выходки?!Юрка обернулся и растерянно посмотрел на него. Он сердился на то, что Володяупрямо его игнорирует. На сцене ревела Ульяна, а подруги и малышня хором еёуспокаивали.Володя подошёл к нему и сказал в самое ухо: - Ты ведь понимаешь, как это выглядит, да? Ты оскорбляешь память вождяреволюции. - Ой, да было бы что оскорблять! - насупился Юрка. - Как это понимать? - Да к черту эту революцию! К чёрту Леонидовну с её партизанами ифашистами! Они с Санычем только и делают, что одних обеляют, а других -очерняют...- Чего? Ты хочешь сказать, что фашизм очернили? Свихнулся? Что, так рольюпроникся, что фашизм теперь не зло? - А может, наоборот, коммунизм - не добро? А что? Володь, ты никогда незадумывался о том, почему нам так мало рассказывают о фашистской Германии?Все только об одном: война, истребление, концлагеря, а как же социальная иполитическая структура? Почему про них - ничего? Не потому ли, что в СССР вто время все было точно так же, только вместо евреев в лагерях - несогласные,а вместо арийцев - партийные? У них даже своя пионерия была. Следовательно,то, что мы тут ставим - неправда, хотя бы только потому, что тут утверждается,что все немцы - мрази. - К чему ты клонишь? - нахмурился Володя. Юрка и сам не понимал. Он снова как маленький ребенок нес полную околесицутолько ради того, чтобы на него обратили внимание. Юрке это не нравилось, онбыл противен сам себе, но ничего не мог с собой поделать. Не мог дать Володеснова вернуться к Ульяне. - К тому, что немцы - такие же люди, как мы, а не мрази. - Ой, да тебе-то откуда знать, мрази они или нет! Оттого, что у тебя дядя тамживет? Ну и что? Это сейчас они нормальные, а тогда целая нация превратиласьв убийц! - Не вся, - воскликнул Юрка. - Ну, ясное дело, что не вся! Но Юра... Ох, нет, ну ты совершенно несистемныйчеловек! Свободным быть можно и даже нужно, но не здесь! И если не можешьперестроиться, научись врать. Так, как говоришь ты, даже думать нельзя! - Где-то я это уже слышал, - огрызнулся Юрка. - Но я о другом, Володя. Наш152/283почетный коммунист Леонидовна требует от нас патриотизма только длягалочки. Наши полукомсомолки кивают, а потом ревут. Но ты посмотри вокруг,им всем наплевать на этих героев! Эти девки здесь только из-за тебя. - А ты разве нет? - Володя сверкнул глазами и развернулся, собираясь уйти.Вообще-то Юрка тоже был здесь ради него, но, пожалуй, только одному емубыло стыдно это признать. Стыдно не из-за отсутствия в себе патриотизма, а изза Володи, ведь ему единственному тут не наплевать на всё это. Володя делалспектакль не для галочки, не для того, чтобы привлечь чье-то внимание - емупросто хотелось показать, донести до людей подвиг пионеров-героев. Он одинбыл искренним и, наверное, чувствовал себя очень одиноко. - Нет! Мне не всё равно, - твердо заявил Юрка.Как бы то ни было, свои ошибки он решил исправить потом, а сейчас Юркапросто не мог позволить, чтобы последнее слово осталось за Володей. И темболее он не мог допустить, чтобы девицы из «гарема Владимира Давыдова»продолжали манипулировать Володей. Но Юрка уже знал, что ему сделать,чтобы оградить Володю от домогательств - отгородить его. Физически. Нечегоэтим девицам даже сидеть рядом с его, Юркиным, Володей! - А Ульяну, - сказал он, - я одним махом успокою. Учись, студент.Он обогнал Володю и плюхнулся на его пустующее кресло рядом с Ульяной. Таикнула, мгновенно перестав плакать. Девчонки заворчали. Володя посмотрел наЮрку и хмыкнул, качая головой.