Глава 17
Официально заявляю: мамина еда - универсальная панацея от всех жизненных невзгод. Как яркий радужный зонтик в самую хреновую погоду. А еще самое вкусное, что я когда-либо пробовал в своей жизни. А перепробовал я немало, к слову. Но никакие заморские деликатесы и лакшери рестораны и близко не подводят к той тонкой грани кайфа вкусовые рецепторы так, как это делают блюда, приготовленные руками любящей матери. Клянусь, если я все-таки подпишу этот злоебучий контракт и улечу в Штаты, раз в месяц точно буду пересекать океан ради домашней стряпни.
Ключевое: если подпишу. Не знаю, как так получилось, но прошло почти три недели после разговора с Образцовым, а у меня до сих пор нет четкого ответа на поставленный вопрос. Мутно все как-то. И смутно. Если в восемнадцать ты хватаешься за предложенные контракты всем конечностями, будучи готовым впахивать как проклятый, отрабатывая свои многомиллионные контракты даже подыхая, то в тридцать пять ценности меняются. Кто бы что ни говорил, а здоровье уже не то. И хочется... другого.
Правда, «вторая половинка» моих порывов на «другое» утром не оценила.
При мыслях о Царице настроение резко едет вниз. На телефоне до сих пор ни одного пропущенного звонка или сообщения от абонента «коза» с сердечком. Ей реально настолько на меня по херу?
Вздохнув, запускаю в рот последнюю ложку борща, оставшегося в тарелке. Та тут же пропадает у меня из рук. Тарелка. Со словами родительницы:
- Добавки, сынок?
- Лучше чай.
- Правильно. Наливай. Вот только заварила смородиновые листья. Полезно весной, в период вирусов и авитаминоза - вещь просто незаменимая.
Наливаю. Щедро плескаю себе заварки и кипятка в свою старую, любимую, покоцанную кружку, которая «живет» у родителей еще со времен старших классов школы. Ставлю чайник обратно на подставку и высовываю нос из-за маминого плеча. Заглядываю на сковородку, где, лаская слух, в масле шкворчат два последних пирожка. Убойная доза холестерина и нокаутирующий по поджелудочной.
Хмыкаю:
- Какая добавка, мне в себя еще тазик пирожков запихать надо.
- Никаких тазиков, - нравоучительно ворчит мать, - один и самый маленький.
- Это потому что я у вас в семье не самый любимый ребенок, да?
- Ты у нас единственный ребенок, шалопай! - получаю полотенцем по руке, когда лезу в тарелку с румяными, поджаренными пирожками. - А маленький, потому что у тебя режим!
- Эй, я же обещал завтра все отработать!
- Ага, отработает он. Нет у меня веры тебе, Данечка. Щеки отъешь, кубики жирком заплывут, и я точно внуков не дождусь! Кому ты такой кабанчик нужен будешь? Матери разве что. Нет, я тебя, конечно, пламенно люблю, но мысль о потенциальных внуках уже люблю больше.
- Ну, мам, ты серьезно? - ворчу обиженно и, улучив момент, когда родительница хватается за деревянные лопатки, таки урываю один пирожок с тарелки, тут же отскакивая в дальний угол кухни, получая многострадальным полотенцем уже по заднице. Прилетает, кстати, ощутимо.
- Даниил!
- Тш-ш-ш! - шикаю. - Не кричи, папу разбудим. Ему завтра на работу рано вставать.
Мама поджимает губы и нарочито недовольно машет головой. А у самой уголки губ подрагивают в улыбке. Да и я улыбаюсь, как дятел! Прям как на двадцать лет назад провалился, чес слово! В те редкие летние вечера, когда не было сборов, игр и тренировок, когда я был простым, пробующим жизнь на вкус пацаном. Свободным подростком, который мог со своей компанией таскаться полночи по дворам. А под утро меня дома непременно встречала мать. Ворчала сначала. Ругалась. А потом вела на кухню и откармливала, как поросенка на убой. Главное, чтобы тихо, чтобы батя не услышал. Всю жизнь на заводе работая, подъем у него всегда был ранний. Да и мужик он у меня суровый.