***Время тянулось и тянулось, будто это были не жалкие тридцать минут, атридцать часов. Секундная стрелка будто издевалась над Юркой - ползламедленно, запинаясь за каждое деление, что казалось, между каждым её шагомможно было отсчитать ещё пять.Наконец Володя громко хлопнул в ладоши, встал с места и сказал: - Всё на сегодня, ребята. - А Юрка отметил, что на часах было только бездесяти девять, а заканчивать раньше совсем не в характере худрука, тем болеесейчас, когда важна каждая минута. - Идите отдыхайте. Поля, Уля и Ксюша,вам задание между собой ещё несколько раз прорепетировать диалогмстителей. Особенно ты, Уля. Пусть девочки подтянут тебя. Всё уже не такплохо, но ты ещё переигрываешь. Так, а ты, Саня, - мёртвый фашист, запомниэто и перестань храпеть, когда лежишь! Мёртвый - не спящий! Понятно?Все, к кому он обращался, закивали. - Расходитесь.Детвора разбежалась, девчонки, шушукаясь между собой, тоже вальяжнопрошествовали к выходу, последней со сцены спустилась Ксюша. Юрка в этотмомент был в другом конце зала и видел, как она подошла к Володе, но неслышал, о чём спросила. Володя отрицательно помотал головой.Когда Ксюша ушла, Юрка потребовал ответа от Володи с ревнивыми нотками вголосе: - Что она хотела? - На дискотеку звала. - А ты что? - Ничего, - Володя легкомысленно пожал плечами. - У нас тут ещё кучаработы. Пойдём-ка, кстати, я хотел с тобой декорации обсудить.Он поднялся на сцену и позвал Юрку за собой. Тот аж бровями зашевелил: «Ончто, серьезно решил сейчас декорации обсуждать?» - но таки поплёлся следом. - Смотри, - указал Володя на левый угол. - Вот тут у нас будет реквизит базы:153/283письменный стол, стулья, тут агитплакаты, в общем, база. А вот тут, - онотошёл к правому краю сцены, - мы не до конца откроем занавес, и тут будетлокация улицы. Тут будет полое бревно - тайник. Правда, нужно будетпридумать, как спрятать оружие, чтобы его не было видно, бревно-то у нас неполое, как было у них, а обычное.Юрка слушал его вполуха. Он бы и хотел сейчас вдаться в подробности, но неполучалось сосредоточиться ни на чём, кроме того факта, что они с Володейнаконец-то остались одни в пустом зале. - А, ну хотя, в принципе, можно же положить его совсем вплотную к занавесу, аоружие засунуть под него... - Володя скрылся за занавесом, дёрнул плотнуюпортьеру, и с неё тут же посыпалась пыль. - Тьфу ты, чёрт, нужно будет ещё иих выбить перед...Юрка больше не мог терпеть. Стремительно приблизился, толкнул Володю так,что тот, прижав собой занавес, уперся спиной в стену. Юрка взял края шторы изавернулся в пыльную ткань, спрятав себя и Володю от пустого зала.- Что ты делаешь? - то ли возмущенно, то ли удивленно спросил Володя. - Продолжаю с того места, на котором нас прервали. - Юрка хотел обнять его,но заглянул в обескураженные глаза и оробел. А Володя покачал головой: - Я здесь не буду. Вдруг кто придёт...- Нас же не видно! - Да... да, - прошептал Володя и коснулся руками его плеч.Юрка, зажмурившись, устремился к его губам. Коснулся их и так и осталсястоять, задержав дыхание и закрыв глаза, боясь, что сейчас случится то жесамое, что и тогда у щитовых, что Володя оттолкнет его. Но он не оттолкнул. Юрка почувствовал его руки у себя на предплечьях и собрался было упорно недать отодвинуть себя, но Володя сжал пальцы и притянул его к себе. И этинесколько невинных касаний губами к губам вызвали такую бурю чувств в Юрке,что ему казалось, в душе одновременно заиграл и нежный романтичный«Венский вальс», и стремительно-грациозный «Полёт Валькирии». Юркузакружило и подбросило куда-то ввысь, прямиком в небо, почти как пару часовназад из-за музыки. Но до сих пор он и не догадывался о том, что, чтобывзлететь, вовсе не обязательно играть. Что небо начинается в каких-то стасемидесяти сантиметрах от земли, там, где Володины губы. Ещё он понял, чтоотныне всё будет по-другому, всё поменяется в нём, вокруг него тоже: и ночитеперь станут светлыми, и зимы - тёплыми.Вдруг Володя напрягся, спина натянулась струной, он отвернул лицо, но прижалЮрку ещё крепче, до боли стиснул. Тот понять ничего не успел и вдруг оглох -Володя чихнул так громко, что зазвенело в ушах. Потом ещё раз чихнул и ещёраз. Выпутываясь из пыльного занавеса, оба смеялись: Юрка - запрокидываяголову, а Володя - сгибаясь пополам то от чиха, то от хохота.Возвращаясь в пятый отряд, глупо хихикали, а Юрка вдобавок икал.Малыши в этот вечер не буянили и даже не выпрашивали страшилок -наверное, Володя их слишком загонял. И впервые Юрка совсем не был рад тому,что они так быстро уснули, ведь это значило, что и ему пора уходить.Прощались немного неловко. Молчали, Володя долго не отпускал Юркиной руки,будто чего-то ждал. Но Юрка не мог действовать - он хотел задать одинмучивший его весь сегодняшний вечер вопрос, но никак не решался.154/283Но когда Володя отпустил его руку и негромко произнес «Пока!», то не оставилему выбора. Юрка запаниковал - ждать до завтра сил не было: - Нет, не пока! Я хочу поговорить с тобой, спросить. - О чём? - Я не понимаю. Ты говорил, что у тебя есть любимая девушка и что...- Разве я говорил такое? - Юрка уставился непонимающе. Володя улыбнулся. - Я не говорил «девушка», я говорил «человек». - Но... тогда кто это? - Это старая история с очень скучным концом. Забудь о ней, - попросилВолодя. И вдруг обнял его, но тут же отпустил. - Тогда и я забуду о «девушкесо двора». - Сложно такое забыть, - пробормотал Юрка. - И не говори, - невесело усмехнулся Володя. Снова стиснул его руки и ссожалением сказал: - Юрка, тянуть больше нельзя, а то Ирина тебя потеряет.Да и на самом деле спать уже пора. Теперь главное дожить до завтра, да? - Нет. Я приду к тебе сегодня, - перебил Юрка. - Ночью, когда все уснут. Вдвенадцать или, может быть, чуть попозже. - Нет. Нам не стоит рисковать, тем более после сегодняшнего. - Я не спрашиваю, а предупреждаю. Я приду. Постучу в окно. - Не надо...- Даже если не будешь ждать, я всё равно приду. - Ну... ну ладно. Всё равно после сегодняшнего долго не усну. Толькоаккуратно, чтобы комар носа не подточил.Подождать, когда уснут дети, труда не составило, но ждать отбоя у взрослыхпришлось долго. Накопленная за день усталость всей тяжестью навалилась наЮрку, как только он лёг в кровать. Несколько раз его затягивало в сладкий ивязкий сон, но каждый раз Юрка делал невероятное усилие над собой изаставлял себя проснуться - слишком сильно хотел увидеться с Володей снова.Когда лагерь вместе с тишиной накрыла и темнота - часть фонарейвыключили, - Юрка понял - пора, поднялся, оделся и вышел.Он впервые видел, чтобы в лагере было так пусто и тихо. Юркино воспаленноенедосыпом и тревогами прошедшего дня сознание представляло, будто врагиСоветского Союза таки сбросили атомную бомбу где-то неподалёку и всёвымерло. Не слышалось ни уханья сов, ни лая собак из Горетовки, толькосверчки ужасающе громким стрекотом выдавали себя. Впрочем, Юрка слышал,что некоторые насекомые могут пережить ядерную войну, тараканы, например.В окнах отрядов не мелькало ни света, ни тени. Пятый отряд, такой же тёмный итихий, наконец предстал перед ним. Юрка мигом нашёл нужное окно, забрался на ступеньку цоколя и постучал.Спустя несколько секунд из темноты показалось бледное лицо в очках. Юркауказал пальцем себе за спину, в кусты, прошептал одними губами, что будетждать его там.