Вообще, я уже давно зарабатываю достаточно, чтобы оба родителя могли сидеть дома и жить, ровным счетом ни в чем себе не отказывая. Квартиру, например, могли бы поближе к центру купить. И ко мне. Да и квадратурой побольше. Но мои предки - консервативные люди. Все, что они мне позволили, это оплатить евроремонт в нашей старой доброй «трешке», купить машину и раз в год возить их в отпуск на моря. По первости я на такую непреклонную позицию отца и матери обижался. Мол, что я, не в состоянии что ли с лихвой отплатить им за те годы, что пришлось ужимать себя во всем, только бы смочь оплатить сыну дорогостоящие тренировки? А хоккейная амуниция? Вы видели, сколько стоит качественная форма? Космических сумм, которые в свое время приходилось собирать буквально по полгода.
Но становясь старше, я стал все больше понимать их нежелание «сидеть у кого-то на шее». Тем более у собственного ребенка. Когда у тебя есть финансовая возможность, ты можешь сделать своим родителям жизнь чуточку легче и проще. Помочь, когда требуется эта помощь. Привнести в нее ярких красок и новых впечатлений. Но ты не обязан полностью взваливать их жизнь на собственные плечи. Добро, оно должно идти от сердца. Но никак не из корыстных побуждений.
Так, о чем мы там говорили?
А, «кубики», точняк.
Посмеиваясь, я приземляю свою пятую точку в уголок, у холодильника, куда со своими габаритами уже едва помещаюсь, и с улыбкой наблюдаю, как мать суетится у плиты. Активно работая челюстями, бубню с набитым ртом:
- И воофще, чевовека надо не фа кубики люфить, ма.
- Даниил, тебя волки что ли воспитывали? - закатывает глаза родильница, оглядываясь.
- Сорян, - затыкаюсь, делая глоток чая, прогревающего до самой кончиков ушей.
Почему же сразу волки? Обезьяны. Точнее одна, конкретная, вредная Обезьянка.
Болтать с едой во рту - это во мне влияние Юли сказывается.
И воровать еду из чужих тарелок, кстати, тоже.
- Так кто ж спорит-то, - продолжает матушка, - что любить надо не за внешние данные. Но не зря же говорят: встречают по одежке, а провожают по уму. Иногда, пока под килограммами жира найдешь за что еще, кроме кубиков, любить, все детородное отсохнуть успевает.
Я фыркаю в кружку, едва не пуская чай носом. Закашливаюсь. Мне же не одному кажется, что вопрос наличия у меня детей стал для матери уже не просто «идеей фикс», а прям-таки смыслом жизни? Это у всех парней так? Или только мне несказанно «повезло»?
- Кстати, о внуках, которых ты мне обещал! - резко меняется матушкин тон.
- Что? - включаю дурака. - С ними что-то не так?
- А что, есть такая вероятность?
- Ты у меня сейчас это серьезно спрашиваешь?
- Вы же регулярно проходите все эти ваши медицинские комиссии. Даня, - присаживается напротив меня с кружкой чая мама, - если у тебя есть какие-то проблемы, ты просто обязан мне рассказать. Я же мать!
Вы тоже представили, да, какой бы это был занимательный разговор?
Хвала богам, нет, проблем в этом плане не имеем. Хоть завтра иди и пачками «стругай».
- Спокойно, ма, все с твоими потенциальными внуками физически в полном порядке.
- А психологически? - щурит свои голубые глаза ма.
Я нервно растираю ладонью затылок. Вздыхаю. Делаю еще один глоток чая. Стараясь отпить побольше и заткнуть свой рот на подольше, ибо желание обсудить с мамой произошедшее сегодня с Юлей - просто запредельное. Оно буквально вертится на кончике языка и, в оконцовке, слетает на выдохе быстрее, чем я этот самый язык успеваю прикусить:
- А психологически: потенциальная мать твоих потенциальных внуков меня сегодня совсем не потенциально бортанула. Да, полагаю, в этом плане у меня есть некоторые проблемки.