Володя вышел к нему весь в чёрном спустя пару минут, но даже это короткоеожидание показалось Юрке вечностью. Он бросился ему навстречу и схватил заруки, но Володя отпрянул: - Ты чего, увидят же! Не здесь. - Ладно, - недовольно буркнул Юрка и, сжав его запястье, бросился черезкусты к спортплощадке.«Да что же за ящик Пандоры я открыл?» - шипел бегущий за ним Володя.Оббежав корты и баскетбольную площадку, они вышли к бассейну, дальше155/283которого был только густой лес. Сейчас, в ночной темноте, здесь было жутко.Плещущаяся в бассейне вода казалась чёрной, лунный свет отбрасывал на неётени высоких деревьев. У дальнего борта бассейна - там, где находилисьтумбочки для прыжков, - спинами к лесу стояли статуи фигуры пионеровпловцов. Два гипсовых белых силуэта - девушки в купальном костюме с весломи юноши, готовящегося к прыжку - белели на фоне мрачного леса, какпризраки. Но Юрке было плевать на устрашающие виды, он лишь краем глаза,подсознательно, замечал и фиксировал всё это. Он потянул Володю дальше,обошёл бассейн по кругу, спрятался за пьедестал статуи. Шагнул к Володе, желая его обнять, но Володя оттолкнул его: - Погоди, нас видно. Давай сядем.Он сел на колени прямо на траву у постамента и потянул Юрку вниз. Юркаповиновался, сел на колени, но жутко обиделся: - Если ещё хотя бы раз оттолкнёшь меня, я пропаду из твоей жизни навсегда.Я... тогда я точно сбегу! - Ладно, - кивнул Володя, в темноте было сложно разглядеть эмоции на еголице. - Извини. Ты же понимаешь, почему я так... Больше не буду. Значит, днёмты хотел сбежать? И где был? - Там, - Юрка махнул в сторону дороги, - на остановку ходил.Володя глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, будто пытался совладать с собой,успокоиться. - Пять часов? Юра, я чуть не свихнулся, пока искал тебя! - зашептал он пылко. - Носился по лагерю как ненормальный. Каждую комнату оббежал в новострое,каждую! А их там штук сорок! И тебя нет нигде. И спрашивать о тебе боялся,вдруг поймут, что ты опять творишь чёрт-те что, Леонидовне доложат - слухиведь быстро разносятся. А как только она узнает, всё, считай, тебя уже излагеря выгнали. И это если ты найдёшься, а если нет?! - теперь Володя пыталсякричать на него. Шёпотом. - Да ладно тебе! Ну что со мной могло произойти, я же тут не первый раз, я всёзна...- Да мало ли что? Мне какие только мысли в голову не лезли! - Например? Что я пошёл топиться? - Юрка хохотнул. - Это, по-твоему, смешно? Не хочешь оказаться на моем месте? Я ведь этомигом устрою. Давай прямо сейчас? - Володя явно едва сдерживался, чтобы незакричать в голос: дышал тяжело, чувствовалось, что руки, а может, даже всётело дрожит. - Ладно-ладно, успокойся. Я здесь, ничего не случилось, всё хорошо. - Я думал, увижу тебя, задушу! - Не надо так переживать. Это же всего лишь я. Нет, я понимаю, ты несёшь заменя ответственность...- Да какая к черту ответственность! Ты - живой человек и мой... друг. А темболее после того, что случилось вчера...- Так задуши уже, если хочешь! Только хватит психовать... Юрка запнулся на полуслове, он растерялся - вдруг Володя обнял его. - Уже не психую. Перестал, как только увидел, что ты играешь.Он разомкнул объятия, и Юрка чуть не простонал от досады - ему хотелосьещё, ему хотелось обниматься всегда, вообще не выпускать Володю из объятий. Юрка подполз на коленях ближе, стиснул его дрожащие руки. - Если бы ты не только видел, но и слышал, как я играю, то снова захотел бызадушить. - Не говори глупостей. Ты очень хорошо играешь, - сказал Володя и нежно иочень медленно, будто каждой клеточкой кожи стараясь ощутить теплоЮркиной руки, провел пальцами по его ладоням и прошептал: - Юра, берегируки. Они у тебя и правда хрустальные. - Поднес их к лицу, склонил голову и156/283нежно поцеловал.