Ну вот, сказал...
Фуф!
Вроде жизнь не остановилась.
Фонари за окном светят.
Часы на стене преступно громко тикают.
И сердце все еще бьется.
Мать, правда, огромными глазами по пять копеек смотрит на меня. Явно пытается оценить: насколько все серьезно, если я какую-то женщину рискнул в разговоре с ней назвать «потенциальной матерью внуков». И, не сразу, но, видимо, приходит к мнению, что более чем. Ибо за все тридцать пять лет я рассказывал ей что-то о своей женщине всего лишь раз. Потому и действует дальше предельно осторожно. Как божий одуванчик лапки свои на столе складывает и улыбается, с истинно женским кокетством хлопает ресницами, интересуясь:
- Данечка, а подробности будут?
Я хитро щурюсь, бросая взгляд на вероломно спрятанную от меня тарелку со стряпней, нагло заявляя:
- Меняю подробности на еще один пирожок.
- Даня, - цокает Ирина Гиоргиевна. - Шалопай! - ворчит, но без лишних раздумий подскакивает со стула и водружает у меня перед носом огромное блюдо пышных красавчиков, от которых еще тянется тепло раскаленной сковородки. - Ешь. Не мне же потом доктора будут уши надирать, когда у тебя одышка появится!
- Я тоже люблю тебя, мам, - улыбаюсь, хватая пирожок, пока матушка не передумала. Откусив, наслаждаюсь минутной заминкой, прикидывая: с чего лучше начать и чем свой рассказ закончить. Желательно так, чтобы мамин мир не перевернулся с ног на голову, когда она узнает, что в двадцать первом веке люди бывает трахаются просто так. По дружбе. Не имея мыслей и желания заделать детей. Ну, изначально не имея, как оказалось.
Нет, то есть, я все еще не уверен, что хочу от Царицы детей!
Или...
Проклятье. Это я что, настолько на ней встрял?
Ох, пздц, тебе, Даня.
- Короче, мам, у нас с ней все очень сложно, - в конце концов решаю зайти издалека.
Юля
Вечер был долгий. Мы со Стаськой много болтали. Немного ревели. Но преимущественно, конечно, ржали, как кони! А что еще ждать от двух сумасшедших, которые знают друг друга больше десяти лет? От души горланили песни, перебрав всю «классику» одиноких брошенок, и даже устроили в лофт-студии настоящий танцпол, топая как стадо бизонов. Наш «девичник» вышел настолько насыщенным на события, что с непривычки, ближе к полуночи, мои веки начали жить самостоятельной жизнью: поочередно закрывая то левый, то правый глаз. А зевота одолела такая, что впору было свернуть себе челюсть.
На очередном таком опасном «трюке» Аська не выдержала. Выхватила у меня телефон и полезла в приложение такси. По крайней мере, я так думала. Но уже через минуту гаджет вернулся в мою сумочку, а машину подруга вызвала со своего. Что это был за «финт», моя нетрезвая голова так и не допетрила.
Да и ладно! Главное, что карета класса «комфорт» была подана к крыльцу уже через считанные минуты.
- Детка, помнишь? - слегка захмелевшим голосом спрашивает Аська. - Без глупостей! - дает последнее наставление мне «в путь», придерживая дверь такси.
- Я само воплощение благоразумия, - посылаю подруге пьяненький воздушный поцелуй, плюхаясь в салон с изящностью и грацией пьяного бегемота.
Аська начинает ржать.
Я морщусь.
Оу-у-уч!