Юрка страшно смутился. Лицо обдало жаром, он почувствовал, что заливаетсякраской до самой макушки. Щёки горели, да что щёки - пальцы дрогнули, апотом будто окаменели, не разогнёшь. Это заставило застеснятьсяокончательно. Нужно было что-то ответить. Хотя бы только затем, чтобы Володяне вздумал продолжить смущать его ещё больше. Юрка лихорадочно думал, чтосказать, но выдал первое, что пришло в голову. Оно же оказалось и самымглупым: - У тебя тоже! Ну, то есть мне тоже очень нравятся твои руки. Такие мягкие,как у... как будто... Будто ты их кремом мажешь. - Нет, - хмыкнул Володя. Похоже, он наконец расслабился. - Ничегоособенного с ними не делаю.От его близости у Юрки всё плыло перед глазами. Он страшно хотел поцеловатьего, но стеснялся просить и настаивать. Ерзая на месте, пододвигался к немуаккуратно, исподтишка и лепетал что-то, совершенно не понимая, что говорит. - Совсем ничего?Главное было не молчать, отвлекать Володю разговорами, неважно о чём, а темвременем приблизиться ещё чуть-чуть. - Нет... - протянул Володя растерянно. - Ну, разве что иногда мою в оченьгорячей воде. Юрка готов был поклясться, что разглядел в темноте, как Володя поднял брови.Теперь он был очень близко, всего в паре сантиметров, он все так же не спешилцеловать Юрку. Будто чего-то ждал. Может быть, стоило прямо спросить, чего?Но в нетерпении Юрка прошептал другое: - Очень-очень горячей? - и пододвинулся ещё чуть-чуть.Володя сидел на том же месте в той же позе, гладил его по руке, смотрел наЮрку, сверкая глазами. - Почти в кипятке, - он улыбнулся. - А что? - Может, мне тоже надо? - Володя был уже слишком близко. У Юркиперехватило дыхание. - Нет, тебе это навредит, - сказал тот серьёзно и вдруг усмехнулся: - Юра, очём мы вообще говорим? - Не знаю... - с усилием выдохнул тот и, наплевав на стеснение, прижалсягубами к его губам.Задыхаясь от волнения и восторга, боялся, что Володя снова оттолкнет, но этогоне случилось. Поцелуй был невинным и очень долгим. Но даже если бы ондлился вечность, Юрке бы не хватило. Но о другом он не мог и мечтать. АВолодя, видимо, мог.Он протянул руку и коснулся прядки чёлки на Юркином лбу и сказал: - Давно мечтал это сделать.И заправил прядку назад, нежно погладил ухо и висок. Это было щекотно, но такприятно, что Юрка качнул головой и прижался виском к Володиным пальцам.Вышло, будто поластился как кот.Володя ласково усмехнулся.В ответ он снова взял его руки в свои. Молча провёл носом по Юркиной щеке. Отудовольствия и нежности, которой в этом жесте было больше, чем во всехпоцелуях вместе взятых, Юрку распирало изнутри.Они пробыли здесь, прячась за памятником, сидя на коленях друг перед другоми держась за руки до тех пор, пока небо из чёрного не стало чернильно-синим.Володя оборачивался на каждый шорох, хотя отчетливо слышалось, что это нелюди ходят, а в лесу падают шишки, или дует ветер, или далеко-далеко отсюдахлопает ставня. Но как бы ни было опасно и страшно ему, наверное, не хотелось157/283уходить отсюда так же сильно, как и Юрке.Потом Юрка долго не мог уснуть - от полных сумасшедшего счастья мыслейсердце выбивало чечетку. Уснешь тут, когда внутри грохочет, а внутреннийголос отказывается замолкать, притом не шепчет или бурчит, а верещит отрадости. Руки так и тянутся открыть окно, а ноги - помчаться в вожатскую, ихочется обвиться всеми конечностями вокруг Володи и никогда не отпускать.