Сидя в кресле, в студии, я даже близко не догадывалась, насколько игристое ударило в голову. Она кружится под воздействием пузырьков «Моёт», создавая ощущение, будто какая-то бессовестная тварь запихнула меня в барабан стиральной машинки и поставила на отжим не меньше восьмисот оборотов. В теле слабость. Душа замирает, как хочет быстрее в кровать и отрубиться до похмельного утра. И только заднице все неймется! Я прямо чувствую, как она зудит от желания выкинуть что-нибудь эдакое. Спонтанное и фееричное! Но... хорошо знающая моих тараканов Стася заглядывает в салон и командует:
- Извозчик! Проследи, чтобы эта фея зашла в дом и уже оттуда не выпорхнула. Окей?
- Окей, - посмеивается молодой парень, бросающий на подругу откровенные взгляды. - Еще приказы будут?
- Проводить до кровати и убаюкать? - заламывает бровь Станислава, хитро глянув на меня.
Ч...что?
Это на что она сейчас...?
- Дурочка, что ли? Я в состоянии сама дойти! И убаюкать себя тоже, кстати. Мы выпили то всего две ма-а-аленьких бутылочки!
- Три с половиной, вообще-то. Ладно, «до кровати» отставить. Просто довези до дома в целости и сохранности и, возможно, я сохраню у себя твой номерок, красавчик, - подмигивает водителю подруга, покачивая телефон в руке. - На созвоне, детка! - весело бросает уже мне и закрывает дверь, гордо выписывая бедрами восьмерки, скрывается в здании.
Да уж, меня с этих «трех с половиной» явно развезло сильнее, чем Станиславу.
Она даже на ногах стоит тверже.
Огонь-баба!
- Поехали, - бросаю я.
Такси плавно трогается с места, выезжая на центральный проспект.
Я оглядываюсь. Мыслительные процессы после шампанского откровенно замедлились. Ощущение, что вместе с машиной «тронулась» и я. Мы же... мне кажется или мы едем не в ту сторону?
- А, послушайте... - начинаю и затыкаюсь.
Погодите.
Прямо за светофором мы должны были свернуть направо!
Или... все же налево?
Ничего не понимаю.
Впрочем, по хрену! Машина набирает разгон по пустой улице, и круговерть у меня перед глазами начинает тоже разгоняться. Так активно, что становится тошно. Огоньки ночного города и лампочки от приборной панели сливаются в одно разноцветное безобразие. Тут уже не до споров. Я усаживаюсь обратно на обе полужопицы и зажмуриваюсь.
Верю в Асю. Всеми фибрами своей души - верю! По сравнению со мной подруга была достаточно трезва, чтобы забить в приложение такси правильный адрес. Мой домашний, а не какого-нибудь там Васи Пупкина.
Блин, как же трещит голова...
Растираю пальцами виски.
Это все Милохин виноват! Это из-за него я так наклюкалась!
Обижено шмыгаю носом.
- С вами все впорядке? - доносится, сквозь вату в ушах.
- Мхм.
- Может притормозить?
- Нет-нет.
- Воды?
- Все отлично. Просто едем дальше, - едва двигая заплетающимся языком, отмахиваюсь от водителя, начиная раздражаться.
Благо, повторять мальчику дважды не надо. Сердобольный отстает. Я же, удобней устраиваюсь на сиденье, сползая копчиком на самый край, и сама не замечаю, как проваливаюсь в забытье. Не то, которое сладкое. А в тревожную полудрему, из которой выныриваю, как по щелчку, когда машина останавливается.
По ощущениям прошло не больше пяти минут.
Но... как это? Мы что, уже приехали?
Открываю глаза.
Быстро...
- Девушка, может, вас проводить? - предлагает водитель.
Я отмахиваюсь.
Что я, немощная совсем, что ли? Сама справлюсь.
Сгребаю с сиденья сумочку и на нетвердых ногах выношу свою пьяную тушку из машины. Двигаясь все так же изящно, как корова на роликах. В глазах все мутно - тушь размазалась. И щиплет их нещадно от режущего света фонаря над подъездной дверью. Света, от которого я пытаюсь прикрыться своим клатчем, который ни хрена не прикрывает. Это что за гребаный маяк?!
- Зараза! - выругиваюсь.
Зачем его вообще сюда повесили? Еще вчера ведь не было!
До подъезда бреду практически на ощупь. Видимости гордый нУль. Как итог: больно врезаюсь коленкой в непонятно откуда взявшуюся на пути урну, едва ее не переворачивая.
Ауч-ч-ч-черт!
Сгибаюсь пополам от боли. Ударяюсь так, что слезы брызжут из глаз.
Ай-ай-ай, как боли-и-ит!
Шиплю и ощупываю место «столкновения» с долбаной бетонной штукой, ртом хватая воздух.
Дырка.
Не в колене, слава богу, а на штанах. Я порвала любимые джинсы...
Ну вот!
Ну что за день!
Утром меня бросили, днем прокатили на эмоциональных качелях, вечером напоили, а ночью вот - еще и больно приложили. Причем не только по ноге, но и по кошельку, потому что стоили эти джинсы не просто дорого, а до хрена!
Где Вселенская справедливость?
Почему если что-то идет по звезде, то обязательно по всем фронтам?
Так нечестно!
Впору сесть жопкой в ближайшую лужу и завыть белугой.
Хнык...
Но, на мое счастье, достойной лужи рядом не находится. Приходится отставить «выть» и собраться с духом.
Шмыгнув носом, я смахиваю со щек слезы и теперь уже совсем неуверенно ковыляю в подъезд. Без задней мысли пересекаю, прихрамывая на одну ноги, светлый холл, с непонятно откуда взявшейся на стенах серой плиткой и высокими вазами с искусственными зелеными вениками по углам.
Вызываю лифт.
Да, будь я менее пьяна и более сосредоточена на обстановке вокруг, то, естественно сообразила бы, что ни фига это не мой дом! Откуда в старой многоэтажке у черта на рогах взяться трем современным грузовым лифтам и мраморной мозаике на полу?
Но все мои рецепторы и все мое внимание в данный момент стеклось в одну болезненно пульсирующую точку на коленке, которую я разодрала до крови, поэтому к нюансам мой мозг был абсолютно глух.
Я даже не сообразила нажать на кнопку нужного мне этажа, когда зашла в кабину лифта. Раскорячившись в позе неуклюжего фламинго (а в моем состоянии, скорее, вхламинго), пыталась дуть на рану. Задирая колено к носу, благополучно поехала на тот этаж, который заботливо жмякнула вышедшая из лифта элегантная тетечка, одетая совершенно не по сезону - в легкий хлопковый костюм.
Ой, а она не простудится?
Ого, кажется, она со мной еще и поздоровалась?
А... кто это?
Провожая мутным взглядом коротко стриженый блондинистый затылок, я делаю вывод, что у нас в доме появились новые жильцы.
Ага, Гаврилина, и дом привезли с собой совершенно новый! Сразу премиум-класса!
Браво.
Ладно, подумаю об этом утром...
Нет, и все-таки, алкоголь - зло!
Пока лифт резво и бесшумно бежал наверх, моя память заботливо отформатировала «диск», стирая последние пару минут жизни. И когда кабина пиликнула, сообщая о прибытии на этаж, а дверцы приветливо разъехались, я выползла из стальной коробки без лишних сомнений, полагая, что поднялась на свой - родной - седьмой.
Совершенно не складывая в уме, что, выходя из лифта в моем доме, к своей квартире мне нужно идти налево, я машинально поворачиваю направо и лезу в сумочку за ключами. Сумочка, которая в самый нужный момент всегда превращается в бездонную черную дыру!
Пока шарю, руками переворачивая все кармашки, дохожу до нужной двери. По крайней мере, мой мозг эту дверь узнал! Наконец-то выцепив руками связку с брелоком в виде домика... о, прикольный... А когда я успела его купить?
Мой слух цепляется за тонкий, едва слышный, жалобный писк.
Я зависаю.
Звук повторяется.
Я оглядываюсь.
В третий раз писк, кажется, становится еще жальче и громче.