Хотя нет, лучше сначала украсть его, утащить в тёмный уголок и уже тамобвиться. А вообще-то все равно где обвиваться, хоть посреди площади, лишь быникто не мешал! Юрка так и не решил, при каких обстоятельствах собираетсяпревращаться в плющ, как провалился в сон, такой же путаный по содержанию.***Юра несколько раз моргнул, оглянулся по сторонам. Дождь начался снова, ветернемного усилился, бросая в лицо холодные капли. Потрескавшаяся асфальтоваядорожка вела дальше - к спортплощадке, на которой раньше проходилаутренняя разминка. Здесь всё выглядело не многим лучше, чем в остальномлагере. Разве что на подиуме, где стояли, показывая упражнения, физруки, наудивление неплохо сохранился большой плакат-растяжка. От ветра и дождейего прикрывал длинный навес, поэтому на выгоревшем полотне можно былоразглядеть нарисованных спортсменов, пересекающих финишную прямую, инадпись «Все мировые рекорды должны быть наши».С другой стороны спортплощадки раньше находился бассейн под открытымнебом на двадцать пять метров. В нём часто устраивали заплывы на скорость, иЮра помнил резкие свистки, всплески и голоса командующих вожатых такхорошо, будто это было вчера. Но в реальности от бассейна осталась толькобольшая и глубокая яма, обвалившаяся у дальнего края. Со стенок осыпаласьмелкая плитка, на дне скопилась дождевая вода, которая уже позеленела изаболотилась. Только возвышения для прыжков с полустертыми номерамидорожек могли сказать случайному путнику о том, что когда-то тут был бассейн.А вот потемневшие, покрытые зелёным налётом сломанные статуи пионеровпловцов всё еще стояли на своём пьедестале. Лес за их спинами значительнопоредел, Юра слышал грохот экскаваторов и вой бензопил, доносящийся из-задеревьев. Пройдя немного вглубь чащи, он увидел большие проплешиныпосреди когда-то густого хвойного леса - тут полным ходом шла вырубка, авдалеке виднелась стройка. А ещё дальше - треугольные крыши ужепостроенных домов.Юра вздохнул и вернулся к статуям пионеров. Подошёл вплотную к пьедесталу,встал на то самое место, где в тот вечер, двадцать лет назад, они с Володейполночи просидели, держась за руки, не в силах отпустить друг друга. Юраусмехнулся - как же у него потом болели ноги и спина, но улыбка тут жепомеркла - и совсем скоро это место исчезнет с лица Земли. Юрино детство,самые счастливые воспоминания, неумолимо стираются не только временем, нои прогрессом. Заброшенный пионерлагерь, конечно же, никому уже не нужен, онлишь занимает место и пространство. Юра представлял, как на «Ласточку»огромной ногой великана наступает «новое». Скоро тут ничего не останется.Ничего из того, что ему было так дорого.Он стоял у подножия статуи и смотрел в землю. Тут они сидели. Володя держалего за руку, обнимал и обещал, что никогда больше не оттолкнёт. Юраулыбнулся сам себе, в его груди потеплело от этих воспоминаний. Каким же онбыл тогда наивным. Глупым мальчишкой, совершенно не понимающим158/283серьёзности происходящего. Тогда всё для Юрки было одной сплошнойэмоцией - восторг от первой любви, радость от того, что она не безответна,сладость взаимности... Может, хорошо, что Юра тогда был абсолютнымребёнком. Ведь благодаря такому невинному и ребяческому взгляду на вещи онне казнил себя так, как это делал Володя. Не ненавидел себя, не причинял себевреда, а главное - не совершил страшной ошибки, которую только предстоялосделать тогдашнему вожатому Володе в недалёком будущем, спустя нескольколет после работы в «Ласточке».
Примечание к части
(1) - «Ты меня на рассвете разбудишь» - строки из песни «Я тебя никогда незабуду», мюзикл «Юнона и Авось».