Забывая про собственные «боевые раны», протираю глаза ладонями, еще сильнее размазывая тушь, и ковыляю за угол. Едва не обмираю, когда прямо мне под ноги выскакивает маленькое черное пушистое «нечто».
Вскрикиваю от неожиданности.
«Нечто» пугается не меньше моего, отшатываясь.
Становится совестно...
- Э-эй, - шепчу, неловко присаживаясь на корточки, стискивая зубы от боли в разбитом колене. - Малы-ы-ыш, - складываю губки буквой «о», проникшись сочувствием к этому черному комочку, что оказался маленьким очаровательным котенком.
- Ты чей? М-м? - тяну руку к животинке, потрепав за крохотными ушками. - Хорошенький такой... чумазенький...
Мелкий, почувствовав человеческое тепло, подбирается ближе. Осмелев, скребет когтями по моим джинсам, забираясь ко мне на руки.
- Откуда ты здесь взялся?
Крепче перехватывая свою находку, встаю.
Ай-яй! Слишком резко, Юля!
Коридор начинает кружится. Я вместе с ним. Слегка. Хватаясь одной рукой за стену, умудряюсь снова оглянуться. Вокруг ни души. Вряд ли это грязное чудо сбежало из квартиры. Выбросили? Или подбросили?
- У-у-у, изверги бессердечные! Пойдешь со мной, чумазый. Э-э-э, правда, у меня собака есть, пу-пу-пу... - поднимаю мелкого за шкирку, разглядывая, - но, думаю, вы подружитесь. А если не подружитесь, я тебя в добрые руки пристрою. Идет?
Ответом мне служит писклявое «мяу».
- Приму это за «да».
Открыть дверь, будучи в состоянии легкой «качки», и с вертяливым хвостатым на руках оказалось задачей не из простых. Тем более, что я долго не могла сообразить, в какую сторону нужно крутить этот треклятый ключ!
Вот удивительная штука жизнь, вроде открываю дверь каждый день, да не по разу, а под «пузырьками» в голове чистый лист. Буквально сплошное «плюмс-плюмс-плюмс,» пока эти элитные гады лопаются.
С горем пополам, попав-таки в квартиру, не включая свет, отпускаю мелкого на пол. Пока зверь со смесью любопытства и испуга осматривается, стараясь держаться на лапах ровно, ибо те у него то и дело норовят разъехаться на скользком полу, я, шипя и корчась от боли, скидываю кроссовки и избавляюсь от куртки.
Одно неловкое движение - и к горлу подкатывает дурнота.
Резко.
Быстро.
Ой-ей...
Лечь.
Срочно лечь!
Держась одной рукой за стенку, врезаясь в дурацкую, наставленную на моем пути мебель, я бреду до спасительной горизонтальной поверхности.
Нащупав мягкую спинку, я победно выдыхаю. Зажмуриваюсь и, подобно мешку с картошкой, валюсь на диван. Все! Впервые за много-много лет своей взрослой взрослой жизни лежу и ловлю те самые несчастные «вертолеты». Когда даже с закрытыми глазами ощущение, что все вокруг кружится и летает. Да ты и сам левитируешь где-то под потолком. Пульс разгоняется до запредельных значений. И это ненормально. Сердце грохочет, как будто вкололи лошадиную дозу адреналина. Даже уши закладывает.
Вот теперь мне по-настоящему хреново!
Не-е-ет, пить, это определенно не мое.
Уф-ф-ф...
Переворачиваюсь на бок, подкладывая ладонь под голову.
Жмурюсь.
М-м, а с каких пор мой диван такой удобный?
Да простит меня «чумазый», но сегодня ему придется обойтись собачьим сухим кормом и ковриком у двери, ибо, если я сейчас встану, то высока вероятность закончить эту жизнь молодой, красивой и страшно перебравшей дорогого французского шампанского. Ладно бы хоть коньяка! Не так бы стыдно перед людьми было. А тут...
Вдох-выдох, Юля.
Вдох-выдох.
Связь с миром потеряна.
Я отключаюсь.